Психиатр и Господь

      Никогда еще поездка с Серафимом не была настолько депрессивной и морально тяжелой.       Он молчал всю дорогу. Глеб пытался разговорить его, но ничего не получалось. Сима смотрел в одну точку, твердо держал руль и не отвлекался на мельтешение друга с боку. А Глеб не мог сидеть спокойно. Он чувствовал вину и стыд, которые пожирали его изнутри и не давали оставаться неподвижным. Он вертелся, крутился, тянул ремень, вздыхал и надеялся, что они скоро приедут домой. Но как на зло дорога затянулась. И в этом был виноват он сам.       Серафиму так и не удалось узнать, что произошло с Викторовым накануне. Точно назвать хронологию событий мог только Глеб, но он не помнил ничего, после того как вышел из подъезда дома. Может, это было к лучшему. По всей вероятности, музыкант хотел поехать в центр Москвы, чтобы завалиться в один из распиаренных ночных клубов и как следует повеселиться. Но что-то сбилось в его внутреннем навигаторе, и он свернул совершенно в другую сторону…       Прямо как несколько лет назад, когда пьяный Глеб решил спрыгнуть с последнего этажа многоэтажки, но приехал на лифте на второй. Что-то сверхъестественное уберегло его. Какие-то внешние силы и помутнение рассудка не дали ему нажать на нужную кнопку, и он сиганул с небольшой высоты, и тогда он был очень благодарен судьбе за то, что та подарила ему второй шанс, чтобы он задумался и все исправил.       Сейчас тоже. Что-то уберегло его от необдуманных поступков. И если это был не Серафим, то отголоски его мудрости и адекватности в лице чего-то другого. Глеб не должен был поехать искать женщину на оду ночь. Он не должен был оставлять Серафима и предавать его. И хорошо, что эта история закончилась именно так, с минимальными потерями и даже с заделом на то, что в будущем они будут вспоминать ее и смеяться.       У Серафима было много времени поразмыслить над этим, пока они ехали из одного города в другой. И эти полтора часа стали настоящим страданием для Глеба. Его то укачивало, то убаюкивало, и при этом он мучался от желания поговорить с Серафимом прямо сейчас. Каждый раз Глеб открывал рот, чтобы начать диалог, но хмурый взгляд Сидорина заставлял его передумать. Он хотел попросить прощение и забыть об этом, совесть не давала ему покоя. Однако глубоко траурное выражения лица Симы не поменялось за всю поездку ни разу, даже когда машина припарковалась во дворе Глеба.       - В следующий раз выбирай дурку поближе, - проворчал Серафим и захлопнул дверь машины. Это были единственные произнесенные им слова за почти два часа езды. Глеб почувствовал себе еще несчастнее, ерзая из-за неловкости. Он отстегнул ремень, вылез из машины и подождал, пока Сима заблокирует ее. Он чувствовал себя разбитым и помятым. Даже вернувшаяся обычная одежда его не радовала. Она была несвежей и местами грязной. Концы штанов замарались, куртка потерлась. Видимо, вчера Глеб падал. И, самое главное, что события он восстанавливал лишь по мелким деталям, которые со временем замечал все больше и больше. Пыль и грязь на одежде – лежал на земле. Ссадина на щеке – кто-то ударил. Но ни одно воспоминание так и не всплыло в его голове полностью.       - Я не выбирал дурку, - возразил Глеб, когда они зашагали к подъезду. И вдруг что-то переклинило. Внезапно даже для себя он вспыхнул, словно спичка. И вместо извинений стал предъявлять Серафиму обвинения. –Ты мог меня не забирать. Зачем вообще приехал? Зачем помог? Если тебе так сложно…       - Блять, молчи, - прорычал Серафим, доставая ключи из переднего кармана джинсов. Во время отсутствия Глеба полноправным хозяином его квартиры стал он. - Не выводи меня. Думал, ты умер. Искал тебя, переживал. Поэтому поехал забирать. А ты… неблагодарный…       - Прости, не подумал, - выпалил Глеб и покраснел от стыда. Не умел он извиняться. И, видимо, выбрать тактику «лучшая защита – это нападение» - не лучший вариант.       - Ты никогда не думаешь.       Это был один из самых худших дней в жизни Глеба. Даже в лифте время тянулось очень медленно, усиляя напряжение между парнями.       Глеб чувствовал себя ужасно. Его штормило. И как только открылась входная дверь, все, что он успел сделать – снять ботинки и побежать в ванную. Его вырвало. Лечили-лечили, а действие алкоголя снять до конца не получилось. Видимо, выпил он настолько много, что организм не мог избавиться это этой гадости до сих пор.       