Быть омежкой

      На утро я проснулся с лёгкой головной болью и опухшими от слёз глазами: всю ночь меня мучил жар и кошмары. Но всё это быстро ушло на второй план, стоило мне почувствовать запах жарящейся яичницы и увидеть Алекса, разливающего по большим белым кружкам свежезаваренный кофе. В этом было что-то такое домашнее и уютное… В этой малюсенькой квартирке-студии весь мир ощущался по-другому, как будто бы за окном не было никакой серости и дождя, не было никакого страха за свою жизнь… Как бы я хотел остаться тут навсегда. Просыпаться утром не в холодной сырой постели с мыслями об отце, работе и школе, а вот так: в тепле, тишине и спокойствии. — Уже проснулся? — Алекс поставил рядом со мной поднос с завтраком и нежно коснулся лба, проверяя температуру, — Как ты себя чувствуешь? Не знобит? Я помотал головой и в смущении опустил глаза. Почему-то сейчас мне стало жутко неловко. То ли от непривычной для меня атмосферы, то ли от моего растрёпанного вида, а может от Алекса, сидящего ко мне настолько близко, что я чуть ли не кожей чувствовал тепло его тела и его ровное дыхание… — Ну, завтракай, — он погладил меня по щеке и, зависнув на несколько секунд, резко оторвал от моего лица руку, — Ладно, не буду тебе мешать… Одарив меня едва заметной извиняющейся улыбкой, альфа скрылся в коридоре, оставив меня наедине с ароматной яичницей с тостами и горячим кофе. Я никогда раньше не пробовал кофе… Я знал только его запах — терпкий и слегка горьковатый, но до жути манящий. Наверное, это был один из моих самых любимых запахов, после маминой выпечки и мокрого разгорячённого асфальта. Пару лет назад в нескольких домах от нашего была кофейня, запах от которой стоял на всю улицу. С мамой мы часто прогуливались мимо неё и иногда даже бывали там… Как сейчас помню, мы заходили в эту маленькую кофейню, стряхивали с курток капли дождя и садились за маленький столик у окна. Мама брала себе чашечку карамельного латте и яблочный пирог, а мне нравились их шоколадные кексы и мятный чай… — Горький, — я подавился этой коричневой жижей и поставил кружку обратно на поднос, расстроенный не оправдавшим мои ожидания вкусом, — На запах он явно лучше… — Не понравился? — от неожиданности я чуть не выронил тарелку из рук, — Наверное, с сахаром и молоком было бы лучше? — Н-наверное, — не зная, что ещё сказать, я опустил глаза в тарелку. — Ян, — Алекс сел на край кровати и протянул мне коробочку, — Я не всегда смогу быть рядом и защищать тебя от всяких мудаков, так что возьми это… Недоверчиво глядя на Алекса, я взял в руки эту маленькую сиреневую коробочку. Покрутил её в руках и слегка потряс, пытаясь догадаться, что в ней лежит. Наконец, любопытство взяло верх и я немного дрожащими от волнения руками снял крышечку. — Телефон?! — в полнейшем недоумении я уставился на него с широко раскрытыми глазами, — Я не могу его взять! — Так и знал, что ты это скажешь, — он улыбнулся и достал это сокровище из его крепости, — поэтому я купил недорогой и простенький, чтобы не бросался в глаза и ты не чувствовал себя неловко, пользуясь им… — Да ты с ума сошёл! — боясь прикоснуться к такой дорогой вещи, я отодвинулся от него так далеко, как только мог, — Я не возьму! — Это подарок, — в его настойчивом голосе почувствовались нотки раздражения и обиды, — Ты ничего мне за это не должен, ни денег, ни секса, ничего. Если что случиться, я хочу, чтобы у тебя была со мной связь. Может, я и не спасу тебя моментально, но уж по крайней мере я смогу уберечь тебя от худшего… Так что бери! Наши взгляды встретились, и какое-то время мы не отрываясь смотрели друг на друга, молча убеждая в своей правоте. — Ладно, — этим глазам невозможно было противиться, — я возьму… — Вот и отлично, — в