Reason

Глава 7 "Плохой день" Минхо хитро косился на Чана до тех пор, пока последний не окинул его самым мрачным взглядом на какой только был способен. Но тем не менее Лино это только сильные раззадорило. В токийском аэропорту как и всегда было много журналистов и фанатов. Ажиотаж в аэропорту являлся делом привычным, хоть и несколько рисковым. В этот раз всё было относительно спокойно, однако мемберы всё равно следовали друг за другом, продвигаясь к выходу. Чан, как и всегда, шёл позади всех, чтобы видеть каждого и в случае непредвиденных обстоятельств контролировать ситуацию. Но в этот раз Минхо намерено отстал от всех и прилип к лидеру, бросая на него многозначительные взгляды, которые Чан старался всеми силами игнорировать. – Ча-ни-хён, – пропел Минхо. – Я тебя игнорирую, – устало вздохнул старший. – Угостишь сигареткой? – Откуда ты знаешь? – зашипел Чан, опасливо оглядываясь, в надежде, что их никто не слышал. – Я видел вас, – пожал плечами младший. – Когда? – Ну, стало быть, когда у вас было первое свидание. – Это было не свидание. И как ты мог нас видеть? – Только ты одеваешься как депрессивный бродяга. Я тебя сразу заметил. – Какой ещё бродяга? – нахмурился Чан. – Ну я же не сказал "бомж", – закатил глаза Лино, после чего махнул верещавшей фанатке, которая едва не потеряла сознание от дикого восторга. Всё плохо. Уже совсем плохо. Потому что Чан снова вернулся в то состояние, когда его настроение было мрачнее грозовой тучи. Всё потому что бессонница доводила его до состояния истощения. И ещё потому что его раздражало, что идеально выстроенная система рушилась. Он привык контролировать происходящее, даже когда он находился в критическом состоянии, но рассеянность рушила жизнь именно в тот момент, когда жаловаться особо не приходилось. Расписание трескалось по швам, сплошные ошибки и опоздания. Ещё и на нервы действовал молчаливый Лино, который знал, что Чан сам всё выложит, не выдержав всех этих подозрительных взглядов. Так и случилось. – Ты же не начал курить? – нахмурился Минхо. Он ещё хорошо помнил те времена, когда много лет назад кто-то из стаффа решил разболтать прессе о вредной привычке главного танцора. И тогда Минхо бросил, чтобы не портить репутацию группы. – Нет, – коротко ответил Чан, махнув очередной камере. – Значит, целовались, – ухмыльнулся Лино, поправив на лице маску и кивнув ещё одной фанатке. – Что ты ко мне пристал, – устало поморщился Чан. – А что тут такого? Парни спускались по эскалатору, поэтому их разговор на время прервался. Чан смотрел на приветствующую их толпу, периодически им кивая. К счастью, на его лице была маска, и никто не видел, что он даже не мог натянуть улыбку. Не хотелось. Минхо похлопал друга по заднице, на радость фанатам, которые конечно же запечатлели этот момент. Но так молодой человек хотел приободрить старшего. – Я никому не скажу, не переживай. Все и так всё поймут, – рассмеялся Минхо. Но Чану было не до смеха. Когда они заселились в отель и разошлись по номерам, Чану позвонил из агенства один из менеджеров, чтобы сообщить о том, что готовые демки новых песен были прослушаны руководством и отклонены. – Что? Почему? – Ох, – прозвучал усталый вздох и виноватый тон, – Чан, честно, я не знаю. Сказали, не та концепция. Обещали поговорить потом с вами лично, но вердикт таков, что песни не подходят развитию группы. Это было в крайней степени серьезное заявление. Отклонение песен было делом уже знакомым, но всё же неприятным. Но сейчас буквально отклонить целую концепцию, ещё и через третьих людей. Чан был очень ответственным человеком, который серьёзно относился к любому вопросу. Его характер закалялся годами тем, что любое его слово или действие – последствия для каждого участника, которых он любил как родных братьев. Однако у лидера была и другая сторона. Он был вспыльчивым. Порой он даже переборщивал с эмоциями, не на шутку пугая даже близких ему людей. С годами он научился контролировать себя, но если дело касалось таких вещей, то взрыв