Голос чарующего мая

Вновь беспорядочные толчки, удары в живот и по ногам. Теперь-то Коля точно труп. Охранник чует что-то неладное, когда слышит глухой стук об пол, поэтому решает приоткрыть дверь. Он видит старика с окровавленным лицом, сверху на котором сидит Коля. Крики, попытки успокоить парня. Как же быстро, все-таки, все закончилось. Зря он знакомился с парнями, пытался с ними сблизиться и подружиться. Зря переживал из-за этого вечера, зря сомневался. Нужно было ещё тогда, когда он только попал сюда, убить кого-нибудь и пойти под пулю. А так он только продлил мучительное ожидание неизбежного. Коле вообще казалось, что отсюда никто живым не выбирался, это просто невыгодно тем, кто все это крышует. Когда охранники избивают его прямо у Митина на глазах, то Коле становится чуть легче. Легче, чем после представлений о том, что он бы сейчас лежал там, на кровати, со стариком… Раз ему суждено умереть, то пусть это сделают грамотно, Коля уже и на самоубийство согласится. Его заводят в незнакомую комнату, здесь он ещё не был (хотя он не был нигде, кроме как «спальни» и кабинета Митина). Это помещение очень сильно отличается от кабинета Альберта Михайловича: у него как будто специально все на показ, чтобы продемонстрировать всю свою власть и богатство. Здесь же полки заполняли не золотые статуэтки, а книги и какие-то фотографии, которые Коле не удается разглядеть при всем желании, потому что его все еще бьют. — Ну-ка отошли от него! — рявкает Митин, почесывая бровь и расслабленно качаясь на чёрном стуле. — Вам Безруков бошки оторвёт, если заиграетесь! Коля еле слышно хмыкает, болезненно прикрывая глаза и придерживаясь за живот. «Актёр что ли?» Не актёр. Как только в кабинет без стука зашёл мужчина, точно старше Коли, но младше Митина (хотя сложно было найти в этом клубе кого-то старше этого ходячего трупа), все вытянулись по стойке "смирно" и даже сам Альберт Михайлович вскочил со стула, испуганно отходя подальше. — Владимир Александрович! — Митин делает шаг навстречу мужчине, только вот тот отходит, оглядывая лежащего Колю с ног до головы. Старик не унимается. — Простите меня, грешного! Не уследил! Надо было сразу в нем дебошира разглядеть! — Кто дал приказ бить? — мужчина приподнимает подбородок Соколова и внимательно осматривает разбитую губу и алые от ударов щёки. «Красивый голос…» всплывает в Колиной голове. Это же тот, который в прошлый раз разглядывал его точно так же, как сейчас. Тот красивый голос, тот, с кем он столкнулся в зале в первый день! Митин на слова начальника только разводит руками, якобы «так это недовольный посетитель». Владимира Александровича, кажется, устраивает такая версия, хотя недоверчивый взгляд говорит об обратном. — Куда его теперь, Владимир Александрович?! — мужчина медленно качает головой и проходит к своему стулу, на котором ещё пару минут назад Митин развалился так, будто это его собственный. — Ну, посмотрите на это отвратительное лицо! — упав в мягкую обшивку, Владимир достает пачку сигарет из верхнего ящика, продолжая вслушиваться в крик Митина. Закуривает, нервно отбрасывая зажигалку на стол. — Ну, кому нравятся эти побои?! Это чёртово уродство! — Мне, — спокойно произносит Владимир. — Мне нравятся. У него тёмные волосы, идеально выглаженный костюм и глубокие, почти что чёрные, глаза. Ровный нос и высокий рост, да он идеальный мужчина по всем канонам женских журналов. Коля внимательно впитывает его голос через вены, желая раствориться в его сладком тембре. Это чувство было похоже на то, когда наконец-то находишь в плейлисте любимый трек и теперь можешь расслабиться и просто насладиться музыкой. Заметив, что после его слов в комнате повисла тишина, и даже Митин перестал вопить, Владимир затянулся и добавил: — Шутка, господа. Через секунду кабинет наполняется лживым смехом охранников, во главе которых стоит Митин. Лицемерие сквозит из Альберта, он его, кажется, даже не скрывает. Почему он тогда все еще работает тут? Может быть, связи? Или хорошо платят? Владимир выдыхает табачный дым, всматриваясь в облако. — Ну что… – тихо начинает мужчина, а затем взглянув на Колю, повторно осматривает его как что-то неизведанное и инопланетное. — Как тебя зовут? — Коля, — твёрдо отвечает парень, хотя живот все еще крутит от боли и ноги дрожат от усталости. — Значит так, Коля, — мужчина тушит сигарету о керамическую пепельницу, даже не докуривая ее. — Дела у тебя плохи, за такое мы тебя и убить можем. — Я хочу петь. На Соколова тут же устремляются четыре две пары глаз с удивлением прямо в зрачках. Митин суетится, кудахчет что-то неразборчивое возле Владимира, но тот лишь одним жестом заставляет его замолчать. — Пояснишь? Глаза Владимира хоть и не переливаются разными красками, но выглядят дружелюбно и сочувственно. Он как будто не должен находиться здесь, как будто не для этого бизнеса создан. Только вот он все же здесь и, похоже, возглавляет клуб «Огонь». Коля медленно вдыхает, так же аккуратно выдыхает, словно его дыхание может взорвать весь этот кабинет, все это здание, разбросав тела по всей улице. — Я видел, у вас там поют, — из-за переживания Коля сам не заметил, как закусил губу слишком сильно. Он чувствует железный привкус на языке, только когда решает промочить сухие губы. — Я могу отрабатывать пением? Я умею. Владимир задумчиво смотрит на Митина, который лишь разводит руками и, заикаясь, настаивает, что Коля обманет и при первой же возможности убежит через главный ход, что нельзя доверять должникам и что Коля мутный, что-то да учудит. — Спой. У Коли аж дыхание перехватило. Он даже мечтать не мог, что это действительно сработает. Все-таки, он здесь, потому что не самый ответственный и надёжный человек, поэтому на месте Владимира доверять должникам подобно Соколову - ходить по лезвию ножа. Но под бормотание Альберта Михайловича Коля запел, сначала тихо, а затем чуть громче. Без распевки было совсем тяжело, но нужно было выдавить хоть что-то, чтобы убедить Владимира. I know you moved onto someone new Hope life is beautiful You were the light for me to find my truth I just wanna say, thank you… Безруков приподнимается со своего стула, завороженно наблюдая за парнем. Медленно улыбка проявляется на его лице, он аккуратно обходит стол, замирая напротив Коли и скрещивая руки на груди. … Too young to feel this old Watching us both turn cold Oh, I know it ain't pretty When two hearts get broke Yeah, I know it ain't pretty When two hearts get broke… По взгляду Владимира Коля, кажется, все понимает. Теперь ему не грозит смерть и, кажется, Митин больше не его начальник.