Because the trust creates comfort

бывают вечера спокойные и уютные. они всегда начинаются со вкусной пасты с грибами и с бокалов безалкогольного шампанского, и заканчиваются долгими объятьями и мягкими поцелуями, под документалки про животных с канала «national geographic». бывают вечера, плохие для хана джисона. они всегда начинаются с громких слёз и битья подушек(или посуды, если всё совсем плохо), и заканчиваются в тёплой ванной с пеной, где минхо долго будет гладить успокаивающегося и всхлипывающего джисона по голове, массируя невесомыми движениями распаренную от воды кожу. бывают просто плохие вечера. такие могут начаться с неправильного, обидного слова, или недопонимания утром, в особенно злой понедельник. они всегда заканчиваются долгими разговорами, где минхо крепко держит джисона за руку; прояснениями всех конфликтов, объяснениями и, если нужно, извинениями, после которых обязательно последуют нежные поцелуи в лоб и обещания, что всё будет в порядке, the monster’s gone, все злодеи прощены, все виновные наказаны. а бывают плохие вечера для минхо. и плохие вечера для минхо всегда самый неожиданный сюрприз, который ни разу в жизни не повторит предыдущий сценарий, но всегда содержит в себе три шага.

***

джисон сидел в телефоне в гостиной, лениво листая ленту твиттера и изредка строча недовольные комментарии какому-нибудь no-name аккаунту, случайно вылезшему у него в рекомендациях. это вообще любимый способ для джисона, чтобы провести время, пока минхо не дома: плюхнуться на подушки на огромном диване, взять побольше вредной еды, включить на телевизоре шоу с ютуба, а на колонке — громкий инди-поп, совершить в комнате полнейший хаос из подсветки и уже потом искать новую жертву для разборок в твиттере, одновременно с этим смотря фильм и попивая вторую ванильную колу за день. сдвг в действии? а джисону нравится! особенно сегодня: невероятно активный аноним строчил уж слишком умные аргументы, а поворот в старом немецком фильме, где пожилая дама с ухажёром доставали замурованный труп из подвала, вообще сбивал с ног своей эпичностью и внезапностью, но все это прервала распахивающаяся дверь коридора и чужие всхлипы. поэтому здесь ждал шаг первый — дать время. к минхо вообще сейчас нельзя подходить с расспросами или утешениями. старшему надо побыть одному. слышно по шагам, что хо ушёл в ванную: возможно умыться и переодеться, возможно посидеть в тёплой воде, чтобы немного успокоиться, но пока это всё неважно — у джисона свой инструктаж. он убирает весь свой творческий бедлам за считанные секунды, выкидывает упаковки от еды и несёт вкусные печенья старшего с кухни, включает их любимый сериал и поправляет подушки. а ещё минхо любит ягодный чай. поэтому, когда чайник вскипел, на журнальном столике оказались ещё и две кружки с дымящимся напитком, одну из которых джисон уже забрал и потягивал неспешно, глядя в телевизоре на то, как американские подростки случайно оказались свидетелями преступления. минхо зашёл молча. действительно после ванной: от кожи был нежный шлейф пионов. пусть время всего девять, но на нём была надета мягкая хлопковая пижама с каким-то очаровательно-дурацким принтом из кошек. он без слов сел на диван рядом с джисоном и очень крепко его обнял. вжался всеми конечностями и опять начал смазанно и глупо шмыгать носом. и тут наступает шаг второй — дать минхо безопасное пространство. — хён, иди на колени? мягче будет, — джисон предлагает, видя, как тот неудобно ёрзает на твёрдом сидении дивана. ли перекидывает одну ногу через джисона и просто утыкается лбом ему в плечо, продолжая немного подрагивать и крепче вжиматься в любимое тело. — хён-и, милый, поделишься? я волнуюсь за тебя ужасно! я не могу не, если честно, я за эти полчаса уже с ума сошёл, но раз мы вместе и все в порядке — может попробуем решить это вдвоём? — джисон паникует и немного забавно тараторит, на что минхо даже