Быть омежкой

      В тот день отец сломал мне левую руку, два ребра и забрал единственного человека, который меня любил… Но всё это было лишь началом моих страданий.

***

- Холодно, – я выдохнул белое облачко пара и вжался в тонюсенькую осеннюю куртку. – Ненавижу зиму. - Эй, Ян! – меня окликнул кто-то из одноклассников. – Пойдёшь с нами есть? Я отрицательно покачал головой и, с трудом выдавив из себя улыбку, поплёлся домой. Мне очень хотелось пойти с ними, но я не мог себе этого позволить. Во-первых, у меня не было денег. Во-вторых, если бы они у меня всё же были, то отец, узнав, что я потратил хоть копейку, убил бы меня, ведь с момента исчезновения мамы с деньгами у нас стало, мягко говоря, не очень. Да, у отца был секс-бар, но он нелегальный, поэтому куча денег уходила на его «лицензию». Так что я в любом случае не смог бы присоединиться к ним. - Как же холодно, – пробубнил я, сильнее вжимаясь в куртку. – Ещё и снег пошёл… Любой другой человек, будучи на моём месте, прыгал бы от радости, находясь в такую погоду на улице: яркое солнце, пушистый снег, падающий крупными хлопьями и плавно покрывающий улицы… Я не мог спокойно на это смотреть, мне было тошно от этой тишины и беззаботности, но и домой не хотелось. Я застрял между двумя мирами, не желая оставаться ни в одном из них… - Ключи, ключи, – онемевшими руками я кое-как достал из кармана ключи и повернул ручку двери. – Я дома… Да, дома… Если это грязное и сырое место вообще можно назвать домом. Для меня это место – ад, в котором каждый день я пытаюсь выжить. Если бы я только мог уйти отсюда, начать жизнь с чистого листа, тогда… - Ян, подойди сюда! – я вздрогнул: голос отца прозвучал непривычно нежно и ласково. – Ян, солнышко, не заставляй меня ждать! Совершенно не понимая, что происходит, я аккуратно вошёл в кухню, где сидел отец и кто-то ещё. - Вот и ты, родной, – отец рукой подозвал меня к себе, ласково улыбаясь. – Познакомься – Эдгар – мой старый друг и помощник. - З-здравствуйте, – запинаясь, промямлил я. - Что-то он у тебя больно худой и бледный, – улыбаясь, Эдгар разглядывал меня с головы до ног. – Эрнест, ты точно хорошо его кормишь? - Не волнуйся, всё хорошо, – засмеялся отец и приобнял меня за плечи. – Ян просто весь в мать пошёл, такой же светлый и кареглазый, а худой, потому что омега, вот и всё! - Вот как! – гость тоже рассмеялся и встал. – Ладно, я тогда ещё вечером зайду, удачи вам! - Да-да, тебе тоже! – улыбнулся отец, но как только хлопнула дверь, от его мягкости не осталось и следа. – Ты слышал его, чтобы к вечеру был при параде! А теперь свали в туман! Повторять дважды было не нужно, за долю секунды я уже был в своей комнате, трясущимися руками вытирая слёзы. Я не знаю, почему тогда плакал, возможно, мне было больно снова чувствовать хоть какую-никакую, но любовь отца, а может, это был уже просто рефлекс – плакать каждый раз, когда на тебя повышают голос. В любом случае, я должен был успокоиться и привести себя в порядок, я ведь не знал, когда Эдгар снова придёт. Время шло невыносимо медленно. Из-за неизвестности и скребущегося внутри страха каждая минута ощущалась как пятнадцать, каждый звук отдавался в моём теле то нервной дрожью, то холодной свинцовой тяжестью. Я не знал, чего мне ждать, на что надеяться, мне просто было страшно. И этот страх уже давно перестал быть чем-то необычным, он стал неотъемлемой частью моей жизни. Страх неустанно преследовал меня, каждый раз напоминая о себе холодной рукой на моей шее. - Сидишь здесь и никуда не выходишь, – приказал отец, когда раздался звонок в дверь. – Понял меня?! Я тихо кивнул и остался сидеть на кровати. По