был неизбежен. – Чан? Слышишь меня? – прозвучал настороженный голос на там конце провода, – Ничего пока не говори, при встрече всё сам узнаешь. Работайте спокойно, а в Сеуле уже всё решите. – Понял, – выдавил из себя Чан и отключился. Молодой человек тяжело вздохнул и опустился на кровать. Блядь. Это какая-то шутка? Серьёзно?! Они начали работу, а им дали по рукам, ещё и не сообщив об этом лично?! Молодой человек почувствовал, как по его телу пробежал электрический разряд. Он постарался сдержаться, но его хватило едва ли на пару мгновений, потому что он схватил подушку и кинул её через всю комнату, едва не разбив окно. Он тяжело дышал, чувствуя как закипает от ярости. Мало того, что всё напрасно, теперь ещё нужно начинать сначала не в свободной форме, а под руководством агентства, которое будет контролировать каждую строчку в их песнях. Но разве так не было всегда? Конечно было, только тогда Чан только чувствовал удушье, а сейчас он буквально задыхался от контроля и недоверия. Хотя нет. Это не правда. Он ненавидел это ещё со времён их предебюта. Вот-вот они должны были выйти на сцену, но каждая строчка, мелочь, движение, интонация, мимика и жест – всё проходило жёсткий отбор. Такова жизнь айдола? А музыканта? Он всегда это ненавидел. Всегда. И он столько раз спрашивал себя, почему он всё ещё остаётся ждать, когда его заметят и позволят стать полноценным артистом. Он видел слезы и пот наверное каждого артиста, не только своих мемберов. Это был праздник несправедливости и жестокости. Когда одни хотели творить, другие просто зарабатывали. Вот такой вот уродливый союз. Стало тошно. Столько лет прошло, но Чан всё ещё не мог избавиться от этого грязного чувства внутри. Ощущение, что ему лишь дали иллюзию контроля. Иллюзию свободы выбора и действия. Вот почему всё такое кривое и искусственное. Безжалостное к живому человеку, к его телу, к его чувствам, к его мечтам и его судьбе. Накопленная годами злость клокотала внутри, сводя мышцы по всему телу в неконтролируемой судороге. Дышать было сложно. Хотелось разнести всё вокруг к чертям. Забить на завтрашние съёмки, вернуться в Сеул, зайти в здание компании и разорвать на куски каждого, кто смел уродовать чужие жизни ради собственной выгоды. И его телефон снова жалобно завибрировал, обращая на себя всю ярость. Ещё секунду, и устройство бы полетело в стену и разлетелось по частям, но молодой человек успел прочесть сообщение. Джесс: у меня сегодня дерьмовый день, красавчик... хоть ты за нас двоих будь в ударе ;) Чан порывисто выдохнул, всё ещё чувствуя искрящуюся ярость. Сообщение показалось ему таким неуместным, бредовым, словно это было самое глупое, что можно было написать. Но он перечитал ещё раз. И ещё. И ещё. Пока не почувствовал, что глупое короткое смс почему-то подействовало как исцеляющее объятие. И сердце изменило свое звучание. Теперь не ярость, но какое-то другое сильное чувство заставляло его колотиться так сильно. Он уже понял, что у неё тоже болела та же рана, что и у него. Обстоятельства конечно же были абсолютно разные, но отчего-то эту ношу будто стало чуть легче нести, потому что кто-то тащит этот камень вместе с ним. И внутренний демон на время уснул, убаюканный внезапной лаской. Это дало сил с холодной головой просто сделать то, что было необходимо сделать и дождаться уже совещания, чтобы выяснить причины и продумать дальнейшие действия. *** Чан в мрачном молчании слушал менеджеров, которые заявили, что новая концепция альбома, над которой парни уже начали работать, никуда не годиться. Новость об этом внезапно свалилась словно снег на голову. Мемберы только вернулись из Японии, где прошла фотосессия для журнала и небольшое интервью, и тут менеджер попросил их заехать после аэропорта сразу в агенство, где началось совещание. Разговор завязался максимально издалека. Процедура была знакомая и стандартная, но Чан уже знал, чем закончится совещание. Кроме того он практически сразу заметил, что один из самых близких группе менеджеров