punctum caecum

      Всё начинается с простого «хочу». Игорь ловит взгляд Серёжи, направленный на Дубина, и думает: хочет его растоптать, хочет показать ему, насколько жёсткий мир, и вся эта беготня вокруг романтизированного образа идеального полицейского — чушь. Рано или поздно, любой оступится или готов будет продаться. Сергей смотрит, а Игорь думает: он хочет преподать ему урок. Хочет в своей извращённой манере доказать свою правоту. Есть у Разумовского такой талант — выигрывать в любом случае, даже если ему поставили шах и мат. Игорь вздыхает. Ему не нужны такие проблемы. Но Игорь не равнодушен. Он поворачивается к Сергею и уточняет: — Что именно ты хочешь? — Его хочу, — Серёжа кивает на Диму. — В каком смысле? — Просто хочу. Не справедливости ради. Не чтобы втоптать в грязь. Не чтобы заставить испачкать руки, потому что нельзя работать в правоохранительных органах и надеяться, что допросы будут чистыми, что никто не будет превышать должностных полномочий. Игорь знает, с каким посылом Дубин приходил к ним — от мысли сделать мир лучше. Его волновали изменения. Игорю импонировала эта мысль, но слишком уж он был прожжен для слепой веры в лучшее. — Порой я не понимаю ход твоих мыслей, — признаётся Гром. Серёжа улыбается. — Ты и не должен. Сможешь его привести? — Как я его? Как собаку что ли? Или похитить средь белого дня? — Если бы хотел похитить, разговаривал бы сейчас с Олегом. Я хочу, чтобы он пришёл сам. Игорь смотрит на Диму и — вроде как — видит обычного человека. Он знает его достаточно хорошо, чтобы доверять. Работает с ним достаточно долго, чтобы думать о его безопасности. И он знает Серёжу. И он знает, что безопасность с ним никогда не бывает абсолютной. — Мне звонить Олегу? — Серёжа приподнимает бровь. Игорь прекрасно знает эту игру, эту иллюзию выбора. И Игорь качает головой, сдаваясь. Если уж и привести, то только добровольно. — Если он не захочет, то ты оставишь его в покое, — начинает Гром. Серёжа отмахивается. — Боже мой, Игорь, как давно я в твоих глазах стал таким плохим? Я бы никого ни к чему не стал принуждать. Просто я вижу в нём то, что не видишь ты. Но для твоего успокоения: я обещаю, если он скажет, что его не интересуют мои предложения — я просто его отпущу. Этот взгляд и эта улыбка. Серёжа смотрит на Дубина через затонированное стекло своего автомобиля. И что он видит? Что он может видеть, чего не видит Гром?       Игорь выходит из машины и легко хлопает дверью. Дубин стоит у главного входа и, видимо, ждёт его. — Игорь, — Дима улыбается. — Я и не знал, что у тебя есть такая машина. Такая — это условное обозначение дорогих вещей. Такая сумочка из настоящей кожи. Такая брендовая вещь. Такая затонированная машина. Такая роскошь. Игорь смеётся — это не про него. — Друг подбросил до работы. — А, — понимающе кивает Дима. Игорь видит в его взгляде «я и не знал, что у тебя есть ТАКОЙ друг», и первым говорит: — Этот друг изъявил желание с тобой познакомиться, представляешь? Всё в шутку. Гром выбирает самую безопасную и простую тактику. В межличных отношениях не попрёшь, как танк — всё равно заставят подвинуться. Волей-неволей, Игорь принимает условия некоторых социальных игр. И совсем не удивляется, когда Дима равнодушно пожимает плечами, будто отмахивается: — Ну, я не против новых знакомств. Говорил бы он так, если бы Игорь в упор сказал: тебя желает сам Разумовский? Вряд ли. Игорь не называет ни имен, ни мест, ни дат. — Я передам ему, что можно было бы посидеть всем вместе. Дима всё также равнодушно кивает. Хоть кто-то на работе думает о работе. Игорю бы тоже не помешало. Он берёт в руки телефон и… убирает его. К чёрту.

