Reason

"Раскол" Чан проснулся от нежного поцелуя в щёку и мягкого, почти невесомого прикосновения к спине. – Просыпайся, – шепнула Джесс, – Я заварила кофе и приготовила завтрак. Всё остынет. Он, не открывая глаз, обхватил руками девушку и затащил её к себе в постель, спрятавшись с ней под одеялом. И не смотря на её сопротивления, она тихо смеялась. Чан, не открывая глаз, зарылся лицом в её волосы и поцеловал её шею: – Это лучшее утро в моей жизни, – прошептал он. Джесс погладила его по щеке: – Моё тоже, – шепнула она. И это была читая правда. Ни одно утро в их жизни не было настолько наполнено светом и любовью. В объятиях друг друга было тепло и безопасно. Казалось, что мира вокруг и вовсе не было. Была только маленькая вселенная между ними, которая с каждым часом росла всё больше и больше. Чан открыл глаза. Джесс была так красива утром. Чистая сияющая кожа, красивый нежный румянец. Глаза светлые, обрамлённые длинными ресницами. Ей так было хорошо без макияжа. Удивительно, но она казалась такой совершенной, какой наверное невозможно быть. Воспользовавшись моментом, девушка ловко выскользнула из мужских объятий и стянула одеяло, оставив Чана обнаженным. – Эй! – он не успел поймать одеяло и прикрыл себя подушкой. Джесс засмеялась: – Я же уже всё видела вчера. – Ну и что? А чего сама в халате? Раздевайся тогда, это будет справедливо, – улыбался он. – Нет уж, спасибо, – засмеялась Джесс, складывая одеяло. – Тебе хватило вчера? – А тебе нет? – хитро улыбнулась она. Она дразнила его. Конечно дразнила. Они оба это понимали. И им обоим нравилась эта игра. И дело было не в том, что он никогда не смог бы её догнать. Догнал бы и схватил совершенно точно. Просто каждый раз она думала, что этого не произойдёт, и дико ошибалась. Чан встал и обнял её со спины, прижимаясь к ней, вдыхая её аромат. Его руки блуждали по её телу, сминая ткань шелкового халата цвета слоновой кости. – Мне всегда будет мало, – промурлыкал он, прикусив её ухо. По телу тут же пробежали муражки. Джесс старалась не выдавать своей реакции. Она убрала одеяло в шкаф и закрыла дверцу как ни в чём не бывало, и тогда парень обхватил её и приподнял, закружив. И она разлилась в звонком смехе, пока он не остановился напротив большого зеркала и не засмотрелся на их отражение. Это был красивый вид. Мужчина и женщина. Он такой высокий, мужественный, с красивым телосложением, крепкими плечами и руками, а черные короткие волосы взъерошены. И она такая хрупкая, изящная, невероятной красоты с этими роскошными длинными кудрями... – Мне нравится этот вид, – сказал Чан. Девушка улыбнулась. Ей тоже нравилось их отражение. Он обнимал её со спины, а она ластилась к нему словно кошка. И оба до невозможности счастливы. – Мы можем опоздать, – напомнила Джесс. – Хорошо, – сказал он, целуя её шею. – Чан, я серьёзно... – Я тоже, – прошептал он, опалив её шею горячим дыханием. – Чан... Она попыталась снова ускользнуть, но он схватил и развернул её лицом к себе, и поднял на руки так, что она обхватила его ногами. Он горячо поцеловал её губы, покусывая, играя, заставляя всё внутри неё трепетать. – Я хочу, чтобы мы опоздали, – прошептал он ей в губы. Она была не в силах сопротивляться и слилась с ним в поцелуе, обхватив его лицо ладонями, прижимаясь к нему ближе. Их поцелуй становился ярче, глубже. Чан чувствовал, что теряет равновесие и с небольшим грохотом посадил девушку на выступ шкафа. Его рука спустилась вниз, и он с удовольствием обнаружил, что под её халатом ничего не было, и она уже была такой влажной для него. Её бедра сжались, когда она ощутила его пальцы, и она тихо простонала ему в рот, заставив его вновь потерять голову. Он осыпал её губы, шею и плечи поцелуями. Не мог ею надышаться, не мог насытиться. Она была похожа на какой-то наркотик, на что-то такое, в чём он так нуждался. И от её нежных прикосновений, от того как её руки проскользили от его шеи по его плечам, он готов был умереть на месте. – Это невозможно, – прошептал он, – Ты невозможная. Я не могу описать, что я чувствую... "Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю." – раздавались эхом мысли в его голове. Он снова поцеловал ее губы, умирая, сгорая до тла, и она снова простонала ему в губы, после чего он не смог больше сдерживать себя. Он вошёл в неё, тяжело и шумно зашипев, и начал двигаться внутри, ощущая её жар, ощущая, что умирает от этих