По осколкам (большой сборник)

Невыносимый жар, обжигающий мою проводку, растекался медленным тягучим страстным желанием по магистралям. Я снова возбужденно хнычу и трусь о его интерфейс систему, как последняя распутная мадам. - М-м-м, - слабо мычу от удовольствия, медленно опускаясь на коннектор, и тут же ловлю внутри мощный пробивающий до искры разряд. - Черт, Рэтчет, это ахуенно! - снова слегка приподнимаюсь, царапая тонкими острыми коготками его грудной отсек. Врач подо мной только невнятно что-то мычит и сам толкается бедрами. Еще один разряд, и меня почти лишает рассудка. Мне кажется, что я схожу с процессора от перегрева, плавлюсь изнутри, превращаясь в жидкий раскаленный металл. - Си, ты как? - запоздало спрашивает он, по привычке переведя настороженный взгляд на приборы мониторирования, что паутиной трубок подключены мне в шейные магистрали. - Ты решил спросить об этом сейчас? - мурчу, выгибаясь навстречу его застенчивым манипуляторам. И все это похоже на сон, приправленный сладостным безумием, поэтому, я считаю нужным, объяснить, как я докатилась до того, что с горящей оптикой скачу на автоботском враче.

***

Вообще, изначально, у моей души не было никаких радикальных и абсолютно ебанистических планов. Вот совсем. И жила я себе припеваючи в Сан-Франциско до своих двадцати семи с хвостиком. Работала флористом, курила травку и, каюсь, любила секс на одну ночь. Я вообще секс любила, потому что… ну а как не любить? Звали меня тогда то ли Сильвия, то ли Сидни, не помню. Почему-то из головы все вылетело, когда меня сбили на одном из хуево освещенных перекрестков. И ладно бы смерть моя - будем честны - убогая так и осталась смертью, я бы может господа бога и поблагодарила, а так…. В общем тут-то моя душа и обзавелась грандиозным планом - выжить любой, блять, ценой. И выжила. Почти без моего согласия. Но выжила же. Так что тут грех жаловаться, потому что оказалась я в теле… кхм, прошу прощения, в корпусе, какой-то совсем скучной и непонятно вычурной мадам. Мало того, что несколькими минутами ранее мое новое тело совершенно точно валялось хладным трупом посреди какой-то железной пустыни, так еще и непрекращающийся зудящий жар стал меня преследовать почти сразу. Признаюсь, я долго пыталась привыкнуть к габаритам и к тому, что за спиной у меня безвольно болтался тонкий, мерцающий слабым голубым светом шнур, увенчанный на конце подобием пушистой кисточки. Короче… хвост болтался, вот! И я в душе не ебала, для чего он мне. Знала только, что когда трогаю, жар в груди спадает ненадолго. И ходила бы я так грустной одинокой нелюбленной принцессой по этой красивой, но мрачной пустыне, пока на горизонте не задребезжал луч надежды. Шучу. Как потом я выяснила - это был телепорт, из которого вышел он! Сын маминой подруги, мечта здоровых крепких отношений и хозяин самых ахуенных бедер, которые я когда-либо видела. Так мне посчастливилось пообщаться с самим Оптимусом Праймом. Что-то типо местной знаменитости, как оказалось. А потом меня притащили на автоботскую базу. Ох и не представляете вы, сколько нервов, сил и «эм, как бы» было вложено в мой короткий и душераздирающий рассказ о том, кто я и откуда. - Как, говоришь, тебя зовут? - бело-рыжий доктор наклонился ко мне тогда впервые, и я почему-то отчетливо почувствовала запах спирта и свежезалитого топлива. - Э-э-эм, Си? - неуверенно вякнула я, потому что - что тогда, что сейчас - помнила лишь эти буквы своего имени. Вот так я и поселилась у них на базе в роли помощника и трепателя нервов старому полевому врачу. И именно тогда у меня наконец-то появился шанс получше рассмотреть свой корпус. Он был крайне миниатюрный и матово черный с неоновыми голубоватыми вставками. После того, как Рэтчет влил мне по меньшей мере литров десять этого их безвкусного энергона, мерцание вставок стало ярче. Усиливался и жар. И, что самое