***

      Когда Серёжа впервые его целует, Игорь чувствует замешательство. Он думал, что на подобное реагирует отвращением и кулаками, но когда чужой язык разомкнул его губы и толкнулся в рот, он не почувствовал ничего, что могло бы хоть немного сойти за неприязнь. Это оказалось обычно. Просто поцелуй. Просто Разумовский, который позволяет себе больше, чем должен. Игорь его тогда оттолкнул и они не возвращались к этому долгое время. Не приходилось как-то обсуждать случившееся. Серёжа точно не был пьян, не был потрясён. Удивительно, как просто работают сложные вещи. Игорь пытается разобраться в том, что ему не нравится и в том, что нравится, но это никак не проецируется на сексуальность, поэтому он остаётся честным с собой и с другими. И когда Серёжа решается обсудить, когда он смотрит на него своим цепким взглядом, спрашивая: — Тебе ведь не было противно, когда я тебя поцеловал?       Гром точно знает ответ. — Не было, — уже хмурится. Он готов ощетиниться, но Серёжа даже близко не думает над ним смеяться. — Почему же ты тогда меня оттолкнул? За этой уверенной маской Игорь видит уязвимость. Игорь видит, как важно Разумовскому получить ответ, как важно ему разобраться в этом. Игорь честно пожимает плечами: — Я не знаю. Так было нужно. Правильно. Серёжа молчит. Игорь выдерживает его задумчивый взгляд. — А если бы на моём месте была бы девушка? Ты бы тоже её оттолкнул? — Думаю, да. Дело в границах, доходит до Разумовского. И он заметно расслабляется. — Игорь, — Серёжа улыбается мягко, так, как ещё никогда ему не улыбался. — Поужинаем? — Как-то это слишком слащаво, — Игорь усмехается. — Меня обхаживать не нужно. — Почему это? — Не нуждаюсь. — Просто ужин. Я хочу лучше тебя узнать. Хочу тебя понимать. И вот он научился его понимать. А Игорь — нет.

***

      Ужин. Накрытый стол. Игорь помнит свой первый глубокий вдох: на этаже пахло цветами и землёй. Ближе к кухне — специями. Стойкие, но не раздражающие запахи. — Сергей? — Игорь заглядывает на кухню и сталкивается лицом к лицу с человеком. Тогда он думает, что это личный повар Разумовского: уж очень ловко он управляется с ножом. И этот домашний фартук — Игорь по-доброму считает его нелепым. Для такого профессионала этот детский фартук, как напёрсток, которым невозможно вычерпать воду из тонущей лодки. Гром наклоняет голову: — Мы ведь не знакомы? Сергей пригласил меня на ужин. — Да, я знаю. Это я попросил Марго сразу направить тебя сюда. Я отвечаю за безопасность. Скажи мне, Игорь, ты понимаешь в полной мере, какого рода интерес Серёжа к тебе испытывает? Вот так, видятся впервые лицом к лицу и уже на ты. — Олеж, — Сергей заходит на кухню прежде, чем Гром успевает ответить на вопрос. — Он только пришёл, а ты уже сразу в наступление. Мы поговорим за ужином.       Олег хмыкает. — Да, я же не представился. Олег, — Волков протягивает руку, которую Игорь тут же пожимает. — Можно без уважительных приставок: сразу на ты. — Хорошо. — Я позову, когда стол будет полностью накрыт.       Серёжа уводит его к другим комнатам. В одной из них — целое море домашних цветов. Именно из этой комнаты пахнет свежей землёй. Именно эта комната больше всего привлекает внимание. — Олег любит возиться с этим, — отмахивается Разумовский, когда замечает его пристальное внимание к цветам. — В нём умирает домохозяйка. — Разве это плохо? — Вовсе нет. Считай, это ознакомительная экскурсия по моему быту.       Игорь после понимает, почему отдельный человек вписывается в категорию быта: Серёжа отдельно без Волкова не живёт. Всё, что есть у него в жизни, так или иначе связано с ним. Думая о Серёже, невозможно думать только о нём одном. Со временем начинаешь привыкать — где-то рядом есть Волков. Стоит, наблюдает и чего-то ждёт. Он отвечает за безопасность, и Игорь понимает, что охраняет он вовсе не Разумовского. — И что дальше? — Ну, мой кабинет ты видел, увидел кухню и этот сад. Хочу показать тебе то, что мне нравится. Ей-богу, больше никогда в жизни он не считал себя извращенцем, кроме того момента, когда был в напряжении готов узнать какое-то грязное белье, какие-то интимные подробности, но — — Боттичелли? — Рождение Венеры. Ты любишь искусство, Игорь?