невероятных ощущений. И Джесс не смогла продолжать поцелуй и громко застонала, обхватив его шею руками, отчаянно цепляясь за него, прижимаясь обнаженной грудью к его широкой крепкой груди. Чан стал двигаться сильнее, кусая свои губы, задыхаясь, срываясь на стоны. И ощутив, как она полоснула ногтями по его спине, у него едва не подкосились ноги. Это было чертовски больно, но крышесносно. И, рыча, он впился в её шею, кусая и жарко целуя. А его руки подхватили её под ноги, и он стал входить в неё ещё глубже и быстрее. Джесс снова впилась ногтями в его спину, чувствуя как болит кожа на её шее от его отчаянных поцелуев, чувствуя его в себе так глубоко, что это казалось невозможным. Она задыхалась, и каждый выдох срывался с её губ стонами и криками. – Боже, Джесс... Боже... – стонал Чан, зажмурив глаза от наслаждения. Девушка дрожащей рукой запустила свои пальцы в его волосы на затылке и потянула, заставив его откинуть голову назад. И она целовала его челюсть, оставляя влажные дорожки. Целовала его шею, кусая. Целовала его уши, лаская языком. И это вызвало в нём новую волну удовольствия. Чан даже не догадывался насколько у него чувствительные уши, потому что едва ли не кончил от её действий. Он сжал её бедра, и его движения стали яростными. Шкаф грохотал, что-то даже упало. Их стоны сплелись в безумном унисоне. – Чан... Чан!.. Боже, – всхлипывала она. – Я знаю... Я знаю, Джесс... Боже, я знаю... – стонал он, ускоряясь. Стоны девушки превратились в крики. Она расцарапала его плечи, метаясь в агонии. – Я чувствую... Я... – он не мог связать слова, чувствуя, что Джесс вдруг содрогнулась, – О, Господи, Джесс! Да! Вот так! Да!!! Они кончили одновременно, крича, сжимая тела друг друга, растворяясь в последних толчках. Обильно кончив в неё, Чан уронил голову на её плечо, задыхаясь. Он не выходил из неё и продолжал медленно двигаться, пока его член ещё был таким возбуждённым. Джесс больше не могла ни кричать, ни стонать. Она пыталась восстановить дыхание, но у неё плохо получалось. – Как... Как ты можешь... быть... такой... – тяжело дышал он. Его слова что-то с ней сделали, и он почувствовал, что её стенки непроизвольно сократились. – О, Джесс, - выдохнул он, почувствовав новый прилив возбуждения. Он снова подхватил её и упал с ней на кровать. – Чан, – всхлипнула Джесс. – Прости, но я тебя не отпущу, – прорычал он, начав снова двигаться в ней, заставляя её опять стонать. Вдруг он развернул её на бок, задрал халат и вошёл сзади, подхватив её бедро, чтобы проникать глубже. – О, боже, почему ты такая тугая, – громко прорычал мужчина. Джесс кричала, выгибаясь, двигаясь ему в такт, чувствуя его удары о свои ягодицы. – Крис... Прошу тебя, не останавливайся, – кусая губы, простонала она. И он яростно начал двигаться в ней, схватив свободной рукой за шею, заставив её откинуть голову назад. Он кусал её шею, плечи, её спину, рискуя перейти черту. Слишком невозможная. Слишком. Всё это было слишком для него. И он почти потерял разум, становясь грубым. Оргазм снова обрушился на них одновременно. Яркий, сильный и внезапный. Обессиленные они лежали на кровати. – Это лучшее утро в моей жизни, – хрипло произнёс Чан, тяжело дыша. А в голове всё ещё пульсировало одно слово: "люблю". *** Чан вернулся домой потрёпанный, уставший, но счастливый. Он забыл вообще обо всём на свете и ему тяжело было возвращаться в реальность. Воспоминания о шоу, заявление о сотрудничестве, мысли о предстоящем сложном разговоре с агентством медленно тащились, по очереди проникая в его голову. В общежитии он столкнулся с Чанбином, который тут же заметил засосы и царапину на его шее. – Ох, братан... – выдохнул друг. К ним вышли Хёнджин и Хан. Увидев Чана оба заверещали: - Да ладно?! Да ладно?! Хён! Чан не понимающе смотрел на них, а когда догадался, то смущённо опустил голову и поспешил скрыться за дверью своей комнаты. Скинув с себя футболку, он осмотрел свою спину в зеркале и с улыбкой покачал головой. Эту ночь и это утро он не сможет забыть наверное никогда. *** От Чана исходила совсем другая аура. То была не отталкивающая мрачность, которая от него исходила последний год, но какая-то сталь и сила. В кабинет он вошёл не как человек, который должен был объяснить ситуацию. Уверенным шагом он прошёл к своему месту и окинул всех прямым твердым взглядом, давая понять, что он готов слушать. С каких это пор он п о з