странное, подвижность и чувствительность хвоста. А еще у меня были какие-то идиотские тонкие короткие когти, больше похожие на иглы. Прикольная получалась картина, и мне даже стало нравиться мое нахлебничество в команде Прайма. До одного вечера. Точнее… хреново мне было еще с самого утра, когда я проснулась с непрекращающейся процессорной болью и уже совсем невыносимым жаром. К середине дня активность моя упала окончательно, а на пластинах проступил хладагент. - Си, ты нормально себя чувствуешь? - когда я сталкиваюсь с Ретчетом, то почти падаю в обморок от неподъемной слабости. А когда доктор по неосторожности проводит пальцами у основания хвоста, я почти вою от нетерпения. Это липкое навязчивое чувство не дает мне нормально соображать. Даже не понимаю, чего хочу. Мне просто жарко, и изнутри что-то невнятно дерет. Ретчет еще пытается донести до меня информацию, но я лишь машу шлемом, показывая ему, что совсем не в состоянии воспринимать его заумный пиздеж. И тогда доктор уносит меня в медотсек, оперативно ставит подобие капельницы и очень нежно гладит по шлему. Я неосознанно мурчу, подставляясь. - Кхм, Си, ты как? - он оглушительно щелкает пальцами рядом с моими сенсорами, от чего корпус реагирует мгновенным оцепенением и дрожью. Кажется, это последствия войны того… предыдущего хозяина. - Я… мне кажется… у меня овуляция, - на полном серьезе выдаю, поворачиваясь к доктору, и мутным взглядом рассматриваю провода, что тянутся к монитору от моей шеи. Доктора моя проблема не удивила. - Ты интерфемм. - О! - воодушевленно хлопаю в ладоши, неуклюже садясь на койке. - Знать бы еще, че это такое. Доктор долго смотрит на меня, чтобы потом провентилировать и начать объяснять, как ему кажется, элементарнейшие вещи. - На Кибертроне размножение - весьма трудный и проблематичный процесс. И зачастую он заканчивался либо деактивацией носителей, либо спарка. Но… нашлись те, кто создал искусственную расу. Интерботы по замыслу создателей имели в себе массу девайсов для доставления удовольствия без риска стать носителями. Проще говоря, могли обеспечить коннект без заискрения. - Э-э-э, - увидев на моей лицевой вполне понятное тупое выражение ахуя, доктор поторопился объясниться еще более примитивно. - Коннект - это секс, - терпеливо поясняет автобот. - Ва-а-а-ау, - без особого энтузиазма протянула я, наклоняясь ближе к Рэтчету и чувствуя, как между моих бедер скапливается неприятная липкость. Кажется, теперь я начинаю понимать. - Ты не впечатлена? - врач складывает манипуляторы на груди и долго всматривается в мою пошло ухмыляющуюся лицевую. - Если честно, вообще нет. Ты только что назвал меня искусственной шлюхой. Даже как-то обидно, - я неосознанно облизываю губы и предвкушающе ерзаю. Доктор, конечно, это замечает, кидая настороженный взгляд на мой беснующийся хвост. - Все претензии оставь своей душе, которая почему-то решила что это, - Рэтчет ткнул пальцем мне в плечо, - лучший сосуд из имеющихся. Я недовольно хрюкнула, попытавшись судорожно сжать колени, но, как только горячий металл бедер соприкоснулся, вокодер против воли издал пиздецки сладкий стон. Ага, кажется, начинаю понимать, в чем мое отличие. Ретчет вздрогнул, переведя на меня тяжелый взор голубых линз, от которого у меня в паху до острой тягучей боли свело проводку. Собственно… после этого я выдала свою самую гениальную идею за последние почти двадцать восемь лет. - Давай потрахаемся, - невинно дергаю тонким длинным хвостом. - Си…, - Рэтчет буквально стонет, закатывая окуляры, а после смотрит на меня так, будто я предложила ему самую тупую из самых тупых идей. Частично… возможно… так и было. - Я никому не скажу! - тут же складываю манипуляторы в умоляющем жесте и, потеряв равновесие, падаю с койки прямо под ноги врачу. Дальше для моего процессора начинается настоящий ад, потому что микросхемы прошибают