The escape of our fate

Его жизнь как мага начала стремительно развиваться после "временной смерти" (так это называл Годжо, и даже иногда дразнил его зомби). Видимо, вся эта история должна была оставаться в тайне, по крайней мере, до тех пор, пока воды не успокоятся, поэтому все, включая его друзей, считали его мертвым. Годжо-сэнсэй научил его некоторым техникам и предоставил новое жилье, скорее походившее на подвал или старый склад, где из труб угрожающе капало в ночью, но его это вполне устраивало. По крайней мере, у него был диван, на котором можно было спать, и телевизор, а также тысячи DVD-дисков, которые оставил ему учитель, чтобы он мог тренироваться с этой чертовой куклой, которая только и делала, что била его с утра до ночи. Это раздражало едва ли не больше, чем Сукуна. Кроме всего прочего, проклятие в последнее время было тише обычного. С тех пор как он восстановил ему сердце, он редко высказывал свое мнение о чем-либо, будь то ужасный способ приготовления пищи или безуспешные попытки высвободить проклятую энергию. И потом у него появились путаные воспоминания о том, что произошло, когда он оказался в его владениях. Короче говоря, он хорошо помнил момент, когда они дрались (или, если честно, момент, когда Сукуна игрался с ним), но потом у него образовался огромный провал. После этого первым образом, всплывшем в памяти, было шокированное лицо Сёко, увидевшей, как он беспечно встал со стола в морге. Ему немного не хватало воспоминаний в голове. Однако, когда он смог выбраться из этого мрачного и унылого чулана для новой миссии, это стало для него облегчением. Судя по всему, в Токио появилось новое проклятие, которое убило студентов в кинотеатре, и было подозрение, что оно пытается манипулировать мальчиком. По крайней мере, он мог быть хоть в чем-то полезен. Годжо представил ему нового учителя (хотя тот постоянно повторял, что на самом деле им не является), довольно элегантного мужчину с прямыми, аккуратно подстриженными светлыми волосами и зеленоватыми очками, частично скрывающими глаза. Он узнал, что его зовут Нанами Кенто и что он — очень уморительный человек. Точнее, он был таким для него. Он ненавидел все, что хоть отдаленно выходило за рамки того порядка, в который он заключил свой собственный мир, также он ненавидел Годжо и его переросшее детское поведение. Поначалу он чувствовал себя немного неловко, воспринимая его во всей строгости взрослого мужчины, но вскоре поменял свое мнение. Нанами был очень сильным магом, способным противостоять даже высокоуровневым проклятиям. А к Юджи он испытывал почти навязчивое чувство защиты, относясь к нему как к ребенку, которому еще многое предстоит узнать о мире. В конце расследования Юджи столкнулся с низкоуровневым проклятием и смог победить его с помощью одной лишь проклятой энергии. Он за короткое время сделал гигантские шаги. Годжо сказал ему, что он словно рожден для этого. Однако им удалось выследить мальчика, который общался с Махито (так звали проклятие), и в итоге пути Юджи и Нанами разошлись. Юджи получил задание разыскать своего сверстника и для начала понять, может ли он распознавать проклятия или нет, а затем действовать соответственно. И вот таким несколько странным образом, мечась, как сумасшедший, чтобы схватить мухоловку, которая вот-вот должна была на него наброситься, Юджи встретил Джунпея. Это было прямо противоположно его ожиданиям: он представлял себе подростка со скверным характером и желанием разорвать мир на куски, но Джунпей оказался милым и приятным. Он потащил его за собой, чтобы дождаться указаний Иджичи, расположившись на грязных потертых ступенях лестницы, ведущей в освещенный парк. Поначалу тот чувствовал себя неловко, казался ужасно застенчивым, и Юджи не знал, что сказать. Потом он затронул тему кино, и обнаружилось, что у них практически одинаковые вкусы в плане фильмов. Им нравились месиво и ужасы, но только определенного уровня! Золотистые глаза Юджи засияли от удивления и восторга, когда он обнаружил, как много у них общего. Как будто ты только что узнал, что у тебя есть брат, которому нравится все, что любишь ты. Как бы он ни любил Мегуми и Нобару, они не очень понимали его вкусы, а он, возможно, не очень понимал их. Вместо этого он смог найти с Джунпеем взаимопонимание, настолько сильное, что они понимали