в о л я л другим говорить с ним? Разве не он сейчас должен был отчитываться как мальчишка перед руководством, менеджерами и продюсерами? Чанбин и Хан тоже присутствовали на собрании. Старший с укором и напряжением наблюдал за их лидером. В общежитии и по дороге в агенство поговорить не удалось. Но если Чан пришёл в таком виде, значит, ночь он провёл у той девчонки, которая вела себя крайне девиантно. Мог ли Чан быть таким наивным дураком и поставить под удар всю группу? Хан же смотрел на происходящее немного напугано. Он не осуждал Чана, прекрасно понимая, что лидер ни за что на свете не стал бы рисковать теми, кем дорожит больше всего на свете. Кроме того, сама мысль о том, что Чан допускал страшную ошибку приводила в ужас. Хотелось верить ему и в него, поэтому Хан решил, что будет на стороне друга, даже если ему всё кажется странным. Чан сам не знал откуда в нём столько уверенности и спокойствия. Не смотря на очевидное скептическое настроение Чанбина, молодой человек точно знал, что друзья всегда будут на его стороне. – Без лишних предисловий, Чан, – начал менеджер, устало вздохнув, – Этот проект, над которым ты работаешь... Очень сомнительная история. Вы должны работать над альбомом. – Мы так и не поставили точку в предыдущем разговоре, который касался самого альбома, – спокойно ответил Чан, – Концепция была отклонена, а предложений не поступало. – Мы говорили о том, что проект должен быть направлен на западную аудиторию. Чан закрыл глаза и медленно выдохнул, что выглядело крайне угрожающе. Затем он открыл глаза, в которых читался гнев. – Проект? Вы говорите о нас, как о проекте? Хан заёрзал на месте, но согласно кивнул: – Мы никогда не были проектом. И наше направление всегда было направлено не только на корейскую аудиторию. Чанбин мрачно сложил руки на груди, наблюдая за сбитыми с толку руководством. – Нет, мы хотели сказать, что альбом должен иметь широкий охват. Тема предложенная вами была несколько... специфичной. Не для охвата. Она направлена на вашу личную аудиторию, здесь не будет речи о росте. Это топтание на месте. Чан сцепил руки в замок и поддался вперёд. Он был слишком спокоен. И это нервировало. – Хорошо. Думаю, что мы сможем поработать над концепцией ещё, – ответил он. – В этот раз нам бы хотелось, чтобы агенство смогло участвовать в разработке концепции. Вот оно. Чану не показалось в прошлый раз. Агенство действительно решило взять всё в свои руки. Тут уже не стал молчать Чанбин: – Вы достаточно вносите свои коррективы. Ранее к нам вопросов никаких не было. Есть причина, по которой мы утратили доверие? – Нет-нет, всё совсем не так. – А как тогда? – хмыкнул Чан. Напряжение росло с каждой секундой. Перед руководством агентства сидели далеко не мальчики, которые готовы были делать всё, что им скажут. Сейчас это было опытные музыканты, знающие как работает эта кухня. И подчиняться становилось всё сложнее. Именно это пугало агенство. Ведь ситуация с Джесс и её альбомом, который Чан взялся продюсировать был тому ярким подтверждением. Это менеджер и попытался объяснить, на что Чан отреагировал негативно. – Ранее встречалась практика, когда я принимал участие в создании музыки других артистов как продюсер. Тогда никаких проблем не было. В чём причина этого волнения? – У Джесс крайне нестабильная репутация... – Она нас никак не касается. Её поведение – только её ответственность и ответственность её менеджера. – Ты не понимаешь о чём говоришь. – Я не понимаю?? Внезапно открылась дверь и в кабинет вошёл сам Пак Джинен в сопровождении своего секретаря. Все присутствующие встали и сделали поклон директору компании. Мужчина мягко улыбнулся и поклонился в ответ. – Господин Пак, неожиданно, что вы... Директор покачал головой и поднял руку, призывая к тишине. – Я не мог не прийти. Меня заинтересовала ситуация с проектом, в котором наш талантливый Бан Чан решил принять участие, – всё так же мягко улыбаясь, ответил господин Пак. Разговор действительно был в крайней степени напряжённый. Заявление о том, что лидер Strey Kids сотрудничает с так себе провокационной певичкой уже считалось настоящей катастрофой. Любое её действие отныне могло отразиться на репутации группы, да и агенства в целом. И, если честно, Чан был абсолютно с этим согласен, но продолжал держаться. Подставлять девушку, которая напрочь засела в его голове он не хотел, не смотря на то, что