Двенадцать девушек сталкера Кости

Первым, что бросилось в глаза, когда я увидел Катю Хрюкину, была огромная усталость. Она была написана на лице, отражалась в глазах, жестах, в том, как Катя привалилась к косяку. Вокруг бегал мальчик полутора лет, дёргал Катю за одежду, кидал игрушки. — У меня в комнате электричества нет, — говорила Катя усталым голосом. — В кухне есть, а в комнате нет. Я пробовала рубильники в щитке переключать, но не помогает. Наверно, проводка где-то испортилась. Пока я обследовал проводку, Катя сидела, сгорбившись, на диване. Мальчик бегал вокруг, вопил, смеялся. Катя никак на него не реагировала, лишь говорила иногда: «Глеб, тише!» Вся комната была завалена игрушками, книжками, всякими детскими вещами. Видно, Катя так устала от ухода за ребёнком, что решила вообще ничего не убирать, даже к приходу электрика. «Или она старается соответствовать своей фамилии», — мысленно хихикнул я и тут же отругал себя за это: женщине тяжело, а я и тут повод посмеяться нашёл! Наконец, я нашёл проблемное место, починил проводку, и в комнате снова зажёгся свет. — Спасибо! — В Кате будто тоже зажглась внутренняя лампочка. — Хотите чаю? Пока Глеб играет, мы можем немного посидеть. Катя показалась мне интересной личностью, и я не отказался от приглашения. — Муж совсем не сидит с ребёнком, когда приходит с работы? — спросил я сочувственно. — У меня нет мужа. — Катя вздохнула и положила мне в тарелку печенья. — Он ушёл, когда Глебу было три месяца. Устал от отцовства. С тех пор я его не видела. Алименты платит, и то спасибо. — Как же вы справляетесь одна с ребёнком? Катя грустно развела руками. — Иногда мама помогает. Иногда подруга. Другие все очень заняты или не любят детей. Мне стало ужасно жаль Катю, а жалость всегда была для меня половиной любви. — Давайте я немного послежу за вашим ребёнком, раз уж всё равно сюда пришёл, а вы пока отдохните. Или сделайте дела. — Вы серьёзно?.. — На усталом Катином лице расцвела улыбка. — Серьёзнее некуда. Просто хочется вам помочь. Пока Глеб занимался конструктором, мы с Катей ещё поболтали, потом я пошёл с ним знакомиться. Было интересно попробовать себя в роли такого «старшего брата». Мне доводилось общаться с детьми знакомых, и я надеялся, что такого опыта достаточно. Подружиться с Глебом мне удалось довольно быстро. Он почти сразу согласился играть в прятки, а потом в машинки. Я сам увлёкся машинками и постройкой гаражей, так что время пролетело для меня незаметно. Пока мы с Глебом играли, Катя успела прибраться в квартире, и вообще стала выглядеть на удивление лучше. Я пообещал как-нибудь ещё зайти помочь, и с этого началась история наших свиданий. Катя была старше меня на пять лет. До декрета она работала менеджером в небольшой фирме. Мне нравилось с ней говорить: Катя интересно рассуждала и при этом умела слушать. У неё был широкий кругозор, она была внимательна к людям. Иногда я оставался у неё на вечер и ночь, и мы проводили время, как настоящая семья: мама, папа, ребёнок. К сожалению, именно ребёнок и мешал развивать отношения. Гиперактивный Глеб бегал с утра до вечера, шалил, не давал толком поговорить и даже посидеть. Без конца приходилось снимать его с полок шкафа, отбирать игрушки, которые он пытался съесть, кинуть в окно, сломать. И я, и Катя страшно уставали даже вдвоём. Когда я приходил к себе домой, то ощущал, как же прекрасно просто сидеть в тишине. Просто заниматься своими делами, когда никто не дёргает и никуда не лезет. От того, что приходилось бесконечно поднимать Глеба, у меня начала болеть спина. От усталости было сложно работать, я начал бояться, что меня однажды ударит током. Чем дальше, тем отчетливее я понимал, что не готов пока жить с маленьким ребёнком. Будь Глеб моим сыном, в котором я узнавал бы себя, возможно, всё сложилось бы по-другому. Но Глеб оставался ребёнком Кати и её бывшего мужа, а я чувствовал себя бесплатной няней. Виновата в этим была и сама Катя: она всё чаще пыталась оставить на меня Глеба и уйти общаться с другими людьми. Мы начали ссориться и в конце концов разбежались. Моя мама не знала, что я встречаюсь с женщиной, у которой есть ребёнок. Я не хотел ей рассказывать, потому что она могла не одобрить такое или, наоборот, обвинить меня в том, что бросил мать-одиночку. Мама знала Катю только по фоткам и не раз говорила, что пять лет разницы — это много. «Быть может, через пять лет я буду готов к отцовству. Но не сейчас», — успокаивал себя я. Я увидел Катю на улице через полгода после расставания. Глеб сильно подрос, но всё так же бегал и прыгал, как сумасшедший. С Катей был крупный мужчина с бородой. Он вытаскивал Глеба из сугробов, когда тот слишком глубоко проваливался. Катя смотрела на своего нового кавалера счастливым взглядом, и он отвечал ей тем же. При виде такой идиллии мне сразу стало легче, и я перестал чувствовать себя мерзавцем, бросившим женщину c ребёнком.