улыбнётся потом, — у тебя что-то очень серьёзное? — зайка, день тяжёлый, — тот прикрывает глаза, прерывисто втягивая воздух носом и кладет голову хану на грудь, — нельзя так переживать за меня. — «так» — это как? — хан немного прикрывает глаза, расслабляясь и нежно гладя минхо по спине. тот хмыкает, немного приподнимаясь. шлейф пионов следует за ним, ударяя в нос. — ты даже по телеку «свидетелей» включил, джисони, думаешь я не вижу? ещё скажи, что случайно нашёл мой любимый сериал? — может я тоже хотел их пересмотреть! — джисон недовольно насупился, поджав губы, — и вообще, хён, я очень тебя люблю и мне реально интересно что с тобой происходит, а ещё, я хочу чтобы тебе было комфортно, тем более если что-то не задалось! — господи, отдать тебя на растерзание своему психологу было худшим или лучшим решением? — минхо слабо хохочет, а потом слезает с коленок и садится рядом, обнимая подушку. пару минут молчат. ли пьёт чай, закусывая ягодно-шоколадными печеньями, а джисон действительно внимательно следит за сюжетом, запоминая, куда герои выкинули пистолет. наконец, минхо заговаривает первым. — я очень устал учиться и устал от долгов по учёбе. я понимаю, что это не определяет меня как человека, и абсолютно во всех сферах жизни, кроме этой, у меня всё в порядке, но честно, я так устал, будучи достаточно обязательным человеком, приходить на уроки и осознавать, что мне надо ещё что-то там сдать, выучить и дописать, в то время как другие уже давно отдыхают и своими делами занимаются… джисон, сидя с жалобными глазками, может только выдать сочувствующее «хёни…», выпятив, словно ребенок, нижнюю губу. — я правда понимаю, что это очень глупая причина, чтобы плакать, у меня даже оценки хорошие, я просто устал от нагрузки. ты учишься на первом курсе и работаешь больше меня, а я на четвёртом и ною больше, так глу- — хён, нет! ты не глупый, ты можешь плакать из-за чего угодно, это нормально! и вообще, ты чудесно справляешься со всей своей работой: тебе тяжело, ты устаёшь, но всё ещё успеваешь учиться в университете на высокие баллы, пытаешься что-то делать и не бросаешь это, параллельно занимаясь кучей других вещей, значит ты уже умничка! давай я помогу тебе с заданиями, которые тяжелее всего решать? минхо качает головой и улыбается, пытаясь притянуть джисона ближе и поцеловать его в щёчку. — спасибо, мой хороший, — он трётся носом о чужой висок и немного отстраняется, — правда спасибо, мой маленький, ты вообще не обязан слушать всё это и тем более решать что-то, но мне приятно. — может я могу сделать что-то ещё…? — джисон активно вглядывается в чужое лицо, пытаясь понять, действительно ли ему лучше. а минхо уже практически успокоился. поэтому совершенно серьёзно, без всяких стеснений выдаёт: — займёшься со мной любовью сейчас, джисони? мне это очень нужно. и здесь всегда наступает он. шаг третий. всегда прислушиваться к просьбам минхо и никогда не выказывать искреннего офигевания или даже ахуя, во избежание обид. поэтому джисон пытается просто смотреть на своего хёна, как на самую драгоценную вещь на земле, которая доверилась ему в уязвимый момент. его волосы растрепаны немного после душа, только, в отличие от хана, не завиваются на концах, становясь кудрявыми и делая джисона похожим на маленького барашка, а всегда остаются прямыми. футболка слишком большая, чтобы обтянуть фигуру, но джисону все равно нравится, как та сидит. у хёна руки такие красивые… они совсем маленькие, но венистые, изящные, с длинными чёрными ноготочками. джисон очень любит, когда они держат его за шею или гладят по щеке в процессе, поэтому отвечает: — конечно, хёни. хочешь в спальне? — давай тут? разложим диван и уснём, объевшись снеков, всё равно завтра не надо в универ. джисон кивает в каком-то ступоре, но с места не сдвигается, неуверенно замерев у края. — ну ты чего, хороший мой? боишься меня что-ли? — на что тот кивает, — я сам попросил, хани, я