она сама позволила себе подставить его и его парней. Менеджеры напряжённо смотрели на молодого лидера, пока он рассказывал о дальнейших действиях. Пак Джинен не перебивал, вникая в каждое сказанное слово. После Чана заговорило и руководство, которое беспокоилось о репутации мало известной певицы и об альбоме, в котором необходимо принимать участие непосредственно самому агентству, так как группа уже имела немалый успех, а посему на неё ложился груз всё больших ожиданий. Наконец господин Пак кивнул: – Хорошо. Я понял о чём речь. Ситуация непростая, но я не вижу здесь никакой катастрофы. Просто лишняя осторожность не помешает. Я абсолютно доверяю Чану, поэтому пусть продюсирует альбом, но мне бы всё же хотелось лично взглянуть на готовую работу, прежде чем альбом будет выпущен. А репутация певицы – ответственность её и её менеджера, как и сказал Чан. Я поговорю с господином Совоном, чтобы он присмотрел за своей подопечной. А что касается альбома, то я не вижу смысла так уж вмешиваться в работу. Я полностью доверяю нашим молодым талантам, – улыбнулся директор, кивнув молодым людям, – Однако я всё равно хотел бы видеть вашу работу, чтобы мы двигались вместе в правильном направлении. На этом собрание было окончено. Руководство было недовольно, но слово Пак Джинена было законом в этих стенах. Однако рассчитывать на его благосклонность не было смысла. Как правило, он говорил то, что хотели услышать все, но поступал в любом случае по-своему. И это было неоспоримо. – Чан, – окликнул господин Пак, когда все покидали кабинет, – Я хотел бы задержать тебя ненадолго. – Да, конечно. Они остались наедине без лишних глаз и ушей. Мужчина продолжал мягко улыбаться, но его взгляд изучал образ молодого человека. – Ты возмужал, Чан. Стал серьёзным мужчиной. Я вижу перед собой сильного лидера, талантливого музыканта, перспективного продюсера. Мне нравится, что ты снова окреп, решил взять дела в свои руки, проявил интерес к продюсированию альбома начинающего артиста. Это неординарное и смелое решение. – Благодарю, – сдержанно улыбнулся Чан. – Позволь мне дать тебе небольшой, но очень важный совет. Я верю в твою ответственность. Ты очень щепетильно относишься к работе – невероятное трудолюбие. Я не помню ни одного случая, когда ты проявлял неосторожность. Однако, – мужчина сделал паузу, бросив взгляд на край темнеющего пятна засоса, который Чан пытался скрыть за капюшоном, – Есть прекрасная фраза: "Когда разум витает в облаках – смягчается сердце". Но в нашем случае слишком мягкое сердце может затуманить разум. На твоих плечах лежит огромная ответственность. И чем больше вы достигаете высот, тем тяжелее груз, ты сам это понимаешь. Я хотел бы, чтобы твой разум всегда оставался ясным. Порой это важнее всего. Прислушайся к моим словам пожалуйста. Надеюсь, мы поняли друг друга. Чан понял к чему клонил директор и понимающе кивнул. – Иди, Чан. Впереди очень много работы. Давай будем трудиться усердно. – Обязательно. До свидания, господин Пак. – До встречи, Чан. Жду хороших результатов с нетерпением. Когда Чан покинул кабинет, на него сверху словно упал мешок с цементом. Не смотря на неплохой исход переговоров, от чего-то внутри мрачнело дурное предчувствие. В общежитии развернулась ссора. Чанбин не хотел ругаться с Чаном, но скрыть своё разочарование он не мог. Группа буквально была подвергнута опасности, а Чан решил закрыть на всё глаза. Разве так должен вести себя лидер? – Я не понимаю твоей истерики, Чанбин! – А я не понимаю твоей беспечности, Чан! Я ничего против твоей подружки не имею ввиду, но я не узнаю тебя! Мы все понимали твою депрессию, мы и сами чувствовали и чувствуем давление! Но занимался откровенной хернёй целый год здесь только ты! – Я работал, Бин, – мрачно отозвался Чан, чувствуя укол стыда и гнева. – Да как и все мы! Когда старшие ругались, все остальные оставляли их наедине, потому что ссоры были громкие, но никогда не заходили за черту. Однако сейчас в общежитии были Феликс, Минхо и Хан. Они старались не вмешиваться, но держали ухо в остро. Хану даже не пришлось ничего рассказывать, друзья и так всё слышали и обо всём догадались. – Я всё ещё не вижу смысла в этом разговоре. Если ты хочешь что-то мне сказать, то скажи прямо. – Хорошо, – кивнул Чанбин, – Я скажу. Я напуган, Чан. Потому что с нами никогда ничего подобного не было. Мы несём большую ответственность, особенно