Ветер перемен

...+...

      Бездна в его глазах сияет тьмой,       Изо рта выходит безмолвный крик.       Нишимура Рики чувствует, как щёку обжигают горячие слезы, но продолжает безмолвно плакать, пытаясь найти хоть какие-то зацепки в своей комнате. Что-то должен быть, что заставило бы его вспомнить засекреченное прошлое. Но комната была настолько чистой и пустой, что в ней будто сделали ремонт до его возвращения. Вопросы продолжают собираться колонной, но никакого ответа до сих пор нет. Это те чувства, которые прожигают изнутри, заставляя чувствовать невероятно огромную тяжесть. Если бы люди не хотели спрятать от него прошлое, было бы что-то одно. Хоть что-то, что могло бы стать основой разбитых воспоминаний... Хоть что-то, что могло бы стать последней каплей оживляющей воды...       Парень быстро вытирает кислотные слёзы и поворачивается к двери, откуда доносятся какие-то шумы и тихие разговоры. Наверное, его отец пришёл с двухмесячной командировки, как и было заранее информировано. С самого первого дня выписки из больницы Рики ни разу не видел отца, поэтому выйти и начать разговор было очень неловко. Он бы не смог произнести начальную речь, и потому был безмерно рад тому, как сам мужчина постучался по двери тихо. Старшеклассник встряхивает голову, чтобы привести себя в порядок после тихого рыдания, и встаёт с пола.       — Входите, — чуть слышно произносит, и затем дверь комнаты открывается с отвратительным скрежетом.       — Привет, сынок, — как только Рики слышит голос старшего, что-то в груди предательски защемит, заставляя дыхание сбиться с ритма.       Перед ним стоящий мужчина с седыми волосами, с морщинками около глаз, с доброй улыбкой выглядит точь-в-точь как сам парень (в отличие от матери, которая вовсе не похожа на него). И Рики неловко кланяется, не зная, что он должен говорить в такой ситуации. Это определённо один из самых неловких моментов в его новой жизни. А особенно когда Рики чувствует стекающую по правой щеке слезу. Аккуратную, медленную, неожиданную.       — Я... — Нишимура младший быстро вытирает слезы тыльной стороной ладони и видит, насколько она чиста и безупречна, словно это были слёзы необъяснимого счастья. — Я не знаю, почему я плачу... — честно признаётся он, выдавливая слова из груди. Его плечи начинают лихорадочно вздрагивать, а грустное сердце начинает колотиться всё быстрее и быстрее.       — Всё в порядке, Рики, — мужчина быстро подходит и обнимает своего сына, медленно поглаживая по спине, и старшеклассник уверен, что это то, о чём душа просила все эти недели. А может и всей жизни. — Ты не помнишь меня? — спокойно спрашивает отец, и Рики покачивает головой в отрицании, продолжая плакать в тёплых объятиях своего отца. — Врачи сказали, что в скором времени память должна вернуться. Ты регулярно принимаешь лекарства?       — Да... — мужчина на секунду умолкает, продолжая молча успокаивать сына.       — Прости... в те последние дни мы были в большой ссоре, поэтому я так сильно чувствую себя виноватым... Надеюсь, что ты не злишься на меня из-за того, что я не встретил тебя в день выписки? — слабо улыбается, и Рики вытирает слёзы, снова мотая головой. — Я принёс тебе твой любимый шоколад, — отец вытаскивает из кармана своего аккуратно поглаженного пиджака шоколад с надписью «Lotte Crunky».       — Мой любимый шоколад... это разве не мятный? — парень сглатывает, чувствуя что-то не то, ведь та женщина говорила именно так.       — Мятный? — удивляется старший, нахмурив брови. — Ты его терпеть не мог, — чуть усмехается мужчина и протягивает шоколад. — Вкус твой изменился после выписки, что ли?       — Мама сказала так... — и этот взгляд отца, полный удивления и озадаченности после этой фразы... это приводит в тупик.       — Мама?

...+...