бросал виноватые взгляды. Парням зачитали предстоящие задачи и объявили расписание, некоторым сделали замечания над чем стоит поработать, для кого-то сделали отдельное сложное расписание, пробежались по проделанной работе, объявили обо всех номинациях и наградах, озвучили результаты рейтингов. А затем приступили к самому сладкому. – Сколько у вас всего записано песен? – Несколько сотен, – усмехнулся Хан, даже не подозревая к чему всё идёт. – Сейчас вы работаете над новой концепцией альбома. Чан кое-что уже нам показал. Парни внимательно слушали, ожидая услышать чего угодно, но только не внезапную критику. – Это повторение прошлого, такое нам не нужно. Группа должна развиваться и показывать себя с разных сторон. А вы снова пытаетесь натянуть на ваши широкие плечи школьные рюкзаки. – Но это в нашем духе. Слушатели всегда чувствуют наш дух и... – начал было возражать Хёнджин, но его перебили. – Вы хотите работать в одном и том же цвете? Это скучно. У вас и так недостаточно высокие показатели в Корее среди лидирующих групп четвертого поколения. Сейчас вы просто рискуете запороть весь труд. Друзья опасливо косились на Чана, который мрачнел с каждой секундой всё сильнее. Может быть раньше он смог бы достойно возразить и даже попытался склонить агенство на свою сторону, но в этот раз что-то с ним было не то. Он просто сцепил руки в замок и пристально смотрел на менеджеров, которые избегали с ним зрительного контакта. – И что в таком случае делать? Свернуть всю работу и начать заново? – спросил Чанбин тоже находясь не в лучшем расположении духа. – Если песни записаны, то вы можете их потом оставить как бонус к какому-нибудь шоу в предстоящем туре. А так, вам всё же стоит сначала согласовать концепцию с компанией. – Ранее нам доверяли свободу выбора, – наконец произнёс Чан с явным нажимом, – Что же случилось сейчас? – Вам и сейчас доверяют... Просто сейчас такие времена, тем более, что ваша группа вот-вот... – Намекаете на конец контракта? – Чан, – тихо позвал его Чанбин, выразительно окинув взглядом. – Нет, мы просто хотим сказать, что вы должны держать планку. Никаких поблажек. Времени не так много, чтобы что-то исправить, поэтому прошу вашему продюсерскому юниту ещё раз всё обдумать, и уже на следующем собрании мы вместе решим, какая концепция будет более подходящая для камбэка. А пока вы свободны. Завтра ожидаем всех для продолжения разговора. Парни были готовы поклясться, что услышали как скрипнули зубы лидера. Он дождался, когда все покинут кабинет, и хотел было остаться, чтобы устроить разбор полётов, но его увёл Чанбин. – Погоди, не заводись, – говорил Со, – Мы все устали с дороги. Нам нужно отдохнуть, привести себя в порядок, а потом уже о чем-то думать. Неприятно, да, но не с такой головой делать дела. Чан ничего не ответил. Только поправил висевший на плече сумку с вещами и двинулся дальше по коридору. Чанбин был прав. Дела нужно обсуждать не с такой головой. Но ярость уже разлилась по венам, мешая мыслить здраво. Ноги несли его куда-то прочь отсюда, прочь от этого места, где далеко не в первый раз разбивалось его сердце и иссякало терпение. Длинные коридоры, толпы обезличенных лиц, знакомый до мелочей выход и долгожданная улица. Но легче не становилось. Быстрый шаг сменился на бег. И молодой человек бежал, не зная куда и зачем. Не разбирая дороги. Наплевав на удивлённые взгляды, наплевав на плотное расписание, на ответственность, на всё вокруг. Потому что он чувствовал себя так, будто жизнь решила затянуть на его шее петлю, чтобы уже не просто придушить для острых ощущений, а заставить задохнуться в ярости на самого себя. Эта иллюзия контроля разбилась, и парень готов был расхохотаться самому себе на зло. Какой же он дурак... Он же всё всегда понимал. Ну чего же он такой наивный?.. Вдруг в голову пришла нелепая идея. Сбежать. Хотя бы один раз. Просто наплевать вообще на всё и временно исчезнуть. Выключить телефон, чтобы не слушать тревожные звонки, дурацкие вопросы и бесконечные