ты. Но сейчас ты втрескался в девчонку, которая буквально вчера использовала тебя в прямом эфире, а ты только подтвердил её слова, что собираешься работать с ней. Не многовато ли ты на себя берешь? Эти слова ранили Чана до глубины души. Он знал, что на самом деле Чанбин имел ввиду. Это не была ревность. Это было беспокойство. Что-то вроде того, когда ты никогда не видел своего отца нездоровым, а сейчас он слег с диким жаром, и у тебя паника, потому что он оказался таким же хрупким человеком, как и ты. Было больно это слышать, но Чанбин был абсолютно прав. И с этим были согласны абсолютно все, даже спрашивать не нужно. Чан мрачно кивнул: – Я никогда вас не подведу, слышишь? Я люблю вас больше всего на свете. Важнее вас и того, что мы делаем, нет ничего. Я взял на себя ответственность и буду делать всё, чтобы справиться. Если ты или кто-то ещё сомневаетесь в этом, значит, это моя вина, и я допустил ошибку. Чан чувствовал, что эмоции его переполняют. Но он старался держаться, поэтому направился к выходу. Чанбину так же было невероятно больно говорить такое, но эта была та правда, которую необходимо было донести. – Куда ты? – окликнул друга Бин. – Работать, – мрачно бросил Чан, закрыв за собой дверь. *** Тем временем Джесс работала в студии агенства, совсем скоро бежать на фотосессию, но хотелось поработать над записью альбома. Она видела сообщение от менеджера, но идти к нему она не хотела. Ни в коем случае, хоть и это было неизбежно. Ей также позвонил Чан, сказал, что едет в агенство, в двух словах сказал, что переговоры прошли неплохо. Но встретиться им было не суждено. Разве что только на несколько минут, и разбежаться по своим делам. Но и эти несколько минут были им дороги... Поговорив с Чаном, Джесс совсем забыла про менеджера. И когда он явился, всё внутри девушки похолодело. Каль Совон был старше неё лет на десять с небольшим. Женатый человек, уважаемый в своих кругах. Но по своей сути настоящее чудовище, которое изуродовало жизнь своей подопечной. – Я вызывал тебя в свой кабинет, – мрачно произнёс он, закрыв за собой дверь. Джесс следила за ним, скрестив руки на груди. Она была похожа на дикую кошку, которая в любой момент готова была сбежать при малейшей опасности. Он пугал её, впрочем как и всегда. Но после выходки на шоу, и очевидно, после того, как с ним отдельно проводили разговор руководство агенства... – Я же сказал тебе, чтобы ты зашла, как только явишься в агенство. Почему я должен искать тебя? Джесс не отвечала. Ждала. Мужчина сел на кресло по-хозяйски раскинув руки в стороны. На нём был хороший и очень дорогой деловой костюм, на лице тончайшие очки в золотой оправе. Не смотря на относительно молодой возраст, он выглядел достаточно солидно. И всё это выглядело некрасиво и нелепо, потому что безвкусно и притворно. За своё место в агентстве он держался до трясучки. Связавшись с Джесс, он надеялся сделать из неё яркую звезду, а она была похожа на падающую комету, которая после падений уничтожала всё вокруг и оставляла глубокие дымящиеся кратеры. Он презирал её. Потому что был глубоко разочарован. Потому что она была как неправильно замешанный бетон, который разваливался и никак не желал окрепнуть. Он пытался слепить из неё хоть что-то интересное, но кроме симпатичной мордашки ей нечего было предложить. Танцевала она очень нехотя, без интереса, хоть и во времена трейни показывала многообещающе результаты. Пела она как хотела, как попало, сильно уродуя музыкальный рисунок, который был создан для неё. Все костюмы она критиковала, внося свои корректировки или вовсе от них отказываясь. Контакт со слушателями был совершенно нулевой. Для неё они были тупыми зрителями грязного шоу, а для них она была посмешищем на каблуках в короткой юбке. Она была бездарна и бесполезна. И Совон понял это крайне поздно. Всё потому что вначале был одержим ею. Считал, что если он терял покой, глядя на неё, то и все будут так же влюблены. Но она отталкивала, избегала и смеялась. Совершенно неуправляемая и непредсказуемая. Как бешеная собака. Когда он пришёл к самому Пак Джинёну с просьбой разорвать контракт с непутёвой певицей, Совон получил строгий выговор, что как менеджер он ничего не сделал, чтобы её раскрыть, зато у компании было слишком много затрат на её обучение и продвижение. Он нес ответственность за её выходки. И самое ужасное, что она это знала и намерено