Courtship behavior

По приходе в квартиру, Осаму с порога начал стягивать с себя одежду, снимая рубашку через голову, и упал на кровать, мгновенно отключившись. Почти всё время своего отгула Дазай провел в беспокойном и поверхностном сне, ворочаясь и сминая потные простыни. Он проснулся поздно ночью лишь для того, чтобы рукой найти лежащие на полу брюки и вытащить из кармана таблетницу. Тошнота подступила к горлу, каждое движение сопровождалось сильной головной болью. Он проглотил две белые, до ужаса горькие таблетки, не запивая водой, откинулся на подушку и тотчас заснул, собирая ногами серые простыни. Осаму никогда не видел снов. Ночью его сознание всегда отключалось, позволяя отдохнуть от внешнего мира и впасть в забытье. Не думать о том, кто он, кем был, кем стал и что чувствует. Или, скорее, чего не чувствует. Не зря говорят, что тот благодетель, кто дарит людям забвение. Дазай сам был своим благодетелем. Он часто злоупотреблял снотворным, таблетками от головной боли, алкоголем, а иногда и всем одновременно. Однажды он попал в больницу со случайной передозировкой. Конечно, это восприняли, как очередную попытку свести счёты с жизнью, хотя, возможно, это и было так. Проснулся Дазай уже на следующий день, вечером, и приложил колоссальные усилия, чтобы оторвать раскалывающуюся голову от подушки. Запястьем он стёр капли пота со лба, медленно поднимаясь с кровати. Осаму устало шаркал по голому полу коридора босыми ногами, шатаясь и руками опираясь на стены. Дойдя до кухни, он раскрыл один из верхних ящиков и вытащил стакан, чуть не роняя его на пол. Дрожащими руками Дазай наполнил его холодной водой, выпивая её большими глотками. Со стуком поставив стакан на столешницу, он осел на пол, хватаясь руками за предплечья. Он чувствовал, как тело горит, и по спине стекает пот, но холодная дрожь не прекращалась. Осаму медленно сполз в сторону, падая на холодный пол, и заснул, глубоко дыша. Во сне он много раз судорожно бился головой или рукой об пол, но не просыпался, притягивая колени груди и обнимая их. Стоило Дазаю разлепить влажные глаза, как в них ударил золотой свет уже заходящего солнца. Он со стоном приподнялся с пола, начиная разминать затекшие шею и поясницу. Тошнота почти отступила, а головная боль перестала быть такой резкой, как прежде. Осаму встал на ноги, опираясь на гарнитур и проводя рукой по грязным волосам. Он вдруг почувствовал, что его одолевала неимоверная слабость. Дазай пожалел о том, что не следил за наличием еды в холодильнике. «Магазины ещё работают,» — подумал Дазай, посмотрев на часы над дверным проёмом, и рапривился в спальню, попутно подбирая вещи с пола. Он натянул рубашку через голову, решая не заправлять её в брюки, накинул на плечи плащ и вышел в подъезд. Дрожащими руками он не с первого раза попал ключом по замочной скважине, царапая её. Дазай медленно сошёл по лестнице, цепляясь за перила, дабы не упасть во время очередного приступа головокружения. Ближайший небольшой продуктовый магазин был в пяти минутах ходьбы от его дома. Тёплый золотой свет заходящего солнца отражался в ещё невысохших лужах. Лёгкий осенний ветер трепал засаленные волосы, холодил кожу лица. Прохожих по пути почти не встречалось: Осаму жил в малозаселённом из-за высокой преступности районе. Выбор в магазинчике был довольно небольшой, так что Дазай решил взять еду быстрого приготовления и как можно быстрее вернуться в квартиру. Через пятнадцать минут он уже стоял на пороге, пытаясь попасть ключом в замок. Зайдя внутрь, он, не раздеваясь, прошёл на кухню, случайно задев угол плечом, и заварил рамен. Осаму повесил стянутый плащ на спинку единственного стула и сел напротив окна, наблюдая за наступающей мглой. Он сидел в глухой тишине и почти полной темноте, наслаждаясь пустотой своих мыслей. Медленно пережёвывая лапшу, Дазай вдруг вспомнил последние слова Огая: «Не думай, что мы на этом