требования. Вернувшись домой, он бросил вещи, принял душ и позвонил Джесс. – Бан Кристофер Чан? –раздался удивленный голос с красивой хрипотцой. – Ты где? – Я... Ну, я репетирую. В агентстве, – растерянно ответила Джесс. Немного помедлив, Чан спросил: – Хочешь сбежать со мной сегодня? – Да. Да, конечно. Но с тобой всё в порядке?.. – Да, в полном. Мне просто хочется немного развеяться. – Хорошо. Я закончу через пару часов, можешь зайти за мной сразу. Я напишу, где я занимаюсь. – Хорошо. Это ничего не значит. Оба так подумали, по крайней мере они надеялись на это. Но день и вправду выдался дерьмовый, поэтому Чан нуждался в чужом комфорте. Вряд ли Джесс может быть ласковой, но по крайней мере она могла понять его чувства. Вечер вступил в свои права, распространив свою темноту вокруг, озаряемый городскими огнями. Чан нашел нужный зал хореографии, откуда доносилась музыка, и осторожно заглянул, чтобы не отвлекать одинокую девушку, которая репетировала свой танец. Однако Джесс заметила гостя и, не прерывая танец, поманила пальцем, чтобы он спокойно вошёл. Чан с тенью улыбки прошёл в зал и сел на диван, наблюдая за своей знакомой. Она репетировала танец под песню, которую молодой человек ещё не слышал, однако он догадался, что это было что-то из её личного репертуара, потому что в музыке явно чувствовалась её чувственная и несколько агрессивная энергетика. На Джесс были черные лосины, облегающая майка и белое болеро с широкими рукавами, а сама она была на высоких каблуках, которые служили неотъемлемой частью танца. Стройная, изящная, с соблазнительными изгибами и формами. Чан впервые заметил её фигуру, потому что до этого она всегда ходила в многослойной одежде, будто намерено скрывая себя. И молодой человек не мог не признать, что её тело было очень соблазнительным. А грациозные движения танца лишь приковывало к ней внимание, подчёркивая её сексуальность и женственность. Он старался с холодной головой воспринимать её как артиста, коллегу, но он так чертовски устал сопротивляться самому себе. Устал избегать мысли о том, что он хочет её. Устал стыдиться того, что ему более чем приятно смотреть на неё, явно замечая её привлекательность. Чан никогда бы не позволил себе грязного отношения, никогда и ни к кому. Поэтому он просто молча смотрел на неё, изучая взглядом, запоминая, наслаждаясь прекрасным видом. В самом танце были включены элементы вог, контемпа и стрипа. Движения девушки смелые, ловкие и гибкие. На высоченных шпильках и массивной платформе она держалась уверенно. Её тело хорошо чувствовало музыку, пульсировало, извивалось, жило. Длинные кудри будто были частью танца. Часто девушки танцевали с распущенными волосами, чтобы привыкнуть к танцам и сцене. А здесь... Она красиво взмахивала волосами, изящно наматывала их вокруг кисти руки, чтобы в нужный момент бросить, красиво распустив. Настоящее искусство. И даже её длинные тонкие пальцы с острыми ногтями словно тоже принимали участие в танце, дополняя и подчёркивая движения рук. Вдруг мелодия стала тихой и медленной. Девушка села на шпагат, подалась вперёд, соблазнительно выгнув спину и грациозно перевернулась. Она лежала на спине, а её волосы разметались по полу. Джесс скользнула руками по телу – груди, животу, бёдрам, коленям, лодыжкам и грациозно сняла сначала одну туфлю, а затем другую. Вдруг она широко развела рукой, и стрип превратился в чувственный контемп. Она была лёгкой, невесомой, словно балерина. И характер танца изменился. Из сексуального и жаркого, он внезапно распустился в трогательный нежный цветок, с тенью печали. Завершила танец красивая финальная связка. Она вытянулась вся, словно тонкая игла, возведя руки над собой, и медленно и плавно она наклонилась назад, водопадом уронив волосы на пол. Она стояла будто в мостике. Голова низко к земле, корпус идеально выгнут, а изящные руки простирались перед собой. Прямо к Чану. И у него перехватило дух, когда он встретился с ней глазами. Когда Джесс выпрямилась и устало прошла к