отравляла ему жизнь. На место страсти и обожания пришли разочарование, гнев и отвращение. Так они и были связаны. У неё и у него были долги перед компанией. И они были как два краба в ведре, которые пытались выбраться, но мешали друг другу. Кроме того, когда-то ходили слухи об их романе. Но когда разговоры достигли самого руководства, всё стало выходить из-под контроля. Каль Совону пришлось срочно жениться, чтобы развеять слухи и не потерять работу. И брак его был просто ужасен. Всё из-за неё. Всё из-за этой своенравной истерички. И последняя выходка. Позор свалился на их голову, но больно было только ему одному. Дома жена устроила скандал, хотела уйти, но ему едва пришлось уговорить её остаться. Иначе бы слухи только подтвердились. Кроме этого, эта тварь, Джесс, умудрилась как-то наладить контакт с влиятельным музыкантом, чтобы прикрыть свою задницу и начать делать всё, что вздумается. Однако JYP кажется закрыли на это глаза в очередной раз. Конечно, плохая реклама – тоже реклама. А задача рекламы – продать. И продажи были, а значит, всё работало. Бан Чан подтвердил сотрудничество, а Пак Джинен одобрил. Менеджер молчал, задумчиво глядел куда-то в сторону. Джесс тоже молчала. Эта тишина давила на неё, но она старалась быть сильной. Она больше не хотела, чтобы он контролировал её. – Думаю, ты осознаешь, что эта выходка на шоу... Не останется без соответствующих последствий, – с угрожающим спокойствием говорил он. Девушка ничего не ответила. Ей было все равно. Она уже давно перестала переживать из-за расторжения контракта или увольнения. Наверное где-то в душе она даже этого желала. – Ты заявила, что работаешь над альбомом. То, что ты исполнила на шоу входит в альбом? – Да. – Оно так и будет записано? – Да, – твердо ответила она. – Нет, – жёстко отрезал он, – Это не к-поп. Это какой-то кошмар, который не соответствует ни компании, ни жанру, ни трендам, ни корейским стандартам. – Мне плевать. Мужчина ухмыльнулся: – Я в курсе, что тебе давно плевать. Поэтому ты должна будешь в определенное время являться на запись песен, которое будет одобрено мною лично и агентством. – Ни за что. – Я не спрашивал твоего мнения. – Я не буду приходить. – Тогда ты знаешь, что произойдёт, – его губы тронула едва уловимая улыбка. – С позором выгонят из JYP. – Думаешь порвут контракт и все мирно разойдутся по углам, – кивнул он, улыбнувшись шире. – Мне всё равно, что произойдет. Мужчина встал, вальяжно проходя по студии, скользя кончиками пальцев по столу, медленно приближаясь к ней. – Ты не боишься, что всю твою грязную правду вывернут наружу, верно? Не боишься, что тебе перекроют кислород настолько, что ты с лёгкостью сможешь забыть о том, чтобы стать артисткой. Не боишься, что все твои труды и старания будут навсегда перечеркнуты, и твоя мечта так и не исполнится. – Всё верно, – спокойно ответила она, гордо глядя ему в глаза. – О, Джесс... Ты такая наивная девушка, – почти с сочувствием сказал он, покачав головой, – Ты такая мечтательная и наивная... Ты уверена, что никто ничего не знает, никто не понимает, что у тебя на уме. Джесс хмыкнула. Она сверлила его взглядом, чувствуя дискомфорт от того, что он стоял к ней вплотную и возвышался словно столб, который вот-вот упадёт на неё. – Хочешь, я приоткрою тебе эту завесу и расскажу, что с тобой станет на самом деле? – Ты мне угрожаешь? – она подняла бровь. – Я озвучиваю факты. – Иди к чёрту! – наконец разозлилась девушка, – Ты видел хоть одного на свете менеджера, который позволял бы себе столько, сколько позволяешь себе ты? Ты поднимаешь на меня руку, указываешь, что я буду делать, как я буду жить и работать! Мне так осточертело позволять тебе всё это! – О, да ты оперилась, – улыбнулся он, – Ничего не боишься, прорезался голос... Он одним рывком схватил её за волосы и заставил подняться, яростно глядя ей в глаза. Джесс зашипела от боли и вцепилась в его руку, попыталась оттолкнуть её, но он схватил её кисти рук, а свободной рукой больно схватил её за лицо. – Ты глупая сучка, – прорычал он, – Думаешь я ничего не знаю? Думаешь, я не обратил внимания? Он снова схватил её за волосы, обнажив её шею, на которой темнели свежие засосы. – Тебя трахает лидер той группы, вот ты и оперилась! Решила, что теперь тебе море по колено, и твой мальчик тебя непременно спасёт. Идиотка. Он с отвращением оттолкнул её, и Джесс с трудом удержала