друг друга, даже не разговаривая. Такого человека он еще не встречал в своей жизни и хотел, чтобы тот оставался рядом. Кроме всего прочего, он встретил и его мать, женщину, которая была все еще пребывала в расцвете молодости, с немного странными манерами, но доброй и любящей по отношению к своему сыну. Было приятно провести с ними вечер, поедая всякую дрянь, смеясь как сумасшедшие и смотря хороший фильм. Давненько Юджи не переживал таких приятных и просто беззаботных моментов. Удивительно, как быстро расцвела их дружба, пробив брешь в сердце розоволосого парня. В ту ночь, когда он снова улегся спать на своем немного неудобном диване, Сукуна снова пришел, чтобы быть услышанным. Он говорил недолго, не разглагольствовал, как обычно, но Юджи все равно почувствовал холод от его слов. Ты только мой. Он не ответил, возможно, это была одна из его многочисленных провокаций. И все же он не мог удержаться от того, чтобы его тело не покрылось мурашками. Проклятие внутри него часто произносило эту фразу, и поначалу он считал, что это просто способ поддразнить его или напомнить, что в конце концов его тело принадлежит ему. Но на этот раз в этих словах прозвучал странный оттенок собственничества. Он старался не думать об этом, закрыв глаза и позволив темноте окутать себя, но странные сны мучили его всю ночь. Потом все быстро рухнуло, как карточный домик под дуновением ветра. Проснувшись, он узнал горькую правду: мать Джунпея нашли мертвой, расчлененной проклятием. В тонкой и изящной руке она все еще держала один из пальцев Сукуны. Он тут же попытался связаться с Джунпеем, но его телефон был выключен, а самого его не было дома. Тревога и страх нахлынули на Юджи. Он не мог отделаться от мысли, что во всем виноват он сам. Если бы он был там, он мог бы защитить ту женщину и, возможно, ему тоже удалось бы вырвать Джунпея из злых лап Махито. Он сломя голову побежал к школе, где учился мальчик, наплевав на все. Он должен был спасти душу этого мальчика, сейчас или никогда. Это был его долг - помогать другим. "Не трать себя на слабых людей", прозвучало у него в голове, но Сукуну он так же проигнорировал. Ничто не заставит его передумать, и он почувствовал, как растет его решимость, когда он приблизился к входной двери здания. Он бежал, пока не добрался до актового зала, и тут перед ним предстало невероятное зрелище. Десятки учеников лежали на полу в состоянии, которое, к счастью, выглядело как бессознательное. Он сразу же различил фигуру Джунпея, облаченного в черные одежды, которые свидетельствовали о его внутреннем скорбном состоянии. На его лице больше не было той милой улыбки, к которой он привык, его омрачал жестокий и почти бесстрастный взгляд. Он повернулся к нему, узнавая и давая понять, что ждал его. — Пойдём, маг, — он сделал ударение на последнем слове, давая понять, что открыл его истинную природу. Что хорошего сделали для него маги? Они лишь стали причиной мучительной смерти его матери. Махито был прав: мир людей состоит из зла, и его нужно очистить раз и навсегда. Юджи с трудом мог поверить, что юноша перед ним действительно тот, кого он встретил накануне. Однако леденящий душу взгляд, которым он смотрел на него, не прибавил ему уверенности. Он поклялся себе, что сумеет спасти его и тот, возможно, с его способностями даже сможет поступить в Магический техникум. Годжо, конечно, окажет ему поддержку, и в конце концов все будет хорошо. Ему было плевать на всю ту боль, которую он причинял ему сейчас, заставляя бороться с ним. Ему было плевать на то, как ядовитые шипы злобного существа за его спиной проникают в его кожу и плоть, пока не зароются в кости. Он вытерпит и это, и многое другое, потому что всегда верил в людей и будет верить, несмотря ни на что. Юджи, никто не заслуживает тебя, кроме меня. Пусть он умрёт, я вылечу тебя. Сукуна едва не хватал его изнутри, пожираемый огнём ревности. Любовь, которую его сосуд проявлял к этому отродью, была отвратительна. Он ощущал, как чувства другого колеблются перед ним, делая его почти второстепенным внутри себя. И этого он не мог вынести. Этот сопляк всегда сочувствовал другим, но раньше у него было не так много людей, с которыми он мог бы разделить свое время. Но в эту эпоху они кишели, как черви, и только и делали, что влияли на него, отворачивая от него. И Юджи