Я под твоей кожей

      — Йорвет, ч-что дальше? — по лицу Киарана струилась холодная дождевая вода, а зубы отстукивали беглую дробь.       Одежда, напитавшись влагой, свисала тяжëлыми складками, истекала холодными ручейками, один из которых устремился скля'таэлю прямо в сапог.       Командир видел глубоко залëгшее отчаяние в карих глазах Киарана, но его боевой товарищ и преданный друг изо всех сил старался казаться энергичным и воодушевлённым.       «Спросил бы чего полегче», — зло скрипнул зубами Йорвет, смаргивая дождевые капли, густо сыпавшиеся с неба.       Он и сам был почти готов идти на попятную. Вернуться в Верген и сдаться на милость этих bloede d'hoine, мелочных паскудных людишек, алчущих мщения. Конечно, ведь он стал не нужен, а посему настал и его черёд платить по счетам. А Саския...       Саския... Окрылённая победой, она сначала думала, что всё изменится. Люди поймут и оценят, а со временем простят и забудут. Наивная дурочка. Людская ненависть — незримый поток, способный подтачивать любые камни. И плевать, что в собственном глазу бревно, что руки по локоть в крови эльфов. Не воинов, нет, в крови женщин и детей, которые тоже имели право на жизнь... Око за око... Вы разве забыли? Забы-ыли. Ведь вам выгодно помнить то, что вызывает к вам жалость или делает честь, а остальное с огромным успехом погребается под толщей страданий и подвигов.       Вот и незыблемая уверенность Саскии в том, что людям, дабы привыкнуть к соседству мирных скоя'таэлей, нужно время, рухнула под яростным напором этих доморощенных борцов за справедливость.       Не выдержала. Поддалась. Уступила.       Если бы дело было только в нём, он бы принёс эту жертву. Цепляться за жизнь давно перестал, а непрерывное балансирование на грани, со временем, даже вызывало некий азарт — кто кого?! Но где гарантия, что потом, когда его не станет, негодующий взор народной справедливости не обратится на его товарищей? Не воспылает очередной жаждой? Не захочет эльфийской крови? Нет такой гарантии. Хотя, надо отдать должное, есть у людей одно неоценимое качество, не раз его выручавшее. Это из них не вытравишь и калёным железом. В этом им нет равных. Продажность! И не важно, кто и за что платит. Важен звон монет. От его веса и громкости зависит ценность информации. На этот случай монеты он держал всегда. Мог не доесть и не доспать, ходил в штопаной стëганке и затëртой кирасе, но увесистый козырь в рукаве был припасëн. На всякий случай. И он, этот случай, не заставил себя ждать.       Чаще всего затраты пропадали вхолостую. Сведения либо устаревали ещё до того, как он покупал их, либо не имели важности. Но, бывало, выстрел попадал в цель.       Давно и успешно прикормленный виночерпий Замка на этот раз не подкачал: примчался глубокой ночью и, как бродячий помойный пёс, трусливо поскрëб в его дверь. Сгорая от страха быть рассекреченным и пойманным, кмет всё же рискнул и, под покровом темноты, дрожащим шёпотом поведал о тайном сборе в покоях Саскии.       Дворянчики, торгаши и простое крестьянское быдло организованной толпой нагрянули к ней с праведной пеной у рта требовать соблюдения законов. Конечно, когда ж ещё требовать справедливости, как не ночью, когда солнечный свет не тревожит заснувшую совесть. Хотя... Вряд ли она у них есть. И Саския, на этот раз, выслушала. И вместо пряника в еë руке свистнул кнут.       Йорвет оправдал ожидания стукача и щедро наградил, после чего пинком выставил за дверь и ринулся к Киарану. Ждать времени не было. Киаран согласился, что нужно уходить. Немедленно. Затопленная деревня не отличалась обширностью и уже через четверть часа все её обитатели были в курсе.       