Вакуль

      Эх… до чего ж хорошо собраться шумной компанией после стольких интерфаз. Ну а, что тут поделаешь. Прошло то завистливое время когда будучи зиготой той ты мог беззаботно дрейфовать дни на пролет. Сейчас у всех свои семьи, работа и вечная беготня в круге естественно отбора. Когда уж тут выкрасть время для встречи со старыми приятелями?  И вот наконец удалось собраться и выбраться на природу. Вокруг густой лес, ночь, поют сверчки, потрескивает костер танцуя языками пламени. Все мы, успев знатно вымотаться за этот долгий день расселись вокруг костра ровным полукругом, усевшись на заранее подготовленные бревна. Разоделись ребята правда глупо.        И зачем спрашивается нужно было наряжаться в эти дурацкие рыбацкие шляпы и жилеты, словно в фильме особенности национальной рыбалки, если в округе ни одного водоема? Им же самим не удобно. Вон, натянули одну штанину на хвосты, жилеты с крючками так затянуты, что мешают плавниками шевелись, шапки постоянно сползают с вытянутых голов. Только модница Щука избавилась от дурацкого зеленого головного убора, положив рядом с хвостом модные красные туфельки, все мотая своими подкрашенными глазками, ищя Язя. А Язю, не до ухаживаний, он сидит в углу и как всегда в одного, что-то хомячит. Все такой же как и в старые годы, трусоватый мелкий Омуль прячется за его необъятной спиной, боясь привлечь лишнее внимание. Осетр, судя по блеску в глазах, уже успел где-то прибухнуть. Окунь как всегда пытается поймать интернет, зажав мобильник в зубах раскачиваясь из стороны в сторону в надежде поймать сигнал в этой глуши. Несмотря на долгожданную встречу, на то что наконец все собрались вместе, каждый из них продолжал заниматься исключительно своими делами. Жить в своем собственном мире. Но это ничего. Сейчас мы это исправим. Беру в свои псевдоподии гитару, что словно только и ждала меня все это время и начинаю играть. 

Я плавал в огненном бульоне

Среди друзей, врагов, коллег,

Дрожал мембраной, вакуолью,

Метался в поисках проблем.

      Все затихают обращая свои выпученные маслянистые глаза в мою сторону. 

Повсюду вкусные частички, И я напряг свои реснички, Погрёб к еде что было сил, Рывок - и что-то укусил.

      Собравшиеся оставили свои насущные проблемы, начав погружаться в ритм струнных аккордов. 

Глазков доселе не имея, Химорецепторы одни, Почувствовал, меня манит Не голод, но судьбы кисея: Я подготовил ДНК, Хоть мандражировал слегка.

      Шука бросила свои ухаживания за Язем, и кажется будь у нее веки, начала бы уже мне игриво подмигивать. У Язя аж опарыши изо рта повылезали. Так он был поглощен песней.

Я был готов отдать ей тело. Да что там тело! Пол-ядра! Она меня не захотела, Ресничек взмах, и уплыла.

      Омуль забыв про страх начал неуклюже подползать ближе к костру. А Окунь, проглотил удерживаемый в зубах телефон. 

И в поисках любви забвенья Отбросил я души сомненья И начал тупо много жрать, Чтоб свою массу поднабрать.

      Все собравшиеся начали, двигаться в одном ритме, раскачиваясь из стороны в сторону, чудом удерживаясь на бревнах, своими совершенно не присборенными для этого хвостами. 

Белки, жиры и углеводы, Попав в бездонну вакуоль, Не заглушали мою боль, Ведь не попрёшь против природы. Стремился я найти ответ: Есть ль моя пара или нет.

      Каждый забыл на время, о своих проблемах, невзгодах, о том, что он сам по себе. Все стали частью единого, частью чего-то большего. Частью меня. И словно само пламя разгоряченное мелодией, вспыхивало все ярче, распугивая ночную мглу. Чем ярче  становилось пламя костра, тем явственнее я понимал, что окружает нас совсем не хвойный лес. Уходящие к темному небу деревья оказались ресничками огромной бактерии. Земля под ногами, это уходящая в бесконечность мембрана. Вскоре я смог рассмотреть исполинского размера органеллы, проплывающие глубоко под поверхность этого создания на теле которого расположились все мы.       Но не успел я даже осмыслить открывшуюся передо мной картину. Понять хорошо это или плохо и есть ли смысл отвергать сложившуюся вокруг меня действительность. Как тут, словно падающая с неба звезда, огненным метеором к нам устремляется огромная гуманоидная фигура. С оглушительным грохотом разорвавшееся бомбы, она падает неподалеку от нас, разрывая мембрану исполина, провалилась внутрь. Фигура кричит, извивается, но ее крик миллионом пузырьков бесшумно растворяются в цитоплазме нашего мира. Словно желудочный сок, поглотившая ее цитоплазма разъедает кожу, плоть и кости неудачливого пленника. Она пытается пробить мембрану изнутри, бьет, кусает царапает, всеми фибрами души борется за жизнь. Но все четно. Я вижу как она погружается все глубже, обессиленная, изможденная, истерзанная. Ее руки тянутся ко мне в молитвенном жесте, в глазах, умирающая надежда. Я должен помочь? Но почему? Разве это не естественный ход вещей? Не превечный миропорядок? Хищник и жертва, охотник и добыча, победитель и проигравший. Разве может быть иначе? Разве я что-то делаю не так? Или же…