вновь его игнорировал. Быть может, Джунпей всё-таки передумал. Его удары становились все слабее и слабее, а медуза, следовавшая за ним, казалось, медленно исчезала, отступая, оставляя его тяжело раненным. Он даже не мог объяснить, почему сам до сих пор не умер. Наверно, это тоже дело рук Сукуны. Как раз на грани того, чтобы искупить свою вину, Джунпей почувствовал громоздкое присутствие кого-то, спускающегося по лестнице за его плечами с почти впечатляющей грациозностью. Он прекрасно знал, кто это. Присутствие Махито показалось ему почти утешительным, словно он был единственным, кто по-настоящему понимал его боль и унижение перед лицом несправедливостей, которые жизнь заставила его почувствовать, но в тот момент он просто хотел, чтобы маг забрал его оттуда, подальше от всего. Юджи встал, с усилием держась на ногах из-за боли и вытекающей крови. Махито был довольно странным проклятием. Он внешне был почти похож на человека, с длинными голубыми волосами и глазами разных цветов. Но кожу пересекали сотни мелких швов, что придавало ему вид тряпичной куклы. Это было чертовски жутко. До его ушей доносились ободряющие слова Джунпея, заглушаемые его собственными мыслями. Он чувствовал силу этого проклятия за несколько метров от себя, и ему было страшно, но он все равно не останавливался. Махито деформировал одну руку и создал настоящую клетку, с помощью которой прижал его к стене, удерживая, чтобы он не смог сбежать. Бой еще не начался, а у него уже закончились все карты, которые можно было разыграть. Ты не сможешь противостоять ему, он слишком силен для тебя. Сукуна продолжал говорить с ним все чаще, и он уже не знал, на кого обращать внимание в первую очередь. Он решил сосредоточиться на двух фигурах перед ним, продолжая приказывать черноволосому мальчику бежать и позволить ему защищать его, но рука Махито уже лежала на плече другого, и жестокая улыбка украшала его лицо. Глаза мага расширились, а в животе завязался узел, от которого захотелось блевать. Не делай этого, пожалуйста, не делай. Проклятие произнесло простые слова, которое он даже не смог понять, после чего облик Джунпея исказился под его руками, превратившись в нечто жуткое. Его кожа приобрела синеватый оттенок, и он с трудом мог стоять на двух выросших ногах. Он стал проклятием, возникших в результате одного из многочисленных экспериментов Махито. Юджи почувствовал, как хватка, сдерживающая его в клетке, ослабла и исчезла, и все, что ему удалось сделать - это печально сползти спиной по стене, наблюдая, как Джунпей, вернее, то, что от него осталось, бежит к нему, ударяя кулаками по стене. Его охватило потрясение, и в голове не осталось ни единой мысли. Он крепко обнял маленькое проклятие и сжал, пытаясь остановить его неуверенное продвижение. И тут его озарило. У него оставалась последняя карта, самая мощная из всех. — Сукуна… — слабо прошептал он. Прошу, пожалуйста. — Сукуна! — на этот раз прокричал он, не слыша своего голоса. Я нуждаюсь в тебе. Он почувствовал его появление по, уже ставшему привычным, ощущению разрыва кожи, откуда появлялся рот с острыми клыками. Сукуна посмотрел на него раскрывшимся глазом. — Что? — непринужденно спросил он. От высокомерного тона, прозвучавшего в этом коротком слове, у Юджи свело живот. — Исцели Джунпея… сделай так, чтобы он стал прежним, а со мной ты можешь делать все, что захочешь, я позволю управлять собой, как ты пожелаешь! Умоляю тебя! — кричал он, находясь на грани эмоционального срыва. Он знал, что поступает вопреки всем предосторожностям, но в данный момент не мог мыслить правильно, с точки зрения добра и зла. Он просто хотел, чтобы его друг вернулся к нему и все было хорошо. Какое заманчивое предложение... Юджи, подумал Сукуна, по достоинству оценив его предложение. Ему достаточно было исцелить простого мальчика, и весь мир его сосуда стал бы ему доступен. Но это не то, чего он хотел. Он собирался постепенно следовать своему плану и не был уверен, что полный контроль над Юджи пойдет ему на пользу. Он мог сказать что-нибудь другим колдунам, или они могли даже заметить это сами, и ситуация бы ухудшилась. У него все еще не было достаточно сил, чтобы противостоять Годжо, и меньше всего ему сейчас хотелось ставить на кон свое существование ради бесполезного человека. — Нет, — ответил он, чувствуя, как