Ради тебя вдребезги

В упавшей коробке я нахожу старый скетчбук. Его обложка потёрта на углах и выцвела за долгое время. Я беру его в руки и начинаю листать, ностальгируя по школьным будням. Здесь живут линии, робкие и уверенные, выведенные чьей-то рукой. Каждый разворот страницы, как тихий шёпот из прошлого, который нарастает в голове. Я натыкаюсь на рисунок, где изображена солнечная погода, а на облаке сидит розовая птица. Этот абсурдный рисунок я сделал, когда впервые с ним познакомился. *** В тот день было пасмурно, небо серо-пепельного цвета натянулось от края до горизонта. Свет, что пробивался сквозь эту завесу, был лишён теней и красок; он мягкий, рассеянный и безмолвный. Я, как обычно, сидел на крыше школы, это было моим излюбленным потайным местом. Однажды я случайно нашёл ключи от двери на крышу. Их искал уборщик; сначала я хотел отдать ему, но, узнав, что у него есть запасные, решил оставить себе. Может, это и плохо, однако мне нравилось там находиться, поэтому я скрыл свою находку ото всех. Я не желал терять это место, где мог спокойно проводить время во время обеда. Меня можно было назвать истинным интровертом, я чувствовал себя комфортно только наедине с собой. Я бы хотел друзей, но не особо умел их заводить. Хотя у меня было два-три друга, точнее, приятеля. Они проводили со мной немного времени, а после уходили к другим. Однако я не унывал, мне было и так хорошо. В тот день, стоя у края крыши, я наблюдал за детьми, которые играли в футбол. Спортивная площадка прорезала зелёные пятна газонов. Маленькие, словно игрушечные, машины замерли у обочин. Дальше простиралась паутина улиц с рядами аккуратных домов, утопающих в кронах деревьев. Отсюда всё казалось иным: звонок на урок — далёким эхом, беготня на перемене — немым кино, а собственные проблемы — больше чем трещины в асфальте двора. Взгляд, устремлённый вниз, заставлял мир перевернуться с ног на голову. Звуки с земли долетали приглушёнными, будто из другого измерения, и этот шёпот большого мира рождал странное чувство полного одиночества. Сердце на мгновение замирало, а затем отвечало учащённым, гулким стуком, первобытным ритмом тревоги. Это был древний страх, доносящийся из глубин инстинкта: «Не упади!». Но вместе с ним приходил и пьянящий восторг, щекочущий нервы: «Давай, вперёд!». Это противоборство страха и свободы, суть того чувства. Я будто находился между двух огней, понимал, что должен слушаться голос разума и не поддаваться, но тот голос так манил. Возникало парадоксальное желание шагнуть навстречу этой бездне, чтобы испытать невесомость. Это желание появилось из-за постоянной усталости, которая не уходила даже после долгого сна. Мысли крутились по одной и той же замкнутой орбите, бесцветные и липкие. Я даже не помнил, когда это началось, но каждое действие давалось тяжело. В голову приходило короткое, ясное осознание: «Со мной что-то не так». Раньше я мог чувствовать. Раньше я мог хотеть. Но в последнее время всё лишь больнее обжигало, а следом накатывала новая волна апатии и вины: за своё бессилие, за неспособность быть как другие. И самое страшное в этом — тишина. Полное отсутствие надежды на то, что это всё когда-нибудь закончится. Не потому, что нет конца, а потому, что исчезла сама способность верить в то, что где-то существует иное. Я не понимал, почему так несчастлив, ведь жил не так уж и плохо. Мне было стыдно рассказывать родителям о своём состоянии, ведь имел ли я право жаловаться, пока кто-то живёт хуже? Было интересно: если спрыгнуть, закончилась бы моя боль? Стал бы я чувствовать что-то? Но от моих мыслей меня отвлекла горячая рука на плече. Обернувшись, я увидел мальчика с глазами цвета такого же, как небо, но зрачки его дрожали, как паруса в штормовом море. Губы были поджаты, взгляд обеспокоенный, а его рука сильнее сжала моё плечо. — Не делай этого, пожалуйста. Сначала я не понял, о чём он, но через несколько секунд осознал, к чему он клонит. — Ты не так понял, я-я не собирался ничего такого делать. После моих слов он не успокоился, брови нахмурились, и теперь он требовательно спросил: — Почему ты тогда стоишь у края крыши? К тому же смотрел прямо вниз! Я думал, ты сейчас прыгнешь, не надо так! От его слов мне стало неловко. Такой позор: со стороны я выглядел как самоубийца, хотя мысль сделать это правда