      Холодная луна обдаёт жаром.       А теплое солнце — зимним морозом.       Парень стоит с закрытыми глазами и наслаждается летним днём. Желтые лучи яркого солнца опадают в слабо улыбающееся лицо и окрашивают тёплым цветом, делая из сумасшедшего пациента прекрасную модель. Его длинные ресницы так мягко прикасаются к нижним векам, а густые брови так аккуратно заглажены в стороны. Уголки пухлых губ медленно поднимаются вверх, а из уст слышится тихий смешок. Рядом стоящая молодая медсестра поворачивается к странному парню и продолжает продолжительно смотреть, наблюдая за его поведением. Нигде не видно того пациента, который только вчера кричал душераздирающе и громко, запрашивая мольбы от умершего парня. А сейчас его будто подменили. За одну ночь.       — Как думаете, возможно ли навсегда запечатлеть такую погоду перед своей смертью? — данный вопрос заставляет медсестру переспрашивать, потому что Пак Чонсон сегодня точно странный. — Я бы хотел находиться только в такой погоде после своей смерти. Солнце сегодня прекрасное, не так ли?       — Что заставляет вас думать о такой теме? — наконец, после нескольких секунд молчания, спрашивает девушка.       — Он хочет, чтобы я всегда находился с ним.       — Кто «он»? — Чонсон слабо улыбается и, наконец, открывает свои глаза. В следующий момент их взгляды пересекаются, в которых медсестра замечает огромную боль и грустную печаль.       — Тот, перед кем я виноват... Нишимура Рики.

...+...

      Правда всплыла наружу,       Ложь скатилась вниз клубком.       Старшеклассник мрачнеет, смотря на неожиданную реакцию отца от слова «мама». В глазах с морщинками к краю видны некий страх и волнение. Отец сжимает руки в незнании, что сказать, но затем просто слабо (нервно) улыбается и отводит взгляд в сторону. Наверное, ищет новую тему, чтобы избегать допроса от своего сына, ведь о такой жизни он раньше лишь мечтал.       — Кажется, она что-то спутала, — похлопав молча стоящего парня по плечу, произносит, а затем сразу же направляется к двери, оставляя Рики стоять с непонимающим выражением лица и с шоколадом на ладони.       — Ты... ты можешь рассказать мне о моём прошлом? — стараясь не обращать внимание на внезапно изменившееся настроение мужчины, тихо спрашивает подросток.       — Давай я сначала поговорю... с твоей мамой, — бросив на парня короткий взгляд, старший быстро покидает комнату.       Очевидно, что здесь тоже что-то не так, поэтому Рики быстро приближается к двери и прислоняется к холодной поверхности, чтобы подслушивать разговор взрослых. Но их голоса были слышны неразборчиво, поэтому старшеклассник потихоньку открывает дверь и задерживает дыхание. Отец, кажется, был в замешательстве, в то время как мать объясняла свою точку зрения шёпотом.       — Прекрати! Мы ведь мечтали об этом уже долгое время! — парень не слышит отрицание отца. — Так даже лучше. Я не хочу рассказывать ему правду о...       — Да не в этом дело! — резко перебивает свою жену старший Нишимура, и Рики чуть вздрагивает, потому что этот мужчина несколько секунд назад не выглядел таким нервным и вспыльчивым. — Как ты думаешь, что будет после того, как он вспомнит всё? Её... тебя... и про твоего сына? Неужели ты думаешь, что он примет...       Сердце парня резко сжимается сильно-сильно, что изо рта выходит тяжелый вдох. Воздуха в комнате вроде бы полно, но в лёгких определённо недостаточно. Рики хватается за горло, пытаясь отдышаться, но что-то в глазах темнеет, заставляя тело слабеть и падать глухим ударом на пол. Ощущение такое, будто его тянут вниз каким-то магнитом, не желая отпустить, и потому сопротивляться нет смысла — он слишком мелкий, чтобы противостоять всей планете. А следующее, что показалось перед глазами, приводит в ещё более мрачный тупик: он сидит в классе один. Из окна светит утреннее солнце, словно пытается порадовать парня теплом, но внутри у парня всё покрыто холодом и снегом, что растопить это невозможно. Ещё бы чуть-чуть, и Рики бы порвал свою тетрадь в мелкие кусочки, но в класс заходят Ким Сону и Ян Чонвон, захлопывая школьной дверью громко. Парни быстрым шагом приближаются к сидящему однокласснику, и первый одним движением руки швыряет учебные принадлежности японца на пол, смотря на него своими горящими глазами. Нишимура, как и полагается, приходит в большой гнев, но старается не выплеснуть это на своего «друга».       — Почему ты продолжаешь красть нашу жизнь, Рики?! — с огромной горечью кричит Сону, но младший ударяет ладонью по парте и тоже встаёт, чтобы поравняться с ним.       — Чего ты прицепился ко мне? Я и так на пределе! Прекрати винить во всём меня, — переводив злобный взгляд на Чонвона, Рики наклоняется, чтобы взять свою тетрадь и ручку, но Ким Сону в следующую секунду хватает его за воротник пиджака и с громким ударом прислоняет к стене. В его глазах обитает тьма и ненависть, но японец не хочет признавать это — в итоге наплевательство стало его главной ошибкой.       — Перестань вести себя так, Рики! Почему ты не думаешь о нас?!       — И что же я украл у вас? — в ответ кричит младший, сжав зубы так сильно, что челюсть начала уставать.       — Чонсон-хёна, первое место Чонвона в классе, мою композицию, с которой я должен был выступать на сцене, и мою маму!       Ложь перешла все границы.