закончили. Жду тебя через два дня.» «Должно быть, он очень зол,» — по спине вдруг пробежал холодок. Осаму утёр рот запястьем, поднимаясь из-за стола. Завтра ему неизбежно придётся вернуться в офис, так что лучше выспаться и вылечиться до конца. Поставив будильник на два часа раньше, чем он обычно встаёт, Дазай упал на кровать, так и не раздевшись. Уже утром, заходя в ванную, он медленно стянул с себя рубашку, смотря на выпирающие рёбра, острые плечи и впалый живот в отражении зеркала. «И что он увидел в этом красивого?» Ослабленные бинты с рук и шеи спали на холодную плитку пола. Вода была холодной до мурашек на коже, и Осаму осел на пол душевой кабины, руками хватаясь за колени. Взгляд зацепился за желтеющий синяк на бедре. Он вспомнил, как недавно сидел на коленях Мори, вздрагивая и вздыхая от каждого сильного удара. Дазай поджал губы и мотнул головой, выгоняя неприятные образы из головы. Но сознание внезапно решило напомнить об ещё одном событии, гораздо более далёком, но и менее постыдном. «Осаму тогда было лет двенадцать. Его программа обучения отличалась от прочих, делала упор на развитие математических способностей и учила искусству стратегии. Мори самостоятельно следил за учёбой Дазая, постоянно проверял и перепроверял его знания по предметам. Огай часто задавал щекотливые вопросы по прочитанным Осаму книгам, а если не получал вразумительного ответа, то начинал читать долгие лекции о том, как важна учёба в его возрасте. Дазай тогда много времени проводил за учебниками в кабинете Мори. Во внезапно вспомнившийся день он так же находился в кабинете Огая за старой потрепанной книгой. Осаму уже и не помнил, что то была за книга, хотя это было и неважно. Дазай сидел с ней на коленях занятого работой Мори, спиной прижавшись к его груди. Огай следил за частотой переворачивается страниц, иногда вскользь задавая вопросы. Осаму же отвечал быстро и точно, не отрывая глаз от пожелтевших листов. Вот только сосредоточивать внимание на содержании с каждой минутой становилось всё труднее. Дазай не спал прошлой ночью из-за посетившей его бессонницы, а Мори тогда не позволял ему пить много таблеток. И сейчас, заметив, что он читает, но не запоминает, Осаму дёрнул головой в сторону, начиная читать страницу заново. Огай заметил этот жест и вытянул книгу из рук недоумевающего подростка, закрывая её и кладя на стол. —Ты устал. Отдохни, — рука в белоснежной перчатке легла на лоб Дазая, надавливая и заставляя лечь на плечо Мори. — Ты спал сегодня? — Огай был осведомлён о его бессонных ночах. — Нет, — коротко и тихо ответил Дазай, вынужденно устраиваясь на чужом плече. — Постарайся уснуть, — Мори убрал руку и продолжил работать. Через четверть часа Огай почувствовал, как Осаму плавно повернул голову и упёрся носом в его шею, опаляя её мерным горячим дыханием. По шее мужчины пробежали мурашки. Через несколько часов Дазай проснулся на небольшой кровати в комнате, смежной с кабинетом, куда его перенёс Огай.» Осаму с некой досадой вспоминал время, когда на коленях Мори ему приходилось сидеть только во время учёбы. Всё слишком сильно поменялось с того дня. Заметив, что он замерзает, Дазай быстро смыл с себя шампунь, который предательски попал в глаза, и вышел из ванной. Сколько мог он высушил волосы полотенцем за неимением фена и вытащил из шкафа чистые рубашку и привычный чёрный костюм. Перед тем, как одеться, Дазай прошёл на кухню, доставая из ящика аптечку и разрыва очередную упаковку бинтов. Он обвязал ими шею и запястья, скрывая странгуляционную полосу и многочисленные белые шрамы. На секунду задумавшись, он скрыл за стерильными бинтами правый глаз и проглотил пару таблеток, запивая их холодной водой. Пока тонкие пальцы застегивали пуговицы на груди, Осаму решил вызвать такси, потому что усталость все ещё не позволяла долго ходить пешком. Надев плащ, он вышел из квартиры и стал ждать машину у