Когда у Северных врат увидел отряд в полном составе, испытал гордость и благодарность. Никто ведь не неволил. Дело-то касалось только его, но ему доверяли и, со свойственной эльфам прозорливостью, тоже сумели сложить два и два, и прийти к выводу, что Йорвет пока только первый. Потом им всем предъявят счëт.       Они ушли ночью, налегке, ведь на долгие сборы времени не было. Похватали самое необходимое для похода, оставив надежду на какой-никакой дом и свой собственный кров внутри городских стен. Хотя Йорвет и видел, многим было тяжело отвыкать от довольно сносной жизни в городе. Относительная сытость и скромное, но постоянное и защищённое жильë, сделали своё дело. Они стали привыкать. Расслабились. Вообразили, что со временем смогут стать оседлыми.       Йорвет и сам не верил, что будет, если не приветствовать, то хотя бы пытаться понять и принять тех, кто хотел спокойной жизни, пусть даже рядом с d'hoine. Не успел. Ни понять. Ни принять. И, как оказалось, снова был прав.       Они шли без остановок остаток ночи и весь день. Специально выбирали труднопроходимые глухие тропы. Отбивались от хищников и чудовищ. Уповали на трусость преследователей. В том, что погоня была, Йорвет не сомневался, но ничего, здесь вам не каменная клеть, именуемая Вергеном. Здесь территория скоя'таэлей. И горе тем, кто возомнил иначе.       Когда был объявлен привал, Йорвет с болью увидел, как измучены его соратники. Как истрепала их короткая, но трудная дорога. А ведь это только начало. Благо, детьми обзавестись не успели. Как чувствовали...       Несмотря на смертельную усталость, в первый дозор пошёл сам, взяв с собой двоих самых выносливых, а в лагере оставил Киарана. Обойдя место стоянки по широкой дуге, убедились, что d'hoine, если и преследовали, то отстали или пали жертвами недобитых монстров. Что ж. Короткая передышка эльфам была жизненно необходима.       С тех пор прошло две недели. Две проклятых недели, в течение которых погибли двое и заболели ещё пятеро; выяснилось, что лагерь под Флотзамом окончательно и бесповоротно уничтожен и им снова пришлось ночевать под открытым небом, отбивая бесконечные атаки вновь расплодившихся накеров. А потом снова пуститься в путь до следующей тайной стоянки. Ещё несколько полных лишений и опасностей дней. Да и погода... Она, видимо, вступила в сговор с d'hoine и преподнесла жесточайший сюрприз в виде липких туманов да ранних заморозков вперемежку с дождями. Будто им всё ещё было мало. Будто боги опять испытывали их на прочность или хотели окончательно сломить.       Но они дошли. Почти дошли до Хагге. Там есть давно законсервированный лагерь, вблизи от заброшенной стоянки дровосеков, но гроза застигла в пути. Пришлось прятаться под деревьями, хоть и была опасность попадания молнии. Однако, других укрытий поблизости не было, так что привередничать не приходилось.              Глядя в глаза Киарана, Йорвет грязно, по-человечески выругался. С ненавистью подставил лицо колючим каплям, словно бросая вызов проклятому дождю, проклятой осени, проклятым людям.       «Ну уж нет! Это всего лишь вода! Обычная холодная вода. Не раскалённые камни с неба! Справлялись до сих пор, справимся и теперь!»       — Ждите здесь, — твëрдо ответил Киарану, — я вижу впереди скалу. В ней, возможно, мы найдём укрытие. Я проверю. — и, похлопав друга по вымокшему плечу, пошёл туда, где из ржавеющей осенней листвы высилась похожая на обломанный зуб древнего исполина скала.       Видимо, провидение утомилось стоять к ним задницей и решило сжалиться. В тощем брюхе скалы действительно была огромная, широкая, но низкая щель. Там можно было развести огонь и укрыться от дождя, хоть и невозможно стоять в полный рост.       — И на том спасибо, — процедил сквозь зубы, но решил удостовериться, что рядом безопасно.       