проскальзывала. А этот мальчишка меня остановил. Кстати, он показался мне знакомым. Я явно его видел. Точно, он из моего класса. Недавно перевёлся к нам, как я мог его забыть… — Послушай, это ошибка. Я просто наслаждался видом, вот и всё. Со мной всё в порядке. — Точно? Если хочешь, я могу тебя послушать. — В смысле? — Ну…Может, тебя что-то беспокоит? Можешь со мной поделиться, я постараюсь помочь, чем смогу! Какой странный. Мы едва знакомы, а он уже предлагает быть искренним с ним, будто мы лучшие друзья. Мило с его стороны, но я не такой доверчивый и глупый. — Спасибо, не нужно. Просто оставь меня одного. Я прохожу мимо него и сажусь около стены. Но он не уходит, а стоит неподалёку, с опаской на меня глядя. Он медленно ко мне подошёл, будто боясь, что я его укушу. Это продолжалось уже пять минут, и я не выдержал. — Что?! — Можно мне рядом с тобой сесть? — Делай что хочешь. Он сел недалеко от меня, поджав ноги к груди, и снова затих. Молча смотрел на горизонт, не моргая. Это немного меня тревожило, но находиться рядом с ним было не так уж и плохо. Однако когда он заговорил, меня удивили его слова. — Знаешь, когда постоянно падаешь, бывает больно. Непросто игнорировать кровоточащие раны, сильные ушибы и синяки. Но, может, всё это стоит того? Ведь в конце тебя ждёт лучшее — жизнь без боли и страданий. Просто порой приходится пройти невзгоды, чтобы добраться до счастья. Ты подумаешь: зачем мне это всё, если приходится влачиться? Но только так ты начинаешь понимать смысл своей жизни. Начинаешь замечать, что даже обычные моменты имеют свою ценность. Да, я не знаю, через что тебе пришлось пройти, что тебя беспокоит. Однако хочу донести, что не стоит сильно унывать и нужно дорожить данной тебе жизнью, ведь важнее её ничего нет. Я встал в ступор после его высказывания. Красивые слова, но вряд ли помогли бы мне справиться с моим состоянием. Хотя было приятно, что кто-то беспокоится обо мне. — Спасибо за слова. — Не за что, Рейвен. Можешь обращаться ко мне когда угодно. — Ты знаешь, как меня зовут? — Конечно, мы же в одном классе. А ты разве нет? Я промолчал, не зная, что сказать, боясь его обидеть. Но он, наоборот, рассмеялся, хватаясь за живот. Мне стало ещё больше неловко, я чувствовал себя глупцом. Утерев слёзы после громкого смеха, он протянул руку. — Ладно, уж прости. Давай тогда знакомиться. Меня зовут Сайман Вуд. — Рейвен Уайт. Я в ответ тоже протянул, и мы пожали руки. У него пальцы были короче моих, но кожа была мягкая и тёплая. Никогда не думал, что у парня может быть такая приятная на ощупь кожа. Сам он был белее меня, но кожа не была болезненно-белой, а цвета жемчуга. Неожиданно я осознал, что до сих пор держу его за руку, и резко отдернул свою. Чтобы отвлечься, решил задать вопрос. — Кстати, раз мы неплохо поладили, могу я об одной вещи попросить? — Да. — Не говори никому, что я хожу на крышу. Это моё секретное место. Не хочу его лишиться. — Конечно! Это тайна умрёт вместе со мной! — Ха, спасибо тебе. Но подожди, а как ты узнал, что я здесь? — Я не следил за тобой, клянусь! Это вышло случайно. Я всегда замечал, что тебя нигде не бывает во время обеда. Но однажды увидел, как ты идёшь к лестнице, которая ведёт на крышу. Вот так и догадался. Мне давно было интересно, что ты там делаешь, и сегодня решил просто взглянуть. Когда я поднялся, увидел, что ты стоишь у края, испугался, ну и вот… — Вот как… Извини, что напугал. — Ничего, главное, что с тобой всё хорошо. Эмм… Это покажется наглым, но можно мне тоже приходить сюда вместе с тобой? Обещаю, что буду вести себя тихо, если ты захочешь вообще молчать! Я на мгновение задумался, стоит ли ему разрешить. Я привык оставаться один. Но у меня появилось желание иметь компаньона, с кем можно проводить время и болтать. А если он окажется плохим, я всегда могу его выгнать. Саймон тихонько сидел и ждал моего вердикта, и всё-таки я согласился дать ему возможность посещать крышу. Он очень обрадовался этому, улыбаясь во весь рот, а я надеялся, что не пожалею о своём решении. После небольшой паузы Саймон начал копаться в своём рюкзаке и достал скетчбук. — Ты не против, если я буду рисовать? — Ты рисуешь? — Ага. Ты ведь тоже? — Откуда ты знаешь? — Замечал иногда на уроках, как ты рисуешь. — А недавно говорил, что не следишь за мной. — Нет, я… Прости, я не хочу, чтобы