подъезда, трясущимися руками закуривая сигарету. Голова больше не болела, тошнота отступила, но из-за усталости стоило неимоверных усилий не заснуть прямо в такси. Дазай стоял у входа в офис, смотря на стеклянные двери напротив. Мимо проходили работники, мелькали знакомые лица. Он больше не чувствовал на себе навязчивый взгляд, как два дня назад, но сегодня входить в это здание хотелось в разы меньше. Вслушиваясь в стук ботинок об пол, Осаму медленно прошёл в высотное здание, сразу направляясь к лифту. Людей было ещё мало, так что в кабину он вошел в одиночестве и, подумав, нажал на кнопку последнего этажа. «Он сказал, что ждёт меня через два дня. Значило ли это, что я должен прийти сам, без приглашения?» — рассуждал Осаму, гладя на меняющиеся на табло напротив номера этажей. —"Он, конечно, знает, что я на его этаже. Специальные камеры здесь не для красоты,» — думал Осаму, медленно проходя по коридору. Юноша вошёл без стука, так же, как два дня назад, и плотно закрыл за собой дверь. — Вы говорили зайти к вам, Мори-сан, — Дазай больше не склонял головы, так как скрывать лицо теперь не было резона. — Здравствуй, Осаму. Действительно, говорил, — Огай заметно оживился, завидя пришедшего подчинённого, а тонкие губы растянулись в ухмылке. — Подойди, — мужчина откинулся на широкую спинку кресла, наблюдая за приближающимся юношей. Когда Дазай подошёл почти вплотную, Мори несколько раз хлопнул рукой по своему бедру, мол, садись, и отставил её на подлокотник. Осаму сглотнул и боком сел на чужие колени, перекидывая через них ноги, но всё же держался как можно дальше. Огаю это, очевидно, не пришлось по вкусу, и он притянул Дазая ближе к себе, одну руку положив на талию, а второй проводя по внутренней стороне ближайшего к нему бедра. — Если ты думал, что я не узнаю о твоём времяпровождении в том дешёвом баре, то ты, очевидно, глупее, чем я надеялся, — наклонившись, проговорил Мори на ухо Осаму, смольными прядями щекоча нежную кожу шеи. — В таком случае, вы тоже глупы, — Дазай никогда не любил молча сносить упрёки со стороны наставника. — Всегда любил твой острый язык. Но сейчас тебе лучше помолчать, — Осаму его послушался и замолк, чувствуя, что рука на бедре медленно переместилась неприлично высоко. — Ты знаешь, как я отношусь к тому, что ты пьёшь, — ногти до боли впились в чувствительную кожу сквозь брюки. — Ты помнишь, что я запрещал тебе принимать алкоголь, — рука резко притянула бедро к себе, слегка раздвигая ноги. Дазай нервно вздохнул. — Но все равно напился. Как это понимать? — тон резко сменился с угрожающего на обиженный. Огай понимал, что не в силах запретить исполнителю делать то, что он хотел делать, и это его злило. — Мне хотелось забыться. Прошу прощения, — юноша не смотрел на Мори, вперив взгляд в стену напротив. — Вот как? Хотелось бы знать причину такого желания, — рука, до этого покоившаяся на талии, стала медленно вытягивать рубашку из брюк. Дазай промолчал, нахмурившись. — Ты не хочешь отвечать или не знаешь, что ответить? — спросил Огай, слегка наклоняя голову, чтобы заглянуть Осаму в лицо. — Не знаю, что ответить, — он действительно не знал, что ответить на этот вопрос. — Что ж, — рука с бедра перместилась к лицу, плавно обводя его контур, — в любом случае, тебе лучше запомнить, что так делать не стоит. Ложись на стол. «К этому всё и шло. Как обычно.» — Как? — уточнил Дазай, с неким облегчением поднимаясь с колен Мори. — Грудью, — даже по одному только голосу было понятно, что его губы растянулись в грязной ухмылке. «Блять. Только не это. Только не так.» Осаму слишком хорошо помнил кровавые подтёки и болезненные синяки, что ещё несколько недель напоминали о себе после последнего такого «наказания». Но он послушно развернулся и лёг на стол напротив Огая, радуясь, что ему не сказали раздеться, и подложил ладони под голову. Позади Дазай услышал, как звякнул расстегивающийся ремень. По