Не выпуская из рук эфес меча, пошёл в обход, медленно продвигаясь вдоль подошвы горы и чутко выслушивая осеннюю грозу, таинственный вымокший лес и шумевшую неподалёку реку.              Аврора бежала изо всех сил. Так она не бегала ещё никогда в жизни. Потому что ещё ни разу не состязалась со смертью.       Лёгкие рвались на части и горло саднило, словно его раздирали невидимые когти, но остановиться означало исчезуть. Перестать быть. Уйти в ничто.       Охотники на ведьм не знают пощады. Если она сейчас упадёт, то уже через несколько часов её хладный, изуродованный труп будет украшать очередной окровавленный кол, а довольные жестокие кметы будут швырять в неё грязью, поливая отборной бранью и проклятиями.       А жить хотелось. Отчаянно. Ведь только пред лицом вечности начинаешь понимать... Начинаешь ценить горький дым от костра, скользкий лëд, надоедливых комаров и...нудных соседей, вредных преподавателей и строгих, иногда, впрочем, не в меру, родителей... Начинаешь ценить каждый миг. Понимаешь, как это глупо — не любить жизнь! Да разве можно добровольно от неë отказаться?! Разве можно сидеть, сложа руки и ждать, когда тебе перережут горло? Разве можно уступить, поддаться, добровольно сдаться на милость сильного?       Нет! Это не про неё!       Потому и смогла воспользоваться заминкой, возникшей из-за атаки накеров. Эти дубины не сочли нужным туже затянуть верёвку на её щиколотках. А ведь у неё тонкие, изящные щиколотки! Да им и верёвка-то нужна была потоньше! А эти громоздкие узлы... Она выскользнула из них скользкой ящеркой да так, что эти олухи не заметили. А потом... Потом счёт пошёл на секунды. И она не растерялась! Дала драпака тогда, когда эти разини защищали свои пожитки от трупоедов. И теперь точно знала, что всё зависит от неё, что нужно...       В этот момент подошва тонкого, не приспособленного к таким условиям, сапога проехала по мокрой подстилке и нога предательски подвернулась...       «Нет!!! Пожалуйста, только не это!» — кричать сил не было и с губ сорвался только булькающий, полузадушенный шепот. Но провидение не слышало. Оно, наверное, помогало кому-то другому. Потому что откуда-то из кучи мха и листьев, как по закону подлости, взметнулась коряга. Аврора взвизгнула, зацепившись обеими ногами, и полетела куда-то вниз. В рот набилась прелая листва, а острые сучки исцарапали голову и скованные двимеритом руки. Платье превратилось в лохмотья, но злому року этого было мало. Когда она уже потерялась во времени и пространстве, когда смирилась и обрадовалась, что примет смерть от камня, который обязательно вот-вот встретится с её головой, над ней сомкнулась мутная ледяная вода и понесла, кувыркая девичье тело, словно упавший с дерева лёгкий безвольный листок.       Когда и как её выбросило на берег не поняла. Сознание ещё какое-то время вращалось юлой и не давало открыть глаза. Тело не чувствовало ничего, только до слуха сквозь бурное журчание потока донеслись насмешливые громы.       «Гроза», — пронеслась отстранëнная, словно чужая мысль, — «Отлично. Пусть меня добьëт молния...»       Когда сознание перестало вращаться волчком, а тело разом прочувствовало мокрый холод, ушибы и ссадины, Аврора со стоном перевернулась на спину.       Преследователей не было слышно. Видимо, нырять вслед за ней с обрыва дураков не нашлось. Значит, она спасена? Значит, она будет жить?! Значит...       Сверху снова раскатисто и угрожающе громыхнуло. Только теперь много ближе.       — Надо убираться отсюда, — бормотала девушка, вставая на четвереньки и продвигаясь прочь от воды, — а то вдруг они разделились и теперь обыскивают лес? Слава Мелителе, Деве полей и... В общем, слава всем, кто там есть, они не взяли сегодня собак. Пожалели животных. Погодка ведь та ещё. Хорошие хозяева...       