Система Мужского Бога [Быстрое Перевоплощение] / Super Male God System [Fast Wear]

В конце концов, Ся Фань был доставлен в полицейский участок. Из-за своего особого статуса он подлежал дополнительному допросу и расследованию. Как его родственницу, Тан Лимин исключили из участия в этом деле, чтобы избежать конфликта интересов, однако она всё ещё верила — Ся Фань не может быть тем самым извращённым убийцей. Прошло ведь всего три года. Тогда Ся Фаню было всего одиннадцать… Разве ребёнок одиннадцати лет способен совершить столь ужасное преступление? Как бы ни думала Тан Лимин, полиция уже приступила к допросу. Допрос вёл лично капитан Лун. Его заинтересовал этот мальчик, поэтому он решил заняться этим делом сам. В этот момент капитан понял, что имел в виду судмедэксперт Сяо. Нарцисс, герой мифа, который пленил богов своей красотой, а потом влюбился в собственное отражение... Похоже, сейчас он действительно сидит перед ним. За всю жизнь капитан Лун не встречал никого столь утончённого. Ни одна звезда с экрана не могла сравниться с этим мальчиком: мелкие кудряшки, наивное выражение лица — словно ангел. Но внешность часто бывает обманчива. Услышав имя этого ребёнка от Хао Ляна, капитан Лун никак не мог избавиться от своих сомнений. — Имя? — спросил он, глядя Ся Фаню прямо в глаза. Обычно дети пугаются, когда видят полицию, но этот мальчик был абсолютно спокоен, как будто всё происходящее — ничто необычное. — Ся Фань. — Возраст? — Четырнадцать. — Пол? — Мужской. Первые вопросы прозвучали как формальность. Затем капитан продолжил: — Ты знаешь Хао Ляна? Ся Фань посмотрел прямо на него и кивнул, заметив напряжение в глазах офицера. — Знаю. Раз уж его сюда привели, значит, у полиции есть достаточно улик. Бессмысленно отрицать очевидное. Лучше признать всё сразу и показать, кто он есть на самом деле… — Где вы познакомились? — серьёзно спросил капитан Лун. Внутри он ощущал смятение. Почему Хао Лян — офицер с такой верой в справедливость — поддался влиянию этого мальчика? — В библиотеке. Ся Фань особо не задумался, отвечая. Для него и Хао Лян, и его «тень» — были слабаками. После трагедии они ничего не изменили, а только жаловались на судьбу. Что за слабые люди? Жизнь — это путь через страдания. Ся Фань никогда не думал о бегстве. Он уже преодолел многое. И теперь — не исключение. Пока велось следствие, Ван Ци и Тан Лимин стояли у палаты Хао Ляна. Тот был в сознании, но в тяжёлом состоянии. Ван Ци стоял, опершись на стену, курил, пуская густой дым. Лица его не было видно, но глаза покраснели — то ли от боли, то ли от стыда. Прошло какое-то время, и Ван Ци повернулся к Тан Лимин и неожиданно задал вопрос: — Если твой брат действительно главный виновник — что ты сделаешь? Тан Лимин застыла. Она избегала подобных мыслей — слишком жестоко. Всё, что она делала — чтобы дать Ся Фаню чувство безопасности, помочь ему вернуться к нормальной жизни. Но сейчас происходящее казалось страшным сном. Может ли её брат, Ся Фань, быть тем самым убийцей из дела Юе Е? Три года назад ему было всего одиннадцать! Это возможно?.. Это вообще возможно? На лице Тан Лимин отразилась внутренняя борьба. Она сжала руки, лицо побледнело. Ван Ци посмотрел на неё и грустно усмехнулся. Его голос был полон боли: — Я думаю, ты бы выбрала его защитить, верно? Если бы могла, ты бы даже уничтожила все улики? Его взгляд пронзил её душу. Тан Лимин не могла двинуться. Слова Ван Ци били в самую суть её сущности. И она поняла — он прав. Если бы она узнала, что Ся Фань виновен, она бы сделала всё, чтобы скрыть это. Он — её всё. У него никого больше нет, кроме неё. Поэтому она не позволит ему потерять всё. Внутри она находила тысячу оправданий: и что он не мог убить, и что в нём не было зла. Это и есть человек — готов пожертвовать принципами ради того, кого любит. Раньше она говорила, что посвятила себя правосудию и будет бороться с преступностью всю жизнь. Но когда дело коснулось близкого, она захотела уклониться, спрятать правду, укрыть родного человека. Это — человеческая природа. Глаза Тан Лимин блестели от душевной боли. Ван Ци подошёл ближе — не более чем на шесть метров. — Но ты думала о том, что семь убитых девушек тоже были невинны? Если твой брат — убийца, он должен ответить перед законом. Голос Ван Ци был печален. Он словно резал её сердце. Но Тан Лимин только с трудом прошептала: — Я верю ему. Он не убийца… Слова прозвучали слабо, в них сквозило сомнение. Она не хотела признавать правду. — Правда? — Ван Ци кивнул. — Я надеюсь, что он невиновен. Но скажи, если придётся выбирать между семьёй и справедливостью — что ты выберешь? Вопрос загнал Тан Лимин в тупик. Она не могла ответить, ведь знала: её выбор — брат. Правосудие ведь должно защищать любимых? Но если не можешь защитить даже близких — то зачем оно вообще? Она молчала, и Ван Ци понял её выбор. Он усмехнулся. — Понимаю. Но даже если он виновен, он несовершеннолетний. Закон о защите детей всё равно его прикроет. Он отвернулся, пошёл к палате. На пороге он бросил напоследок: — Я всегда считал, что цель полиции — добиваться справедливости для мёртвых. А ты, Тан Лимин, — не достойна быть полицейским. Он вошёл в палату. Там Хао Лян уже проснулся и лежал в постели. Ван Ци спросил: — Очнулся? Ты слышал, что я говорил? Он сел рядом. Хао Лян кивнул и с горькой улыбкой сказал: — Слышал. Ты хорошо сказал. Ван, ты — хороший полицейский. В его глазах отражалась усталость. Пока он был без сознания, он увидел всё. В своём сне он узнал правду. Он стал убийцей в этом деле. И он больше не достоин носить форму. Ван Ци слегка усмехнулся: — Нет, Хао Лян, я не хороший полицейский. Так же как и ты. В каждом из нас есть немного эгоизма. Они замолчали. За дверью Тан Лимин всё ещё плакала. А в палате наступила тишина. Наконец, Ван Ци снова заговорил: — Ты что-нибудь вспомнил? По лицу Хао Ляна было видно — он вспомнил. Он немного приподнялся, опёрся о стену, закрыл глаза. — Я всё вспомнил. Видел, как проходили мимо нападавшие. Видел, как убивал сам. Видел, как шаг за шагом погружался в это... Ван, но мне не было страшно. Мне было радостно. Возможно, он был прав. Я — трус. Правда всё это время была передо мной, а я боялся её признать. Такой трусливый человек, как я, не достоин жить… Он говорил путано, но Ван Ци всё понял. Его рука уже лежала на холодной рукоятке пистолета. Металл успокаивал…