***

      Ужин. Накрытый стол. Игорь возвращается воспоминаниями к главному. К тому, что называет точкой отсчёта. Олег зовёт за стол и открывает вино. Наполняет три бокала. Без фартука он выглядит иначе, как человек, который пришёл в гости на ужин. Где его комната? Где он живёт? Неизвестно ничего, кроме любви копаться в сырой земле. Любит ли Игорь искусство? Нет. Искусство нужно понимать, а в созерцании много пользы не вычерпать. Игорь не любит искусство. Игорь не любит затяжное молчание. Игорь не любит факт того, что он чего-то не знает. Серёжа смотрит на него через прозрачное стекло бокала — под небольшим искажением. И выпаливает прямо: — Я действительно позвал тебя, чтобы просто поужинать. Можем поговорить о какой угодно ерунде. Но ты должен знать, что после этого я хочу предложить тебе остаться у нас на ночь. В нашей с Олегом спальне. Если этот вариант для тебя никак не приемлем, то мы можем просто обо всём забыть. Если ты не против, то я бы предложил обсудить твои границы. Что тебе нравится. К чему ты пока не готов. Может быть, какие-то вопросы. Игорь заметно напрягается и с удивлением обнаруживает, что Олег, сидящий неподалёку, опускает свою ладонь ему на плечо. Никакой враждебности, хотя казалось бы. Какой ответ он должен дать? Кофе какой обжарки ты предпочитаешь, если пьёшь только чай? Заведомо знать о вещах, которые являются новыми. Игорь слишком потерянно думает: раньше было проще. Раньше было не так. И уж если за поцелуй не даёшь по роже, то просто спишь с этим человеком. — Много слов, — Олег улыбается, смотря на Серёжу. То, что происходит после — и есть отсчёт. Он притягивает Игоря к себе и целует. Первым. Без напора. Он сминает губы, а его рука с плеча скользит на шею, гладит кожу. Он думает: пиздец. Во что он вообще ввязывается? Разумовский изначально кажется каким-то странным, и на этом интересе Игорь не собирается вывозить. Он отстраняется от губ Волкова и выдыхает: — Вы вместе? Я не понимаю, как это. Олег понимающе кивает. — Просто подумай о том, что ты получишь в два раза больше, чем мог. Тебе нравится Серёжа? Игорь шумно сглатывает. Олег продолжает: — Ты ему очень приглянулся. Он мне о тебе столько рассказывал. Мы с ним вместе долгое время. Нас связывает с ним больше, чем просто отношения. Но тебе не обязательно быть частью этого. Игорь понимает, что с него стягивают сейчас часть ответственности, а не пиджак. Становится значительно легче. — А частью чего? — Только постель, Игорь, — подаёт голос Серёжа. — И только в тех пределах, которые мы обсудим и к которым ты будешь готов. В этих условных границах удобно. Ужин просто прекрасный. Как жаль, что он к нему так и не прикасается.