Её фиолетовые от холода губы шевелились, почти беззвучно произнося слова, в то время как деревенеющие ноги и руки дюйм за дюймом уносили от набирающей воду реки.       Прямо впереди маячила уродливая серая скала. У самого её основания виднелась узкая, в толщину одного человека щель.       «Сил у меня не осталось, попробую спрятаться там. Будь, что будет», — думала Аврора, всё так же ползком приближаясь к заветному укрытию.       Если бы кто-то из адептов школы Аретузы увидел сейчас, как бывшая отличница, подающая большие надежды потомственная чародейка Аврора ван Гелебор, барахтается в грязи, непременно сдох бы со смеху.       — Ничего, — успокаивала сама себя, — просто это чёрная полоса. Она кончится. А потом надо постараться идти вдоль белой. Пусть маленькими шажками, но только вдоль, вдоль...       Она уже почти добралась. Уже представила, как забъëтся в каменное убежище, свернëтся калачиком и переждëт грозу, а потом попробует избавиться от наручников, но...       — Diablo! Что! Это! Такое?!! — гаркнул над ней кто-то и она сжалась, прикрывая голову руками.       Вся жизнь промелькнула пред глазами! Стало очень-очень страшно! Невыносимо страшно! Окрепшая было надежда подверглась атаке реальностью и готова была проиграть. Потеряв всякий стыд и гордость Аврора захныкала:       — Пожалуйста... Не надо... Оставьте меня! Я не причинила никому вреда! За что?!       Тот, кто нависал над ней, наклонился и дёрнул цепочку наручников.       — Двимерит?! Ты — чëртова ведьма!!       — Чародейка, — зачем-то проскулила Аврора, словно это могло что-то изменить. Словно ожидала, что этот высокий некто, обутый в промокшие сапоги, осознает свою ошибку и, в знак раскаяния, падёт на одно колено, закроет собой от ненастья, предложит защиту и кров.       — Беглая магичка. — донеслось до неё сверху язвительное уточнение, сопровождаемое странным вжиком.       Пока Аврора раздумывала, что это вжикнуло, её грубо схватили чуть выше локтя и поставили на колени.       — Ай! У меня и так колени отбиты! Зачем...       — Заткнись, d'hoine! Через секунду у тебя не будет болеть ровным счётом ничего! Если хочешь, чтобы всё закончилось с первого раза, не шевелись.       Аврора не совсем поняла, как за секунду еë собираются избавить от всех синяков и порезов. Хотела выпрямиться, чтобы получше рассмотреть происходящее, но тут...              Йорвет уже почти закончил обход и уже хотел идти за остальными, когда его внимание привлекла странная куча грязи.       Когда он зорко осматривал берег приметил её стразу же, но решил, что это обычный нанос, но... Но эта грязь вдруг зашевелилась и с тихим бормотанием поползла.       Подойдя ближе он испытал злую радость. Вот кто сейчас расплатится за всë, что им пришлось пережить! Одной d'hoine меньше, какая разница? Если уж она очутилась здесь в такую погоду, да ещё в таком виде, значит, совесть не чиста. А когда увидел двимеритовые наручники так и вовсе потерял самообладание! Он прекрасно понял, что она каким-то образом сбежала от реданских охотников на ведьм. Об их жестокости был наслышан и решил подарить девчонке последнюю милость — убить быстро и безболезненно.       Уже над её головой с характерным звуком взметнулся меч, когда...       Между ними возник сверкающий, тихо стрекочущий шар, размером с апельсин. Эльф было решил, что эта гадина сумела колдовать даже вопреки двимериту и ещё более яростно и решительно взмахнул мечом, одновременно дернув за цепь наручников, вынуждая девку опустить голову. А потом...       Ни Йорвет, ни Аврора не успели понять, как шар вдруг оглушительно треснул, ярко вспыхнул и взорвался, раскидав камни, клочья грязи и два безвольных тела в разные стороны.