Укент

Лукас Дале.

Для Дале завершение дня вышло несколько иным. Большую часть вечера он потратил на разъезды по городу и беготню по лесопилке. Шум распилки, пронзительный крик лезвий и летящие во все стороны опилки сопровождали его ещё долго после того, как всепоглощающая тишина сомкнула свои ватные объятия вокруг сидящих в допросной людей. Лукасу пришлось сидеть и смотреть на то, как родителям Теи, в очередной раз, было плевать на судьбу собственной дочери. Несмотря на то, что Аре сегодня казался особенно напористым, они не проявляли ни малейшей инициативы в том, чтобы защитить или оправдать своё чадо. Чета Рёд механически и лениво отвечала на вопросы, и обоих, кажется, больше интересовал промятый диван и бутылочка креплёного, ждущие дома, чем ленсман, рассказывающий о произошедшем в школе. — Вы понимаете, чем это может обернуться? — Конечно, — закивала мать Теи. Она хотя бы пыталась выдавать ожидаемые от неё реакции: делала большие глаза, приоткрывала рот в мнимом беспокойстве. Но как только от неё не требовали ответа, женщина снова погружалась куда-то в свои мысли. Мелкие капилляры на щеках и носу не оставляли сомнений касательно того, в какие именно грёзы погружалась старшая Рёд. Словом, их слова и показания не добавили в картину ни капли ясности. Дале высидел с трудом. Ему стоило больших усилий не встать и не тряхнуть супругов за плечи, чтобы те хоть немного проснулись. Мужчине было попросту жаль Тею. В конечном итоге, Олафсен принял решение оставить девушку в камере до завтрашнего дня. Он был так твёрд в вынесенном приговоре, что социальный работник сразу понял: спор — гиблое дело. Ленсман также заверил, что если отец Адити не станет подавать жалобу, то дело о ноже удастся спустить на тормозах силами школы. Касательно того, что там с Сигри, и можно ли сказать, что Рёд виновна хоть в чём-то, Аре не дал ни одного комментария. Ясно было вот что: если до завтрашнего утра у Олафсена не появится весомых аргументов для того, чтобы оставить Тею под стражей, девушка сможет отправиться домой. Пришедшее сообщение застало социального работника на парковке перед полицейским участком. Он как раз сидел в машине и, мельком оценивая заголовки, бросал многочисленные папки в коробку на переднем пассажирском сиденье. Вся эта бумажная волокита для того, чтобы показать ленсману то, что он итак знает, а родителей оповестить о том, чем они не интересовались… У Дале складывалось такое чувство, что он весь день ходил кругами, а потому предложение разорвать этот порочный круг стаканчиком чего покрепче, показалось мужчине соблазнительным. Двигатель мягко заурчал, фольксваген тронулся с места. Свет фар выхватил из темноты дорожную разметку, а затем автомобиль нырнул в световой коридор, выстроенный фонарями вдоль дороги. Лукас пару раз провёл пальцем по экрану смартфона, закреплённого на приборной панели. Из динамиков доносились одни только гудки, а затем снова наступала тишина, разбавляемая разве что шуршанием колёс по влажному асфальту. Социальный работник попробовал сменить тактику и набрал другой номер. — Да? — Анита, привет. — Да, что случилось? — Я пытался дозвониться до Тины, но она не берёт трубку. Вы уже дома? На той стороне послышались приглушенные голоса. Последовала пауза, которую бывшая жена социального работника нарушила не сразу. — Давно уже. Всё хорошо. — Я немного потерялся во времени. Как Тина? — Кхм… Лукас, ты ведь сам понимаешь, какой у неё возраст. — В каком смысле? — В смысле, что прямо сейчас она сидит на диване, уткнувшись в телефон и делая вид, что никого вокруг не существует. — Уткнувшись в телефон? Значит она знала, что он звонит. — … Да. — Понятно. На той стороне снова повисло неловкое молчание. — Послушай, она думает, что ты знал всё этим утром, и ничего ей не сказал. — Ясно. — Сам понимаешь. Ничего, она перестанет дуться и всё будет как обычно. — Да, конечно. Ладно, мне пора. — Хорошо. Береги себя. — Передавай Тине привет. Мартину тоже. Вы на выходных…? — Хоккейный матч, да, а потом она уходит в гости. — Ясно. Тогда до следующего понедельника. — Да. До связи. Тишина снова пронзила салон. Дале устало вздохнул и свернул на более узкий проезд, ведущий к дому, к которому он так и не успел привыкнуть. Его жилище располагалось не так далеко от «Рюмки». Даже в Укенте нашлось место для многоквартирного дома, пусть этажей в нём было всего пять. Вопреки стереотипам, не все жители маленьких городков располагают средствами для того, чтобы жить в собственном доме. Тем более, если речь идёт о человеке, разыскивающем крышу над головой в срочном порядке. Фольксваген был остановлен и заглушён на парковке перед кирпичным зданием. Довольно обшарпанным кирпичным зданием. Лукас взглянул на строение из-за стёкол очков и принял решение снять последние — хуже он явно не сделает, любоваться тут нечем. Окружённое весенней слякотью, здание из потемневшего от времени кирпича выглядело ещё более уныло, чем обычно. Хорошо, что только одна его половина освещалась жёлтым светом фонаря. Мужчина вышел на прохладную улицу, накинув, в кои-то веки, на плечи куртку. Очки он оставил в машине. Сделав пару шагов по направлении к зданию, Дале остановился и задумался. Ему определённо не хотелось в ту полупустую, едва ли обставленную крохотную комнату, которую у кого-то язык повернулся обозвать квартирой. А вот покурить хотелось до смерти. Отсюда до «Рюмки» было рукой подать — всего пара зданий вниз по дороге. Не к чему заходить.

