Dadarira Ta

Юта не привередлив, вот вообще. Но всё же купить билет на доходяжной барже, команда которой, спустя сутки пути, выдала ему и ещё одному неудачнику деревянную лодку и два весла — о, это было высшим проявлением мировой жестокости. Тут же возникла и следующая проблема: спутник простака Накамото — молодой господин в форме госслужащего, в бежевых, кружевных перчатках, которые так и умоляют не пачкать их. Более того, эта канцелярская крыса, едва усадив свой тощий зад на лавку и получив следом от одного из юнг пару чемоданов, заявила: — Как приедем на остров, заплачу за переправу. Только обратись в Здание Управления к Ли Тэёну. Взяв уже было вёсла, Юта бросил те и скрестил руки на груди, вызывающе рассматривая этого господина Ли Тэёна: — С каких пор всякие господа будут верить на слово всяким трудягам вроде меня? Госслужащий замешкался, потом — раскраснелся, потом и вовсе — досадливо закусил нижнюю губу. И всё же полез во внутренний карман форменного пальто, достал на ладонь серебряные часики, с трудом поднял крышку и протянул золотые серьги с английским замочком. Лишенные самоцветов и драгоценностей, они всё же оказались презанимательными: тонкая плавка розовых лепестков спускалась от 'спицы' до самой петельки застёжки. Поднимая взгляд на тоскливое лицо Тэёна, Юта спрашивает: — Фамильная ценность? — Найму киллера, чтобы вспорол тебе брюхо, если вдруг потеряешь, — на миг его кулак сжимается, а потом он снова протягивает серьги, — Это твоё доказательство. И гарантия нашего с тобой договора. Тяжело сглотнув, Юта осторожно берет в руки сережки, тут же пряча под правую щёку, спускает языком чуть ниже десны и принимается за вёсла. Гребёт он тяжело, с натугом: море, хоть и радует присутствием солнца, но всё же не жалует высотой волны. В какой-то момент становится совсем тоскливо, молчание угнетает. — Накамото Юта, нас высадили на расстоянии одной морской мили, так когда мы причалим? Плотнее сжав зубы, японец сильнее налегает на вёсла. Злость на госслужащего растет пропорционально их приближению к берегу и громкости сонного сопения Тэёна. Юта тихо ненавидит эту крысу и искренне хочет проглотить злосчастные серьги. Но продолжает налегать на вёсла, хотя спину уже тянет, а руки ноют. Из-за мозолей придётся тратить бинты, покупать мазь у той старой карги: последний визит в аптеку закончился дракой Юты с этим проклятым обманщиком. Так что старая ведунья — не самый худший вариант. Преисполненный ненавистью к новому — к двум новым объектам — Юта со всей своей ярости гребёт ближе к берегу и не убавляет напора. Лодка врезается в ил, хлюпает и утопает днищем в гнили, накреняясь вбок. Резко проснувшийся Тэён положения не спасает: инстинктивно дернувшись на месте, он ещё сильнее раскачивает лодку, и та всё же валится боком, утопая в синем иле по самый борт, через который вываливается один из чемоданов госслужащего. — Причалили., — скаблится Юта, перегоняя сцепленные между собой золотые сережки из-под правой щеки по-за левую, когда дополняет себя, — Любезный.