STAN

      После концерта для Тэхёна наступает период отчуждения. Он опустошён, держится ото всех на дистанции, пребывая в своеобразном анабиозе. Его жизнь разрушена, понятия стёрты. Кругом фарс, ложь, обман и лицемерие, как теперь во всём этом существовать - он соображения не имеет. Желание у него только одно: бросить всё и уехать подальше, чтобы никто не нашёл. Чтобы наконец появилась возможность спокойно зализать свои раны и тихо страдать о том, ком болит сердце. Но именно из-за него Ким и не может так поступить. Остался один концерт и необходимо выдержать это испытание ради Чонгука. За сценой приходится изображать пару с Сокджином, а на ней попробовать не убиться от психованных выходок Чонгука. Пусть! Пусть ненавидит, грубо обращается, кричит, только бы с ним самим ничего не случилось.       Выход? Наверняка он должен быть. Но Тэхёну ничего в голову не идёт. Первой мыслью было уехать. Куда? Что он где-то там будет делать? И самое главное: как суметь скрыться, когда тебя в лицо знает полмира? Говённая идея, Тэхён и сам это понимает. Но как быть? Оставаться в вечном рабстве у Сокджина и постоянно танцевать под его дудку, или всё же сбежать? Потому что спокойно уйти из группы он не позволит. А если уехать и спрятаться, то как же родители и Чонгук? Тогда ему точно не поздоровится. Затем найдут его самого, и всё это точно будет сделано зря.       Нет, это не выход!       Тэхён уже три дня почти не вылезает из свой комнаты, ожидая последнего выступления. Для вида иногда выходит поковыряться в тарелке, изображая аппетит, чтобы не задавали лишних вопросов. Тогда как от вида еды ему просто тошно. А может, тошно от тех укоризненных давящих взглядов, которые бросает в него Сокджин. Или от тех презрительных, что летят в него с другого конца стола. Он не смотрит на Чонгука, но очень хорошо чувствует. Чувствует, как каждый взгляд вспарывает его кожу. Да, выходить к столу каждый раз для Тэхёна ещё то испытание.       Он сидит как на иголках, не чая, когда закончится очередной ужин. Как только тарелки у всех немного пустеют, а Сокджин принудительно впихивает ему две ложки куриной лапши, Тэхён сухо благодарит и быстро удаляется к себе. Его гнетёт вся эта обстановка и те обстоятельства, которые загнали его в сраный угол. Изображать, что ничего не происходит с каждым днём становиться всё труднее, Тэхён на нервах и боится, что просто не выдержит, сорвётся.       У себя в комнате он пытается сосредоточиться на стихах. Пишет, зачеркивает, снова пишет и снова зачеркивает. Всё больше выходит какая-то мрачная гнусность, прямо под стать его настроению. Дождавшись полуночи, Тэхён решает сходить в душ на этаже, в надежде, что все уже намылись и улеглись. В полутёмном коридоре тишина, он шагает мягкой поступью к ванной комнате, намереваясь простоять под душем не менее получаса, чтобы попытаться смыть тревожные мысли. Это, конечно, в идеале, а для начала просто избавиться от усталости дня.       Теплые струи приятно стекают по телу, лаская кожу. Тэхён намыливает себя, проходится руками по шее, плечам, груди. В голове невольно возникают картинки, как совсем недавно его ласкали другие руки. Так нежно, но напористо одновременно. Это удивительно, но Чонгук чувствовал его очень тонко, и делал всё именно так, как ему хотелось. Так, как нравится Тэхёну. Чонгук так страстно вжимал его в постель и так сладко двигался в нём, что слезы наворачивались. Вот и сейчас наворачиваются от этого наваждения, и стояк некстати. Час от часу не легче. Ну вот зачем он всё это вспомнил?       Рука-предательница сама тянется к возбуждению и начинает поглаживать мыльную головку, а Тэхён выдыхает весь воздух из лёгких. Воспоминания подкидывают ему образы их первой близости, как Чонгук горячо брал его в гримёрке. Рука на члене начинает двигаться быстрее, а с губ срывается слабый стон. Тэхён сам пугается этого и зажимает себе рот рукой, на случай, если и дальше не сможет себя контролировать. Воспоминания быстро перетекают в фантазии, и вот Тэхён плавится от прикосновений Чонгука уже здесь, в душе. Тэхён представляет, как Чон обнимает со спины, как гладит грудь и торс, целует в шею, затем грубо прижимает к стеклу кабины, разок охаживает мягкое место и резко вх…       — Ммммм, — стонет в руку Ким, сладко кончая в другую. Зажать рот было очень предусмотрительным, делает отметку Тэхён.       Уф, так значительно полегчало, даже настроение приподнялось.       Тэхён ещё раз намыливается, смывая всё лишнее и, наконец, выбирается из душа. Тело расслаблено, ноги немного ватные. Он делает над собой усилие, чтобы одеться и открывает дверь, выходя из душевой.       