зрачках Алекса тут же блеснула азартная искра, — Разбавить тебе кофе молоком? — Не надо, — сжав в руке маленький подарок, я встал с кровати, — Я, пожалуй, пойду… — Ч-что? — явно не ожидая такого исхода, лицо Алекса тут же потускнело, а тёмные брови сдвинулись к переносице, — Но почему? — Прости, — от его тона расстроенного ребёнка сжалось сердце, — Если отец узнает, что я ночевал здесь, он с меня три шкуры спустит… Так что, мне лучше уйти, пока он не вернулся… — Останься, — сквозь ком в горле проговорил он, — Здесь он тебя не найдёт, Ян! Останься и тебе больше не надо будет его бояться, тебе больше не придётся заниматься всем этим! Я защищу тебя, Ян, я… — Ты не понимаешь, — я посмотрел ему в глаза, до крови прикусив губу, — Он найдёт меня, где бы я ни прятался, он обязательно найдёт меня и тогда всё, что было до этого, покажется мне раем… Так было с мамой, когда она захотела… А в общем, не важно… Я не хочу, чтобы это повторилось и со мной… Стоило мне закончить, как в комнате повисла давящая на нервы тишина. Никто из нас не решался заговорить. Продолжать этот разговор было бессмысленно, поэтому, выдавив из себя что-то наподобие улыбки, я начал одеваться. За то время, пока я собирался, Алекс не произнёс ни слова, он лишь молча смотрел в одну точку в окне, нахмурив брови. Иногда он шевелил губами, прикусывал язык и тихо цыкал, будто бы перебирал у себя в голове кучу мыслей, не зная, какой из них отдать предпочтение. — Ян! — он окликнул меня только когда я повернул ручку двери, — Звони мне, договорились? — Угу, — спустя несколько секунд напряжённого молчания я кивнул и вышел на лестничную клетку, тихо прикрыв за собой дверь.

***

      В последнее время всё стало каким-то странным и через чур сложным. В какие-то моменты я вообще перестал понимать, ради чего я продолжаю жить, ради чего пытаюсь сопротивляться окружающим меня ублюдкам. Наверное, я уже просто привык к этому. Вот и сейчас, я просто стоял и смотрел на то, как Харис и Волкер домогались до миниатюрной девушки, зажав её в тёмном переулке. — Ну давай, красотка, чего тебе стоит? — Харис притянул её за талию, — По-быстренькому отсосёшь и пойдёшь дальше, м? — Не надо, пожалуйста! — она ударила его по лицу, пытаясь отбиться от гуляющих по её телу рук, — Кто-нибудь, помогите! Ты! — она бросила на меня умоляющий взгляд, — Помоги мне, прошу тебя! От её просьбы мне стало не по себе. Я понимал, насколько ей сейчас страшно, понимал, что ей нужна помощь хоть от кого-нибудь, но я ничего не мог с этим сделать. За свою никчёмную жизнь я боялся больше, чем за её психическое состояние. — Нет! — девушка забилась в истерике, отталкивая от себя уже двух похотливых альф, — Не трогайте меня, не надо! «Не надо» — эти слова врезались мне мозг, вызвав волну болезненных воспоминаний. Я так же плакал, так же умолял не трогать меня, но никому не было до меня дела. Ни отцу, ни друзьям, ни прохожим… Всем было плевать… Так почему я должен помогать ей? Почему она имеет право на нормальную жизнь, а я нет? «Перестаньте!», «Пожалуйста!», «Не надо!» — её крики отдавались пульсацией в висках. Хотелось зажмуриться, закрыть руками уши, отвернуться и не видеть всего этого. — Пустите её! — я вцепился пальцами в куртку Волкера, оттягивая его руку от груди дрожащей от страха и холода девушки, — Хватит, правда… Словно в замедленной съёмке альфа повернул голову в мою сторону. В его лице читалась крайняя раздражённость, смешанная с недоумением. С минуту он сверлил меня своими змеиными глазами, а потом, бросив взгляд на Хариса, расхохотался. — Ты только посмотри на это, — он задыхался от смеха, — Он просит меня перестать! Наконец, он прекратил смеяться и, сделав глубокий вдох, схватил меня за подбородок и с