боль в груди мальчика овладевает этим телом, таким сильным и хрупким одновременно. Его тон ожесточился, и он не смог удержаться от злобного смеха. — Ты уже мой, сопляк. Все в тебе принадлежит мне, твое тело и твое сознание - мои, — ядовито прошипел он, открывая перед ним реальность. Теперь, когда Джунпей вышел из игры, он больше мог не отвлекаться на его присутствие. Хоть и не помня этого, но он обещал ему. Он поклялся, что они будут одним целым до конца своих дней, а обещания нужно было выполнять. Сукуна сделает это, даже если ему придется быть с ним жестоким. Глаза Юджи расширились от потрясения. Он стоял неподвижно, даже когда проклятие, заменившее Джунпея, потеряло свою силу и неумолимо скользило по безжизненной земле, а на его искаженном лице застыла слеза. Смех Сукуны звучал в его голове, казалось, вызванный скорее безумной формой больного собственничества, чем простым весельем. Но он ничего не мог для него сделать. Он был слишком глуп, чтобы поверить, что тот поможет ему. Он уже понял, что всегда был и будет его вечным проклятием, к хорошему или к плохому. Но его ненависть в этот момент была направлена на другого. Ведь, несмотря ни на что, не Сукуна убил Джунпея. Если кто и должен был ответить за случившееся, так это человекоподобное проклятие, которое насмехалось над ним, вытирая одной рукой слезы веселья, выступившие из его разноцветных глаз. Никогда еще он не испытывал такого гнева, способного отключить даже его нервные окончания, способного даже прервать течение времени. Все, на чем он сосредоточился - это зловещий звук скрежета зубов, сжимающихся до боли в челюсти. Слепая ярость захлестнула его, пронзив каждый мускул, и он поднялся на ноги, несмотря на кровь, которая продолжала сочиться из открытых ран. Его голова была опущена, а волосы частично скрывали глаза, которые, несмотря на свой яркий цвет, теперь превратились в лед. Он мог бы убить одним лишь взглядом. Он больше ни на чем не зацикливался, позволив себе погрузиться в глубины души, где в этот момент разрасталась сильнейшая ненависть: он сделал рывок рукой и ударил Махито кулаком в лицо, заставив того попятиться на несколько шагов назад. Никогда в жизни мальчик не испытывал такого сильного и глубокого ощущения, идущего прямо из глубин его души и выходящего за пределы собственного тела. Махито поразился тому, как легко тот смог ударить его. Не так уж часто он получал подобные удары. Конечно, от кого же еще, если не от сосуда Сукуны? Итадори Юджи приходилось постоянно помнить о том, где кончается его душа и начинается та громоздкая сущность, с которой он делил свое тело. Он был бы действительно интересным объектом. Юджи хотел убивать. Это чувство должно было напугать его и заставить вновь обрести контроль над собой, а может быть, ему стоит просто сбежать и позвать на помощь. Он был уверен, что Нанами придет в любой момент. Но он не мог ждать, не после того, что только что произошло. Он убил бы Махито самым мучительным способом. Ему уже не вернуть Джунпея, но, по крайней мере, он будет иметь слабое утешение от того, что навсегда искоренил зло, которое исказило и привело другого к смерти. Последнее, на что он обратил внимание, было предупреждение, которое снова бросил ему Сукуна. Не делай этого, тебе не одолеть его. Он повторил ему это еще раз, и такое отношение к нему совершенно сбивало с толку. Он был придурком, которому плевать на весь мир, кроме себя, и пусть он порой причинял ему боль, но временами казался таким чертовски опекающим. Он не мог не заметить, как все мелкие ранки, которые он ежедневно получал на тренировках, волшебным образом заживали за ночь, и на следующее утро его кожа снова была чистой и без кровоподтеков. Тот словно хотел, чтобы его сосуд оставался невредимым и совершенным без малейшего изъяна, который мог бы испортить его безупречность. Он позволял ему разрушить себя собственными руками, а затем устранял повреждения, как родитель, беспокоящийся о собственном ребенке. И это двойственное отношение лишь еще больше сбивало его с толку. Иногда он просто подчинялся его воле и даже не спрашивал, почему тот поступает так или иначе. Однако же, он не мог понять причин такого отношения к нему существа, настолько превосходящего его. В любом случае, Юджи не слушал его в 99% случаев, и этот был один из них. Он снова и