Кровь, пот и слёзы

***

      Одним дождливым утром, когда небо было затянуто тучами, Шарль проводил свободное время с Мари. Они мило беседовали, пили чай, радостно смотря друг на друга. Дождь тарабанил по крыше, пока те занимались своими делами. Погода будто бы предупреждала их о чём-то ужасном.        Дела у главного палача Парижа шли как-то скверно за последний месяц. Мужчина старательно делал вид, что всё в порядке, когда это было далеко не так. Шарль нарушал спокойствие своими провокационными выходками. Сын упрямился, не понимая, что он обязан стать следующим палачом, продолжить род. В его протестах не было никакого смысла. Обычное ребячество, не более.        — Шарль, подойди... — холодно проговорил тот, проходя мимо них. Очевидно, что Жан явно был не в настроении. Отец редко бывал с ними ласковым, требуя быть сильнее и жёстче.       Шарль виновато опустил взгляд, пытаясь скрыть собственный ужас. Это казалось практически невозможным. Ведь отец читал каждую перемену во взгляде того. Воздуха стало будто бы не хватать в комнате. Внутри всё сжалось от страха и волнения.       Тёмный коридор казался зловещим. Портреты на стенах мрачно улыбались, будто бы насмехались над ним, хмуро смотря на юного Шарля. Он ненавидел себя за то, что не мог соответствовать требованиям. Всегда был белой вороной среди всех предвестников смерти рода Сансонов. До дрожи в коленях он боялся, что отец полностью сотрёт в нём былую личность.       '' - Так больше не должно продолжаться...'', судорожно думал тот, идя за отцом. Бесконечные наказания вошли в привычку. От того ситуация казалась ещё более безысходной. Отпираться больше нет смысла. Такие мысли ещё сильнее сводили с ума, доводя до дикой истерики, которой не было конца.       Усаживаясь на деревянный ''трон'' для наказаний, юноша чувствовал своей кожей шершавость досок, тугость ремешков. Шарль оказался максимально беззащитным и уязвимым. Его отец был главным палачом в Париже. Жан-Батист знал своё дело во всех тонкостях, не теряя хватку, становился ещё более искусным с каждым годом. Далее и Шарлю предстоит унаследовать семейное дело. Такова участь Сансонов.       Дыхание спёрло от давления, которое он испытывал на своих конечностях. Казалось, что дощечки врастают в кожу по мере увеличения их количества между бёдрами. Сердце бешено качало кровь, а тело и вовсе перестало слушаться. — Шарль-Анри Сансон, ты станешь четвёртым господином Парижа! — вкладывая в крик всю тяжесть собственной ноши, Жан-Батист сквозь слёзы смотрел на собственного сына.       Воспитание требовало стереть в нём эту невинность. Не положено Сансонам лелеять собственное сердце. Оно у них от рождения чёрствое. Душа дрожала от жёсткой хватки собственного отца. Кожа нещадно стягивалась в области щиколоток. Крики притупились, сознание постепенно плавилось, переходя в более мутную форму.

***

       Шарль согласился на всё, что отец требовал от него. Когда между ног вбивают дощечки, впивающиеся в мясо, сложно стоять на своём до последнего. Тело подрагивало от любых прикосновений к разгоряченной коже. Отток крови бил чуть выше нижних конечностей, заставляя член привстать от такого напора, пока с него ещё не сняли ремешки. Сейчас парнишка был максимально чувствительным. Едва распахнув глаза, замер, ощущая лёгкую свободу. Отец снял ремни, оставляя тело в покое. Его глаза слабо улыбались, говоря, что он рад видеть своего сына. Теперь-то тот возьмётся за ум. Освободив его от всего лишнего, Жан-Батист осторожно провел рукой по груди того, усмехнувшись. Ему показался довольно забавным тот факт, что юноша был весьма нежным, и его было легко спутать с девой.       — Одевайся, негоже сидеть без одежды... — приблизившись, мужчина властно взял того за подбородок, оценивая собственную работу. На эмоциях, притянул юношу к себе, легонько целуя в губы. Теперь глава семейства спокоен за будущее следующего поколения. Иногда Жан узнавал в нём себя, понимая, какой тяжелый путь ему предстоит пройти.       Шарль вздрогнул, не в силах подняться, измученно смотрел в сторону. Тело изнывало от боли, не давая ему здраво оценить происходящее. Отец был явно доволен проделанной работой. Может, оно и к лучшему?       Следующие несколько дней прошли без происшествий. От юноши временно отстали. Отец погрузился в рутину, где не было времени на привычные родительские наставления. Юный Сансон практиковался всё то время, таская меч за собой, как символ новой жизни. Совсем скоро должна состояться первая казнь. Данное положение дел сильно удручало Шарля. Ему придётся лишить жизни человека, которого он увидит впервые, не имея о нём никакого представления. Это доводило юношу до слёз. Он не был готов казнить какого-то преступника. Не было конца и края слезам невинного.        Небо постепенно окрасилось в багрово-алый, оставляя красивый закат перед завтрашней казнью. Этот цвет совсем не радовал того, он наводил тоску приближавшегося завтра. Грустно наблюдая за пушистыми облаками, Шарль протянул руку к небу, мечтательно хватаясь за воображаемый конец. Как бы ему хотелось быть ближе к ангелам. Не видеть всего того ужаса, который люди бездумно творят каждый день. Хоть бог и милосерден, но в это слабо верилось, когда ты обречён стать одним из тысячи убийц Франции. Все надежды тают и просачиваются сквозь пальцы. Печальная участь ожидала всех в этой семье. Никто не останется чистым и безвинным.       — Надеюсь, ты готов? — поинтересовался отец, передав ему жакет. Смотря на сына с гордостью, Жан-Батист поправил прядь, скрыв улыбку.       Кивнув, Шарль надел поверх жакет, взяв меч. Руки слегка дрожали от волнения перед казнью. Совсем уж не хотелось разочаровать отца. Живот не давал никакого покоя. Ужасно мутило перед эшафотом от одних лишь мыслей об этом. Отец крепко стоял на ногах, в отличие от сына. Такой контраст мог рассмешить мимо проходящих людей. Неумело держа меч в руках, парень скрывал дикое волнение, дрожа ещё сильнее от напряжения.