Я, как Зевес, что дал Палладе Путёвку в жизнь, разбив себя. И понял: не жалей, дробя Всё тело в генной канонаде. Так я прошёл судьбы урок: Всё будет - дай лишь только срок.

***

- Закрой глаза. - коснулся ее уха нежный, ласковый голос.        Лежащая на зеленой траве девочка, и не подумала перечить своей матери, хотя с большим удовольствием продолжила бы наблюдать за неспешным танцем облаков по синему ясному небу, с детской непосредственностью угадывая в их воздушных очертаниях силуэты зверей и птиц.  - Расслабься, очисти мысли, прислушайся к тонкому течению ветра. - на грани слышимости нашептывала мать. - Чувствуешь?  Девочка почувствовала мягкую траву устилающую землю под своим телом.  Прохладные капельки росы просачиваясь через сукно ее платья, нежно холодя кожу. Приветливый ветерок словно играя скользящий по ее лицу. Тепло солнечных зайчиков отплясывающих по открытой коже рук и ног. Она прислушивалась к пению птиц, треску сверчков, шелесту листьев на ветру. Чувствовала запах спелой травы позднего лета. А еще… еще девочка чувствовала щекотку, прямо в своем носике. Пару ударов сердца и округу окатил скромный, но увесистый чих, испугавший устроившуюся на ближайшем дереве синицу, что оскорбленно покинуло насиженное местечко.       Девочка виновато посмотрела на свою маму. Ее тонкие губы были вытянуты теплой улыбкой, а темно-карие глаза под густыми бровями пели льющимся весельем. Словно молодой ручеек, ее мать заливисто смеялась, заражая своим живым, звонким смехом и родную дочь.                    Она всегда отличалась от всех деревенских, своей чужеземной, экзотической красотой. Деревенские часто, кто со злобой, что с любопытством и завистью  перешептывались о наличии у нее ирийской крови. Что конечно же никак не могло быть правдой. Длинные черные волосы, гладкая кожа окрашенной южным солнцем, в золотистый загар. Она не походила на представителей волшебного народа живущего на далекой чужбине за Беломорьем. Но и на местных жителей она тоже не была похожа. Даже по прошествию стольких лет проведенных в этих краях, и того, сколько раз ее знание и умения спасали местных жителей. Сельский люд с большой неохотой принимал чужестранку. С рождением Алены все стало еще хуже. Пришлая, живущая по иному, чтущая иных богов, так еще и родила не знамя от кого. Позор. Алена и правда не ведала ни имени, ни даже кем был ее отец. Ей это было и не важно. Они с матерью, были вдвоем, против всего мира.  Мама Алены все также улыбаясь продолжила:    - Это дедушка Стерть. - словно открывая страшную тайну, игриво-зловещим голосом прошептала она Алене наклонившись к самому уху. - Он был первым из братьев-отцов. Именно его дыхание  разожгло пламя Симаргла, подарив нам свет и тепло. Его громогласный голос разбудил Алатыря, обратившего голые скалы в мягкий черный грунт. И даже его буйный нрав послужил зарождению мира, когда Стерть похитил Дану, дочь Ситиврата пролившего первые слезы,. Из правого глаза лилась пресная вода, ставшая реками и озерами, а из левого соленая, ставшая морями и океанами. Именно дедушку Стерть мы обязаны чтить за этот прекрасный мир, что нас окружает. Отголоски этого творения, мы можем почувствовать в дуновении ветра, услышать в шелесте травы, и раскате грома. Как и воздух, он вездесущ, всеведущ. И следит за каждым из нас. От того его и велено чтить и уважать. - Даже за нами? - спросила Аленка не выдержав и широко открыв глаза от удивления.  Даже за таким маленьким чудом как ты. - произнесла ее мать  принявшись нещадно щекотать заливающуюся от этого смехом Алену.  - Ну мам, ну все, я уже слишком взрослая для такого. - запротестовала Алена протирая выступавшие срезы и обиженно надув губки.  - Стерть это бог, что всегда будет с тобой куда бы ни пошла, где бы не оказалась, даря тебе жизнь с каждым твоим вздохом. Если ты будешь почитать его, он поможет тебе, не забудет, не предаст.   Маленькая Алена лишь с очень серьезным видом  кивнула в ответ.   