В это время Серафим пытался прийти в себя. И жалко было дурака, и злился страшно. Ходил по квартире кругами, разминал шею, тер лицо. Не знал, что говорить и что делать. Вернул Глеба домой. Вроде, можно было и в Петербург возвращаться. Он устал быть матерью. Но, несмотря ни на что, так не хотелось покидать стены квартиры, которая успела стать ему вторым домом.       Глеб выполз из ванной комнаты бледно-зеленый. Он плюхнулся на кровать и тут же пожалел: вертолеты настигли его и не исчезли даже после «заземления» ногой. А говорили ему, что стоит полежать и полечиться. Может быть, так было бы лучше для него… Но и не только для него, а еще и для Серафима, который тоже страдал из-за его выходок.       - Сима, давай поговорим, - взмолился Глеб. – Я идиот, прости.       - Потом поговорим, - Серафим взглянул на наручные часы, достал из-под Глеба одеяло и укрыл им его, наплевав на уличную одежду. – Отходи. А я поехал.       - Куда?       - В Питер. Заебал ты меня. Не хочу носиться с тобой, как с ребенком. Пришлю тебе гневное голосовое, как приеду.       У Глеба душа ушла в пятки.       - Сима… - испугался он. Одеяло откинул, сидячее положение принял. Широко распахнул глаза и с удивлением посмотрел на Сидорина, который во всю собирал свои вещи. – Сима, а чай?..       - Сам сделаешь. Вот как ты ушел вчера, так и я уйду. И хер меня что остановит.       - Сима… - повторил Глеб. Ком в горле встал. Вроде, сказать много что хотел, а не мог. Спазм какой-то случился, онемело все. Он смотрел на то, как в сумку Сидорина летели его шмотки и с ужасом вспоминал вчерашний вечер.       То, с каким скандалом он покидал квартиру, помнил прекрасно. Лучше бы именно этот момент стерся из памяти и не терзал душу. Он помнил испуганные глаза Серафима, который очень не хотел отпускать друга, но тогда это казалось ему чем-то смешным. Но сейчас он сам оказался в уязвимом положении. Был готов падать в ноги Сидорину, но не мог встать с кровати настолько плохо было после вчерашней гулянки.       Серафим уже обулся и приготовил все свои вещи, но обернулся, чтобы сказать:       - Слэму позвони. Чувак чуть инфаркт не заработал. Из-за тебя.       - Угу, - Глеб кивнул. Не желая нервировать лишний раз, он стал искать телефон, чтобы написать сообщение Сереже, что с ним все хорошо и он дома.       Но телефон Глеб так и не нашел ни в куртке, ни в штанах.       - Серафим… - промямлил он. – Я забыл телефон… Он лежал на тумбочке и я…       - Сука, - прохрипел Сима. Чувствовал же сердцем, что что-то не так. А это его Маша-растеряша так спешила уехать из больницы, что не удосужилась проверить наличие самого главного. – Почему тебя нужно контролировать во всем?! Почему с тобой нужно, как с маленьким ребенком?! Ты даже не смог проверить, взял телефон или нет! Это единственное, что было у тебя с собой!       Глеб ничего не ответил. Понимал все прекрасно. Конечно, было жалко смартфон, но не потому что потратил на него больше ста тысяч. А потому что он хранил на нем большое количество воспоминаний. Всякие видео, фотографии, в том числе с Серафимом. Его поездки в Питер и поездки Симы в Москву - все то, что было ему так ценно в один момент лопнуло, словно мыльный пузырь. И дружба с Сидориным, у которого уже глаз дергался от сегодняшнего дня, и даже воспоминания.       Все это время Серафим стоял возле входной двери и размышлял. Он почти ушел, почти покинул дом Викторова с вещами. Но что-то глубоко внутри не давало ему сделать последний шаг и переступить порог квартиры и скрыться навсегда.       Одной рукой он держался за ручку двери, другой держал сумку. Какие-то тонкие невидимые нити плотно сплели его с Глебом и теперь делали так больно при попытке разорвать их.       Музыкант обернулся. Из этой точки коридора открывался прекрасный вид на спальню. Сима посмотрел на Глеба на кровати, который так и продолжил сидеть в грязной одежде и жалобно смотреть на него. Небритый, непричесанный. Выглядел он ужасно, даже больницей пах до сих пор. Таким жалким он не был давно.       Серафим горько усмехнулся, до побеления костяшек сжимая ручку двери.       - Сука… - прошептал он, закатывая глаза. Сумку бросил на пол, вернулся в комнату и посмотрел на Глеба, качая головой. – Ну, как я тебя оставлю? У тебя даже телефона нет! Ты же сдохнешь. Я же потом буду винить себя в этом всю оставшуюся жизнь.       - Сима…       Серафим проигнорировал писк Глеба, сходил на кухню и заварил чай, как и обещал. Викторов к этому времени нашел в себе силы и переоделся в чистую одежду. Было бы неплохо сходить в душ, чтобы смыть с себя больничный запах, но он больше не мог пошевелиться. То ли психиатрические лекарства, то ли алкоголь действовали на него до сих пор.       Серафим принес Глебу чай и сел у него в ногах. Он горько усмехнулся и покачал головой. Все происходящее сейчас казалось ему сном. Слишком много событий произошло за сутки. От мысли, что нужно ехать обратно в другой город за телефоном, становилось тошно. Сима старался найти в этом что-то позитивное, пока что получалось с трудом.       - Приеду – поговорим.       - Куда ты? – Глеб снова расстроился. Думал, что Сима останется, но тот поспешил его успокоить:       - За твоей мобилой. У тебя же голова дырявая. А ты спи. Я приеду – все обсудим.       Как только дверь захлопнулась, Глебу стало очень тяжело на душе. Умом понимал, что Сима едет за его вещью, а сам боялся, что это лишь прикрытие и на самом деле он не вернется. Уедет в северную столицу и даже не попрощается, а Глеб так и останется и без любимого человека, и без телефона. И главное – без возможности позвонить ему и поговорить.       Глеб не мог спать. Он переживал, его тошнило. Он ходил из угла в угол и пытался отвлечься, но время тянулось как на зло медленно. Переживал за Серафима. Думал, что если с ним что-то случится он так и не узнает об этом. Надеялся, что скоро он приедет, они поговорят и все вернется на свои места, они помирятся. И от постоянного круговорота мыслей ему становилось все хуже и хуже. Теперь, оказывается, его состояние утром было еще терпимым.       Глеб лежал на кровати, свернувшись клубочком. Его времяпровождение ничем не отличалось от больничных развлечений, разве что капельницы не было. Он так же смотрел то на стену, то на потолок без телефона и без возможности связать с близкими людьми и молился, чтобы это все поскорее закончилось.       Глеб ждал Серафима словно маму с родительского собрания с замиранием сердца и ощущением, словно внутренние органы вот-вот вывернет наружу. Боялся скандала, боялся услышать от слова о том, что они больше не друзья, хотя еще вчера его не сильно это волновало.       К тому времени как приехал Серафим, Глеб успел уснуть. Слишком вымотался, слишком наервничался. Он лежал, свернувшись клубочком, и тихо сопел, даже не подозревая, что тот, о ком думал все это время, вернулся в квартиру, бесшумно прошел в комнату и положил телефон на тумбочку.       Несколько часов Серафим потратил на поездку в психиатрическую клинику и обратно. Он попал в пробку и поседел, пока проезжал ее, проклиная пристрастие друга к алкоголю. Пока ехал, думал о многом. И, что самое главное, о том, как ему приятно заботиться о Глебе. Несмотря на все трудности, на все моменты, когда он доходил до точки кипения, он был счастлив от того, что мог оказать помощь. Он мог стать для кого-то опорой, в которой сам нуждался, но мало от кого мог получить. Было приятно заботиться. И на самом деле Серафим чувствовал себя счастливым с Глебом, даже если парнишка злил его.       Глеб почувствовал присутствие кого-то еще в спальне и открыл глаза, встрепенувшись. Спросонья испугался, что кто-то забрался в квартиру. Но какое же облегчение у него появилось, когда он увидел знакомый силуэт. Второй раз за день. И снова по телу растеклось теплое чувство, что его не бросили, что он не одинок.       Серафим вернулся.       Спросив о самочувствии, Сима приступил к очень важной части – стал отчитывать его. Он орал так, что у Глеба пропал дар речи. Давно Викторов не видел Сидорина таким злым. Кажется, в нем проснулся армейский дух. Сима вспомнил, как его отчитывали за любой даже самый незначительный косяк, как он занимался воспитанием подрастающего поколения и решил теперь промыть мозги Глебу.       