колонке, чтобы выключить заново заигравшую песню, Чан провожал её взглядом, шутливо аплодируя. – Ну как, неплохо? – восстанавливая дыхание, улыбнулась девушка. – Красиво. Ты молодец. – Не молодец ещё, – поморщилась она, покачав головой, – Предстоит ещё много работы. Например, именно этот проклятый танец у меня выходил хуже всего. Менеджер с меня чуть кожу не содрал, заставил всё отрепетировать досконально. Ненавижу танцы, что б их... – Думаю, ты неплохо справляешься, – хмыкнул парень, скрыв своё явное восхищение. Девушка кокетливо повела плечом и игриво улыбнулась. Она взяла сумку, закинула туда туфли и достала чистые белые носки, простые кроссовки и черную укороченную толстовку с капюшоном. – Ты тут будешь переодеваться? – насторожился Чан. – Я просто кофту сменю, – устало махнула рукой девушка, натягивая носки и обуваясь, – Лучше скажи, куда пойдём. – Как на счёт ночной прогулки? – О, прекрасная идея, – улыбнулась она, сняв с себя болеро и закинув его в сумку, – То, что нужно. Хочу на свежий воздух. Чан украдкой смотрел на Джесс, но вдруг его взгляд скользнул по её рукам, и он нахмурился. Движение его руки было автоматическим. Он невольно взял девушку за локоть, вглядываясь в ужасный синяк на внутренней стороне предплечья. – Что это? Джесс едва не вырвала руку и отвела взгляд в сторону: – Неудачная тренировка. – Ты в порядке? – В полном. Не обращай внимания, – отмахнулась девушка, – Лучше скажи, чего такой внезапный звонок? Что-то случилось? – Ох, – устало вздохнул он, поправив кепку и сцепив пальцы в замок, – Плохой день. – У меня тоже, – понимающе кивнула Джесс, – Мой менеджер меня достал. Ненавижу танцы. Он заставит меня жить а зале хореографии, клянусь. Спасибо, что позвал. – Тебе спасибо, что согласилась. – Я готова сбежать с тобой куда угодно, – усмехнулась девушка. – Приятно слышать, – чуть улыбнулся Чан. Джесс одела толстовку, затем завязала волосы в высокий хвост и наконец закинула сумку на плечо. – Я готова, – улыбнулась она. Красивая. Слишком красивая. Даже такая естественная. Любая. Самая красивая. И сегодня настолько плохой день, что Чан уже не хотел фильтровать ник акие мысли. Она самая красивая девушка, которую он когда-либо встречал, и пошло оно всё к чёрту. Эти кудри и винные губы не могут не сводить с ума. Чан взял её сумку и понёс сам, улыбнувшись своим мыслям. *** Джесс была удивлена, когда узнала, что Чан приехал на машине. "Аренда", – коротко объяснил он, открыв перед ней дверь. Их ожидала поездка по ночному Сеулу. Музыка тихо звучала из динамиков, а за окном пролетали яркие огни города. У них не было конечного пути, Чан просто вел машину по импровизированному маршруту, выбирая наиболее свободные дороги. И Джун как кошка у окна следила за пролетающими мимо огнями, домами, машинами, людьми, поджав род себя ноги и обняв себя руками. Хорошо, тихо и безопасно. Комфорт в молчании. Уютная темнота, озаряемая городскими огнями. Музыка, тихо погружающая в спокойную расслабляющую атмосферу. После танцев хотелось перекусить чем-то вредным, поэтому они заехали за картошкой фри, наггетсами и бургераии, прихватив горячий кофе. Это самая лучшая ночная поездка в жизни Джесс. И она посмотрела на виновника своего тихого счастья, который сосредоточенно вёл машину, одной рукой держась за руль, а другой небрежно держась за коробку передач. На его усталом лице отражались блики уличных фонарей. Но он не был мрачным. Скорее наоборот несколько расслаблен. В чуть назмуреных бровях и темных глазах было что-то такое, что заставляло сердце биться чаще. Он чуть покусывал губу и внутреннюю сторону щеки, следя за встречными знаками и светофорами. Такой мужественный и сильный. И от него исходила такая сильная аура, что можно было почувствовать себя под защитой этого человека. Джесс любовалась его сильными руками, дорожками вен, длинными пальцами, крепкими плечами. Любовалась его шеей, с небольшим выступом кадыка, любовалась разворотом его челюсти, полнотой его губ, теплотой его особенно потемневших