***

Бар оглушил его музыкой и, главное, теплом. Здесь было куда оживлённее чем на улице. Будто те жители Укента, что не легли спать в 9, собрались сегодня здесь. Телевизор над стойкой сверкал лицом ведущего вечерних новостей. Рядом с ним медленно всплыло окошко с уже знакомой фотографией Сигри и подписью «найдена живой». Местные новости определённо получали информацию из первых уст. Лукас осмотрелся и пошёл вглубь заведения, к столикам. Поняв, как выглядит со стороны, он решил в кои-то веки позволить себе расслабиться, и в дороге начал распускать надоевший за долгий день галстук. Взгляд зацепился за спасателя тогда, когда Дале практически поравнялся с его столиком. На губах мужчины тут же появилась улыбка. — Свенн, — поздоровался он кивком и уселся на стул напротив, подняв глаза к принимающей заказ официантке. — И мне стакан красного портвейна, спасибо. — А бывает другой портвейн? — Свенн широко улыбнулся и кивнул в знак приветствия. — Белый? Кажется… — Дале замолчал на мгновение и слегка прищурился, внимательно, с подозрением глядя на собеседника. Затем на его губах начала медленно расползаться улыбка, при том, что выражение глаз никак не менялось. — Кажется, — повторил он. — Но теперь я не так уж уверен. Возможно, я, как полный кретин, все эти годы просил принести прозрачную воду. Надеюсь, что это не так, но, — мужчина откинулся на спинку стула и слегка хлопнул ладонью по столу, — какая теперь уже разница? Дале улыбнулся молодой девушке и, обменявшись с ней парой слов, повернулся к Торсену всем телом. — Слышал хорошие новости. Скорее всего, тебе уже надоело рассказывать эту историю, но я только-только закончил с участком, так что хорошие новости мне необходимы. Вы нашли Сигри. Как? Где? Лукас начал разговор максимально неудачно, что понял спустя секунду. Кто сказал, что там будут хорошие новости? Единственным хорошим (и немаловажным) аспектом этого дела была сохраненная жизнь Сигри. Все остальное — дерьмо. Но, как говорится: если ты по уши в дерьме, то самое глупое — опускать голову. — Да, нашли. Она была в паре километров от моей хитты. Там есть пещеры, и в них она пряталась. «Пряталась? Что за выбор слова такой?» — Свенн потер глаза и затем положил голову на руку, смотря на собеседника. На столик с шумом были поставлены заказанные напитки. — Skål! — спасатель стукнул свою тару о тару Дале и одним глотком осушил рюмку. Грудь приятно обожгло, а мозги будто бы вылетели из ушей. Он в первый раз пил такую бурду, и от неожиданного воздействия коротко рассмеялся. — Тебе надо попробовать эту штуку. — Tu salud! Окей, после того, как я допью свой красный портвейн и попробую заказать белый. Посмотрим, что из ЭТОГО получится. Рюмка с шумом была поставлена на стол. Нужно просто сорвать эту тему как пластырь. — Мы нашли не только Сигри, но еще и чьи-то останки. Аре опознал их как кости подростка. И теперь дело об исчезновении дополнилось делом о возможном убийстве. Вот так, просто. Действительно, как пластырь. Слова вылетели изо рта так, будто Свенн говорил о спорте или погоде. Короткую паузу заполнил быстрый выдох, пальцы зарылись в волосы, убирая те с лица. — Думаю об этом все равно будет известно в самые кратчайшие сроки. Так что скрывать нет смысла. Зато не я один сегодня напьюсь перед не менее тяжелым «завтра», верно? Из ваших детей никто не пропал… — «Ваших». Он и не заметил, как сказал это. Словно и не жил в Укенте. «Ваших»… осознание догонит его потом. — Так что скорее всего это кто-то приезжий. И знаешь о чем я вспомнил? Не так давно в городе появился тот человек… Ты в курсе? В «Рюмке» задорно пела Dicte, а они разговаривали о таком. Атмосфера вырисовывалась странноватая. — Вот как… — пробормотал социальный работник и, прочистив горло, опустил голову, переваривая поступившую информацию. Весёлая музыка теперь совсем не соответствовала тону разговора. — Слышал ли я о «туристе»? В центре о чём-то таком говорили, но в подробности я не вдавался. Думаешь, это его рук дело? Или… Лукас поджал уголок губ и наклонился вперёд, понизив голос. — Или ты думаешь, что это его останки? Социальный работник испытующе, напряжённо смотрел на Свенна своими тёмными глазами, казавшимися в полумраке бара совсем чёрными. — Теперь понятно, почему ленсман так себя вёл во время разговора с родителями Теи… Puta mierde… Как он может думать, что она имеет к этому хоть какое-то отношение? Дале покачал головой и снова откинулся на спинку стула. В голову невольно начали закрадываться мысли: не случилось ли так, что их богом забытую землю посетил серийный убийца? Человек, пришедший как турист, который в итоге взял за правило похищать и убивать людей? А прежде, держать их в пещере, мучить… Лукас махнул рукой и тут же снова заложил за воротник. В большом количестве. Такими темпами он рисковал расправиться с портвейном довольно скоро. — Аре ничего не сказал? Может, у него уже есть теория? Свенн в этот раз не осушил рюмку, а сделал небольшой глоток и параллельно мотнул головой. — Нет, это не его останки. Тот был не настолько молод, а Аре предположил, что кости принадлежат подростку. Я бы тоже остановился на этой версии. Находим-то мы не только живых. Впрочем, я не профессионал в подобного рода вопросах. Если у него и есть теория, то благоразумнее ее пока не высказывать. А что касается Теи и его подозрений на счет девчонки… Лукас, профессия обязывает его не отталкиваться от личных симпатий, а проверять все ниточки и теории. Тея отводила Сигри в лес, если судить по фотографиям. А фотографии можно пощупать и рассмотреть в отличие от слов. Я и сам не в восторге от того, что Рёд сидит в участке. Но это часть процесса. Ты не можешь винить его в этом всерьез. Между мужчинами повисла недолгая пауза. Свенн отвел взгляд и задумчиво цокнул языком. Бутылка, которую он ранее заказал, наконец нашла