действительно хочу. как минимум чтобы ты сейчас поцеловал меня так же сильно, как хочешь, чтобы я успокоился. в комнате свет потрясающий. джисон всегда запаривается, ещё с их первого раза, поэтому сейчас нежная тёплая подсветка делает медовый оттенок кожи минхо выразительным и красивым. в комнате открыты окна, поэтому легкий холодный ветерок щекочет кожу, когда хан пробирается руками под чужую футболку. а ещё в комнате убавлены все звуки. поэтому слышно, как бешено стучит сердце, и как сладко губы джисона умеют любить губы минхо, прерываясь каждые несколько секунд. джисон всегда несдержанно стонет в поцелуи ещё с первых мгновений, потому что чувствительный до ужаса, и минхо успокаивающе треплет его по спине. поцелуй становится глубже. а с языком теплее и лучше. это сразу ощущается умиротворяющим и распаляющим моментом, когда хочется закрыть глаза и раствориться в пространстве. минхо почему-то внезапно считает это таким чувственным и милым, что утягивает джисона за собой на диван и вжимает ближе, подаваясь головой немного вперёд. — хёни… у тебя…, — джисон не может остановиться, но все равно отрывается, — шея…затечёт. — тогда снимешь уже с меня одежду, солнце? или тебе всё ещё некомфортно? — ты такой глупыш сегодня, — хан тянет это, выпрямляясь и подцепляя пальцами резинку удобных пижамных штанов. те легко скользят по коже вместе с трусами, обнажая большие бёдра, выглядящие словно фарфоровые; немного разбитые, как обычно, на танцах, колени; щиколотки, на которых скрывались едва заметные порезы, как последствия тяжелых дней в прошлом, и сильные балетные ступни. глядя на череду белых полос у косточек на лице джисона появляется вселенская печаль, поэтому тот просто спешит откинуть штаны и грустно целует чужие шрамы один за одним, прикрыв глаза. — хани, ты чего? — я хочу, чтобы тебе больше никогда не было больно. — мне не будет, — минхо выдыхает и умиротворенно улыбается, — у меня тут такой защитник, с которым никогда никому больно не будет. джисон наклоняется и крепко обнимает такого крошечного сейчас минхо, прижимая к себе обеими руками, словно иначе тот куда-то сбежит. нежно целует сначала шею и мочки ушей, потом щёки и опять спускается к шее. минхо всё время подрагивает в его руках, пытаясь вести себя собранно, но когда джисон шепнул: «хён, всё хорошо, ты можешь расслабиться, я сделаю всё для тебя» — он действительно отпустил контроль и закатывал глаза от удовольствия, когда хан гладил его по спине кончиками пальцев круговыми движениями или продолжал прикасаться губами к проколотым хрящам и мочкам ушей, играясь с серебряными массивными сережками. — джисонни… пальцы… — ты хочешь сегодня снизу? — джисон неуверенно поднял бровь, отстранившись и посмотрев на ли самыми жалобными глазами мира. — мне не будет неуютно, котёночек, всё в порядке, — минхо улыбнулся, лежа на подушке. такой красивый. — давай сначала пальцами, и ты убедишься, м? — блять, хён, да я смущаюсь! — он немного поник, отворачиваясь, — хватит говорить об этом так легко, я ещё не умею! жар подступил к щекам. ну вот почему всегда так: джисон пытается кого-то успокоить, а в итоге успокаивают его. решив, что никакой тогда из него не универсал, если он не может даже доставить удовольствие своему партнеру, хан тянется за смазкой в ебучий журнальный столик. все анализы оказались хорошими, а все презервативы со временем — не очень удобными, поэтому решение не пользоваться ими было приятно обоюдно и единогласно. выбрав виноградную, он возвращается и обильно смазывает первые два пальца, прося минхо немного приподнять ноги. — давай, хён, максимально расслабься, хорошо? — были его последние слова, прежде чем первый палец коснулся входа и проник чуть-чуть дальше. — глубже, мне нужно сразу больше, — минхо нетерпеливо поёрзал, качая бёдрами и пытаясь показать, что всё в порядке, — малыш, я правда не хрустальный. палец внутри сразу же нашел