снова бил кулаками по коже Махито, пока не почувствовал, что костяшки пальцев разрываются, а запястья болят. Это было чертовски приятно — видеть, как как кровь хлещет из этого лица, но тот все равно не смог сдержать издевательского смеха. То, как он развлекался в смертельном бою, вызывало беспокойство. Способность трансформировать свое тело по желанию, помимо всего прочего, была важным фактором, который Юджи не мог контролировать. Он видел, как всевозможные виды оружия заменяют место рук и кистей, рассекая воздух острыми мечами или тяжелыми цепями, которые переломают ему кости, если доберутся до него. Из-за пока еще слабых боевых навыков ему удалось схватить Юджи, вонзив в ладони обеих рук большие острые шипы, пронзившие его. Он чувствовал фантомную боль и жуткое покалывание, но если Махито считал, что он сдастся из-за такой ерунды, то он сильно ошибался. К этому времени у него болела каждая клеточка тела, так что ему было все равно, будет ли у него на одну дырку больше или меньше. Он крепко сжал эти лоскуты кожи, превратившиеся в оружие, и с их помощью притянул проклятие к себе, выбив его из равновесия. Они снова сражались, и на мгновение ему показалось, что он держит ситуацию под контролем, но Махито был богат ресурсами, даже самыми разрозненными. Он понял, что наконец-то подошел достаточно близко, чтобы напасть на него, но страшная боль пронзило его нутро, заставив задыхаться. Он замер на месте, широко раскрыв рот в приглушенном крике и чувствуя, что теряет сознание. Другой проткнул его тремя большими стержнями, пронзив грудь и живот. Теперь ему было не выбраться. Он беспомощно наблюдал, как тот положил руку с открытой ладонью ему на грудь, произнося те же слова, которые трансформировали Джунпея. Лицо Махито озарила радость. Безобидный Итадори Юджи был перед ним именно тем, чего он хотел с самого начала. Его главной целью было поговорить с Сукуной и заставить его присоединиться к ним, и теперь у него была возможность сделать это. Он ждал, что его проклятая техника проникнет в плоть мальчика, но его ожидания не оправдались, когда он почувствовал противодействие чего-то гораздо более сильного. Он задыхался, чувствуя, как эта сила проходит сквозь пальцы, пока не пронзила его мозг, словно сильнейший электрический разряд. Не успел он понять, что происходит, как оказался в совершенно иной среде: он стоял напуганный перед грудой черепов, на которой возвышалась фигура Рёмена Сукуны, восседавшего на них, источая силу и непримиримость. Черты его лица были наполовину затенены красноватыми оттенками владений, что делало его еще более устрашающим. — Как ты посмел коснуться моей души? — произнес тот самым спокойным тоном, который другой когда-либо слышал в своей жизни. Тем не менее его ноги конвульсивно дрожали. Еще будучи совсем юным проклятым, он никогда не был перед ним и теперь понимал, какой ужас все испытывают оказавшись у его ног. Он ничего не делал, не угрожал ему ни техникой, ни оружием, не говорил больше ничего после этой фразы. Он просто смотрел на него с презрением с вершины своего трона, и этого было достаточно, чтобы он решил, что никогда не захочет выступать против него, ни по какой причине. Именно поэтому он избрал тактику молчания. Ему казалось, что любой ответ будет смертелен. Он пристально смотрел в эти четыре ярко-красных глаза, чувствуя, как по виску стекает капелька пота. Сукуна в этот момент не был в ярости. Он был глубоко раздражен тем, что это ничтожное проклятие посмело даже подумать о том, что он может с ним договориться, а то, что он заставил его душу поменяться с душой мальчика, еще больше испортило ему настроение. Он с радостью разорвал бы Махито на куски за то, что тот только что сделал, даже не дав ему времени сделать последний вдох, прежде чем кровь залила его легкие и положила конец его бесполезной жизни. Но, по правде говоря, ему было любопытно. Его приятно удивило то, как Юджи отреагировал на провокации проклятия, и он смог почувствовать внушительную силу, исходящую из его души. Конечно, он был еще очень незрел и не мог управлять техниками, которые были обыденны для сильнейших колдунов, но он компенсировал это сокрушительной решимостью. Возможно, ему нужно лишь правильное обучение, направленное на усиление его способностей, и вскоре он станет грозным магом. И как бы Сукуна