свое место на столе. — Они обе в безопасности. Ульсен даже улыбнулась, когда я видел ее прямо перед поездкой сюда. А с Теей еще разберемся. Согласен? А сейчас нам надо выкинуть все это из головы и попробовать насладиться вечером. Кто знает когда еще удастся так посидеть? Вот что я предлагаю… На лице датчанина появилась улыбка, и он чуть поднял плечи. Словно должен был сказать что-то глупое и готовился к последствиям, не намереваясь отступать от задуманного. — В Дании есть напиток «черная водка». Если тебе отчаянно хочется напиться и гадать, выживешь ты на следующее утро или нет — это то что нужно. То, что я сейчас пью, очень похоже на черненькую. Что я предлагаю: ты все же выпьешь ее со мной и забудешь о работе на пару часов. Мы посмотрим кто останется наиболее невозмутимым, даже не поморщится! А потом пойдем туда. Свенн указал в сторону караоке. Брови на секунду взметнулись, а во взгляде появился азарт. — И тот, кто проявит больше эмоций касательно выпитого, будет петь то, что выберет другой. И клянусь, это будет что-то позорное. Аре проиграл и пел I Will Always Love You. Посетители разбегались, — Торсен прервался на смех, а затем продолжил, — что думаешь? —…Слушай, я к нему больше ни ногой! Он меня чуть там на месте не пришиб! Ненормальный. Хотя в «Рюмке» сегодня был аншлаг, но даже в таком баре местная репортёрша Валерия Фам умудрялась быть до неприличного шумной. Смартфон прижат к плечу щекой. Она будто и не заметила, что с улицы переместилась в бар, идя всё так же энергично, размашисто, целеустремленно. Кто бы мог узнать в этой хищнице ту невзрачную белёсую девушку-отличницу, которой Фам была лет двадцать назад? Её почти никто и не узнал по возвращению в Укент с пару месяцев назад. Из Осло Валерия вернулась, растрепав деловой пучок в гриву рыжих волос, сменив серые шерстяные юбки и блузки в мелкий цветочек на драные джинсы в облипку и энергию, так и прущую из декольте. Жители Укента судачили либо о том, что либо она и в большом городе всех выбесила, либо об этих самых джинсах. — Хэй! — окрик прозвучал почти приказом. Едва примостившись около барной стойки, она подозвала бармена двумя пальцами и произнесла название заветного напитка, после чего сразу же вернулась к разговору. — Я ему и говорю — ты вообще знаешь, что её нашли? Ещё днём нашли, она в больнице, ты чего на меня-то орёшь? А он заладил — «нет, этого не должно было случиться, этого не должно было»… Не завидую девчонке. Ей же к нему возвращаться, а он ещё не просох. Ещё подумает, что к нему привели переодетую школьницу, а его настоящая дочь где-то в лесу осталась. Боже, упаси меня от очередного пьяницы, как они меня задрали! И после этого восклика Фам опрокинула в себя первый «нефтешот». Брови Лукаса поднялись вверх, во взгляде читался один единственный вопрос: «Ты шутишь? Верно ведь?» — Ты ведь в курсе, что завтра вторник, а не суббота, да, Торсен? Он ещё некоторое время смотрел на мужчину прежде, чем скептическая ухмылка социального работника вдруг стала лукавой, почти нахальной. Он явно загорелся идеей. — Окей. — Дале наклонился вперёд и ткнул пальцем в сторону груди собеседника. — Но при одном условии: проигравший не только позорится, но и платит. Если так, то по рукам. Лукас снова откинулся на спинку стула, да с таким размахом, что тот слегка покачнулся. Всё для того, чтобы обернуться и выцепить взглядом официантку. Мужчине удалось привлечь её внимание парой взмахов руки, после чего он попросил у подошедшей ещё одну рюмку и пачку сигарет, если те их продают. Девушка предупредила, что курить в помещении запрещено, но сигареты продать согласилась. Те, однако, можно было получить только обратившись лично к бармену за стойкой. Когда же она ушла за дополнительной тарой, Дале, пользуясь случаем, повернулся к столу и, схватив свой стакан, осушил тот окончательно. — Dios! — Выдохнул он также громко, как стукнул стеклянным дном по деревянной поверхности, поставив тару на стол. — Я ненавижу караоке! Погнали. Разница между тем человеком, что был сегодня в школе, и тем, что сидел за столом в баре, была разительной. Играл ли тут роль выпитый алкоголь, наложившийся на общую усталость, или что-то ещё — сказать было трудно. Однако социальный работник поразительно легкомысленно отнёсся к заключенному пари. И, одновременно, поразительно серьёзно. — Дай мне секунду. — Договорились. Свенн скрестил руки на груди и улыбнулся шире, провожая собеседника взглядом до стойки. Разве сигареты не притупляют вкус? Эта мысль промелькнула где-то там, далеко. А пока для разогрева спасатель опрокинул еще один шот. В отличие от Дале для него не имело значения, понедельник сейчас или пятница. Он работал по сменам, и не считая завтрашней поездки в участок новый день ничего не готовил. Если вызовут… что ж, он сжав зубы поедет на службу. Если нет — будет валяться на кровати и отходить от попойки. Мужчина поднялся из-за стола и, проложив себе путь сквозь толпу, приблизился к стойке. Потребовалась пара окликов для того, чтобы социальный работник смог получить желаемое. И пока бармен возился за стойкой в поисках нужной пачки, мужчине выпала возможность окинуть взглядом посетителей. Тот, в свою очередь, зацепился за женщину у стойки. Не заметить ту было решительно невозможно — всё, от яркого образа и до манеры говорить по телефону посреди оживлённого бара, привлекало внимание. К тому же, Дале она показалась смутно знакомой. Он забылся на мгновение и, то ли под действием вечера, то ли от усталости, не стал прятать внимательный, заинтересованный взгляд. Однако пачка раковых палочек уже была выложена на стойку, так что делать здесь Лукасу было больше нечего. Забрав искомое, соц.