***

      Не шёлковые, думает Игорь, когда опускается на кровать. Оказывается, в дорогих спальнях, бывают обычные простыни. Часть одежды — уже на полу. Волков из шкафа достаёт какой-то платок, и с улыбкой замечает: — Доверие — сложная вещь, да, майор? Игорь пытается уловить смысл его вопроса, но вся трезвость и рассудительность остались за тем столом. Есть ведь такой вариант, где он говорит, что его не интересует близость с людьми, которых он плохо знает? Или не знает вовсе. Игорь до безбожного одинок. И Игорь до безбожного скучает по возможности прикасаться к отзывчивому телу. Чувствовать то, что в бульварных романах называют трепетом. — Я завяжу тебе глаза, не думай о том, кто тебя касается, ладно? Просто наслаждайся. Прохладная ткань касается его лица. Олег действительно плотно завязывает платок. Игорь даже не пытается открыть глаза — всё равно бессмысленно. Теперь он может надеяться только на звуки и чувства.       Он принимает эти правила слишком просто. Гром пробует прощупать пространство — его ладони скользят по простыни, пока Серёжа не касается его руки. Их можно различить. Даже если и не стараться. Это происходит машинально. Руки у Олега не такие, как у Серёжи. Он точно может сказать, что расстёгивает его штаны — Олег. А что целует ключицы — Сергей. Его поцелуи нежные и идут вдоль тела вниз: от ключицы к груди, от груди к животу. Дальше Серёжа не опускается. Волков стягивает с него бельё, а сам, наверное, остаётся в одежде. Игорь протягивает руку. Олег видит это и сам подаётся вперёд. Позволяет себя коснуться. Игорь ладонью изучающе скользит по его торсу. Он чувствует напряжённые мышцы через тонкую ткань футболки. Забирается под неё, чтобы почувствовать пальцами жар чужого тела. Приятно. Хорошо. Волков даёт ему время на это изучение. На то, чтобы привыкнуть полагаться на определённые чувства. И привыкнуть доверять. Игорь слышит усмешку, когда его рука оглаживает бедро и в конечном итоге ладонь полностью накрывает пах. Под пальцами жёсткая ткань, прохладный замок и ощутимая эрекция. — А ты у нас смелый, да? Игорь фыркает. — А сразу не видно? Серёжа улыбается, переглядывается с Волковым и надавливает Игорю на плечи, вжимая его в кровать. — Лежи смирно, майор. Сегодня ты нам покажешь, каким послушным ты можешь быть. Игорь хмурится на это обращение — что-то совсем новое, — но молчит, ещё не до конца осознаёт, какие чувства это в нём вызывает. Серёжа снова целует его, особе внимание уделяя шее. Его бёдра гладят неспешно. А после кто-то щекой притирается ко внутренней стороне его бедра. Чем дальше они заходят, тем сложнее различать. И тем больше Игорь цепляется за ускользающее понимание. — Ты так громко думаешь, — шепчет Олег. Он легкими поцелуями покрывает его лицо. И как человек, который видит его впервые, может быть с ним так нежен и заботлив? Игорь всё ещё не до конца это понимает. — А наслаждаться кто будет? Сегодня всё только для тебя. Мягкие влажные губы касаются его живота. Язык обводит головку члена. Как жаль, что он не видит, каким безумным взглядом смотрит на него Сергей, когда берёт в рот. С каким старанием он отсасывает, пока Олег стягивает с себя одежду. Игорь чувствует сначала тяжесть обнажённого тела, а после — жаркий поцелуй. Олег настойчиво вылизывает его рот. И, кажется, что лучше, чем сосёт Серёжа, ничего не может быть. Но Олег присоединяется к нему. И Гром стонет протяжно, когда его член облизывают с двух сторон. Когда губы одного смыкаются на чувствительной головке, а язык второго влажно ведёт между бёдер. Чья-то рука касается его наполненных яиц. Игорь сжимает в руках простыни, чтобы не подсказывать себе. Чтобы не думать о том, кто и где сейчас находится. Это создаёт мнимую иллюзию единения. Он кончает в горячий рот, но ласки не прекращаются.