ни ненавидел колдунов, наличие одного из них на его стороне, несомненно, пошло бы ему на пользу. И потом, если его судьба - даровать новую жизнь Королю Проклятий, необходимо было, чтобы его телосложение как следует укрепилось. Он почувствовал, как его охватывает беспричинная гордость. Он хотел посмотреть, как все обернется. — Я отпущу тебя, но второго раза не будет, — назидал он, возвращая свое внимание к проклятию перед ним. — Знай свое место, ничтожество, — бросил он ему, пока его глаза окутывал ореол тьмы. Этот идиот не только попытался прикоснуться к его душе, но и серьезно повредил сосуд, теперь ему придется восстанавливать того по частям так, как умел только он. На лице Махито сохранялось выражение шока, даже когда его образ исчез, вернувшись в реальный мир и очутившись перед первокурсником. Юджи заметил, что что-то изменилось. Неподвижность проклятия, державшего его в своих оковах, длилась чуть больше доли секунды, но теперь он чувствовал неуверенность в его движениях. Словно он боялся сделать какое-нибудь рискованное движение. Юноша не был превращен в проклятие, и он был уверен, что Сукуна как-то причастен ко всему этому, но сейчас было не время для выяснений. Воспользовавшись замешательством Махито он сумел освободиться, вырвавшись из его стержней и попытавшись дать отпор. Его тело уже начало неметь, он потерял слишком много крови, и все его раны были под угрозой заражения. В конце концов, проклятие смогло прийти в себя, и он снова попытался напасть на него. Главное было не дать Сукуне ввязаться во все это. Возможно, он получил бы полноценный удар, если бы кто-то не встал между ними, тяжело ранив противника. Наконец, появился Нанами. Юджи еще никогда не был так рад видеть знакомого человека. Восстановив силы, он тут же помог магу первого уровня атаковать, полагаясь только на свои удары и физическую силу, которая у него осталась. Он был слишком слаб и устал, чтобы использовать проклятую энергию. Об этом позаботится Нанами. На мгновение ему показалось, что им наконец-то удастся изгнать проклятие, ведь они имели численное преимущество, а Махито показывал признаки того, что больше не может контратаковать их удары, но у него тоже был туз в рукаве, и он был гигантских размеров. Находясь на грани потери сознания, он сумел вызвать свой собственную территорию и уделил особое внимание тому, чтобы сосуд Сукуны остался за его пределами, поймав в ловушку только Нанами, чтобы, наконец, развернуться. Юджи почувствовал, как давление тянет его назад, выталкивая из черного пузыря, состоящего из сотен рук, переплетающихся друг с другом. Он бился о поверхность, пытаясь пробить ее, но все было бесполезно. — Впусти меня, проклятый ублюдок! — кричал он, но ответа не было. Что же теперь делать? Он не мог оставить Нанами там одного, он бы не вынес еще одной смерти по своей вине. Изо всех сил, насколько позволяло поврежденное тело, он поднялся на вершину полукруга, который представлял собой внешнюю часть территории. Согласно его расчетам, это должно было быть самое слабое место, а значит, и атаковать его было легче. Он сжал пальцы одной руки и со всей силы ударил кулаком по поверхности, которая разлетелась, как непрозрачный кусок стекла. Внутри он разглядел две фигуры, стоящие друг напротив друга. К счастью, его учитель был жив и здоров. Он освободил еще больше места, копаясь в осколках, пока не смог протиснуться внутрь с решительным выражением лица. Он не остановится, пока не рухнет на землю, это было маловероятно, но точно. Махито поднял голову, чтобы посмотреть на него, и его лицо исказило испуганное выражение. Он не понимал, почему тот вдруг так испугался его. Но Нанами прекрасно понимал, что сейчас произойдет, и тот, кто наводил ужас на Особый уровень, был вовсе не Юджи, а неприкасаемое существо внутри него. — Я же предупреждал, что второго раза не будет, — прозвучал скучающий голос в иллюзорной тишине. Юджи растерянно огляделся. Они больше не находились во владениях Махито. Он хорошо знал это место — бассейн с красноватой водой и гора белых черепов. А еще он знал, кто сидит на ней, положив руку на ладонь, с безразличным выражением лица, словно не он только что нанес смертельную рану другому, разорвав его грудь, из которой текли реки крови. Мальчик сначала наблюдал, как Махито падает на землю, пытаясь