спине пробежал холодок. Мори вплотную подошёл к Дазаю, пахом прижимаясь к ягодицам сквозь брюки, и сжал руками талию, положив ремень на его спину. — Хочешь разогреться, или мне сразу начать с ремня? — лукаво прошептал Огай на ухо, опаляя его горячим дыханием. — С ремня, — чем быстрее они закончат, тем лучше. — Как хочешь, — Мори отстранился и отошёл чуть в сторону, ремень со свистом рассёк воздух. Металлическая застежка с силой ударила по ещё скрытым брюками ягодицам. Глаза Осаму широко распахнулись, и он почти вскрикнул, вовремя зажимая рот руками. Второй удар пришёлся спустя секунду, но по другой половинке. Дазай понял, что уже и забыл, насколько это больно, а силы Огай отнюдь не жалеет. После ещё нескольких ударов юношу выгнуло дугой, и ремень был на секунду откинут на стол, а Мори стал расстёгивать чужие брюки. Открыв вид на заметно покрасневшие ягодицы с наливающимися фиолетовым синяками, Мори провел по ним ладонями, с силой сжимая и разводя в стороны. Дазай воспользовался короткой передышкой, убирая руки от лица и жадно хватая ртом воздух. Неожиданный удар по чувствительной оголенной коже заставил вскрикнуть и вновь закрыть рот руками. Полминуты Огай бездействовал, наслаждаясь первым болезненным стоном, но после сильные удары посыпались быстро, не давая и секунды, чтобы вздохнуть. Осаму старался сдержаться, но вскоре из тёмных глаз полились невольные слёзы, а при каждом ударе слышались сдавленные мычания. Казалось, останавливаться Мори в ближайшее время не собирался. При особенно резком ударе металлической пряжкой Дазай почувствовал, как по коже стекла тёплая капля крови, и уперся лбом в холодный стол, еле сдерживая вскрик. После первых багровых капель порка не прекратилась, скорее наоборот — это пуще распалило Огая. Он провел свободной рукой вверх по спине, прижимая тело к столу, и вновь занёс руку для удара. Спустя почти десять минут Осаму судорожно застучал раскрытой ладонью по столу, чуть не захлебываясь собственными слезами. После этого дальнейших ударов не последовало, а ремень был со стуком отложен на стол. Дазай повернул голову и увидел, как с него на тёмный стол упало несколько кровавых капель, и сжал челюсть. Мори проследил, как от изувеченных ягодиц вниз по бедру, под брюки, стекала алая дорожка. Он прикоснулся пальцами к повреждённой коже, размазывая кровь и пачкая белизну перчаток. — Больше не можешь терпеть? — прошептал Огай, нагнувшись к заплаканному лицу. В ответ Дазай отрицательно покачал головой. — Я жду вразумительный ответ, — рука сжала волосы на затылке, заставляя приподнять голову. — Не могу, — сдавленно проговорил Осаму, зажмуривая красные от слёз глаза. — Хорошо. Не двигайся, — хватка на волосах исчезла, и, судя по удаляющемуся звуку шагов, Мори ушёл в другую комнату. Дазай лежал на холодном столе и чувствовал, как горят ягодицы, как на них расцветают фиолетовые гематомы, как по мраморной коже стекают тёплые капли крови. Он прикрыл глаза и закрыл голову руками, часто и глубоко дыша. —"А он ведь ещё не закончил," — обречённо подумал Осаму, уже представляя, в каком состоянии выйдет из кабинета. Юноша внезапно заскучал по времени, когда на коленях Огая он сидел лишь тогда, когда читал книги или занимался учёбой, хотя и тогда это не доставляло ему ни малейшего удовольствия. Сзади послышался щелчок двери и постепенно приближающиеся шаги. Дазай приподнялся на локтях и посмотрел через плечо. В руках Мори был небольшая аптечка. — Не вставай, — рука надавила между лопатками, заставляя опуститься на стол. Осаму положил голову на бок и сжал в кулаки согнутые в локтях руки. — Будет щипать, — сказал он, когда прикоснулся проспиртованной ваткой к ране. Дазай зашипел. Мори аккуратно обрабатывал собой же нанесённый раны, поглаживая свободной рукой чужое бедро. Осаму захотелось презрительно цыкнуть, когда Огай подул на болезненный синяк. После того, как кожа была