чувствительное место, на что ли сжался, но ещё сильнее раздвинул ноги. ему так нравилось чувствовать это: он был превосходным топом, любил любить джисона и доводить того до счастливых слёз одними своими движениями бёдер и нужными словами, но ещё больше старший был без ума от нижней позиции, потому что весь превращался в натянутую струну или оголённый провод — задень в любом месте, и тот взорвётся с характерным звуком. на звуки кстати минхо не скупился. он стонал даже от простого ощущения в себе чужих пальцев: почему-то это казалось ли очень доверительным — во-первых разрешить любимому человеку исследовать тебя внутри целыми фалангами, а во-вторых самому этому любимому человеку добровольно захотеть коснуться минхо в таком месте. а ещё это было очень приятно и хорошо ощущалось, лучше, чем игрушками: пальцы джисона такие тёплые и так приятно массируют именно там, где нужно, а ещё сам он смотрит так умилительно и трепетно, что…. — подожди! — минхо громко выдохнул, на что джисон сразу же остановился и заглянул в чужие глаза с немым вопросом и… обидой?, — нет, хани, всё в порядке, я просто только-что чуть не кончил, а я хочу подольше… — тогда мне продолжить, или…? минхо хихикнул. — давай «или». предвещая твои волнения: да, я хорошо подготовлен, мне не будет плохо. да, я очень хочу тебя и сегодня хочу именно так. да, ты можешь сделать всё как тебе захочется, я же знаю, что мой переживательный джисони умеет делать мне так же приятно, как в любой наш раз. джисон пару секунд хлопал глазами, а потом зачем-то смутился и раскраснелся всеми частями тела, которые умеют это делать, часто-часто зашмыгал носом и утонул в руках минхо, скрыв свою голову за чужой, оставляя только витые кудри, пахнущие морем. — ну-ну, сегодня я тут плыву от всего, а не ты! давай, сделаешь мне хорошо, маленький? — угу… можешь оставить футболку, пожалуйста? она красивая… — конечно, — соглашается минхо, гладя джисона по спине, — давай на боку, так приятнее? футболка поправляется, когда хан садится обратно и пытается нанести на член как можно больше смазки. он ненавидит ощущение сухости в любой позиции, а для старшего сегодня тем более хочется показать всю нежность этого мира, так что никакие травмы в эти планы не входят. минхо в это время поворачивается на бок, открывая самый заводящий вид в мире: из-за накачанных бедер ягодицы смотрелись ещё круглее и больше. джисон сглатывает слюну, примостясь рядом и позволяя минхо лечь на правую свою руку, немного приобнимая ей чужое плечо. второй он осторожно помогает себе войти. первое время хан совсем не любит двигаться: он проникает как можно глубже, останавливается и наконец обнимает старшего и второй рукой, соединяя их и не только платонически, но ещё и телесно. минуту минхо просто привыкает к новым ощущениям, млея в чужих руках. ему действительно очень нравится вот так: быть иногда маленькой ложкой, о которой заботятся и за которую сделают всё, что возможно, поэтому секс для ли это чуть ли не единственная возможность расслабиться и забыть о всех своих тревогах, просто отдыхая и чувствуя бесконечное единение со своей любовью. а ещё он не любит быстрый темп: если джисон чувствителен морально, то минхо физически, поэтому любое резкое движение отдается болью в утомлённых после многочасовых тренировок мышцах. ему нравится исключительно медленно и ласково, так, чтобы другие сказали «какие вы скучные», но в этом и всё сокровище. — двигайся, милый, — ли откидывает свою голову назад, встречаясь взглядом с джисоном, и улыбается. тот просто кивает, начиная плавно качать бёдрами, и внимательно следя за каждой реакцией минхо. телевизор становится не слышен. музыка тоже исчезает за совсем иной мелодией. как только задеть минхо в нужной точке — бархатный высокий голос срывается, выдавая те самые симфонии, пробуждающие всякие бабочки в животе. джисон вопросительно мычит «угу?» с целью удостовериться в том, что