равновесие. – Хочешь знать, что будет за твоё непослушание? Твой роман раскроют, и тебя выбросят от сюда со страшным скандалом. Помимо того, что ты больше никогда не сможешь выйти на сцену, ты уничтожишь репутацию и карьеру своего любовника, которого ты сейчас используешь как прикрытие. Как использовала меня! – крикнул он, – Ты разрушишь его жизнь и заставишь его ненавидеть тебя до приступов тошноты! Тебя и его затряваят до такой степени, что проще будет сбежать из страны и сменить личность, чем это как-то попытаться исправить! И если тебе насрать на себя, то в копилке изуродованных тобой появится ещё одно имя, – выплюнул он. – Я разрушила твою жизнь? Я? Это ты заморочил мне голову! Ты говорил, что любишь меня, что поможешь мне! Но ты только зарабатывал на мне, продавал подороже! Сделал из меня посмешище и теперь сводишь меня с ума, упрекая во всём! – Заткнись!!! Закрой свой рот!!! – закричал он и схватил её за шею. – Ты трахаешь и бьешь меня, будто у тебя есть права на это! А я ничего не могу сделать, не могу это прекратить! Только терплю, надеясь, что этот кошмар когда-нибудь закончится! – Сука! Он скрутил её руки и ударил по лицу. Джесс попыталась вырваться, но он протащил её в рубку, бросил ее на пол, а затем повалился сверху, прижав её тело, заставляя задыхаться от его тяжести. Он задрал над ней её руки, намертво пригвоздив к полу, а другой рукой он начал расстёгивать её штаны. – Нет!!! Нет!!! – отчаянно кричала она. Тем временем Чан уже был в агентстве, но дозвониться до Джесс никак не мог, а найти её среди сотен кабинетов было невозможно. Она не говорила, что она в студии записи, поэтому Чан продолжал звонить, заглядывая в предполагаемые места и спрашивая знакомых о девушке с длинным кудрями и серыми глазами. Почему-то в голове Джесс возник образ Чана. Его нежное касание, его поцелуи, его объятия. И впервые ей стало настолько ужасно страшно, что кто-то касался её, после того, как она отдала всю себя этому чудесному молодому человеку с тёплым взглядом и большим сердцем. Джесс пыталась кричать, что есть сил, плакала и пыталась вырваться. – Закрой рот, шлюха! Снова удар по лицу, который выбил из неё весь дух. И почему-то она не смогла больше кричать. Только хрипела, словно ей наступили на горло. Словно её душил сонный паралич. Мужчина грубо и небрежно стянул с неё штаны и трусы, перевернул на живот, расстегнул свои брюки, спустил свои трусы и грубо вошёл в неё. Джесс чувствовала, что её тело перестало её слушать. Силы мгновенно покинули её. Подступала тошнота, и ей казалось, что её вот-вот вырвет. Внутри словно всё умирало. Гасли все лампочки, гас мир вокруг. Она почти ничего, кроме боли не чувствовала. Стала тряпичной куклой, с которой делали ужасные вещи. И до неё словно сквозь толщу воды доносились звуки вокруг, голос мужчины, который убивал в ней всё живое. Кажется, он стыдил её?.. За то, что заставила его снова сделать с ней это. За то, что отдалась кому-то ещё. За то, что разрушала всё к чему прикасалась. За то, что отправила себя в ад, и утащила всех за собой. Она не чувствовала больше ничего. Даже своих слёз. Когда всё закончилось, он оделся, поправил на себе одежду, небрежно натянул на неё трусы и джинсы, прошипел ей в ухо, чтобы она не вздумала никому ничего рассказывать, потому что её любовник откажется от неё и непременно встанет на сторону тех, кто её осудит. Когда он уходил, он наступил ей на пальцы, заставив ожить и закричать от жуткой боли в костяшках. И Чан уже бросил поиски, так и не дойдя до нужного места, решив, что Джесс уже уехала на съёмки. А Джесс пролежала в рубке неизвестно сколько времени, рыдая. Затем она с трудом встала, поправила одежду, проковыляла к своей сумке и хотела было выйти, как стайка девушек вошла в студию. Испугавшись её вида, они резко замолчали. Джесс выскочила прочь и побежала в туалет, чувствуя, что её снова вот-вот стошнит. И её стошнило. Насколько раз. И легче не становилось. Опять она в туалете на полу рыдает и вытирает рот от рвоты. Опять. Слишком часто для обычного человека. Какая же неудачница... В туалет кто-то вошёл. Шаги были неуверенные, но кто-то подходил к её кабинке. Джесс хотела послать к чёрту, но не могла и двух слов связать. Дверь открылась, и девушка с рыжими волосами и лисьими глазами стояла над ней, испугано оглядывая с ног до головы. – Эй, – только и смогла сказать рыжеволосая красавица. Она