***

      Это была ложь. Боги не наблюдают, не поддерживают, не помогают. Их просто нет. А если и есть, и если они правда всеведущи и всемогущи как Алене рассказывала мать, значит им просто плевать на людей. Алена поняла это не сразу. Да после того как умерла ее мать, оставив свою девятилетнюю дочь совсем одну в этом, холодном, безразличном мире, Алена продолжала верить, не прекращала молить. Но Стерть остался глух к ее мольбам. Даже когда мать семейства в которой приютили ее безродку, оставляла ее без еды до тех пор пока та не начнет восхвалять Алатыря, за еду и кров, что он дарит.       Стерть был глух. В итоге, Алена научилась говорить все что он нее хотят услышать. В конце концов, все братья-отцы внести свой вклад в сотворение мира. А потом пришли слуги Симаргла.       Девочка не могла остановиться, не могла перестать глотать сопротивляющейся, густой как кисель, ледяной  воздух. Ноги горели, а правый бок, колон и горел, словно в него попала раскаленная стрела. Алена плутала среди усыпанных первым снегом сосен и елей, стараясь сбить преследователей со следа. Это была ее земля, ее территория, ее лес, не ставший для нее чужим даже в саване поздней ночи. Тут она росла, и знала каждый кустик. Но у чужаков были факелы, дубинки и голодные до крови бешенные псы.       Они были взрослыми, выносливыми мужиками, а она постоянно недоедающей девочкой, которой недавно исполнилось четырнадцать. Однако Алена продолжала бежать. Страх и ужас, толкал ее вперед, как можно дальше от ее преследователей. Но свет факелов так выделяющиеся в темноте, все приближался. Лай собак, звон оружия. Холод проникая под легкую ночную накиндку что была на ней, когда в их деревню пришли пепельники, обжигал миллионами острых игл. Голые ноги, горели симаргловым пламенем. Она уже не знала, что быстрее решит ее чувств. Холод, усталость или страх. Но то что ей не убежать, Алена понимала точно. Как и ее преследователи. Ей не убежать.  Разве что… Это все что у нее осталось.        На последнем издыхании Алена рванула к озеру. Главному источнику пресной воды и рыбы в их деревне. В зимнюю пору озеро и морские духи в нем обитающие, спали, прикрытые одеялом снега и льда. Однако покрывало то было свежим, недавним, и не смогло бы удержать взрослого мужчину. А вот у легкой девочки еще был шанс. Гладь водной обители в ночном покрове, переливалась нежным серебреным светом, отражаемым звездами и луной, словно приоткрывая ту силу, что таили озерные духи. Гонимая страхом Алена не сомневаясь ступила на юный, неокрепший покров. Тонкий февральский лед зловеще хрустел под ногами. Но девушка уверенно двигалась вперед, не смея остановиться и оглянуться назад.        Что не сказать о ее преследователях. Расчет был верен и они испугались преследовать ее с риском для жизни. Однако их псы небыли столь дальновидны но были крайне взбудоражены охотой. Тройка зверюг смело кинулось по прикрытому снегом льду без особых проблем догоняя на открытой местности уставшею девочку. Зубастые создания повалили Алену на лед, вгрызаясь и рвя мягкую плоть. Алена кричала так как никогда в жизни, и будто вырвавшийся из ее уст, крик боли, стал той последней каплей, лед наконец не выдержал, погружая девочку и вцепившихся в нее псов под воду. Лишь одна зверюга сумеет выбраться, и доковылять до хозяев. И служители Симаргла еще долго будут освещать себя священным пламенем, вспоминая сползшую шкуру с мучившегося до скорой смерти создания.         Но Алена об этом не знала. Ее мир заколки темные ледяные воды, и даже тяжелый воздух покинул ее легкие, оправдывая свою свободолюбивую натуру. Алена наблюдала как пузырьки воздушной стихии возвращаются обратно к своему владыке. Стерть покинул ее, теперь уже навсегда.