старшему действительно приятно и слышит распалённое: — угу, вот так приятно… ты приятный… — я тебя так сильно люблю, — хан, растрогавшись, тянется к чужой шее и немного всасывает на ней кожу, оставляя красноватый след, — мой самый драгоценный хён. стоны минхо сменяются на жалобные. он сам подаётся назад, пытаясь активнее двигаться, но поясница быстро затекает, поэтому ли приходится лечь обратно. ещё со школы их отношения отличались одной вещью, про которую с закатанными глазами говорили друзья, но которая на самом деле всем нравилась: «вы такие чуткие, любое изменение друг в друге с полувдоха понимаете и видите» ни хан, ни минхо не отказались от этой черты до сих пор, потому что какие отношения вообще возможны без тех моментов, когда ты сам видишь, что нужно партнёру. джисон приглушённо шепчет в ухо: — хён, ты хочешь что-то сказать или поменять, или всё окей? — можно я.., — у минхо немного пересохло горло, — можно мы переляжем? — конечно. ты хочешь сам подвигаться? — угу, — он немного смущенно приподнимается на руках и смотрит на тонкий кудрявый завиток прямо у уха джисона, — можно ты ляжешь на спину, а я к тебе на живот?… — хён, нужно, сегодня я хочу сделать приятно тебе, а не только себе, — джисон цокает и крепче обнимает минхо, откидываясь на спину. так оказалось действительно намного удобнее. с их ракурса сейчас так хорошо видно гирлянду с малюсенькими жёлтыми огонёчками, которые медленно переливаются на окне и ровным светом рассеивают по комнате уют. ещё видно включенную на самый минимум светодиодную ленту, которая отбрасывает красивую тень на тело минхо, пока тот двигается, запрокинув голову назад, и стонет громче, ибо в этом положении чувствительность ещё выше и долго продержаться точно не получится. — зайка, можешь чуть-чуть посильнее? — ли сводит брови, в очередной раз всхлипывая от особенно удачного попадания по простате и жмется ближе к джисону, — я уже скоро. — тебе помочь? — джисон действительно немного увеличивает амплитуду, замечая, каким отзывчивым становится ли. — только нежно, ладно? и медленно, пожалуйста. иначе я кончу прямо сейч- — воздух в легких минхо заканчивается, когда хан обхватывает его член и начинает медленными, неторопливыми и ровными движениями доводить его до исступления. все гирлянды размылись в одно большое пятно, уют комнаты остался где-то за пределами сознания, потому что прямо сейчас, в эту секунду, у них дома минхо чувствовал только два создания: себя и джисона, самого хорошего, самого внимательного и заботливого парня в мире, который показал ему то, что до этого не смог открыть ни один человек. они встречались со старшей школы. минхо был почти на три года старше. попробовал переспать с лучшим другом, не раз был в нижней позиции, его успели и принудить к сексу и пользоваться им, как игрушкой. конечно после этого он был опытный только для джисона(тот волновался за двоих), но не учёл, что младший быстро учится. он превратил их секс в обоюдный процесс не получения, а доставления удовольствия: когда стараешься как можно сильнее позаботиться о другом человеке, сделать приятно, показать ему, как хорошо может быть, если чувствуешь… любовь. — джисон, — минхо вдруг взволнованно повернул голову к хану. и не успел второй спросить о том, что случилось, как ли выгнуло дугой, ноги и руки стали ватные, словно сделанные на фабрике тряпичных кукол, он весь сжался вокруг члена внутри и внезапно очень сильно кончил. минхо точно видел звёзды. глаза сами собой непроизвольно закатились, все тело расслабилось до самого нужного уровня. ли почему-то впервые за день почувствовал безграничное спокойствие и от этого прослезился. джисон тем временем был на какой-то невидимой грани, поэтому глядя на минхо умоляюще спросил: — хёни, можно я тоже кончу, пожалуйста? — конечно, мой хороший, — он выдохнул, пытаясь восстановить дыхание, — давай в меня. в этот раз выгнуло дугой уже джисона.