работник двинулся обратно к столику. Официантка поставила на стол пустую рюмку, и, почти одновременно, мужчина рухнул на свой стул. Как только это произошло, Дале упёрся одной рукой в бедро и уселся поудобнее. На спасателя был направлен не то наигранно, не то на полном серьёзе, хмурый, серьёзный взгляд. — Последняя возможность передумать, Торсен. Датчанин в очередной раз вскинул брови и тихонько посмеялся в ответ. Вторая рюмка уже стояла на столе, пути назад не было. — Передумать? Не проецируй на меня собственные желания своими психологическими штучками, Дале. Я еще посмотрю на то, как ты поешь. Мужчина взял бутылку и налил каждому. Прозрачная жидкость наполнила рюмки практически до краев. Музыка в помещении орала, а вот караоке пока пустовало. Кто бы из них не проиграл — он откроет вечер. — Skål! Они опрокинули рюмки одновременно и с шумом поставили их на стол. Ни один мускул на лице Лукаса не дрогнул, ни один волос в усах мужчины не шевелился. Торсен же слегка поморщился от горечи и очередной волны тепла, прошедшей через горло и желудок. — Не-е-е-т… — Свенн отклонился на стуле и замотал головой, — Что ты такое?! Со стороны мужчин раздался смех. Возможно в какой-то степени злорадный, а с другой стороны искренний и предвкушающий. Датчанин ткнул собеседника в грудь, продолжая задавать вопросы. — Ты человек вообще, Лукас? КАК?! Микрофон ждал. Небольшая сцена находилась недалеко от стойки. Песня была выбрана, официантка уже оповещала о желании господина Торсена спеть то, что выбрал Дале. Чертовы восьмидесятые! Оттуда перекочевали его усы, теперь он пытался запихнуть туда и Свенна. Музыка в помещении стихла. В руках спасателя оказался микрофон, по которому он постучал исключительно чтобы убедиться в его работоспособности. Глухие шлепки раздались во всем баре, заставив некоторых скривиться. Но стоило первым нотам раздастся из колонок — взгляды обратились к исполнителю песни. — У-у-у! Е-е-е! Если выкладываться, то выкладываться до конца. Крича в микрофон так, словно он проклятый Майкл Джексон, Свен в первую очередь начал шевелить бедрами и хлопать в ладоши. В зале раздались смешки, но ему будто бы было все равно. «Просто запрусь в хитте на ближайшие лет пять» — эта мысль заставила его вскинуть руку на манер другого легендарного исполнителя — Фредди Меркьюри. — …I've done alright up to now It's the light of day that shows me how And when the night falls, loneliness calls… Мужчина повернулся спиной к залу, продолжая притоптывать ногой прямо перед припевом. Он обернулся на зал в тот же момент, когда настала пора запеть самую хитовую, самую жаркую часть.Но опоздал на долю секунды, увидев в толпе народа легендарную Валерию Фам. Валерия «Валеричка» Фам не упускала ничего, что могло называться новостью. И за относительно короткий промежуток, что она провела в Укенте, ей придумали кличку опасаясь излишней привязчивости. — Вот дерьмо! — вырвалось у него прежде нужных слов, — O-o-h I WANNA DANCE WITH SOMEBODY! I WANNA FEEL HEAT WITH SOMWBODY! По залу прокатился хохот, когда Торсен прыжком развернулся к толпе и спрыгнул с крохотной сцены, всеми силами изображая госпожу Хьюстен. Он даже убрал воображаемые кудри за уши. Он шел между людьми, продолжая пританцовывать и не встречая на пути препятствий. Вот Дале показался среди присутствующих, с упоением подпевая песне. Мимоходом он заслужил дружеский толчок в плечо. А затем, пока в одной руке был микрофон, вторая потянулось к конкретной девушке в толпе. Он мог бы попробовать избежать Валерию, скрыться в темноте с Дале и продолжать пить. Но, к счастью или сожалению, привлек достаточно внимания своим перформансом. И единственным вариантом решения проблемы видел вынудить Фам никогда не захотеть больше к себе приблизиться. Восьмидесятые дотянутся до кого угодно! Второй припев! — O-o-h I WANNA DANCE WITH SOMEBODY! I WANNA FEEL HEAT WITH SOMWBODY! Его рука мягко но настойчиво обхватила ладонь репортерши, утягивая ее от стойки и вытаскивая на свет божий для танца. Совсем не ждавшая такого вмешательства, Валерия позволила себя вытянуть. В эпицентре внимания, с тем самым неизвестным бедолагой напротив… Секунда прошла в удивлении, после которого репортёрша подхватила подкинутый мяч. Она начала движения в ритм, со знанием дела. Хотя и не с таким рьяным энтузиазмом, который охватил Свенна после мысли о неизбежности позора. Серьёзное, даже до смешного одухотворенное выражение лица сопровождали их выступление. Кто-то захлопал в ладоши, кто-то засвистел, а Торсен продолжал трясти бедрами и двигаться так, как научился двигаться еще в школе. Отдачи ему было не занимать. Знающие люди начали подпевать Уитни и ему, позволяя оторвать ненадолго убрать микрофон и взять Валерию за руки. Оставалось совсем чуть-чуть. — Dontcha wanna dance? Say you wanna dance! Dontcha wanna dance? Dontcha wanna dance? — Yeah, babe! — прозвучало вскоре и вслух с лёгкой грудной хрипотцой. Определённо, девизом ее семьи было «не можешь сопротивляться — возглавь». Он отпустил репортершу и вновь прильнул к микрофону, показывая на Фам пальцем. — HOO-OO hey baby! Зал взорвался аплодисментами, и широко улыбнувшись своей партнерше по танцу, Торсен похлопал ей, вручая микрофон мимо проходившей официантке. — Ты была великолепна, Валерия! Хорошо тебе провести время. Кивнув и похлопав репортершу по плечу, Свенн нырнул в толпу и тут же налетел на Дале. Обхватив того за плечи, спасатель буквально потащил того к столику рассмеявшись. Отсалютовав паре знакомых лиц, затесавшихся здесь, Валерия подарила напоследок широкую самодовольную ухмылку Торсену и неспеша сделала пару шагов назад, к стойке. Как только они добрались, Дале рухнул на стул и положил одну руку на живот. Голова его была тут же запрокинута, ноги безвольно разбросаны под столиком. — У меня нет выбора, Торсен, — заговорил он прерывисто, стараясь восстановить дыхание. Щёки и грудь болели от хохота. — Я должен это сделать. Я должен… Немного подумав, Фам опрокинула очередную