Дверь хорошенько обо что-то прикладывается и Тэхён слышит болезненный стон.       — Твою ж мммм…       Тэхён открывает дверь шире и видит Чонгука, который держится за нос, из которого начинают капать красные капли.       — Боже… — выдыхает Тэхён. — Извини пожалуйста, я не знал, что здесь кто-то есть.       — Да, эффектно ты меня раскрыл, заебись! — Чонгук рукой пытается стереть бегущие струйки крови.       — Ну прости, говорю же, я случайно. Заходи скорее, нужно остановить кровь, — он тянет Чонгука внутрь, включает воду в раковине, нервно суетясь. — Сейчас, здесь где-то в аптечке должен быть медицинский лёд.       Тэхён рыщет по полкам, копается, как медведь в посудой лавке, с полок всё скатывается, падает, что-то разбивается. Тэхён в панике: только что он кончил на образ Чонгука и это пиздецки стыдно. А сейчас разбил тому нос и это пиздецки тупо. Руки у Кима дрожат, но ему всё же удаётся отыскать сухой лед, который он с размаху швыряет в стену, чтобы тот начал своё действие, и быстро прикладывает пакетик к переносице Чонгука.       Чон слегка шипит, почувствовав едкий холод на горячей коже и хлюпает носом с кровью.       — Больно, да? Потерпи, — почти шепчет ему Тэхён, придерживая лёд у носа.       Но тут же осекается, когда Чонгук вонзается в него пронзительным взглядом и отводит его руку со льдом.       — Во всяком случае, это не больнее, чем ты уже сделал. К тому же тебе ведь нравится причинять боль. Особенно мне… — руки Тэхёна затряслись сильнее.       — Чонгук, если не хочешь, чтобы я помогал, на… приложи сам, — не обращая внимания на укол в свою сторону, Тэхён дрожащей рукой протягивает ему лёд.       — Поверь, твой сраный лёд мне уже не поможет, — вымещает на нём свою злость Чонгук.       Боль, что кипит внутри него уже третий год, которая утихла на мгновение, когда Чонгук позволил себе лишь надежду, разгорелась новым пламенем, когда эту надежду безжалостно растоптал Тэхён своим поведением. Чонгук метался, весь истерзался, всё думал «за что?». У него в голове не укладывалось всё случившееся. Как можно быть таким подонком тогда, когда Чонгук перед ним всю душу вывернул? И Тэхён таким не был… Это точно! Чонгук ведь знает его, буквально рос с ним вместе. Тэхён слишком добр и наивен. Не мог он за два года превратиться в такое дерьмо! Значит, дело не в этом. Тогда в чём?       Опустив голову, Тэхён тихонечко кладёт лёд рядом с Чонгуком и пробирается к выходу. Что ещё он может ему сказать? Он осознает, что и так каждым словом провоцирует Чонгука. Да что там словом — своим присутствуем. Эти резкие фразы Чонгука режут без ножа, но, несмотря на их едкость, Тэхён каждое слово бережно складывает в своё сердце, запоминая его мимику, движения, эмоции. Поскольку это всё, что теперь может достаться Тэхёну от него. Чонгук очень дорог ему, и оттого больнее, что он не может это никак выразить. Ким выразит это, только если будет держаться подальше от Чонгука.       Он останавливается возле двери, но не торопится её толкать. Дышит, положив ладонь на ручку.       — Что, бежишь быстрее, как крыса с тонущего корабля? Даже не хватает смелости сказать мне всё в лицо?       Тэхён тут же поворачивается обратно, гневно впиваясь глазами в Чонгука. Слова его задели. Чон может кем угодно считать его, но только не трусом. Он не боится за себя, только за него. И ради него он пошёл на это унижение перед Сокджином.       — Беру пример с такого же, как ты! А у тебя хватило смелости тогда услышать от меня ответ и бороться? Нет, ты сам сбежал, поджав хвост, в свою армию, плачась, какой ты бедный и несчастный, а злой и гадкий Ким Тэхён отверг тебя!       — Зато у меня хватило смелости вернуться обратно и посмотреть тебе в глаза! Честно и искренне, не скрываясь. Ты прекрасно знаешь о моих чувствах, но тебе это не помешало лишний раз перепихнуться ради спортивного интереса…       Тэхён кидается на Чонгука, намереваясь врезать ему, но тот успевает поймать его кулак на лету.       — Что, правда глаза колет? — оба сверкают молниями друг в друга.       — Не смей! — рычит Ким. — Ты ничего не знаешь!       — Так скажи мне! Для чего ты устроил этот цирк с конями? Уверял, что поговоришь с Сокджином. Хороший у вас, наверное, получился разговор, с кувырками до утра, да так, что ты на утро больше и не взглянул на меня ни разу. Глупый, наивный Чонгук разом перестал для тебя существовать! Ведь я для тебя всего лишь второй сорт, так?!       — Нет! — выкрикивает ему в лицо Ким. — Нет, нет, нет! — он с психу начинает хлестать по лицу Чонгука. Куда попадёт: по щекам, губам, глазам, достаётся и травмированному носу. — Нет! Я ведь люблю тебя, ублюдок! Придурок! Мудак!       