какие-то сильные запрограммированные внутрь меня инстинкты. И я им покорно отдаюсь, ведь жар, накопленный за несколько месяцев вырывается из меня глухим рычанием движка. Боль усиливается, и приходится схватиться за протянутый доктором манипулятор, как за спасательный круг. Однако, вместо того, чтобы сделать усилие и подняться на серво, мой глючащий корпус подается вперед, и я облизываю Рэтчету бедра, смотря на ошалевшего доктора снизу вверх. Хвост мой принимается истерически метаться по полу, а из интерфейс системы слишком обильно и густо на пол стекает смазка. Щиток тут же уходит в пазы, а когти сами тянутся массировать изнутри тугие нерастянутые стенки. С таким знакомым и в тоже время новым непривычным чувством заполненности я сталкиваюсь впервые, лбом облокачиваюсь о серво доктора, продолжая ласкать себя. - Рэтчет, ну пожалуйста, - слезливая тихая мольба моя прерывается отвратным болезненным шипением из горла, а процессор накидывает все больше странных ошибок и активаций протоколов. - Слишком больно, да? - интересуется он, на что я нетерпеливо киваю и, дождавшись, когда врач уберет паховую пластину, тут же припадаю к еще неразогретому коннектору. Он очень похож на член. И от того видится мне почти родным. Я облизываю головку, вбирая в глотку почти до основания, и чувствую, как внутри моего горла потихоньку набухает чужая проводка. Рэтчет издает тихий шипящий стон, проводя по моему шлему раскаленной ладонью. Мне кажется, не будь я так распалена, то орала бы от боли от такой температуры. Слегка подаюсь назад, чтобы, по привычке вдохнуть, но врач с силой толкается мне в горло, натягивая внутреннюю мембрану до слабого треска. И я наконец-таки осознаю, что мне не надо дышать, что он может трахать мой приемник столько, сколько захочет. И от таких распутных мыслей мой хвост заходится в бешеном трепетании. Доктора это смешит страшно, что он даже в кулак прыскает, вынимая из моего болезненно растянутого горла коннектор. - Иди сюда, - мех ложится на платформу, хлопая себя по бедрам, и я тут же все понимаю. Облизываюсь и хищником ползу к автоботу. Собственно, кажется отсюда мы и начали мой веселый рассказ. Мой корпус двигается плавно, неестественно изгибается, хотя, признаться честно, в человеческой форме с растяжкой у меня были большие проблемы. Я перекидываю серво, удобно устраиваясь на рыжем мехе, и плавно опускаюсь. О, как же я скучала по этому тупому ощущению щекочущего наслаждения! В этой форме я чувствую каждый выступающий сегмент коннектора, что плавно скользит вдоль тугих стенок. Рэтчет издает короткий глухой рык движком, аккуратно подхватывает меня под бампер и заставляет опуститься еще ниже. Меня умиляет то, с какой аккуратностью автобот пытает доставить удовольствие, как он при этом забавно хмурится, сдерживаясь и прикусывая губу. - Глубже, - я подаюсь вперед, хныча врачу на аудиосенсер, и ощущаю, как стенки моего порта сладостно трепещут, а хвост, обвившись вокруг манипулятора Рэтчета, несильно сжимает запястье. Доктор толкается внутрь, пуская по оголенной проводке импульс, от которого у меня срывает нахер оставшиеся крупицы разума. Я громко скулю, сама насаживаюсь на коннектор и, с каждым новым грубым толчком ощущая сильные разряды, плавлюсь. Не представляю, сколько времени проходит, но наслаждение и эйфория от долгожданных коротких перезагрузок, быстро сменяется чем-то неприятно острым. Меня будто начинают изредка колоть иглами под пластинами, и я замедляюсь. Доктор удивительно быстро все понимает. Рэтчет издает тихий стон, в последний раз пуская внутрь меня мощный импульс, от которого сбоит оптика и трясутся манипуляторы, и плавно выходит. - Хах, что ж…, - я тщетно пытаюсь восстановить вентилирование, - это было… вау. Автобот только окидывает меня каким-то подозрительно спокойным взглядом и ласково гладит по шлему. - Сделаем вид, что этого не было.