тебе было некомфортно со мной. Просто, знаешь… Он невольно опустил взгляд, избегая встречи с моими глазами. Он нервно теребил пальцы, щёки пылали предательским румянцем, выдавая его внутренний переполох. — Я хотел с тобой подружиться, поэтому невольно смотрел на тебя, потому что было интересно, чем ты занимаешься. — Почему? — Не знаю. Когда я тебя впервые увидел, ты привлёк моё внимание. Ты кажешься мне загадочным и интересным. — Никакой я не загадочный, я просто обычный парень. — Я так не думаю. Я здесь всего две недели, но уже столько всего в тебе заметил. Ты хоть и ведёшь себя отрешённо, но всегда любезен с людьми и рад помочь другим. Ты не активно отвечаешь на уроках, но умный. Например, учительница по орфографии говорила, что ты лучше всех пишешь и редко делаешь ошибки. Ещё у тебя замечательный голос, и на уроке пения ты красиво поёшь! Но главное — ты излучаешь такую яркую и тёплую ауру, поэтому мне хочется узнать тебя получше. Я чувствовал, как уши мои вспыхивают румянцем. Показалось, что сердце на секунду замерло, чтобы пропустить сквозь себя неожиданную волну тепла, а затем отозвалось смущённым, учащённым стуком где-то в горле. — Ты что несёшь? Какая ещё аура?! Не говори глупостей — Я не шучу. Я нутром чувствую, кто плохой, а кто хороший, и практически никогда не ошибаюсь. Так что ты очень хороший человек, я точно знаю. Хороший? Я никогда не считал себя хорошим человеком, но его слова в тот момент обрадовали меня. Казалось, душа застигнута врасплох, на мгновение сбросила все свои защитные панцири и светилась. Из этого приятного чувства меня вывел внезапный вопрос Саймона. — Хочешь посмотреть мои рисунки? — А… да, давай. Он дал мне свой скетчбук, и внутри было столько интересных рисунков. Всё такое необычное и яркое, каждый рисунок выведен чёткими линиями, будто он сильно нажимал на карандаш. Девочка с зонтиком, а с неба падают крендельки; мужчина, который сидит на скамейке, а в мыслях он на пиратском корабле, плывущем по небу; и девушка, которая танцует на цветке, а вместо головы у неё одуванчик. Все эти рисунки интересные, но одновременно эксцентричные. — У тебя очень хорошая… фантазия. — Спасибо. А можно твои посмотреть? — Конечно. Я достал свой скетчбук и передал ему. У меня, наоборот, были самые обычные зарисовки. Я могу срисовать что угодно, но придумать что-то своё было тяжело. Но Сайман так вглядывался в мои рисунки, будто это произведения Пикассо. Чуткими пальцами водил по страницам, будто хотел прочувствовать то, что я нарисовал. — Ты так красиво и аккуратно рисуешь. — Да ладно, я просто срисовываю всё как есть. А вот ты хорошо умеешь придумывать. — Хочешь, я тебя научу? Всё-таки фантазировать не так сложно. — Правда? — Ага. Вот, например, твой последний рисунок. Давай сделаем его красочнее. Здесь у тебя просто тёмные облака и птицы, летающие в небе. Придумай, как можно сделать рисунок приятнее. — Даже не знаю. Добавить теней? — Не-ет, надо добавить красок! Нарисуй солнце — Но сейчас не светит солнце. — Ну и что, главное — что ты чувствуешь! — Но я не чувствую солнца — Боже, ну хотя бы нарисуй, чтобы посмотреть, что получится! Я стёр большинство облаков и птиц и в верхнем углу нарисовал солнце и несколько мягких облаков. — Хм… И правда, рисунок выглядит милее. Что дальше? — Теперь нарисуй птичку на облаке. — На облаке? Птицы не сидят на облаках. — Знаю, но это же фантазия! На одном из облаков я нарисовал птицу, которая сидит, свесив лапки — в голову пришла такая идея, чтобы было смешно. Саймону даже понравилось, он хихикнул, увидев мою птичку. Но как только я хотел закрасить её чёрным, он меня остановил. — Нет, раскрась другим цветом. — Каким? — Какой твой любимый цвет? — Розовый. — Раскрась розовым! — Но розовых птиц не бывает! — А как же фламинго? — Но это не фламинго! — Рейвен, это же фантазия! Необязательно, чтобы всё было как в реальности. Ты можешь рисовать как хочешь! Немного поколебавшись, я взял розовый карандаш и раскрасил птицу. В конечном итоге рисунок получился неплохим. Единственный яркий рисунок в моём скетчбуке, ведь практически все остальные — в тёмных оттенках. Оказывается, это выглядит так красиво. Я решил, что впредь буду больше рисовать разноцветные рисунки. Даже Саймон меня похвалил, сказав, что у меня хорошо вышло. После этот рисунок стал для меня очень дорогим.