силой притянул к своему лицу. — Ещё раз ты влезешь не в своё дело, ещё раз ты тронешь меня и, не дай бог, скажешь, что я должен делать, — альфа повёл бровью и чуть слышно продолжил, — всю жизнь будешь сидеть на инвалидной коляске и жалеть, что я не позволил тебе умереть, понял меня? — … — Не слышу ответа! — Д-да, — язык отказывался слушаться, — Я-я понял… — Вот и славно, — Волкер перевёл взгляд на девушку и расплылся в самодовольной улыбке, оскалив белоснежные клыки, — А теперь не мешай. Почувствовав мощные феромоны, исходившие сразу от двух альф, девушка ещё сильнее забилась в истерике, отчаянно пытаясь протолкнуться сквозь них и избежать надругательства, но всё было бесполезно. Насильники заломили ей руки и поставили на колени, притягивая к своим расчехлённым членам. А я? А что я? Я просто сполз по стене, зажав уши руками. Никогда ещё я не осознавал свою никчёмность так сильно. Одно дело, когда ты забиваешь на себя и оставляешь попытки сопротивляться, зная, что тебе всё равно не спастись, но совершенно другое — иметь возможность спасти другого человека, но не суметь этого сделать, потому что ты слабее. «Звони мне, договорились?» На секунду я вспомнил про подарок и хотел было набрать Алекса, но, сунув руку в карман, передумал. Он не успеет. А если успеет? Нет, всё равно он ничего не сможет сделать. А если сможет? Против двух альф в период гона? У него нет и шанса. Но если всё-таки? НЕТ! Хватит тешить себя беспочвенными надеждами! Сколько раз я попадался на этом! Чего мне это стоило! Вспомнить хотя бы отца. Неужели, я правда думал, что всё будет хорошо! Наивный дурак!.. Ничего не изменить… Ничего… — ЛОЙ! — Харис встряхнул меня за шкирку, — Сколько ещё раз мне тебя позвать, чтобы ты услышал? — очнувшись от своих мыслей я поднял на него глаза, — Пошли я сказал! Или ты хочешь, чтобы тебя изнасиловали и убили в одном из переулков? — Нет-нет, — на автомате повторял я, вставая на ноги, — Я иду…иду… — Блять, — устало вздохнул он и потянул меня за руку, — Какие же вы омеги геморные… «Геморные. Ага, конечно, — я с презрением глядел ему в затылок, — Может, если бы вы, беспроблемные альфы, относились к нам по-человечески и не насиловали бы нас в периоды вашего блядского гона, то тебе бы не пришлось тоскать меня за руку до дома, боясь, что кто-то другой пометит меня! — от этой мысли я поморщился, — Пометит! Да кто меня пометит?! У меня даже течки не было! Хотя лучше бы была! Больше вероятность принадлежать кому-нибудь другому!» — Лишь бы не тебе и Волкеру… — чуть слышно прошептал я, не заметив, что говорю в слух. — Чё ты сказал?! — Харис резко остановился и удивлённо посмотрел на меня, — Повтори. — Что? — немного подтупливая, я врезался в Хариса и в недоумении поднял на него голову, — Повторить что? — «Не тебе и Волкеру», да? — он дёрнул меня за грудки и пронзил налитым кровью взглядом, — Что это значит, Ян? Альфа чеканил каждое слово, попутно выпуская из своего тела всё больше и больше феромонов. Глотку заполнил до того приторный мандариновый запах, что захотелось блевать. — Это… — я забегал глазами по улице, бешено прокручивая в голове десятки вариантов лжи, — Я просто, думал, что… — О чём ты там думал, Ян? — меня затрясло. Его голос, его тон накрывали волной страха, причём такого, что я перестал что-либо видеть и слышать, кроме стоящего передо мной альфы, — Лучше тебе ответить. И только попробуй соврать. Я ловил ртом холодный воздух. Я задыхался от его запаха. У меня болела голова, слезились глаза, меня тошнило. В любую секунду я был готов потерять сознание. — Я… — попытка произнести хоть пару слов с крахом провалилась: я не выдержал давления со стороны альфы и, окрасив недавно выпавший снег водой из желудка, потерял сознание.