обработана, Мори поднял Дазая со стола, прижал к себе спиной, обратно надевая на него брюки с бельём и застегивая ремень. Ткань неприятно натирала свежие раны, но тот факт, что мужчина позволил Дазаю одеться, как никогда радовал. Сильные руки обняли худое тело, и, наклонившись, Огай оставил несколько поцелуев на тонкой вытянутой шее. — Встань на колени, — он развернул Осаму к себе лицом, кладя ладони на костлявые плечи. Дазай медленно опустился на пол, болезненно сжимая губы, и сложил руки на свои бёдра. Ладонь Мори зарылась в растрепавшиеся волосы на затылке и притянула голову к себе, вжимая лицо в пах. Осаму сглотнул и провёл горячим языком по твердеющему члену сквозь брюки, ощущая одобрительные поглаживания по щеке. Дазай зубами расстегнул пуговицу на чужих брюках, не думая, что без разрешения помогать себе руками — очень хорошая идея. Он подцепил зубами замок на ширинке и потянул вниз, расстегивая молнию. Осаму прикрыл глаза и рвано выдохнул, заставляя себя продолжить. Дазай облизал уже возбужденный член сквозь чёрные боксеры, оставляя на них мокрый след от слюны. Мори огладил чужие щёки и приспустил брюки, высвобождая эрегированный член. Он придвинул голову Осаму ближе, так что тот губами коснулся крупной головки, слизывая выступивший предэякулят. Дазай всё ещё чувствовал, как болезненно ткань брюк натирала вновь начавшие кровоточить раны. Юноша зажмурился, проводя языком по всей длине члена и надавливая им на рельефные вены. Рука в перчатке, сжав волосы, настойчиво надавила на затылок, заставляя взять головку в рот, обводя её языком по кругу. Осаму чувствовал, как пульсирует от возбуждения член, и морщился от неприятного солоноватого привкуса. — Возьми глубже, — рука сильнее надавила на затылок, Дазай широко распахнул глаза, сжимая в кулаки ладони на бёдрах. Член плавно вошёл в горло, и глаза заслезились от рвотного рефлекса. Осаму сглотнул, чувствуя, как перекрывается доступ к дыханию, что, впрочем, понравилось Мори, судя по изданному рваному вздоху. — Не забывай про язык, — сказал Огай, когда Дазай сосредоточился лишь на том, чтобы не подавиться. Он начал плавно водить языком по члену, стараясь не задевать его зубами. Уголки губ, растянувшихся вокруг члена, начали неприятно трескаться. Слёзы все же скатились по щекам, стоило Мори прижать Осаму к себе так, что его нос теперь упирался в лобок с короткими чёрными волосами. Чуть не давясь, Дазай чувствовал, как член проникает глубоко в горло. Он схватился руками за бёдра Огая, который начал двигать его голову, насаживая на себя до основания. Осаму протестующе замычал, создавая вибрацию, и впился пальцами в чужие ноги. Движения постепенно ускорялись, становились равными, резкими, и вскоре Дазай почувствовал, как тёплая сперма стекает по стенкам горла. Пока Осаму думал о том, как сильно жжёт лёгкие от нехватки кислорода, Мори крепко прижимал его к себе за затылок, не позволяя отстраниться. Хватка исчезла лишь тогда, когда коньячные глаза начали закатываться, а взгляд мутнеть, и Дазай отстранился, чуть не подавившись. — Выплюнь сюда, — Огай поднёс к его губам салфетку из стоящей на углу стола коробки. Осаму выплюнул отвратительную на вкус белесую жидкость, вытирая уголки рта ребром ладони. Дазай продолжал сидеть на полу, пока Мори выкидывал использованную салфетку и убирал оставшуюся на столе аптечку. Подойдя к юноше, Огай подал ему руку и, придерживая за талию, помог подняться. — Можешь идти, — мужчина на прощание оставил сухой поцелуй на бледной фарфоровой щеке, и вернулся в кресло, продолжая бесконечную работу с документами. Конечно, Мори позволил себе с удовольствием понаблюдать за ровной и непринуждённой походкой Дазая, шедшего к выходу из кабинета. Как будто он не испытывал ужасной режущей боли на ягодицах при каждом малейшем движении. Как будто то, что происходило в этом кабинете, не происходило вовсе. Как будто с ним всё в порядке.