рюмку на грудь, а не в рот. И резко поднялась из-за стойки, чтобы двинуться в сторону столика Свенна. — Я тебе это так просто не спущу. Твой номер стоил мне выпивки, приятель. — Заявила Фам, явно адресуя слова Торсену и указывая рукой на мокрое пятно на рубашке. Она настолько свободно себя чувствовала, что подсаживалась к незнакомцам как к старым друзьям, только и ждущим её прихода. Лукас медленно принял более-менее приличное положение на стуле. На его губах заиграла заинтересованная, слегка вопросительная ухмылка, а зазвучавшая песня как нельзя лучше подходила их новой собеседнице. «Ты идиот, Торсен». По итогу то, что ты знаешь человека, вовсе не означает, что он знает тебя. Спасатель не определился, радует его это или слегка топчет самооценку? Наверное всего понемногу. — Я заплачу за выпивку. Или за одежду. Прости, даже и не заметил… — Сосиски и ещё нефтешот, милая! — … и за сосиски и нефтешот тоже, — Свенн пробурчал это намного тише и невольно проверил наличие бумажника в кармане куртки. Ему сегодня за многое придется платить. Едва заказ официантке был озвучен, репортерша повернулась к мужчинам и осмотрела уже Дале. Взгляд, до того полный ехидства, приобрёл толику веселого подозрения. Очень, надо сказать, характерного подозрения с её-то репутацией. — А т ы пялился на меня у стойки. — Наконец, без обиняков заявила женщина и поудобнее облокотилась на столик, скрестив руки под внушительной грудью. Лёгкая вина человека, пойманного с поличным, проявившаяся в слегка изменившейся улыбке, не нашла своей реализации в словах Дале. — Не узнаю тебя. Да и ты меня вряд ли. Валерия Фам. Так и не изменив позы и не выпрямив в локте, она протянула раскрытую ладонь вперёд. Вместо трека, рисковавшего стать хитом караоке на ближайший месяц, заиграл следующий. Пока Валерия отвлеклась на Лукаса, Торсен изучил ту повнимательнее. Алкоголь уже смешался с кровью, в голове появилась характерная легкость, а язык остался без костей. У него возникло отчаянное желание придумать себе псевдоним, и оставаться незамеченным как можно дольше. Какое имя взять? На раздумья были мгновения. — Лукас Дале. — Мужчина перехватил женскую руку и представился первым именем, которое всплыло в голове. Именем своего сегодняшнего собутыльника. Глаза расширились от осознания содеянного, а улыбка разрезала лицо. — А это Свенн Торсен. Он кивнул на Дале, а затем повернулся к нему одним взглядом спрашивая: принимаешь ли ты правила новой игры, Лукас? Вернее… Свенн. Мужчина взглянул на нового знакомого всё с той же улыбкой, но слегка расширившимися глазами. Брови, против воли, были на мгновение приподняты, а затем усилием этой самой воли опущены обратно. Взгляд снова переместился к Валерии. — Рад знакомству, — произнёс он на резком выдохе и кивнул, улыбнувшись шире. Теперь Лукасом Дале был высокий блондин с острым носом и не менее острым взглядом узких голубых глаз; теперь его тонкие губы растягивались в улыбке так, словно острый нож резал подтаявшее масло, а кожа оказалось достаточно светлой для норвежца. Дания же, выходит, подарила миру не столь безупречный образец нордической внешности: Свенн Торсен мог похвастаться волосами и глазами цвета горького шоколада, напоминающим клюв острым, но выгнутым носом, и чуть более пухлыми губами, уголки которых были слегка опущены, придавая своему владельцу, когда скептическое, а когда и пренебрежительное выражение лица. От остроты здесь осталась только былая жилистость длинной шеи, очерченный подбородок и скулы, выступающие настолько, что из-за них щёки могли казаться впалыми. Но все эти черты сгладились возрастом и растительностью на лице. Возраст, впрочем, сказался не только на внешности мужчины, но и на его характере, неизменно тянущим за собой образ жизни. Доказательством тому были, теперь уже едва заметные, а в темноте и вовсе неразличимые, крошечные следы от проколов на обоих ушах. — Дале… Дале… Фам и сама не заметила, как наморщила нос в активном размышлении. Снова эта искорка интереса, который так легко спутать с профессиональным. — Дале! — словив озарение, Валерия громко щелкнула пальцами и выкинула указательный в сторону Торсена. — Я так и знала, что ты красился! Тебя совсем не узнать без всего этого металла, знаешь, и без кожанки… — Лукас сегодня невероятно щедр, Валерия, — заговорил соц.работник и поднял тару, салютуя своим соседям за столом. Он тут же опустошил рюмку, и, в очередной раз, даже не поморщился. Только цокнул и взглянул на девушку исподлобья своими чёрными глазами. — Красота всегда прекрасна. Уверен, он найдёт способ загладить свою вину. И я даже не про рубашку. Видишь ли, — продолжил он и слегка наклонился к девушке с лёгким, заговорщическим прищуром. Мужчина понизил свой и без того достаточно вкрадчивый, будто приглушённый голос. — Дале сегодня может быть чересчур инициативен касательно приглашения незнакомок на танец. Я не оправдываю его, но призываю войти в положение: наш общий друг этим вечером празднует развод и ещё не слишком-то освоился со званием птицы вольной. Будто бы виновато, Лукас развёл руками и снова откинула на спинку стула. Валерия покачала головой и с веселым, но всё же больше сочувствием, глянула на «Дале». — Знаешь, — доверительно сообщила Фам, наклоняясь вперёд, чтобы придать словам некоторую долю интимности. — Ты был моей иконой в школе. Мечтала сказать это на выпускном, но как-то не сошлось. Не подумай сейчас ничего такого, но в такой день ты должен знать, что хотя бы одна женщина по тебе по-настоящему когда-то сохла. Даже если эти слова и не были брошены всерьёз, их было достаточно для того, чтобы не оставить обидного осадка после разоблачения. Валерии удалось поймать их за руки, но сделать это прикосновение почти приятным. Довольная то ли удавшейся догадкой, то ли тем, что вскрыла очередной секрет, Валерия