***

      Очнулся я уже дома. На часах кислотно-зелёным цветом горело 02:45. На кухне стучала посуда и текла вода. Я повернулся на спину и тут же об этом пожалел. Лёгкие сжались от боли, и я тут же закашлялся, причём так сильно, что пришлось сесть в кровати и несколько раз ударить себя в грудь, чтобы отлепить от стенок куски мокроты. Кашлянув ещё пару раз я почувствовал во рту металлический привкус и, сплюнув в стоявший на тумбочке стакан желтоватую густую жидкость, плюхнулся на подушку, запястьем вытирая проступившие слёзы. Дышать всё ещё было больно и немного пульсировало в висках, но, в целом, я чувствовал себя намного лучше, чем на улице. — Встал? — в раскрытой двери показался отец, держа в руке зажжённую сигарету. — Да вроде, — я насторожился, что-то в его ауре пугало меня, — Что-то не так? Он не ответил. Только затянулся и, подойдя к моей кровати, выдохнул удушливый маслянистый дым в мою сторону. От этого запаха меня чуть не вывернуло наизнанку. Наверное, больше всего я ненавидел не запах феромонов, а именно запах травы, которую иногда курил отец. Он провонял ей весь дом и половину моей одежды из-за чего моя «блестящая» школьная репутация пострадала ещё сильнее. — Я что-то сдел… — на половине фразы я замолчал и с болью закрыл глаза, — Я понял… Это было мерзко. Неправильно. Обидно. Больно. Отец был под наркотой. Все его шмотки провоняли запахом помойки и шлюх. После того, как мамы не стало, он стал уезжать в «командировки», которые длились от двух дней до чуть ли не двух месяцев. В них он трахался с кем попало, торговал наркотой, закидывался ей сам, а потом приезжал домой и заставлял отсасывать ему. Ну как заставлял. Он предлагал мне выбор: либо соси и не выёбывайся, либо будь готов поработать пепельницей или боксёрской грушей. Думаю, не стоит объяснять, что я выбирал. Вот и сейчас, без лишних слов я расстёгивал ремень его джинс, приспускал бельё и брал в рот пока ещё мягкий член. В нос тут же ударял калейдоскоп отвратительных запахов, застилавших глаза. Но сопротивляться нельзя, поэтому, переступая через себя чуть ли не каждую секунду, я сосал до тех пор, пока он не выкуривал свой косяк. Как только окурок падал на пол, он брал руками мою голову, пальцами собирал на затылке хвостик и с силой насаживал на свой член, проталкивая его чуть ли не в глотку. Благо, эта пытка длилась недолго. Через каких-то пятнадцать минут он кончал мне на лицо, и тут наступало самое интересное. — Блядская шлюха! — звонкий удар по лицу, и тупая пульсирующая боль сквозь сжатые зубы, — Родила паскуду! — удар по голове, и треснувшее ребро, — Овца ебаная! Сказал ей, сделай тест! Родишь омегу — будешь одна этого инвалида растить! — пинок в район живота, — Но нет! Решила рожать! Знала ведь, что я против! Знала и сделала назло! — снова по лицу, — Меня она любит! Никогда не любила! Вышла замуж по залёту, а потом всё время ревела, что мать у меня мразь, что я не такой, как раньше стал, что пью много, что ребёнка не признаю! — невидящий взгляд, и слёзы, исчезнувшие в его глубоких морщинах, — Потаскуха! Обманула меня ради этого дерьма, которое только и может что ныть и ноги раздвигать! Сына хотел? Получи! Делай с ним, что хочешь! Расти его мужчиной, поставь на ноги и выведи из этой помойки! Эту никчёмную мразь, которую никто и никогда не признает, как полноценного человека! Ненавижу! Ненавижу… Несколько