***

они лежали друг на друге уставшие, вымотавшиеся, абсолютно без сил, но счастливые до одури. филипп из телевизора наконец просто проводил время на ферме вдвоём с лукасом, за окном впервые за вечер стали видны пару знакомых созвездий, ради которых джисон однажды умолял купить телескоп. светильники всё ещё мигали, давая понять, что надо бы встать и выключить хоть что-то, но вместо этого минхо потянулся за поцелуем. — хани, ты как? живой? — хён, мне так понравилось… — он шмыгнул, в который раз за вечер тронутый присходящим, — я тебя люблю очень сильно, ты такой хороший, такой заботливый, такой… тебе же было хорошо, да? умоляю, скажи, что было, я так хотел, чтобы тебе понравилось! — малыш, — минхо засмеялся, чмокая хана в кончик носа, — сколько планет я спас в прошлой жизни, что вселенная подарила мне такое гиперактивное существо? тот, насупившись, закрыл глаза, позволяя просто себя целовать. — твоя, — поцелуй в щёку, — скорость мыслей, — ещё один поцелуй в щёку, — быстрее, чем пятая космическая скорость, — легкий укус за мочку уха, — маленький, мне было очень хорошо, а ещё я очень люблю, когда ты так откровенно делишься со мной своими чувствами. но нам нужно будет встать и привести нас в порядок хотя-бы через пять минуток, хорошо? — ну какой же ты педа-а-а-нт, — шутливо закатил глаза джисон, переворачиваясь к минхо и превращаясь в маленький комочек из чувств и нежностей. несколько мгновений лежали молча. на многоуровневом потолке в одной части были флуоресцентные большие медведицы и кассиопеи, сияющие по вечерам в полной темноте. уже сейчас было заметно зеленоватое свечение, поэтому стимул прибраться, чтобы выключить свет, возрос чуть выше. — минхо. — чего такое? — а в сексе же есть ещё и ведущий и ведомый, или как их там? — джисон глупо похлопал глазками и по-детски поднял брови домиком, пытаясь выразить этим все любопытство мира, — ну всмысле… ай, ладно, короче забудь пожалуйста, я сейчас ничего не сказал! — есть, джисони. ты хочешь спросить, кто из нас кто? — ну, ты точно ведущий, — он хихикнул. — наверное больше да… тебе так комфортно? — минхо повернул голову к хану, встретившись с ним взглядом. родинки на лице были внимательно изучены и просканированы. — я как раз это и хочу сказать! — старший немного напрягся, вслушиваясь, — мне правда очень нравится всё, как есть сейчас… всмысле, что даже если ты сегодня снизу, ты направляешь, подбадриваешь, показываешь как всё делать, я не хочу, чтобы это менялось. по комнате проносится пара звонких смешков. в ней до хруста костей обняли одного гиперактивного паникёра. — я всегда буду тебе помогать, малыш, моего опыта на четверых хватит, — он хохочет, поглаживая чужую кудрявую макушку, — но я очень рад, что тебя устраивает наша постельная жизнь. а меня не устраивает, что мы лежим на мятой постели с крошками. я в душ, ты — мистер пропер! и пока в душевой кабине с тёмным, полупрозрачным стеклом, тёплая вода и пена с запахом клубничного геля для душа смывают с минхо последние тревоги и заботы ушедшего дня, в гостиной полным ходом идёт ревизорро. убираются крошки с дивана, выкидываются упаковки от еды, смазка прячется обратно в столик. диван раскладывают и застилают приятнейшим на ощупь, сатиновым комплектом серого постельного белья, и закидывают обилием таких же серых подушек. из светильников на ночь остается только маленький с картиной ван гога в углу и увлажнитель воздуха с подсветкой, который еле-слышно выпускает в воздух струю пара каждые несколько секунд. джисон опять ставит чайник, только на этот раз выбирает уже мятный успокаивающий чай из набора коллекционных. минхо пьет такой без сахара, а хан себе не скупится на пару ложек. когда ли выходит из душа и видит идеально прибранную гостиную и чай — волосы джисона оказываются безбожно взъерошены, а сам он смущён, зачмокан и похвален за аккуратность с ног до головы. — это намёк, что мне типа каждый день так прибираться…? — джисон кончиком носка рисует что-то на полу, потупив взгляд и выбирая себе халат в шкафу на вечер. — не надо! у меня будет передозировка счастья в жизни, а мне