параллельно движению «Торсена» отклонилась обратно на стул. — А ты мало напоминаешь его дружка. Как же его… Нильс? Бергтор? Эмиль? Хоть убей, не вспомню. Ну и чёрт с ним. Свенн положил голову на ладонь и с интересом смотрел то на Валерию, то на Лукаса, не находясь первые несколько секунд со словами. Дале сидел и откровенно усмехался, с видом «ладно, твоя взяла». Однако его усмешка слегка скисла, когда речь зашла о «его дружке». Мужчина весь закаменел, гримаса на его лице застыла, пусть и всего на мгновение. Он снова усмехнулся, но как-то горестно, и потянулся за едва купленной пачкой сигарет в карман. Вторая рука занялась вливанием содержимого стакана в тело владельца. Благо, тема быстро перескочила к тому, о чём судачил весь город — к Сигри. О прошлом ему говорить совсем не хотелось. — К тому же, — снова заговорил Дале достаточно громко, — сегодня есть ещё один повод для празднования! Сигри Ульсен найдена живой и здоровой. Почему бы не выпить за это? Соц.работник, судя по всему, рассчитывал перейти с шотов обратно на портвейн, о чём красноречиво оповестил подлетевшую с заказом Валерии официантку. — За спасателей Сигри Ульсен! — она подняла рюмку. Ответить ей с пустыми стаканами никто не мог, но её это не смутило. — Я сюда прямиком от герра Ульсена. — Едва переведя дыхание, поделилась Фам. — Безутешный отец, чёрт побери… Ничего толкового сказать не может. Что-нибудь уже известно о том, как она в лесу оказалась? В разговор Фам врывалась с осторожностью тарана, но попала ровно в сердце. Вот и теперь намёк был прозрачен как весенняя капель, но удивительно в тему. Рюмка с грохотом была поставлена на стол, а Торсен почувствовал легкое онемение в пальцах и на щеках. Организм сигнализировал о том, что датчанин ступает на очень, о ч е н ь тонкий лед, где нельзя выходить за рамки уже полученного опьянения. Еще лучше было бы немного притормозить и дать себе передышку. — Ingen kommentarer endnu. Я польщен твоими откровениями, Валерия… Но не в моих силах подарить тебе ответные и подсказать, где и как нашли Сигри. Меня там не было, верно, Свенн? А ему с детства мама говорила «Свенн, дорогой, не болтай с репортерами о том, что предварительно должна одобрить полиция. В отличие от своего приятеля, Лукаса…» — тут мужчина задумчиво посмотрел в потолок, — вроде она добавляла «того любителя покрасить свой пушок на голове в черный», но я точно не помню. Так вот! «В отличие от своего приятеля Лукаса, ты хороший и примерный мальчик. Поэтому держи рот на замке, Свенн». Спасатель откинулся на стуле и скрестил руки на груди, с улыбкой посмотрев на собеседницу. Он слегка пожал плечами, выражая то ли озадаченность, то ли сожаление. — Зато я щедрый на оплату счетов, — улыбка стала шире. Спасатель поспешил добавить это на тот случай, если образ работника социальной службы у него вышел уж слишком неприветливым. — Так ты репортёрша? — уточнил Дале, вытряхивая сигарету. Ухватив белый цилиндр большим и указательным пальцем, мужчина постучал им о картонный бок пачки, стороной с фильтром, прежде, чем убрать последнюю обратно в карман. — Ну… — Фам подняла брови и ухмыльнулась с искренним признанием больших умственных способностей собеседника. Она развернулась на стуле, чтобы не спеша выкинуть руку в сторону телевизора. Но как назло, новости с её лицом уже закончились. Валерия немного притормозила от такой неудачи, что дало Лукасу ещё немного форы на дальнейшие слова. — Теперь понятно, почему твоё имя показалось знакомым. Хотя зря ты пошла к отцу Сигри. Любому в этом баре до её пропажи больше дела, чем ему. Простите, — бросил он, поднимаясь из-за стола. Как славно было раньше, когда можно было покурить, не выходя из бара. — В любой другой ситуации я бы почувствовал, что бросаю человека в беде, но…– Он указал на спасателя сигаретой, зажатой в пальцах, и слегка поднял брови. — Ты сам её выбрал, Торсен. Кисло усмехнувшись, социальный работник развернулся и, лавируя между людьми, двинулся к выходу для того, чтобы с упоением отдаться на милость вредной привычке, с которой он, как ему думалось, распрощался почти пятнадцать лет назад. Фам потребовался десяток секунд взгляда в спину черноволосого мужчины, чтобы осознание отразилось удивлением на лице. С ним же она повернулась обратно к Свенну, окинула его взглядом и внезапно расхохоталась. Так же громко и ярко, как появилась в баре. — Сукины вы дети! — все ещё не прекращая посмеиваться, выдохнула Фам. В уголках глаз застыли весёлые морщинки, её плечи подрагивали. — И про развод тоже наврали? — Ну да, сделай это еще более неловким… Свенн провожал своего собутыльника взглядом, не спеша стереть улыбку с лица. Когда Фам захохотала, датчанин улыбнулся шире и взглянул на женщину. — Про развод не знаю. Мы с Лукасом, строго говоря, только сегодня познакомились. Я пойду присоединюсь к нему и узнаю, так ли это. — Свенн поднял глаза и еще раз улыбнулся репотрерше, залезая в карман висящей на спинке стула куртки. Стоило пальцам зацепиться за нужный предмет — на столе оказался бумажник, а затем около четырехсот норвежских крон нашли свое место под тарелкой с сосисками. Еще двести крон датчанин протянул непосредственно Валерии, положив перед той на стол. — Это за кофточку. Прости, Хьюстон ввела меня в какое-то безумие. Стул за Торсеном со скрипом отодвинулся, а яркая куртка с поразительной для его состояния скоростью оказалась накинутой на плечи. — Тебе правда лучше поговорить с Аре по поводу Сигри. Хорошего вечера! Прихватив початую бутылку с пойлом, подозрительно похожим на «черненькую», а заодно и куртку Лукаса, он юркнул к выходу из заведения. При мысли о том, что Мария Ос может увидеть его на видео рядом с Фам, Свенн захотел оказаться подальше и от рыжей репортерши и от этого места в принципе. Да и легкое пошатывание указывало на то, что на сегодня хватит.