секунд в полнейшей тишине, сменились глубоким дрожащим от слёз вздохом отца и щелчком зажигалки. Наконец он встал, закурил сигарету и ушёл к себе в комнату, оставив меня на полу всего в крови и слезах. С огромным трудом я встал сначала на четвереньки, а потом на ноги. Прижимая руку к животу, я по стенке дошёл до двери, снял с крючка куртку, в которой лежал телефон вместе с ключами, и, не обращая внимания на ночь вышел из дома. Каждый шаг отдавался ноющей болью в правом боку. Меня шатало. Было холодно, но я продолжал идти. В голове было абсолютно пусто. Я даже не плакал. Из меня будто бы выжили всё, что было внутри: все мысли, все эмоции. Всё. Не понимая, что делаю, я повернул ключ в замке. Переступил порог убежища. Сделал пару шагов и просто опустился на пол, рядом с кроватью. У меня не было сил, чтобы раздеться и лечь, поэтому я просто обнял колени и, положив на них голову так и остался сидеть до утра, пока не пришёл Алекс. Поняв, что дверь не закрыта, он буквально влетел в квартиру, на ходу сбросив с себя пальто. — ЯН! — он упал передо мною на колени и взял лицо в свои руки, не зная, за что зацепить взгляд, — Т-ты… Как? Кто? П-почему? Ян?! — его голос дрожал, он запинался, осматривал меня на предмет серьёзных ран, а у самого под глазом рисовался яркий фонарь. — Всё в порядке… — наконец ответил я, убирая его руки, — Со мной такое не в первый раз, просто…мне показалось, что здесь… — Януш… — Он убьёт меня, Алекс, — я попытался улыбнуться, но вместо этого из глаз ручьём хлынули слёзы, — Он точно убьёт меня, если не сегодня, то завтра точно… Мне страшно… За что он так ненавидит меня? Я ведь не виноват…я ведь… Опустив голову ему на плечо, я разрыдался. Снова. Но я ничего не мог с этим поделать, слёзы сами текли по моим щекам, разрывая и без того больную душу на части. — Почему ты не позвонил? — в его голосе не прозвучало и капли обвинения, но я уже был в том состоянии, что цеплялся к каждой мелочи. — А что бы изменилось?! — всё то раздражение, что накопилось во мне за эти дни, выплеснулось на ни в чём не повинного Алекса, — Ты бы прибежал и решил бы за меня матан? Спас бы девчонку от двух альф-уёбков? Телепатией бы передал мне способность не воспринимать блядские феромоны? Или вломился бы ко мне в квартиру и остановил бы моего отца? Что бы ты сделал, позвони я?! — Ну знаешь, — его стресс тоже дал о себе знать, — Я искренне хочу тебе помочь, даю тебе ключи от квартиры, предлагаю остаться, дарю телефон, чтобы ты мог избежать хотя бы половины того дерьма, которое ты переживаешь! А что в итоге? Ты заваливаешься сюда, даже не написав блядской СМСки! — в глазах альфы горело синее пламя, — Скажи мне, ты реально мазохист? Почему ты не пытаешься ничего изменить?! — Изменить? — гнев и усталость смешались с возмущением, — Изменить?! Да что я могу изменить?! Это тебе, альфе, просто взять и сбежать! Ты, в отличие от меня, можешь найти себе работу! На тебя не будут смотреть как на отброс общества, не зная, как тебя назвать! Что я могу, Алекс?! Объясни мне, что может четырнадцатилетний омега без денег и образования? Пойти на панель и торговать своим телом?! Так чем же эта «новая» жизнь отличается от моей? Объясни мне! — … — Вот именно. Ты не знаешь, — шипя от боли я поднялся с пола и уже у самой двери бросил, — Разберись сначала со своей жизнью, а потом говори обо мне. Мазохист…