***

      Он уже знает, что скажет ему Дима. Он уже знает, что тот ответит с улыбкой. Ничего не подозревающий, ни о чём не сомневающийся. Он смотрит на Игоря с таким доверием, что, ладно, Гром сдаётся и признаётся себе — это трогает. Именно поэтому, кажется не совсем честно так с ним поступать. И пусть добровольность — приоритет. Он знает Разумовского и его методы убеждения. Знает Олега, который в любом варианте поддержит Серёжу и поможет ему. Есть интересный факт: Игорь никогда не остаётся с Олегом наедине. Конечно, он исключает те минутные моменты, когда они ждут Разумовского в гостиной. Или пересекаются в коридоре. Олег вне спальни сдержан, и у Игоря не появляется никаких сомнений, что связывает их только секс. Игорь не может сосредоточиться на работе, а Дима подходит и опускает рядом с ним кружку. — Ты сегодня ни разу не налил себе кофе. Нарушаем режим, товарищ майор? — Дима улыбается, его игривый тон голоса и шуточная строгость Игоря заставляют замереть.       Товарищ майор. — Давно это ты ко мне по званию обращаешься? — Игорь улыбается в ответ.       Контролируй эмоции, Игорь. Контролируй происходящее. Думай о том, о чём необходимо думать в данный момент. Дима смотрит на своё запястье задумчиво. Важная деталь: у него нет наручных часов. Он из тех, кто держит свой телефон в заднем кармане, чтобы всегда было удобно взять его в руку. Важная деталь: он идеальная жертва для карманников. И он смотрит на своё запястье задумчиво, прикидывает что-то в голове и отвечает: — Ну, уже около минуты. Достаточно давно? Игорь хмыкает. Принесённый ему кофе горячий и свежий. Дима смотрит с той же мягкостью, с которой обычно смотрит на людей. — Я тут подумал об утренней нашей беседе. Ну, про встречу. Я не упущу возможности познакомиться получше с твоим окружением. И предлагаю место, где мы можем посидеть. Игорь вопросительно приподнимает бровь. И ещё больше удивляется, когда Дима предлагает для встречи клуб. Весьма сомнительный, на взгляд Игоря, но Серёжа это предложение поддерживает и уверенно говорит: всё будет хорошо. Говорит об этом так, что сомнений никаких не остаётся — Игорю придётся самому позаботиться о том, чтобы всё было хорошо.