надо его растянуть до конца дней наших с тобой, — минхо задыхается от смеха, получая по своей заднице шлепок — запрещенный прием, нагло украденный у самого минхо, — и покидает ванную, примостясь на диване пить чай и досматривать вторую серию. позже они лягут, обнявшись, и разговаривая совершено ни о чём и обо всём одновременно. джисон после душа теперь всегда пахнет сандалом и ладаном(твиттер открыл новый запах молочка для тела, которое стало завсегдатаем на полочке у зеркала), никогда не надевает штаны, зато ныряет в огромную белую футболку и лезет целоваться. за минхо тонкий шлейф пионов и клубники перед сном тянется уже несколько лет, он обожает все свои комплекты пижам, особенно те, где штаны в клеточку, а на футболке самый всратый мем во вселенной. джисон будет предлагать минхо попробовать его чипсы с гуакамоле, а ли — конфеты с кокосом и манго. им никогда не будет скучно друг с другом, потому что темы для диалога настолько случайно генерируются, что в этот раз они обсуждают страхи и фобии. — но ты боишься пауков. — но я нет! — но ты делаешь вид что ты не боишься их, хани, если я тебе сейчас принесу сенокосца — ты заплачешь и завизжишь, — минхо хихикнул. — зато я смогу подняться на эйфелеву башню, а кто-то с балкона нашего посмотреть не может! — пф-ф-ф, напомнить, кто настолько боялся, что в нём окажешься кусочек человека, что переносил нашу встречу миллион раз? — он смеётся, получая невесомые удары по бокам, и продолжает, — а когда тебе надо было быть кусочком человека во мне — тебя вообще чуть откачивать не пришлось! джисон побеждённо хлопает глазами пару секунд, а потом выдаёт самую киношную концовку ссоры в жизни: — это всё потому, что я не хотел тебе причинять дискомфорт никаким способом, потому что я тебя люблю, так что! — мой джисони пока не умеет мне причинять дискомфорт вообще никаким из способов, но ты умничка, что признаёшься мне в таких вещах, я тоже постараюсь никогда тебя не обижать и тоже безумно тебя люблю, — ли по-доброму усмехается, глядя на то, как цвет щёк хана приобретает помидорный оттенок. — блин, да ты опять меня смущаешь, придурошный! ты бесишь, это был шутливый диалог, делать его сопливым — моя прерогатива! — джисон воет, уткнувшись лицом в подушку, — если тебе не было лучше после сегодняшнего, точно все зря. — мне сейчас совсем прекрасно, у меня есть мой хороший бойфренд, который пообещал помочь с домашкой и который уже помог мне сегодня расслабиться и отвлечься, ещё у нас с тобой есть прекрасная документалка про… дикую природу азии — извините, про пингвинов удалили! и прекрасный вечер, в котором мы сейчас заснём в объятьях, и ты опять испинаешь мне всю спину и спихнёшь с дивана, но я за этим и живу с тобой, потому что именно после наших глупых действий мне и лучше после тяжелых дней. ты чудесинка. и джисон после этого точно начнёт хныкать в умилении и обнимать минхо, пока они не уснут. бывает много разных дней. иногда предшествующие события влекут за собой грустные последствия, и вместо радостного лая собаки за дверью или приветственных поцелуев с любимым человеком, всё начинается со слёз посреди высоких сугробов и экзистенциальных мыслей в холодном душе. бывают очень плохие вечера. и пусть любые из них для минхо — это всегда очень неожиданный сюрприз, который невозможно угадать, чем закончится, но в этом их и прелесть: любовь настолько сильна, что спать все равно все уйдут счастливые и здоровые, а что будет до этого — она разрешит как-нибудь сама. поэтому этот вечер закончился на серых простынях, недовольными тычками в ногу, чтобы та убралась с чужого плеча, запахом аромамасла с лавандой и мятой, который рассеивается из угла комнаты, приглушенным голосом диктора из «national geographic», который повествует о дикой природе. прохладным ветерком, залетающим из форточки, открытой на проветривание. недоеденной пачкой овсяного печенья с шоколадом, оставленной на журнальном столике. прерывистым храпом у чужого плеча, и мирным сопением в диванную подушку. а главное — он закончился любовью, принимающей, понимающей и помогающей. потому что а как иначе?