Он останавливается только тогда, когда из носа Чонгука снова начинает струиться не так давно притихшая кровь.       — Бля! — рыкает Чон. От повторной боли искры сыпятся из глаз.       — Прости, — машинально повторяет Ким, вновь хватает лед и всё же бережно укладывает на нос упрямцу. — Стой смирно! И лучше помалкивай, иначе опять врежу.       Чонгук пытается успокоиться, сдерживает себя, смотрит ястребом, тяжело дышит быком.       — Я буду помалкивать, только если ты будешь говорить. Рассказывай! Я имею право знать.       — Да ничего ты не имеешь, — обречённо вздыхает Ким, — точно так же, как и я.       Одними глазами Чон выражает слово: «поясни?».       — Боюсь, тебе не понравятся, мои объяснения.       — И всё же?       — Оказывается, Бан уже давно хочет убрать нас с музыкальной арены, избавиться, как от переработанных отходов. Если бы не Сокджин, он заменил бы нас на новых, более молодых и талантливых.       Чон моргает дважды и убирает лёд с лица, затем сглатывает и говорит охрипшим от неожиданности голосом:       — Х-хорошо, даже если это так, то как это относится к нашим с тобой отношениям?       А вот об этом говорить совсем не хочется. Чонгук должен одухотворённо писать свои песни и ангельски исполнять их, а не думать о том, в каком дерьме оказался сам Тэхён.       — Напрямую. Я не хочу, чтобы ты во всё это ввязывался. Просто знай, всё, что было между нами — было правдой. Я лучше пойду, меня не должно быть здесь, мы не можем больше общаться, извини.       Тэхён делает шаг к двери, но его резко дёргают за майку обратно, так, что она надрывается по шву. Чонгук обходит его и запирает дверь на замок.       — Ты ебанутый? — где-то Тэхён уже это слышал. — Думаешь, после всей той дичи, что ты мне наговорил, я тебя отпущу и пойду спокойно спать? — Чон краснеет от злости. — Выкладывай до конца, Ким, иначе я тебе всеку.       Не угроза сподвигла Тэхёна говорить, хотя она была сказана холодным серьёзным тоном, видимо, это было правдой и Чонгук бы так и сделал, в случае неподчинения. Но Тэхёну так остро захотелось побыть ещё хоть чуть-чуть рядом с Чонгуком, доказать, как он ему дорог, что он готов ради него на многое. И вдолбить тому, наконец, что он не предавал. На виду — да, но не здесь, не в сердце!       А потом сдерживать разъярённого Чонгука, который, закатав рукава, рвётся бить морду спящему Сокджину. Еле скрутив его тушу, он вталкивает того под холодный душ. Холодная вода быстро остужает, обдавая контрастом горячую кожу, и трёхэтажная брань Чона на пару секунд прекращается от неожиданности. После чего резко наступает момент задумчивого осмысления и Чонгук хватается за голову, понимая, что прошлого не вернуть. Теперь хотя бы стало понятно, почему вся его жизнь покатилась по наклонной.       Ледяная вода струями стекает по лицу, волосам и одежде, и Чонгук постепенно приходит в себя. Он поднимается, выходит из душа и смотрит пронзительно на Тэхёна. А тот медленно движется к двери, перекрывая выход.       — И ты предлагаешь мне всё оставить как есть? — Тэхён кивает. — Ты рехнулся, Ким, вот что я тебе скажу!       — А что ты предлагаешь? Уйти и устроиться на завод?       Чонгук не сможет без сцены, Ким знает это точно. Этот человек рождён творить и дарить плоды своего таланта людям. Без его голоса мир лишится важной частички в общей структуре мироздания. Да, Тэхён в этом абсолютно уверен, без лишнего пафоса.       — Хотя бы! Всё же лучше, чем подставлять зад, когда он попросит! Там мы будем свободны!       — Ты сам-то веришь в это? Сокджин ни за что меня не отпустит, он уже это доказал. А Бан ему поможет…       — Постой… а что ты раньше про него сказал?       — Что? Что они трахаются?       — До этого.       — Что Бан сделает так, что тебя не подпустят ни к одному лэйблу на пушечный выстрел?       — Нет, ещё раньше.       — Что он давно хотел сменить нас на других?       — Вот! Оно! — загорается глазами Чонгук. — Именно.       Тэхён скептически поднимает бровь в непонимании.       — Ты меня пугаешь этим бешеным взглядом.       Чонгук в один шаг приближается к Тэхёну и вжимает того в дверь, накрывая его губы своими. Целует до тех пор, пока у Тэхёна не появляются звёздочки в глазах. Затем ошалело шепчет на ухо:       — Не бойся! Ничего не бойся и потерпи, я всё сделаю! Главное, не поддавайся на провокации и не подавай виду, пока не скажу. Скоро всё закончится, верь!       — Что ты сделаешь? — обеспокоенно спрашивает Тэхён.       — Иди спать, — Чонгук целует в щеку и отпирает дверь, — не о чём не волнуйся. Спокойной ночи, — он выпроваживает Кима наружу.       Абсолютно растерянный Тэхён плетётся в комнату, падает на постель и засыпает мгновенно, будто сбросив с плеч непосильную тяжесть.