Всегда Патронус: Слушая аккомпанемент

Гарри прислушивался к себе. Внутри него что-то менялось – неотвратимо, как плавится металл. Столь же неуловимо, как преображается дым Напитка Живой Смерти. Происходящее и было чем-то, подобным смерти. Раньше Поттер реагировал на властность и строгость учителя зельеварения с раздражением, почти с ненавистью. Теперь было что-то другое: нет, не принятие, не смирение, а нечто более глубокое и покрытое мраком. Будто душа Гарри была под заклятием расширения и вмещала в себя неизмеримое. Или даже так: она была исчезательным шкафом – и никому не было бы под силу угадать, что придёт оттуда – с той стороны, где жило подсознание Поттера. Ему самому оставалось только жить с этим новым собой. **** – Мистер Поттер, могу ли я воспользоваться вашей лабораторией, чтобы сварить зелье для крестника? – Конечно. А что с ним, сэр? – Думаю, я не открою большой тайны Драко, если скажу, что он метеочувствителен. Я разработал зелье, которое смягчит этот эффект. – Вам потребуется помощь? – Не думаю. Это не перечное, и здесь слишком многое зависит от качества нарезки. Но вы можете присутствовать. Варить у вас будет сегодня удобнее – мою лабораторию требуется очистить от результатов некоторого эксперимента. Гарри обрадовался. Ему хотелось быть рядом с зельеваром – не так важно, что тот при этом делает. Когда Снейп разжёг огонь под котлом и приступил к подготовке ингредиентов, Поттер осторожно начал беседу: – Профессор, а почему в школе я никогда не замечал у Драко приступов? – Аристократизм. Сдержанность у Малфоев в крови. Но даже вы могли увидеть его бледность. – О, мне казалось, это просто такой цвет кожи. Получается, Хор… я хочу сказать, Драко страдал довольно часто. – Именно так. Тогда я поил его более ранней версией зелья, которое варю сейчас. Помогало оно из рук вон плохо, но это было уже что-то. – Сэр, а помните, вы говорили, ну, про Слизерин? Что это жалкая борьба за власть и всё такое. Но Малфои же истинные слизеринцы. Почему вы с ними дружите? Снейп молчал: он сосредоточенно считал бутоны, которые добавлял в кипящий котёл. Завершив эту процедуру, медленно перемешал зелье и ответил: – Как вам известно, мистер Поттер, я был Пожирателем Смерти. Именно так я узнал Малфоев – тогда ещё только старших – с другой стороны. Они умны, есть в них и совесть, но… таких людей губят традиции их рода. И когда Люциус и Нарцисса увидели Тёмного Лорда во всём величии, то, поверьте мне, их не порадовало это зрелище. Драко в этом похож на них. Он может быть вредным или хитрым, но по-настоящему подлым – никогда. – Сэр, это же вы, получается, добавили те самые бутоны, которые я перебирал, – вспомнил Гарри. – Жалеете, что помогли Малфою-младшему избежать головной боли? – Северус бросил на него ироничный взгляд. – Нет. Никому такого не пожелаю. Даже тёте Петунье, – пробормотал Поттер. – У вашей тёти погодные приступы? Спасибо, что сообщили. – Вы… не сварите для неё флакон зелья? – осмелился спросить Гарри. – Сварю. Хоть и помню о ней… как, впрочем, и вы, не самое приятное. **** Когда зелье было готово (пока что только для Малфоя), Снейп и Гарри немного перекусили. Еду по умолчанию готовил Северус. После обеда, потягивая чай аккуратными глотками, профессор спросил: – Как вы находите, мистер Поттер: есть ли что-то общее у всех этих заданий? – Мне сегодня пришла в голову странная мысль, что это похоже на игру в фанты. Как мы с ребятами играли тогда в Хогвартсе. – Да уж, я был свидетелем некоторых дурацких заданий, – усмехнулся Снейп, с удовольствием припоминая снятые баллы. – А для чего обычно играют в фанты? – Чтобы развлечься, немного рискнуть… но я бы сказал: чтобы узнать больше друг о друге. Когда кто-то выполняет разные странные вещи, можно его немного лучше увидеть. – Боюсь, что вы правы, – Северус осознанно наталкивал подопечного на следующую мысль. Гарри помрачнел: – Выходит, кто-то пытается меня изучить? – Очень надеюсь, что я ошибаюсь, – от профессора снова веяло ароматом жимолости. И ещё почему-то – запахом нагретого на солнце камня. – Но я могу сказать точно: полученную информацию аппарат никуда не отправляет. Это наводит на мысль, что за ней кто-то должен прийти. Гарри слегка вздрогнул, как от озноба. Потом устыдился своего страха и поспешил сказать: – Значит, нам нужно быть на шаг впереди, сэр. Снейп ощутил абсурдную гордость за подопечного – хотя, казалось бы, уж он-то, когтевранский профессор зельеварения, не мог иметь никакого отношения к гриффиндорской храбрости мальчишки. – Что ж, думаю, пока что следует продолжить. Вы готовы спуститься в подвал? **** «Сделай то, на что считал себя неспособным». – Нет, – сказал Гарри, храбрый гриффиндорец, закрыв глаза. – Нет. – Что же это может быть такое, что пугает вас до мертвенной бледности? – не сдержал удивления Снейп. – На что вы считаете себя неспособным? – Написать песню, – одними губами произнёс Поттер. – И почему же, позвольте спросить? – Я не могу… ничего вот это... И голос у меня… – Не смейте, – вполголоса сказал Снейп. Гарри посмотрел на него, безмолвно спрашивая, что сделал не так. – Не смейте себя недооценивать, – так же тихо и с той же силой произнёс зельевар. – Я попробую, – по упрямой складке на лбу было очевидно, что Поттер приложит все усилия. Гарри скрылся в своей комнате, а через три часа вышел оттуда. И удивлённо взглянул на профессора: – Вы… здесь? Вы ждали? Северус, сидящий в кресле в гостиной, ответил только одно: – Спускайтесь и пойте. – Откуда вы знаете, что всё готово? Мои заглушающие чары больше не работают? – Я чувствую сердцем, – Снейп выразительно приложил руку к груди. – Хотя вообще-то всё написано на вашей гриффиндорской физиономии. Поттер усмехнулся. Шутка зельевара определённо придала ему смелости. – Обещайте не смеяться, – сказал он. И запел. Ты придёшь ко мне, Ты придёшь ко мне, Словно чувствуешь в душе моей маяк. Принесёшь огней, Принесёшь огней – И немного света на тенях. Я не ждал, что найду тебя, Что пойму тебя, Что вдохну, Что в твоём дыханье растворюсь. Отпустить в пустоту тебя – Это всё, чего… Это всё, чего Боюсь. …Снейпу (вопреки ожиданиям Гарри) хотелось не смеяться, а паниковать. Да, текст был неидеален, мелодия – не так оригинальна, но магическая ритмика превращала песню в ритуал. И это был ритуал признания – магия песни была направлена на Снейпа, пульсировала возле его рук, невесомо проходилась по волосам. Северус знал об интересе Поттера. Но чего он не ждал – это такой всепоглощающей и неприкрытой любви. И он был не готов. Но показывать это не следовало. Профессор серьёзно взглянул во взволнованное лицо подопечного и сказал: – А говорили, не сможете. – У меня получилось что-то сносное? – Более чем, – утвердительно кивнул Снейп.