глаз. – Джесс... Это ведь не настоящее имя? – вдруг спросил Чан. – Настоящее. Я наполовину кореянка, наполовину англичанка. – Серьёзно? – удивился парень. – Моё полное имя Джезебет. – Джезебет? Вау, красивое имя. – Кристофер тоже красивое имя, - улыбнулась Джесс и закрыв глаза тихо произнесла, – Бан. Кристофер. Чан. – Джезебет, – так же тихо произнёс он, пробуя её имя на вкус. Джесс хитро прикусила губу, стараясь сдержать смех. Но Чан раскусил её со смехом покачав головой: – Ты лгунья! Я поверил, что тебя так зовут! – Красиво, правда? – смеялась девушка. Вдруг Джесс потянулась и лёгким движением стащила с него кепку, из-за чего Чан схватился за голову и тут же накинул капюшон. – Кудрявый! Я так и знала! – О, нет. Мне не идут кудри, это просто кошмар, – смущался Чан, качая головой. Девушка в этот раз аккуратно сняла его капюшон и провела пальцами по чёрным завивающимся локонам молодого человека. – А мне нравится... – нежно улыбнулась она. Ему было приятно, но он решил промолчать. Касание Джесс вызвало приятную волну мурашек по коже. Только бы ещё это так не отвлекало от дороги... И Джесс сама не заметила как растворилась в нём, теряя связь с этим миром. Его профиль, его кудри, его морщинки в уголках глаз, его теплая улыбка, которая стала уже родной... Просто смотрела и чувствовала, как внутри разливается приятное тепло, грозящее превратить всё внутри в безжалостный пожар. Только бы этого не произошло... Вскоре машина остановилась у ночного парка, где почти не было людей. – Где мы? – спросила Джесс, изучая взглядом простирающуюся аллею, освещённую рядами фонарных столбов. – Я часто приходил сюда с друзьями, особенно с Феликсом. Давно здесь не был. Идём. Взяв Чана под локоть, Джесс с любопытством разглядывала небольшой парк, в котором ещё никогда не была. Легкий ветер нежно ласкал их кожу, порой заставляя почувствовать мурашки от ночной прохлады. Но тепло друг друга согревало так, что разлучаться совсем не хотелось. Могли ли они позволить себе эти мгновения? Утонувшие в несправедливости и тяжком труде, утратившие какую-то важную часть себя, они держались за руки, окутанные тьмой и осенним ветром. Не хотелось говорить, хоть и казалось, что это самый лучший момент рассказать друг другу о своих тайнах. Сколько мгновений им осталось, прежде чем всё закончится? – Ты удивительный человек, Бан Кристофер Чан, – тихо произнесла Джесс, немного грустно улыбнувшись. – Почему? – Потому что с тобой хорошо, – честно призналась она, – Я чувствую себя в безопасности. Не знаю почему. А ещё ты, несмотря на внешнюю мрачность, очень теплый и участливый человек. Должно быть твоя группа чувствует на себе твою заботу. Он чуть крепче сжал её руку, подарив благодарную улыбку. – Мне тоже с тобой хорошо. Не скажу, что безопасно, но... Я чувствую себя свободным. – Правда? Почему? – Ты свободолюбива и безрассудна. Это вдохновляет. А ещё ты очень храбрая. – Храбрая?.. – Да. Нежная и храбрая, потому что борешься за то, чтобы быть собой, оставаясь просто хрупкой девушкой. Но я чувствую, что сам становлюсь сильнее рядом с тобой. Джесс смущённо прикрыла лицо руками и засмеялась: – Осторожно, Кристофер, я могу подумать, что ты хочешь, чтобы мы стали чуть ближе. – А если я хочу, чтобы мы стали чуть ближе, Джезебет? – хмыкнул Чан, вгоняя её в краску всё сильнее. Его слова заставили сердце в её груди пропустить удар. Опасно, слишком опасно. Нужно срочно перевести тему. – Если бы ты только знал, как ты ошибаешься... – покачала она головой, – Никакая я не храбрая. Если бы не мои страхи, я бы всё сделала иначе. – Например? – Я никогда бы не стала айдолом. Но я испугалась, что не смогла бы справиться одна. Я до сих пор только учусь. – У тебя всё впереди. Я тоже учусь, и наверное, так и не смогу до конца постичь всех знаний. – Но ты уже успел достичь стольких успехов. Я восхищаюсь. На какое-то мгновение они замолчали просто наслаждаясь молчанием и компанией друг друга. Тишину только нарушал шепот ручейка и лёгкие порывы ветра, от