***

      Пришло время казни. Заслушав в чём обвиняется данный человек, толпа взвыла от гнева. Каждый считал своим долгом бросить в него гнилые помидоры и стухшие яйца. Этот огромный голем мог снести всё на своём пути, имея коллективное сознание, но не обладая развитым разумом. Страшно было попасть под удар такого удивительно тупого создания. Общество всегда было таким, ну, или Шарль старался так не думать об этом.       И вот, поднимаясь на эшафот, юноша оглянулся на отца. Тот выглядел максимально уверенным в том, что сын выполнит свой долг, как каждый член этой семьи. Такая уверенность в себе пробивала до мурашек. Ноги подкосились от животного ужаса перед обвиняемым. Криво поднимая меч в области атланта, замерил глазом, куда ему придётся бить. Тело будто бы парализовало. На секунду показалось, что меч стал тяжелее обычного. Дрожь стала ещё сильнее. Нужно было срочно рубить голову, чтобы не разогревать толпу ещё сильнее, только духу никак не хватало на это.       — Шарль! — отец чуть смягчился во взгляде, кивая ему, чтобы тот начинал поскорее. Не сказать, что этот жест улучшил ситуацию, наоборот, юный Шарль ощущал давление со всех сторон. Крики доносящиеся из толпы ужасали своей жестокостью. Знать просто наблюдала со стороны. Всё смешалось в один грязный блевотный цвет.       Найдя в себе силы для казни, пришлось поднять меч, резко опуская конец к нужной области. И вот первая неудача - промах. Стоило бить между атлантом для меньшей травматизации заключенного. Преступник внезапно поднял голову. От того и получилась нелепица. Ощущая тяжесть вины перед этим человеком, меч случайно выскользнул из рук, с грохотом падая вниз. Грохот заставил всех замолкнуть на мгновение. Только после этого у него получилось сосредоточиться и довести дело до конца. Слёзы предательски лились из глаз, не давая ему толком разглядеть место, куда тот бил со всей силы. Голова отделилась от тела, оставляя её владельца, мерзко валяясь на деревянном полу.       — ... — едва сдерживая рвотный позыв, Шарль отвернулся, чтобы очистить желудок. Голова кружилась так быстро, что тот с трудом держался на ногах, в один момент он просто рухнул на колени рядом с отрубленной головой. Смотря на эту жуткую картину, хотелось громко кричать, закрыть ладонями лицо, чтобы не видеть эту скверну. Руки уже были по локоть в крови. Назад дороги точно не было.

***

      Оттирая руки от скверны под холодной струёй воды, он со слезами на глазах вспоминал всё произошедшее: эшафот, отрубленная голова, рвотные позывы.       '' - Я не убийца!'', быстро прокручивая эти мысли, он ещё быстрее погружался в пучину отчаяния. Хоть отец с бабушкой и были довольны им, Шарль ненавидел себя ещё больше. Казалось, что бог никогда его не простит, а оставаться чистым больше не получится. Душу будто бы осквернила вся толпа, что стояла у эшафота. Каждый плевок летел в неё.       — Всё в порядке? — вдруг раздался мягкий голос отца, заходящего в комнату. Он посмотрел на того, понимая, что тот нуждается в поддержке. Ведь это была первая казнь. Довольно сложно прийти в себя так сразу.       Шарль застыл, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать от обиды. Ведь он ощущал всю горечь собственной ноши, не зная куда себя деть. Внезапно ощущая тепло от объятий, плечи расслабились, а голос перестал дрожать.       — О-отец... — тихий стон сорвался с уст, пока Жан осторожно утыкался в шею собственного сына. Тело перестало слушаться. Утопая в неге, юноша прикрыл глаза, ощущая, как становится намного лучше с каждым разом. Дыхание отца казалось таким приятным. Ему было сложно сопротивляться.       — Твоя боль - моя боль, Шарль. Мы избранные богом для того, чтобы вершить суд на землях Франции. Не плачь, мой дорогой сын. Твой дух должен быть непоколебим для других. Такова жизнь... — отстранившись, мужчина вышел из комнаты, оставляя юношу в раздумьях.       Нежность отец проявлял очень редко. А в этот раз он даже не попытался вразумить его обычными наставлениями. Кажется, что он стал намного добрее к нему. Вероятно, потому что Шарль принял свою судьбу, следуя по этому тернистому пути. Не у каждого человека есть такого рода талант. Пускай он и не был опытным, но отстоял казнь до самого конца.