...+...

      Мертвое молчание исчезло,       Появилось желание раскрыть только правду.       — То есть, ты утверждаешь, что биологическая мать Рики умерла, когда ему было десять лет? — уточняет психолог, и Пак Чонсон кивает, продолжая смотреть на свои разбитые руки. — А его отец начал встречаться с матерью Ким Сону, что привело их в большую вражду? — пациент снова кивает в знак подтверждения. — Что произошло, когда дети узнали об отношениях взрослых?       — А вы как думаете, психолог Хан? — Пак поднимает уставший взгляд к мужчине и продолжает смотреть на него безразлично. — Подрались в классе, потому что никто из них не хотел считать себя виноватым. Это ведь так, не так ли? То, что сотворили их родители — не их вина.       — Ты прав, Чонсон, — улыбается мужчина, но удивляется тому, каким серьёзным сегодня стал его буйный пациент. — А ты как думал по этому поводу? На чьей стороне ты тогда встал? На стороне Рики или на стороне Сону и Чонвона?       — На стороне того, кого я любил... Рики... он тогда был прав во всём... рассказал мне всё... рассказывал мне всё. Он не скрывал от меня ничего, — слабо и тепло улыбается Пак, переведя взгляд обратно на свои руки.       — Не хочешь поделиться со мной? Например, что означало «первое место Чонвона»?       — Рики сказал, что в тот день он не очень хорошо запомнил новую тему по физике, и я ему помог учить её, ведь на следующий день была запланирована контрольная работа. Знаете? До того дня Чонвон всегда занимал первые места среди своих одноклассников, а Рики обогнал его балл, — мужчина кивнул, показывая, что он понял.       — А что насчёт композиции? Рики специально решил выступить с той же композицией, что и Ким Сону?       — На концерте пианистов участники не разглашают какие-либо информации о своих номерах. Никто не знал, с какой композицией должен был выступить Сону. Рики сначала хотел исполнить композицию Себастьяна Баха, но я... попросил его исполнить «Лебединое озеро» Чайковского, потому что мы считали это нашей мелодией любви и даже сочинили собственную песню... А оказалось, что Сону тоже готовился с этим номером.       Все обвинения в сторону Нишимуры Рики связаны с Пак Чонсоном. Может это он был тем, кто специально разрушал его жизнь?