Цветы,я,ты и свобода.

В поле из множества цветов лежали двое под теплым солнцем. Винные глаза Федора смотрели куда-то на небо, за плывущими по синеве облаками, птиц в небе не слышно, но рядом с ним щебетал блондин с разномастными, блестящими на солнце, глазами.Коля тянул ладонь к солнцу, смеясь на заумные речи друга.Все кажется слишком сказочным. —Федька! Посмотри, там на небесах настоящая свобода! Как бы хотел я там оказаться…в небе. Достоевский тихо выдохнул, аккуратно притянув лежащему рядом парнишке свою руку.Пальцы переплелись, вызвав легкий смешок у блондина. —Коль…ты уже свободен, меня больше нет. Гоголь тусклыми глазами не оторвал взгляд от парящих птиц.Не хочется верить, что это его очередной сон. —Я не свободен…я все так же скучаю по тебе.Это ведь снова…снова сны, где ты рядом? Но это ложь, ты никогда бы не был со мной так близок…как здесь. —А ты хотел стать ко мне ближе? —И не говори, что ты этого не заметил сам… —Забудь, что это сон и просто позволь себе отдохнуть, ведь с утра ты будешь снова сожалеть, что проснулся. Глаза всегда говорят лучше о человеке, чем слова.Взгляды их переплетались как и цветы в венке Николая.Одуванчики выглядит в его волосах чудесно, как в на голове Федора. —То есть здесь я могу сделать, все, что могу? —Верно. Вопрос Гоголя был неспроста.Он слегка приподнялся и улегся на грудь брюнета.Он лишь молча смотрел на Колю, не понимая странных проявлений нежности.Легкие и теплые объятия казались немного печальными. —Я всегда хотел…просто обнять тебя. Я знаю, что для тебя эмоции лишь слабость, я привязанность—проблема, но знай…знай, Феденька, я.! —Можешь не говорить…просто обнимай. —Но я хочу сказать, что.! —Нет.Ты ведь знаешь, что даже сейчас ты обнимаешь всего лишь свои грёзы, а не меня.Почему же ты так хочешь мне это сказать? —Это единственный способ…сказать, как я скучаю.Свобода слишком безвкусная и пустая без тебя… Достоевский чувствует на своей греди небольшие мокрые капли, но его лицо осталось неизменным. —Когда ты это сделаешь…ты останешься здесь, но жизнь твоя закончится.Разве этого для тебя хотел Господь? Он звучит тихо и спокойно, хотя все это, все неожиданные плоды их разговоров, как будто немного отрезвили его. —Господь обрёк меня на большие страдания… —На невольную жизнь? —Если неволя это моя любовь, то да, ты прав. Любовь значит… Достоевский слегка потускнел, но весьма неожиданно начал гладить кучерявые волосы на макушке. —А знаешь, Коля… когда-нибудь мы встретимся вновь, но сейчас вернись и живи, хорошо? Услышь меня…я желаю тебе того, чего сам не имею сейчас.Мы увидимся…обязательно увидимся.