***

Дале похлопал себя по карманам брюк, зажав кончик сигареты губами. Соц.работник спохватился о том, что зажигалки, в отличии от новой пачки, у него нет, а прикуриватель, скажем мягко, не близко. Мужчине пришлось обратиться к дымящей неподалёку шумной компании, но как только его собственный огонёк затлел в полумраке, это небольшое усилие оказалось оправданным. Лукас отошёл подальше от стайки молодых людей и встал чуть поодаль от входа. Облако дыма, впущенное им, было подхвачено порывом колкого ветра, и медленно поплыло дальше по улице, растворяясь в прозрачной, ночной тишине. Бар за спиной пульсировал басами проигрываемых мелодий, вывеска бросала на стоящих у входа свет, делая тени резче. Укент не мог похвастаться бурной ночной жизнью. Оттого улица казалось пустой, безжизненной. За всё то время, что прошло с выхода Дале наружу, по дороге, шурша колёсами, медленно прокатился один-единственный автомобиль. Лукас думал о Валерии. Журналистка с огненной копной волос и воспоминаниями, которые застали мужчину врасплох. «Игнар» — хотелось поправить ему, когда она начала перебирать имена, силясь вспомнить то, что принадлежало его старому приятелю. Компания скрылась в баре. Дале остался стоять в тишине, держа тлеющую раковую палочку пальцами и размышляя о вещах, которые пробираются в голову только тогда, когда самоконтроль ослаблен алкоголем. Пробираются также коварно, как холод к человеку, стоящему без куртки. То, что начиналось как весёлый вечер, закончилось для мужчины искренней грустью. Снаружи кожу обжег бы холодный ночной воздух, если бы общая чувствительность к температуре и условиям окружающей среды не понизилась. Торсен даже куртку не застегнул, ощущая себя вполне комфортно и так. Кожанка Дале повисла у того на голове на манер того, как свои головные уборы носят католические монахини. — Это моя…? Дамай её мюда, — пробормотал Дале, щурясь от дыма и стягивая предмет одежды с Торсена. Тот был выше, но ненамного. Кожанка тут же обняла плечи, руки скользнули в рукава, и Дале осознал, что немного замёрз стоя здесь в одной только рубашке. — Ради удачной капитуляции я готов начать курить, — Свенн поравнялся со своим собеседником и заглянул тому в лицо, — было чертовски весело. Извини, если зашел далеко. После того, как Сигри нашлась живой, мне хотелось сделать что-то этакое. Не всегда все получается так хорошо, как получилось с ней.  — Брось. Я давно так не отдыхал. Датчанин слегка улыбнулся и взглянул на пустую улицу. Взгляд пробежался по припаркованным автомобилям, словно Торсен надеялся среди них найти свой, который на самом деле уж несколько часов был в единственной на весь город автомастерской. Этот день вместе с арендой эвакуатора и легким загулом влетел ему в копеечку. Мужчина задумчиво почесал щетину на подбородке и глубоко вздохнул. — Ты не знаешь номер местного такси? — Ты серьёзно? — Переспросил он, стерев насмешку с собственного лица. На её место пришло удивление вместе с каплей весёлого снисхождения. — Местное такси — это два человека. Старые приятели, работающие с 10 утра и до 7 вечера, которые катают бабушек по продуктовым и больницам. И в этом нет ничего плохого, только если ты не… — Дале неловко вздохнул и с лёгким, задумчивым прищуром уставился куда-то вдаль улицы. — … только если ты не полупьяный спасатель со сломавшейся машиной и домом на отшибе. Maldita sea. — Стоило попробовать. Может удастся угнать у кого-нибудь велосипед тогда уж. Подожду. — Торсен хохотнул и поспешил застегнуть куртку. Затушенная сигарета соцработника полетела в урну, руки нырнули в карманы. Лукас помолчал немного, а затем пожал плечами и снова взглянул на собеседника. — Я не могу подбросить тебя, но живу недалеко отсюда — всего три дома вниз по улице. Идём. Утром подвезу куда скажешь, но сначала протрезвею. Искуплю вину за то, что бросил тебя на растерзание Фам. Он искренне улыбнулся, с таким видом, будто предлагал едва знакомому мужчине просто заглянуть в кафе неподалёку. Непринуждённым. Словно это была самая естественная вещь на свете. — В смысле, если ты не против, конечно, — опомнился он и тут же выставил ладони, будто демонстрируя безобидно собственных намерений. — Ничего такого — просто диван для ночлега и всё. Никто пока не жаловался. — Последнее вылетело из него слишком быстро и перешло в очередной смешок, в этот раз жалостливый. — Хотя мне, пожалуй, стоит лучше продумывать то, что я говорю, или хотя бы вносить больше контекста. Ха-ха-а-а-а… — Долгий выдох, в который перешло это протяжное «ха-а-а» закончился тогда же, когда истёк кислород в лёгких. — Просто останови меня уже и скажи, идёшь или нет, — заговорил соц.работник громче от неловкости и разобравшего его смущённого хохота. Свенн сунул руки в карманы и посмотрел на небо, усеянное звездами. Световое загрязнение в Укенте было едва заметным, и картину, как сегодня, можно было наблюдать довольно часто, если наверху не плавали облака. Отчасти именно за звездное небо он предпочел Укент Копенгагену. Мимолетный взгляд, брошенный наверх, вернулся к собеседнику. Смешок, рисковавший вырваться, остался благодарной улыбкой. — Никто пока не жаловался… сколько их было, Дале? Сотни? Ты будто дежуришь возле «Рюмки» по ночам и собираешь бедолаг с дороги. Зубы датчанина обнажились, когда улыбка стала шире, и он поспешил кивнуть. — Конечно я иду. Буду греть твой диван сегодня. По пути ему удалось поблагодарить Дале как следует. Не с перебором, чтобы не смутить социального работника еще больше, а искренне. Беседа шла уже не так оживленно. Торсен думал о том, как донести выпитое до квартиры нового приятеля, не желая марать углы под неодобрительным взглядом Лукаса, будто он грязный алкаш. Его так же интересовал вопрос с разводом, но ответ на него можно было выудить из самого приглашения заночевать у Дале. Не стал бы, наверное, социальный работник его звать, если бы дома его ждала дочь и жена, верно? А если нет жены, значит скорее всего нет и дочери. Об этом говорила печальная статистика опекунства в Норвегии, где дети чаще всего оставались вместе с матерью. Да и квартиры в Укенте занимали в основном те, кто не мог позволить себе собственный домик, который был не сильно обременителен по цене, как к примеру в более крупных населенных пунктах. Свенн мог сделать вывод, что за годы работы и с той зарплатой, которую обещает социальный центр, мужчина вполне мог если не купить, то снять жилье получше. Значит что-то вынуждало его оставаться там, где он есть? Лукас жил на втором этаже и, несмотря на то, что снаружи дом явно ни на что не претендовал, его, тем не менее, трудно было назвать совсем уж ночлежкой. Безусловно, здание было старым, но судя по тому, что стены в общих помещениях были покрыты ровным слоем краски, а на полу валялась всего пара выброшенных из почтовых ящиков объявлений, за ним ухаживали как надо. Правда, от любителей оставить свою подпись, выполненную перманентным маркером, это не спасало. Когда мужчины подошли к квартире и в руках у Дале зазвенели ключи, Торсен не сдержался. Был еще