***

      — Я отвечаю за безопасность.       — Я это уже слышал.       Игорь слышит это почти постоянно. Почти каждый раз, когда дыхание сбивается. Его руки крепко удерживают за спиной. Можно подумать, что его действительно сейчас схватили из-за какой-то угрозы, что сейчас его повалят на пол, арестуют и увезут. Одна деталь выбивается из этой картины: Волков плотно притирается к нему бёдрами, и Игорь чувствует возбуждение. — Я уже думал, что ты не придёшь, — шёпотом делится Олег. Игорь ведёт плечами, но руки не пытается вырвать из крепкой хватки. — Скажи мне, майор, тебе вставляет, когда ты теряешь контроль? Ты весь такой собранный… Влажный язык касается шеи. Игорь шумно выдыхает. Олег оставляет укус, который тут же зализывает. — Скажи, что тебе это нравится. — Иначе бы не пришёл, — хмыкает Игорь. Его руки болезненно дергают. — Нет. Скажи. — Мне нравится, — выдыхает Игорь. — То, что вы оба даёте мне. — Какой хороший и послушный, — Серёжа подаёт голос. До этого, сидевший за столом, безучастный и занятый, он теперь поднимает на них взгляд, отодвигает кресло и жестом приманивает их ближе. Олег отступает на шаг. На какое-то короткое время Игорь чувствует свободу, пока Серёжа снова не начинает говорить. — Поставь его на колени. Игорь замирает. Олег недолго переваривает услышанное. Серёжа добавляет: — Передо мной, — и по-блядски разводит ноги. Игорь понимает, что пропал: от этого голоса, от этой хватки, от того, как подкашиваются собственные ноги, пока Олег толкает его ближе к Разумовскому, пока надавливает ему под коленями, заставляя опуститься вниз. Игорь видит это всё, как в замедленной съемке, но не проходит и минуты между тем, как рука Олега на его плече сменяется рукой Серёжи. — У тебя такой тёмный взгляд, — Серёжа улыбается. — Что тебя заводит, майор? То, что твой рот будет занят членом? Или то, что ты стоишь на коленях передо мной? Может, тебя заводит то, что Олег будет смотреть, как я имею твой рот? Что именно тебя заводит, Игорь? Последний вопрос звучит жёстче, чем сам Серёжа от себя ожидает. Его рука сжимается в кулак, но быстро расслабляется, когда Олег качает головой — к удару Игорь не готов. Пока ещё не готов.       Как же жаль, что некоторые вещи требуют времени. Серёжа касается его лица с нежностью. Он вовсе не ждёт, что на его вопросы Игорь станет отвечать. Он послушный лишь в той мере, в которой готов быть послушным. Серёжа продолжает мягче: — Расстегни штаны и возьми в рот. Я хочу видеть, что ты действительно хочешь мне отсосать. Постарайся для меня. И Игорь сдаётся. Но сдаваться Серёже совсем не страшно, особенно, если Олег стоит за спиной. Игорь помогает себе руками, избавляя Разумовского от штанов. Он оттягивает его бельё, приспускает и строго кончиком языка очерчивает головку. Серёжа тихо выдыхает. Он будто приказывает себе не издавать громких звуков, а Игорь продолжает языком давить на уздечку; он слегка толкается в уретру, чувствуя солоноватый привкус смазки и отстраняется. — Так ты стараешься? — Серёжа недовольно сводит брови у переносицы. Игорь ловит его взгляд, качает головой. — Олег, помоги ему. Олег опускается рядом, его широкая ладонь мягко поглаживает загривок. Игорь чувствует эту нежность и раскрывает рот. Его будто кто-то ставит на стоп, отматывает назад, и он заново делает то, что уже когда-то происходило. Игорь вбирает член в рот. Посасывает, втягивая щеки. Постепенно слюны во рту становится больше и больше. — Всё хорошо, — шепчет Олег. — Расслабься. Для тебя всё это в новинку? Неважно, не отвечай. Позволь этому быть немного грязным. Не пытайся сглатывать слюну. Просто двигай головой. Ты справишься. Его тихий и спокойный голос. Он рядом, даже если не находится в поле зрения. Игорь не пытается как-то избавиться от обилия слюны, и она начинает стекать по подбородку. Олег всё ещё гладит его затылок, чуть надавливает, будто подталкивает. И Игорь, всё ещё стоящий на коленях, закрывает глаза. Он на пробу поворачивает голову то влево, то вправо, плотным кольцом губ обхватывает член и пропускает его глубже в рот. Он не знает, выглядит ли сейчас как тот, кто сосёт очень