которых Джесс невольно съёжилась. – Замёрзла? – Всё в порядке. – Позволишь? Чан встал позади Джесс и обнял ее со спины, пряча её плечи в своих объятиях. И Джесс, чувствуя горечь разочарования в собственных усилиях не впускать никого в свою голову и сердце, просто поддалась чувствам и, закрыв глаза, прижалась затылком к его широкой груди. И их сердца одинаково сильно стучали, не зная друг о друге. – Где же ты был раньше, Крис? – прошептала она, осознав, что если бы до всего этого хаоса в её жизни, они встретились, то скорее всего, прямо сейчас она сказала бы ему то, что чувствовала на самом деле. – Где-то рядом, – уткнувшись в её макушку, так же тихо ответил он. Мог ли он сделать это? Мог ли он впустить её в себя, в своё сердце. Мог ли он вдыхать её аромат, заполняя лёгкие её теплом? Мог ли он признаться себе в том, что прямо сейчас всё так неважно, кроме этой кудрявой девушки. – Однажды я буду с тобой на равных, Чан, – сказала Джесс, – И я буду таким же сильным и благородным человеком. Я буду стараться изо всех сил. Только смотри на меня, хорошо? Я тоже буду смотреть на тебя и брать пример. Чан не смог сдержать своих эмоций и отпустил её, закрыв лицо руками и подняв голову, глазами обращаясь к звёздному небу. – Я в беде, – со смехом крикнул он любопытной луне, которая была свидетелем того, что происходило сейчас между ними. – Что? Парень снова засмеялся и обнял удивленую девушку, крепко прижимая её к своей груди. – Прости, что веду себя как дурак. Просто это все ты, понимаешь? – смеялся он, – Господи, что за странный день?.. Джесс тоже улыбнулась и обняла его так крепко как только могла, вдыхая его тепло и счастье. Ей хотелось сказать так много всего, так много самых лучших слов, потому что он этого заслужил. Заслужил?.. А заслужил ли то, что она собиралась в скором времени сделать? И эта мысль заставила её почувствовать, как в глазах стали собираться слезы. Но Чан этого не заметил, потому что запутался в собственных чувствах и вопросах. "Могу ли я сделать это? Могу ли я поцеловать её? Должен ли я рискнуть?.." Он запустил пальцы в её кудри и наклонился, заглянув в серые глаза, теряя себя окончательно. Сердце Джесс грохотало в панике, предвещая катастрофу, которую она так желала. – Джесс... – выдохнул он, опаляя её губы своим горячим дыханием. – Давай ещё кофе возьмём, а то я что-то замёрзла, – попросила девушка, игнорируя чудовищное разочарование, разрушившее всё вокруг. – Конечно, – чуть улыбнулся Чан, жалея, что не проявил чуть больше напора. В итоге они вернулись в машину, и он повез её домой. Молчание обрушилось на них, заставляя каждого мысленно оправдываться перед собой. Джесс не хотела терять контроль над ситуацией, а Чан не хотел так сильно осторожничать. Однако, быть может терпение стоило того?.. Когда они приехали на место, они не торопились прощаться. Некоторое время они просто сидели, всё же позволив себе переплести их пальцы. – Завтра у меня шоу в прямом эфире, – глядя в окно задумчиво произнесла Джесс, – Будешь смотреть на меня? – Конечно. А что за шоу? – Purple V. – Ужас, – нахмурился Чан, – Это же одно из самых отвратительных шоу. Там всё интервью задают самые гадкие вопросы. – Да. Но меня туда впихнули, потому что мне нужна реклама, – хмыкнула девушка, – Сам знаешь, я не могу отказаться. – Держись. – Завтра я вживую исполню свою песню. Ты её ещё не слышал, – улыбнулась Джесс, – Тебе понравится. Только послушай, хорошо? - Хорошо, – улыбнулся Чан. Девушка открыла дверь, накинула на плечо свою сумку и поцеловала молодого человека в уголок губ, хитро улыбнувшись: – Сбегай со мной чаще, мистер Бан. Дверь закрылась, и Чан готов был поклясться, что его сердце стучало на весь салон автомобиля. Когда Джесс зашла в свою пустующую квартиру, не включая свет, она медленно прошла на кухню и закурила сигарету. По её щеке пробежала слеза. Завтра она совершит преступление в прямом эфире, и добровольно отправиться в ад, утащив за собой этого замечательного человека с тёплыми глазами.