остановить кровотечение, потом заметил Нанами и, к счастью, увидел, что он не стал мишенью для Сукуны, а затем перевел взгляд на проклятие. Почему ты помогаешь мне? Задался он вопросом. Хотя, возможно, он поступил так исключительно потому, что его раздражало назойливое присутствие того, кто осмелился прикоснуться к его душе. Тем не менее они были в безопасности только благодаря ему. Он вздрогнул, увидев, что тот бросил на него пронзительный взгляд и холодно посмотрел на него. Ты ослушался меня, - казалось, говорил он ему. Юджи поражался тому, как он мог понять, что на уме у Сукуны даже не произнося ни слова, и то же самое происходило в обратном направлении. Как будто они знали друг друга вечность, как будто у них был общий опыт. Было много ночей, когда он шептал его имя себе под нос, находясь на полпути между миром снов, которые он так и не смог до конца понять, и пробуждением. И вот, когда его глаза по-прежнему были прикованы к его глазам, все исчезло, и они снова оказались в пустом дворе, окутанном темнотой, тускло освещенном лишь уличным фонарем, который отбрасывал на каменный пол печальный и холодный белый свет. Махито умирал, и сейчас было самое время действовать. Он не собирался попусту тратить одно из немногих одолжений, оказанных ему Сукуной. Он попытался догнать его, чтобы нанести последний удар, но тот, надувшись, как огромный воздушный шар, готовый вот-вот лопнуть, ускользнул в канализационный сток и дразнил его, исчезая. Все было кончено. Лучшая возможность уничтожить того, кто убил Джунпея, ускользнула из его рук и он был уверен, что больше никогда не получит такого преимущества против него. Когда адреналин схлынул, пришли усталость и боль, а голова пошла кругом. Он попытался привлечь внимание Нанами, открыв рот, но из него не вырвалось ни слова. Тогда, отпустив руки, он потерял сознание, сползая на холодную твердую землю. К счастью, Нанами удалось связаться с Иджити, и вскоре они оказались в машине, которая отвезла их в безопасное место. — Как вы думаете, нужно ли отвезти его в больницу, — спросил водитель, обеспокоенный видом крови, испачкавшей толстовку мальчика. Нанами осторожно приподняла его рубашку, чтобы понять всю серьезность ситуации. Его глаза за зелеными линзами расширились от удивления, когда он увидел, как белая кожа сама по себе сжимается и регенерирует, пока не восстановится до совершенства. — В этом нет необходимости, ему просто нужно поспать, — уверенно произнес он, позволяя доставить их в Магический техникум. Юджи с трудом открыл глаза и был удивлен, не почувствовав раздирающей боли в теле. Полученные им раны, безусловно, были очень серьезными, и их следовало залечить как можно скорее, если хотелось избежать осложнений. Может быть, Нанами отвез его в больницу, и какие-нибудь милые медсестры позаботились о нём. О да, это было как раз то, что ему сейчас нужно. Значит, мягкое давление, которое он ощущал под щекой, должно быть, матрас больничной койки. Да, наверное, так и есть. Он потер глаза, пытаясь полностью прийти в себя. В этой комнате было особенно темно. Неужели еще ночь? Может, они выключили свет, чтобы не разбудить его? Какие милые медсестры. И кто это так нежно гладил его по волосам, пропуская их сквозь пальцы? Он чувствовал трение длинных ногтей, но они не причиняли боли, более того, их поглаживание по голове было очень приятным. Он вновь прикрыл веки, очарованный этим приятным ощущением. — Долго ты еще собираешься спать? — спросил голос над ним, и веки снова распахнулись. Ему ведь это приснилось, верно? Это не мог быть тот голос. Теперь, полностью проснувшись, он бросал взгляды то в одну, то в другую сторону из своего расслабленного положения, и паника охватывала его, когда он находил все новые и новые детали. Огромная грудная клетка, мрачная атмосфера, гора черепов, окрашенная вода, его голос. Все было очевидно. И то что находилось под ним вовсе не было больничным матрасом. Это было такое же бедро, как у него, но обтянутое белым кимоно и украшенное черными полосами. Пальцы, гладившие его, принадлежали Сукуне. Он тут же попытался отстраниться, но хватка на его волосах усилилась, и он понял, что не сможет сдвинуться ни на дюйм, если не хочет плохо кончить. — Что… что ты делаешь? — спросил он, понизив голос, будто проверяя ситуацию, прежде чем действовать. — Разве