Глеб сидел на кровати, свесив ноги и опустив голову. Понимал, что виноват, но слушать нравоучения не хотел. Не нравилось ему это. Однако это был единственный способ задобрить Серафима и вернуть его доверие. Он кивал и соглашался со всем. Он обещал вернуть деньги за бензин, обещал вести себя прилично и больше никогда не уходить из дома, не предупредив и не включив геолокацию. Глеб сгорал от стыла и думал, что друг все еще злится. Но на самом деле Сима его простил. Эти нравоучения были, скорее, для галочки, чтобы хоть какой-то здравый смысл зародился в кучерявой голове.       Наконец-то Серафим замолчал. Он выдохся, давно не эмоционировал так сильно. Да и вообще с годами Сима стал спокойнее, было непривычно находиться в таком разъяренном состоянии.       - Прости… - еле слышно произнес грустный до невозможности Глеб.       - Простил.       И тут Серафим расстегнул ремень и стал медленно вытаскивать его из шлевок. Глеб напрягся, никак не ожидая такого поворота событий. На всякий случай он отполз на другой край кровати, если вдруг что-то нехорошее взбрело в голову Сидорина.       - Сима, я больше никогда… честно… никогда… Бухать брошу, клянусь.       Серафим с непониманием изогнул брови, а потом до него дошло. Он решил немного подыграть самому себе, сложил ремень вдвое и хлопнул им, громким звуком разрезов тишину в квартире, от чего Глеб вздрогнул.       - Это негуманно! Я не дамся!       - Ты идиот? – рассмеялся Серафим. - Я просто хочу надеть спортивки. Заебался в джинсах за день. Ты думал, я тебя пиздить буду? Нет, не буду. А надо бы. Еще раз такое вытворишь – начну.       - Не вытворю, - У Глеба от сердца отлегло. - Никогда.       - Посмотрим, - пригрозил Серафим. Он переоделся и сходил умыться. Как долго он этого ждал. Стоя в бесконечных пробках все, что он так хотел – освежиться. А еще больше ему хотелось выйти на свежий воздух, встать и неспешно закурить. – Пойдем покурим. Хочу сказать тебе кое-что, но мне нужно выйти на воздух.       - На балкон?       - Во двор. Только оденься. Уже вечер, там комары. Покусают тебя.       - Ты не уедешь?.. – с опаской поинтересовался Глеб. Он с непониманием смотрел на Симу, даже с большим вопросом, чем когда тот нависал над ним с ремнем.       - Сегодня – нет. Хочу убедиться, что с тобой все будет хорошо.       Глеб натянул спортивные штаны прямо поверх домашний шорт, и они с Симой спустились на улицу. Прохладный вечерний воздух приятно охлаждал их после такого насыщенного дня. Это было то, что отлично помогало развеять мысли и отсудить голову после целой бури эмоций, которую испытали и Глеб, и Сима.       Сигарета легла меж губ Серафима, а потом задымилась. Свободной рукой он растрепал волосы на голове стоящего рядом Глеба, который пытался зажечь сигарету, но никак не мог справиться с практически опустевшей зажигалкой.       Минута, пара затяжек и они оба почувствовали себя хорошо. Все неприятности остались позади.       - Глебыч, помнишь, как мы познакомились?       - Когда ты разбил мне ебало?       - За дело. Скажи спасибо, что я спокойнее стал. Иначе бы сейчас ты ходил с фингалом. Похуй. Ты тогда таким смешным был. Ничего не понимал, всего боялся, а на сцену я тебя выгонял пинками под зад, потому что ты думал, что не справишься. И тогда я понял, что должен оберегать тебя. Каким бы крутым чуваком ты не казалась другим, для меня ты мой младший братик, и я должен быть рядом с тобой, несмотря ни на что. Именно поэтому я не кинул тебя, не забил хуй. Когда ты мне позвонил, я бросил все и сразу поехал за тобой. Я не мог тебя бросить. Я обещал себе, что уберегу тебя от всякой хуйни.       Глеб шмыгнул носом. Он столько различных эмоций испытал за сегодняшний день, начиная с самого утра. И именно стыд делал ему больнее всего, вспыхнув в его груди с новой силой. Глаза обожгло от слез, он отвернулся от Серафима, не в силах даже взглянуть на него.       - Я повел себя как малолетка.       - Именно поэтому у тебя есть я, чтобы уберечь от всякой хуйни, - сказал Серафим, прижал Глеба к себе и поцеловал его в висок. - Люблю тебя, братик. Но моей добротой не злоупотребляй. А то я вспомню старые добрые времена и въебу.       - Я очень ценю тебя, Серафим.       - И я тебя, - Сима расплылся в улыбке. Даже про сигарету забыл, которая продолжала тлеть в его пальцах. – Ну, что? Посмотрим что-нибудь или спать ляжем?       - Спать, - сказал Глеб. – Я заебался.       - Понимаю, - Серафим кивнул и хлопнул Глеба по спине. Докурив, они вернулись в квартиру.