Когда закончится война

Я покажу правду твою и дела твои, – и они будут не в пользу тебе.

      Когда их часть наконец перебросили в тыл отдыхать, лейтенант Коннор Барлей первый раз за долгое время вздохнул спокойно. Впрочем, теперь опасность сулили не вражеские пули и снаряды, а чванливость командования, которое просто не понимало, что все эти чрезмерные козыряния для простых солдат остались далеко в коротком курсе учёбки.       Роту разместили в окрестностях небольшого города, там же неподалёку находился военный госпиталь, к которому каждый день подвозили раненых и лишь изредка медикаменты. Солдат поселили в казармы — наспех сколоченные и продуваемые со всех сторон помещения. Вдоль стен стояли двухъярусные нары с досками вместо матрасов, но даже они после мёрзлой земли казались мягче пуховой перины. К тому же внутри было достаточно тепло, чтобы можно было не бояться замёрзнуть до смерти во сне, а снаружи можно было спокойно разжигать костры, не боясь неожиданного артобстрела. К тому же солдат наконец-то накормили вдоволь, те ели с жадностью, многие — прямо руками, и новобранцы из других частей, ещё не успевшие побывать на передовой, смотрели на грязных истощённых вояк с удивлением и непониманием, во взглядах их читалась брезгливость и страх. Они ещё не знали, что через пару недель, если доживут, будут так же набрасываться на еду.       Коннора, как и всех офицеров, расквартировали в жилой дом недалеко от казарм, подселив к старой замужней паре. Те накормили его, но явно были недовольны присутствием офицера. Он не мог их винить за неприязнь — жители пограничных городов страдали от никогда не заканчивавшихся войн больше всего.       Но отдохнуть Коннор не успел, даже на мягкую перину не прилёг. Стоило отложить ложку, как на маленькую кухню вошёл сержант Уэйн.       — Тебе к лицу отдых, Лукас, — улыбнулся Коннор, глядя на гладко выбритое лицо мужчины и аккуратно зачёсанные волосы. Времени даром он не терял и уже переоделся в свежую парадную форму, какую солдаты обязаны были носить вне боевых действий. Впрочем, сержант даже бровью не повёл на комплимент.       — Извините, что прервал ваш отдых, лейтенант, — он тут же встал по стойке смирно. — Вас вызывали в штаб.       Коннор со вздохом поднялся. Он чувствовал, как из комнаты за ним внимательно следят хозяева квартиры, и, прежде чем уйти, слегка кивнул им в знак прощания.       В штабе было суетно, офицеры бегали, казалось, ожидали появления важной шишки. Коннор почувствовал, как засосало под ложечкой. Поимка Амок, безусловно, была важным достижением, но даже она не подняла бы столько шума. Амок, как и любых других пленных, ловили до и будут ловить после.       — Говорят, что приедет Её Высочество наследная принцесса, — снисходительно пояснил полковник Чендлер, снизу вверх глядя на стоящего перед ним лейтенанта Барлея, когда тот прибыл к нему в кабинет. — Лично посетит госпиталь и наградит раненых. И тебя за поимку Амок.       Коннор нахмурился.       — Но не я её поймал, а ефрейтор Персиваль Фо... — начал было он на автомате, но полковник смерил его таким взглядом, что стало понятно, что ему плевать и на то, кто поймал, и на то, кого поймали, и Коннор поспешно закрыл рот.       — Сейчас Амок в камере, с ней работает лейтенант Гилберт. Я надеюсь с этим, — он сделал ударение на последнем слове, — проблем не будет?       Полковник внимательно посмотрел в спокойное лицо Коннора, пытаясь увидеть признаки недовольства или раздражения, которые могли стать разрушительными для карьеры как самого лейтенанта, так и полковника.       — И присмотрите за вашим, как там его… Пери... Перси...       — Персиваль Фойер, — подсказал Коннор.       — Да, да… на него вечно приходят жалобы. Приструните его, пока наследная принцесса будет здесь, чтобы я даже имени этого Фойера не слыш… — голос полковника оборвался на полуслове. И он ещё пару раз одними губами повторил звучную фамилию Фойера, размышляя о чём-то.       Коннор невольно хмыкнул, глядя на озадаченное лицо полковника. Фамилия Перси производила на всех именно такое впечатление, полностью противоположное тому, которое производил сам Персиваль, вечно растрёпанный и плохо дисциплинированный. Все старшие офицеры, которые сталкивались с ним, отзывались о нём нехорошо, правда ровно до тех пор, пока не узнавали его фамилии.       Такая же фамилия была у генерал-майора Искандара, приближенного императора и наставника наследной принцессы. И такой великий человек носил одну фамилию с преступником Персивалем, попавшим на фронт по той «счастливой» случайности, что служба в армии заменила ему каторгу.       