звукам, доносившимся из коридора, было понятно – Эдгар пришёл не один, с ним было ещё человека два, по крайней мере, мне так показалось. Не знаю, сколько прошло времени, но спокойные разговоры превратились в громкий смех и пошлые шуточки с примесью отборного мата, ударами по столу и звуками бьющегося стекла. - Готов? – отец приоткрыл дверь и рукой подозвал меня к себе. – Давай быстрей! Он легонько толкнул меня в спину, и я оказался в гостиной. На двух промятых диванах сидели Эдгар и ещё четыре человека, пристально разглядывающих меня с головы до ног. По телу пробежала мелкая дрожь, а под рёбрами заскреблось неприятное чувство, кричащее о том, что нужно уходить и как можно быстрее. Я попятился назад, но запутался в своих же ногах и глухо упал. Воздух стал невероятно тяжёлым и мешал дышать, я задыхался, мне хотелось уйти… Быстрее! Сейчас! - Как же ты заебал, – сквозь зубы процедил отец и за шкирку поставил меня на ноги. – Господа! – обратился он к гостям. – Вот ваша обещанная шлюха! Как и договаривались, тысяча раний за ночь и делайте с ним всё, что хотите! - Что? – к горлу подступил ком. - Ну, малыш, иди к нам! – протянул кто-то из гостей. - Не надо! Прошу! – нервный крик разодрал мне горло. – Умоляю, пап, не надо! - Закрой рот, – ледяной тон ударил по ушам, моментально заставив меня замолчать. – Ты не имеешь права говорить… - Ну-ну, Эрнест, не надо так грубо, – вмешался Эдгар. – Если мальчик не умеет разговаривать со старшими, то мы его научим… - Нет! Прошу, нет! Не надо! Умоляю! – я вцепился в брюки отца, уткнувшись лбом в его ботинок. – Я прошу, пап, не надо! Я буду работать в два, нет, в три раза больше! Только прошу, пожалуйста, не надо! Я не смогу! Пожалуйста! Горячие слёзы текли на ботинок и скатывались на пол, а я умолял отца не поступать так со мной. Я знал, что это бесполезно, что я зря рву себе голос и мотаю нервы, но я отчаянно пытался спастись, ухватиться за давно порванную ниточку надежды, я надеялся… - Заткнись, – сквозь зубы зарычал он. – Какое ТЫ имеешь право… - Эрнест, – мужчина положил руку ему на плечо, – успокойся, иди, оставь его нам и ни о чём не волнуйся. Отец ничего не ответил, он лишь сбросил меня со своей ноги и ушёл, раздражённо цыкнув. - Нет! Не уходи! Пап! Я попытался встать и побежать за ним, но тяжёлая рука Эдгара легла мне на плечо, заставив обернуться. Я не помню его лица, не помню ни одного лица из тех, что сидели там… Помню лишь пьяные, раздевающие меня взгляды и животное желание изнасиловать и подчинить. Умоляю, пожалуйста, не заставляйте меня рассказывать, что они со мной делали. Для меня это слишком тяжело… Единственное, что я могу сказать, так это то, что так со мной поступали три раза в жизни… Я не знаю, сколько они измывались надо мной, сколько гадостей мне наговорили, сколько фото и видео они сделали, знаю лишь, что я пришёл в себя только утром, когда отец бил меня по щекам, приводя в сознание. - Почему, пап? – с трудом прохрипел я. – Почему? - Ты реально не понимаешь? – презрительно хмыкнул он, смотря на меня сверху вниз. – Ты – омега, Ян, вот почему. - Но, – с трудом выдавливая каждое слово, простонал я, – почему? - Потому что это закон, – холодно процедил он. – Если в этом мире ты родился омегой, да ещё и парнем – ты обречён быть шлюхой. Всю жизнь. У тебя никогда не будет прав, не будет друзей или семьи, ты никогда не перестанешь быть шлюхой. Можешь сказать своей мамаше спасибо… Если когда-нибудь увидишь её… Не говоря больше ни слова, он ушёл, оставив меня совершенно одного и что-то убив во мне. Я не смог заплакать… Я лишь тихо поднялся и на дрожащих ногах поплелся смывать с себя память о прошедшей ночи…