один вопрос. — Слушай… помимо того, что Фам говорила о твоей бурной молодости; а эту тему я подниму как буду потрезвее; она упомянула твоего приятеля. Что с ним стало? Рука, держащая ключ, замерла на едва уловимое мгновение. Взгляд карих глаз застыл прежде, чем всё снова пришло в движение. — С приятелем? — переспросил мужчина, толкая дверь. Последовала вымученная усмешка, слившаяся со звоном ключа, брошенного на тумбочку у входа. — Мало тебе моих давно забытых знакомых за сегодня, Торсен? Они вошли в помещение…прямо скажем небольшое. Щёлкнул выключатель. Спасатель тут же столкнулся нос к носом с тем самым диваном, на котором ему предстояло провести ночь. Обтянутый бюджетной мебельной тканью серого цвета, он, тем не менее, выглядел довольно новым — так и не скажешь, что кто-то его часто использовал. Рядом с диваном расположился скромных размеров кофейный столик, который, судя по паре сколов и царапинам, пересекающим тёмную поверхность, видывал и лучшие времена. Телевизора в помещении не было вовсе, а вот небольшой кухонный гарнитур был в наличии. Бежевый, ДСП — разумеется. Основные достопримечательности — микроволновка, чайник, плита и холодильник. Салфетница стояла там же, на столешнице, и судя по ноутбуку на кофейном столике, а также отсутствию каких либо других столов в комнате, последний был и рабочим, и обеденным местом одновременно. Открытая дверь в дальнюю комнату открывала обзор на ещё более крохотную спальню. Бежевые стены пустовали везде, а то немногое свободное место, что окружало кровать, было занято коробками. Тех было немного, но для подобных апартаментов всё, что размером превосходило мышь — уже чересчур. — Вання от входа справа, — бросил Лукас, а сам двинулся к гарнитуру, сбросив ботинки у входа. — Туалет там же. Я бы провёл тебе экскурсию, но боюсь, что обведение этой комнаты взглядом займёт слишком много времени. Дале оглянулся через плечо с искренней усмешкой. Он-то явно не унывал. А затем, преодолев помещение в десяток шагов, поставил чайник. — Тесновато… да и не страшно. Если захочется воды ночью — стоит только руку протянуть и кран открыть. — Она не угадала, кстати, — заговори мужчина чуть громче, чтобы слова достигли ушей спасателя сквозь расстояние и зашумевшую куханную утварь. — Не только с тем, кто из нас Дале, но и с тем, как его звали. Игнар. Он уехал из Укента после школы и больше не вернулся в город — вот и всё. Знаю, для местных биография, прямо скажем, выдающаяся. — Короткий рассказ, сдобренный парой быстрых смешков и копошением с чайными пакетиками, был окончен. Лукас ни разу не обернулся и тут же перевёл тему. — Как видишь, тут тесновато. Но, как я и говорил, пока никто не жаловался. — Тесновато… да и не страшно. Если захочется воды ночью — стоит только руку протянуть и кран открыть. Пожарный пояс с металлическим звоном колец и звеньев упал на диван, а Свенн поспешил практически сунуть нос в чашку с чаем. Вдохнув аромат бодрящего напитка, он забрал тару и уселся туда же, куда до этого скинул пояс. — Видимо с его уездом закончилась твоя бунтарская молодость? Мне даже немного завидно, что у тебя была такая юность. А Фам, наверное, завидно что сегодня здесь ночую я, а не она. Торсен улыбнулся и сделал аккуратный глоток чая.Его невероятно сильно клонило в сон. Так, что он даже побоялся опрокинуть кружку в руках и решил поставить ее на кофейный столик от греха подальше. Только с этим было покончено, он слегка сполз по спинке дивана и вытянул ноги, сложив руки на животе и расслабленно смотря перед собой. — Думаю, ты слегка переоцениваешь симпатии Валерии, — усмехнулся Лукас и обернулся к гостю. Соц. работник опёрся поясницей о столешницу и взял в одну руку чашку со своей порцией чая. Вторая рука легла на гладкую поверхность позади, дав дополнительную опору. — Хотя ты всегда можешь проверить свою теорию и покрасить волосы в чёрный. Будем как братья-близнецы. Они помолчали. Атмосфера в комнате сгустилась, а сосны, спрятавшиеся в черноте за окном, показались живой толпой, смотрящей на маленьких человечков, населивших этот городок. Зловеще смотрящей. — Мне всегда казалось странным то, как маленькие городки навроде Укента оставляют крепкую связь между жителями и местом, где те родились и выросли. Совсем немногие покидают их, а если покидают — часто возвращаются. Как та же Валерия. Вот зачем менять карьеру в городе на роль репортерши в не шибко большом родном городе? Не ради же тебя она вернулась, услышав про развод. Может быть Сигри было просто не суждено уйти из-за этого. Может быть город — слишком сильный магнит. Вот она и не ушла дальше заповедника. — Чем больше Свенн говорил, тем тяжелее ему давались слова и фокусировка взгляда. С его стороны раздался глубокий, медленный вдох, прежде чем он продолжил. — Или ее не унесли дальше… заповедника. Даже Мария остается здесь, с мужем, у которого не так хорошо идет бизнес из-за малой доступности его «дома здоровья». А уехал бы дальше и открыл свое заведение возле какой-нибудь автострады, проходящей сквозь ключевые населенные пункты, мог бы уже озолотиться. Я так вообще променял жизнь в столице родной страны на это место. Ни знакомых, ни друзей, ни историй из детства. Планировал остаться на годик, а сижу уже целых пять с перерывами на поездки к матери с отцом. Так что Игнар и правда человек с выдающейся биографией. Последнюю фразу спасатель вовсе пробормотал. Он слегка нахмурился, обдумывая только что исторгнувшийся словесный поток. Мысль, которая до того оставалась запертой в сознании, наконец вырвалась наружу. Алкоголь, кажется, ее окончательно сформировал. В тесной комнате, где тикают часы и лампа освещает тусклым светом старую мебель, разговаривали двое, причастных к тому ужасу, который случился в этом лесу. К тому ужасу, жертвой которого всё таки кто-то стал. Город, который никого не отпускает. — Анита, моя жена, не отсюда, — произнёс Лукас негромко. — Мы могли остаться в её родном городе, но переехали сюда практически сразу после свадьбы. Я тоже уезжал, но вернулся. Вообще-то мы с Игнаром уехали вместе и, возможно, он не вернулся просто потому, что не дожил до своего возвращения. Лукас мог свалить свои слова только на это. Было в происходящем что-то…сокровенное. Что-то очень осторожное и почти интимное. Разделённое осознание, глупость, которая была воспринята мужчинами чуть серьёзнее, чем позволяло рациональное общество. Которая делала его, Лукаса, чуть откровеннее. — Хотя твоей теории всё же кое-что противоречит, — вдруг натужно усмехнулся Дале, стараясь вернуть былую непринуждённость. — Моя мать. Она вернулась в Испанию и счастливо живёт там последние лет семь. Приезжает только время от времени, чтобы навестить родственников. Так что… никакого магнита, Торсен. Просто очарование маленького городка. Он провёл рукой по усам, затем по бороде, а после встал с дивана и отправился в спальню. — Принесу тебе постельное бельё. Мы и так засиделись, а кому-то завтра на работу, por el amor de Dios. Разговор на этом, пожалуй, был закончен. Как и этот долгий день.