увлечённо, но, определённо, старается. Гром понимает, что действует верно, когда слышит первый несдержанный стон, а затем замирает. Его язык с нежностью ласкает одну головку. Он хочет отстраниться, чтобы взглянуть на Серёжу, но рука Волкова крепко удерживает его на месте. — Не выпускай. Игорь едва заметно кивает. Он через нос вбирает побольше воздуха. Всё его тело напряжено и сосредоточено. Выглядит ли он как тот, кто увлечён? Игорь выглядит как тот, кто с усердием подходит к любому делу — даже если это простой отсос. Олег убирает руку. Игорь в этой видимости свободы продолжает действовать: медленно ртом опускается на член, всё глубже и глубже, настолько, насколько может. Всё, что отстаётся, он обхватывает рукой, массируя. — Какой старательный, какой красивый, — голос у Серёжи становится ниже. Он пальцами снова касается его щеки. Но эта нежность кажется каплей в море, потому что таким же тоном Серёжа продолжает говорить, и глаза его становятся темнее: — я бы хотел видеть твои слёзы оттого, как глубоко ты принимаешь мой член. Как твоя глотка сжимается и ты почти давишься им, но продолжаешь отсасывать. Серёжа обхватывает его лицо пальцами и чуть отталкивает от себя. Игорь выпускает член полностью, затаив дыхание. Как невовремя можно забыть простой факт: через рот дышать намного проще.       Игорь всё ещё не дышит. Он смотрит, как Серёжа обхватывает свой член и прикрывает глаза, потому что в следующую секунду, он влажно бьётся о его щеку, оставляя след. Головка упирается ему в губы и он послушно их размыкает.       Наконец-таки делает вдох. — Позволишь? — мягко спрашивает Серёжа. Игорь ему кивает, и сам в рот берёт головку, которую тут же начинает посасывать. Тихий стон. Серёжа его останавливает. — Бери глубже. Расслабься. Я знаю, когда нужно остановиться. Игорь чувствует, как прохладные пальцы обхватывают его челюсть, как тянут его вниз. Как быстро член оказывается во рту, чуть не доходя до задней стенки горла. Грому уже много. Его язык плотно прижимает член к нёбу. Серёжа пальцами поглаживает его лицо. — Глубже не войду, расслабься, — Игорь слышит смешок. Олег всё ещё рядом. Очень скоро его рука оказывается на шее Грома. Они вдвоём направляют его голову вверх-вниз. Игорь жмурит глаза. Он пытается дышать через рот. Серёжа с благоговением касается уголков его глаз: он так хочет увидеть слёзы. Все его разговоры не просто трёп. Игорь это понимает. И когда его снова перестают направлять, он продолжает движения сам. Он пропускает член за щеку, украдкой ловя на себе чужой взгляд. Кто-то хочет большего. Кто-то к этому большему не готов. Без усложнений — простая арифметика. Игорь пропускает член до глотки, давится и отстраняется. И пытается снова, рукой упираясь в кресло, на котором Серёжа сидит. Его член возбуждённо дёргается, когда Игорь тихо стонет, посылая по нему вибрации. Это нелегко. Олег гладит его тело. Они медленными шагами движутся дальше. И он только после понимает — на уровне ощущений, — к чему всё идёт. Через ткань Волков жёстко потирает его соски, он сминает крепкие грудные мышцы. Гром чаще стонет, а Серёжа всё чаще надавливает на затылок. Олег гладит его пах и внутреннюю сторону бёдер. Игоря разъебывает от желания толкнуться в чужую руку и сделать глубокий вдох. Игоря разъебывает, потому что он не может сосредоточиться на чём-то одном. А Олег расстёгивает его штаны и руку запускает под резинку белья. — Доведи его, — шепчет Олег. И неясно, обращается ли он к Грому или обращается к Серёже, чьи глаза закатываются от ритмичных движений. Гром снова помогает себе рукой. Чем старательнее он сосёт, тем сильнее Олег ему надрачивает. В сложных вещах очень много простого. Серёжа не предпринимает попытки вдолбиться в глотку, но подаётся бедрами вперёд, и Игорь берёт больше. Глубже. Горло першит. В глазах — плывёт. Гром так близок к оргазму, что кончает, когда Олег давит ему под яйцами. Серёжа буквально снимает его рот со своего члена. Пара движений рукой, и он спускает, пачкая лицо Игоря спермой, и с огромным благоговением он сначала утирает ему слёзы, а потом уже всё остальное. Правила очень просты — Серёжа всегда получает то, что хочет.