опустилась рядом с Джесс, открыла свою сумку и достала от туда бутылку с водой и влажные салфетки, – Пей. И вытрись. Давай помогу. Вот так. Смешно. До тошноты смешно. Сама Хван Йеджи из ITZY снизошла до неё, чтобы помочь справиться с рвотой. Вот так встреча. – Я не буду спрашивать, что произошло, – сказала она, подавая ещё одну влажную салфетку, – И конечно же никому ничего не расскажу. Но тебе нужна помощь. Ты ранена? Джесс отрицательно покачала головой. – Что с твоей рукой? Девушка рассеянно посмотрела на свою руку, которая всё это время тупо пульсировала. Джесс даже не замечала как сильно она болела. – Всё в порядке, – сипло прохрипела она, пряча руку. – Господи, у тебя ещё на лице синяки, – охнула Йеджи, – Давай я отведу тебя к твоему менеджеру? Приступ озлобленного нездорового хохота вырвался из горла Джесс. Она сама не знала почему, но она так смеялась, что у неё выступили слёзы. Йеджи в ужасе отпрянула от незнакомки. Её пугал этот ужасный вид, этот истеричный смех. Ей было безумно жаль её, но ей показалось, что девушка не в себе. "...Вы не видели девушку с длинными кудрями и большими серыми глазами?.. Её зовут Джесс..." Так вот кого искал Чан... – О, боже, – прошептала Йеджи, –Тебя искал Бан Чан. Тебя отвести к нему? Джесс внезапно бросилась на девушку и вцепилась в её лицо, яростно зашипев: – Только попробуй ему рассказать. Я убью тебя, если кто-то узнает. – Господи, ты что, больная?! Отпустив Йеджи, девушка вышла и побежала прочь. *** Когда это произошло впервые, Джесс хотела покончить с собой. Но не хватило решимости. Когда это произошло второй раз, она наглоталась таблеток, но её стошнило. Когда это произошло третий и четвертый раз, она почти смирилась. А потом просто позволяла этому происходить, будто это был её выбор. Прошло много времени после последнего раза. И вот опять. И было так больно, как в первый раз, если не больнее. Потому что в её сердце был другой. И каждое прикосновение или брошенное слово кем-то посторонним, было тяжелее вынести, чем когда-либо. Девушка брела домой, выкуривая одну сигарету за другой. Мимо проходящие люди брезгливо косились на неё или испугано отходили в сторону. И никому даже в голову не приходило, что идёт айдол. Вскоре ноги принесли её домой. Она поднялась на свой этаж и остановилась перед дверью своей квартиры. Девушка заметила аккуратно заложенную за ручку двери игрушку в виде маленького улыбающегося волчонка с закрытыми глазами, который был не больше ладони. И в его лапках маленькая бумажка. Девушка достала записку, а после прочтения обняла игрушку, вошла в свою квартиру, закрыла дверь и сползла на пол, расплакавшись. "Этого парня зовут ВульфЧан, позаботиться о нём, как он будет заботиться о тебе :) P.s.: я люблю тебя Крис" Джесс обнимала игрушку с такой нежностью и любовью, на какую вообще была способна, сотрясаясь от безудержных рыданий. Она поправляла ушки волчонка, ласково приглаживала серую мягкую шерстку, будто этот малыш был живой. И то, на сколько волчонок был похож на Чана, вызвало смешок сквозь слёзы. Она снова и снова перечитывала записку. Снова и снова цепляясь взглядом за одни и те же слова, которые так не хотела от него слышать, но которые сделали её такой счастливой. "...я люблю тебя... люблю тебя... люблю тебя... люблю..." И Джесс вспомнила вчерашний вечер, когда он чуть это не сказал. И всё внутри сжалось. Как за двадцать четыре часа могли произойти такие чудесные и такие кошмарные вещи? Один унизил, растоптал и нанёс увечья, а другой признался в любви и сделал самой счастливой на земле. Ну как это могло быть одной жизнью? Как эти вещи могли сосуществовать вместе? Однажды психика Джесс разрушится от таких качелей, если это уже не произошло. Девушка встала и, сжимая в руках волчонка, отправилась на балкон, где тяжело опустилась на стул и снова закурила. – Время пришло, Джесс... – хриплым голосом произнесла она себе, глядя пустым взглядом перед собой, – Ты проиграла. Нужно заканчивать с этим. Девушка снова взяла волчонка в руки и оставила на нём свой теплый нежный поцелуй. – Я люблю тебя, Чан, – прошептала Джесс, закрыв глаза и уронив ещё одну слезу. Она знала, что у неё нет шансов. Это было неизбежно. Поэтому... Вдруг девушка распахнула глаза и уставилась перед собой стальным взглядом. Кусочки пазла сложились в цельную картину. Наконец она поняла, что нужно делать. Пора положить всему конец.