ты не видишь? Я забочусь о тебе, — с улыбкой ответил тот, прежде чем схватить его за плечо другой рукой, заставив вздрогнуть и затрепетать под ним, и переместив так, чтобы тот лежал на спине, погрузив тело в мутную воду и положив голову ему на колени. Теперь Юджи мог смотреть ему прямо в лицо, но он не знал, успокаивает его это или нет. Несколько минут он молчал, позволяя пальцам продолжать свою методичную работу, чувствуя, как путаются мысли. Может быть, все было бы не так плохо, если бы он закрыл глаза и позволил Сукуне убаюкать себя. Да, это была заманчивая идея. Затем перед ним, как гром среди ясного неба, промелькнуло воспоминание о Джунпее, и весь мир снова рухнул. Почему он был так спокоен и счастлив? Ведь это только он виноват во всем случившемся. — Почему ты не помог мне? — спросил он у проклятия, сжимая кулаки под водой. — Конечно же, я помог тебе. Без меня этот полный идиот уже убил бы тебя. И потом я залечил все твои раны, даже самые мелкие. Приятно не чувствовать боль, не так ли? — сказал он ему, объясняя свою точку зрения на этот вопрос. — Ты… ты должен был исцелить Джунпея! — закричал он, опустив взгляд на пространство перед собой, чтобы не смотреть в эти жестокие глаза. — Я должен? Я никому ничего не должен, это другие должны мне. Юджи, существование этого сопляка меня не интересовало, а для тебя было бы вредно. Хорошо, что он мертв, — прошептал он ему с абсолютной естественностью. Глаза мальчика расширились в недоумении. Он решительно схватил Сукуну за руку, когда тот гладил его, и сел лицом к нему. — Как ты можешь говорить подобные вещи?! Он был моим другом! Ты — чудовище! — закричал он прямо в неподвижное лицо собеседника. Проклятый легко освободился от его хватки и все это время продолжал смотреть на него, даже без намека на изменение в лице. Его просто не волновало все это. — Ты только и делал, что смеялся надо мной, когда я всеми способами пытался спасти человека, ненавижу тебя! — продолжал он, с трудом поднимаясь на ноги и указывая на него обвиняющим пальцем. Он отвернулся от него и закричал снова, снова и снова, наполняя пустое пространство эхом своего голоса и гнева. Он хотел уничтожить весь мир. Когда Юджи закончил выпускать пар с хриплым голосом и сбивчивым дыханием, Сукуна поднялся со своего места и спокойно подошел к нему. Легкого толчка в дрожащие плечи хватило, чтобы заставить его опуститься на колени, а затем, положив руку ему на грудь, он заставил снова лечь на свои колени. Маг почувствовал себя до крайности слабым и податливым. Сукуна снова принялся гладить его по волосам. Его нижняя губа конвульсивно задрожала, предвещая слезы. Он перевернулся в его объятиях, оперся на бок и уткнулся лицом в колени, вдыхая приятный запах его кимоно. Слезы, наконец, упали, после целого дня травм и печали, сдерживаемых только для того, чтобы сражаться снова и снова. Но теперь он устал и хотел просто отпустить себя. Он долго всхлипывал, утешаясь этими смертоносными пальцами. Он не знал почему, но его телу было чертовски комфортно. Сукуна смотрел на свой сосуд: его лицо раскраснелось от слез, а руки обхватили плечи, в попытке защититься от холода, который был скорее внутренним, чем внешним. — Никогда больше не разговаривай так со мной, Юджи. Ты же знаешь, я никогда такого не потерплю, — сказал он ему, и это прозвучало скорее как предупреждение, чем как упрек. Юджи почувствовал это, когда слезы уже закончились и он был на пороге полудремы, с горящими от усталости глазами. — Прости, — слабо сорвалось из его уст, и он, даже не заметив этого, снова погрузился в сон. — Я всегда был слишком лоялен по отношению к тебе, — вздохнул Сукуна, когда мальчик уже не мог его слышать. Он взял его лицо обеими руками, приподнял его к себе и потянулся вниз, чтобы поцеловать в мягкие губы. Этой ночью Юджи снова видел сон. Он все еще был в том храме, который, казалось, знал всегда, но на этот раз с ним кто-то был. Его обнимали четыре сильные руки, окутывая знакомым теплом. Двумя пальцами тот приподнял его подбородок, и Юджи посмотрел на возлюбленного своими глубокими медовыми радужками. Он не смог бы спутать его лицо ни с чьим другим. Он с любовью улыбнулся ему, и тот ответил на это, заставив их нуждающиеся губы встретиться. Когда он проснется, все исчезнет, кроме сильного вкуса этого рта на его губах.