А что до самого Коннора, он уже и так долго находился в штрафниках перед начальством. Было бы недальновидно показывать недовольство, даже если он действительно его чувствовал.       — Ладно, ты свободен, — полковник безразлично махнул рукой, утыкаясь в свои бумаги, хотя по напряжённой складке у рта одна фамилия Искандара и Персиваля всё ещё его волновала. Но гордость не позволяла узнать точнее.       Снаружи его ждал Лукас, как всегда стоя по стойке смирно даже без приказов. Он удивительно спокойно воспринимал все худшие проявления муштровки в армии, так что иногда создавалось впечатление, что ему это даже нравилось. Он был полной противоположностью Персиваля и уже уверенно двигался по карьерной лестнице, несмотря на то, что начинали они с Персивалем одновременно и в одних условиях.       — Оказывается, Дайяна здесь, — поделился Коннор. Лукас лишь слегка приподнял брови, выказывая удивление, но развивать тему в шумном штабе не стал.       Коннор давно не виделся с Дайяной Гилберт и не был уверен, что она ещё жива. Несколько месяцев назад, в самом начале этой войны, её диверсионный отряд был полностью уничтожен Амок, и больше Коннор о ней ничего не слышал. Вряд ли потеря целого отряда прошла для нее бесследно.       Сам Коннор едва ли смог бы вынести такой удар, он служил, сколько себя помнил, но так и не научился не привязываться к людям. Хотя он старался этого не показывать. Начальство не любило милосердных и всячески отыгрывалось за проявление слабости либо на командире, либо на подчинённых. Вот и приходилось держать своё мнение при себе. К тому же карьера Коннора не пережила бы второго удара по репутации, и второй трибунал обещал не простое понижение в звании и даже не полное его лишение, а смерть. Возможно, Коннор бы и положил своё жалкое существование ради чего-нибудь стоящего в своём подчинении, но его жизнь давно ему не принадлежала. К тому же всякое благородное начинание рано или поздно перевиралось и развращалось. Он-то это прекрасно знал.       Впрочем, так или иначе с этим сталкивались все жители Империи, а возможно, даже все живущие люди. Несправедливость была естественна оттого, что справедливость была субъективна. И каждый выбирал свой путь: смирения или борьбы. Последняя, однако, редко приносила положительные результаты.       «Как бы то ни было, не такому трусу, как я, думать об этом», — Коннор грустно покачал головой.       — А ты видел Перси? — поинтересовался он со своей привычной, довольно мягкой для командира улыбкой. В голосе его не было беспокойства, так как он недавно, уже после того, как они отбыли с линии фронта, видел знакомую кудрявую макушку среди группы разведчиков.       — Слышал, он сейчас в лазарете, — ответил Лукас, не выражая особого тревоги за жизнь товарища.       — Как так-то?.. — раздосадованно произнёс Коннор, неприятно удивленный неожиданной новостью. — Он в порядке?       — Более чем, просто избегает муштры, пока мы в лагере, — с легким осуждением и непривычной для себя беспечностью фыркнул Лукас.       Коннор негромко рассмеялся.       — В этом весь он. Нужно будет навестить его, — добродушно добавил Коннор, хотя понимал, что в преддверии приезда наследной принцессы едва ли у него будет хоть одна свободная минутка.       На улице было солнечно, и свет, отражаясь от снега, слепил глаза. Коннор прищурился и невольно улыбнулся, наслаждаясь мирной обстановкой.       — Полковник Чендлер передал, что на днях прибудет наследная принцесса, — сказал он со вздохом, снова вспоминая о насущих проблемах. Расслабляться было действительно некогда. — Искандар, скорее всего, приедет с ней.       Лукас нахмурился.       — А он-то что тут забыл? Опять какие-то его махинации, — он ощетинился, не сумев скрыть раздражения. Коннор благоразумно не стал одёргивать подчинённого. Слова Лукаса хоть и были резкими, были правдивы.       — Думаю, он расскажет, когда прибудет, — с миролюбивым спокойствием ответил Коннор.       Лицо Лукаса разгладилось, и блёклые голубые глаза снова стали выглядеть безразличными. Но Коннор знал, что тот переживает. Искандар Фойер по праву считался серым кардиналом Империи, он дирижировал всеми дворцовыми интригами из тени прямо под носом императора, при этом спокойно успевая и влиять на ход войны, и управлять настроениями в народе, и даже разжигать конфликты среди аристократов, преследуя какие-то свои никому не известные цели. Коннор мало знал о том, чего тот добивался, но восемь лет назад тот спас его от трибунала, и теперь Коннор был обязан ему жизнью.       Лукас, всю жизнь бежавший от интриг, терпеть не мог Искандара за его интриги, но, к сожалению, был слишком предан Коннору, почти точно так же как Коннор был верен Искандару.       И Коннор, знавший это, всегда чувствовал вину, но ничего не мог изменить.