И шрамы исчезают

Она встала как вкопанная, растерянно уставившись на меня. Наверное, на моём лице тоже читалось что-то подобное. В голову тут же начали сыпаться вопросы. Какого хрена? Что она-то здесь делает? Она что, тоже из родственников Артёма? Да быть такого не может! Почему тогда о ней никто никогда не говорил? — Так, сейчас все дружно переодеваемся и на поле! — крикнул дядя Володя, который всегда считался за главного по картошке. Кавказцеву растормошили и повели на кухню разбирать пакеты, которые она держала в руках. — Светочка, ты чего там встала-то? — проговорила Татьяна Ивановна, когда я взглядом провожала приезжих. — Давай Машу и иди переодевайся. Твои резиновые сапоги лежат в прихожей в шкафу, вот здесь, в нижнем ящике, — указала она на него. — Ага, сейчас, — я до конца спустилась на первый этаж и передала Машку в руки Татьяне Ивановне. — Вы только не злитесь, но я сказала Машке, что она будет помогать вам готовить на кухне. — Дя, — закивала маленькая принцесса. — А ты уже, что ли, взрослая? — по-детски удивилась Татьяна Ивановна. — Дя, я узе зосяя! — громко проговорила Машка. — Ну тогда пойдём, буду тебя учить, — заулыбалась женщина и затем злобно зыркнула на меня, когда Машка отвернулась. Я потёрла затылок и улыбнулась, тем самым извиняясь. Видать, у Татьяны Ивановны были совсем другие планы на внучку, а я их, мягко говоря, подпортила. Ну ничего ведь страшного? Мне вот вообще чай предложили, который я теперь попью, наверное, только через несколько часов. Да, планы меняются. Это ведь жизнь. Я же не расстраиваюсь из-за этого. Так что пусть она тоже не расстраивается. А я пойду, мне ещё переодеться надо, да и лучше вообще скрыться из зоны видимости этой с каждой секундой всё больше звереющей женщины. Поэтому я поднялась обратно к себе, быстренько сменила свои джинсы на чёрное трико, а футболку на очень свободный и тонкий серый свитшот. Не самый лучший выбор одежды в такую погоду, но другого варианта у меня не было. Спустившись, я натянула на ноги сапоги и вышла на улицу к остальным. Ева с Артёмом стояли и весело обсуждали что-то с Кавказцевой, пока та не перевела на меня взгляд и не замолчала. — О, кстати, Свет, познакомься, это Лиза, двоюродная сестра Артёма, — представила нас Ева, а эта овца опять начала глазеть на мой шрам на руке. Я окинула их взглядом и нахмурилась. Они что, ничего не знают? — Здрасьте, — выдавила из себя я, засунув руку в карман. Кавказцева за этим проследила и, как ни в чём не бывало, опустила взгляд на свои сапоги. Почему она не стала говорить, что мы уже знакомы? — Не обращай внимания, она всегда такая, — как бы успокаивающе заверила Ева и влепила мне подзатыльник, на что я недовольно насупилась, а Кавказцева усмехнулась. — Мы раньше классно проводили время вместе, пока она не перестала поддерживать с нами связь, — с долей грусти уже продолжил Артём своим мягким низким тембром и обратился к Кавказцевой: — Ты говорила, что тебя перевели. Это временно или насовсем? — Наверное, насовсем, — скованно пожала она плечами. — Правда? — приятно удивился он, а Кавказцева, улыбаясь, кивнула в ответ. — Думаю, все будут только рады этому. Все скучали по тебе. Особенно Ева. — Заткнись, — та шуточно пихнула его и от смущения начала улыбаться и краснеть. — Нет, я серьёзно. Она очень переживала, когда ты перестала приезжать. Весь мозг мне проела, — рассмеялся он и приобнял мою сестру, поцеловав в висок. А я смотрела на неё и не понимала, когда я успела упустить момент её знакомства с Кавказцевой. — И что, когда своих будешь перевозить? От простого заданного вопроса Кавказцева почему-то сменилась в лице. Исчезла её улыбка и вмиг сменилась на грусть. Такое ощущение, что она еле сдерживала слёзы, пытаясь проглотить подступающий ком в горле. Но сладкая парочка будто этого не замечала. Я что, только одна это вижу? — Ещё не определились, — уклончиво ответила она и решила соскочить с темы. — Лучше расскажи, как у тебя дела с произношением английского? В прошлые разы звучало ужасно. — Май инглиш вери бед… — специально кривлялся Артём, поскольку мы с Евой знали, что его уровень английского был на высоте. Оставшееся время мы стояли разговаривали по парам: я с Евой, а Артём с Кавказцевой, которая, как всегда, выглядела по последнему писку моды. Теперь мне стало понятно ещё больше, чья она родственница. Что она, что Артём как два сапога — пара, всегда при параде несмотря ни на что. Это выглядело забавно. По сравнению с ними, мы все выглядели так, будто только что вышли из девяностых (нет, ну а в чём ещё копать, если не в такой одежде), а они с подиума. На Кавказцевой были джинсовый комбинезон с шортами в сочетании с белой толстовкой и резиновыми сапогами, а волосы аккуратно зачёсаны к затылку и собраны в пышный волнистый хвост. Она была слишком чистая и опрятная, слишком женственная и ухоженная для таскания вёдер и ковырянию в земле. Артём выглядел почти так же, только он при этом был мужчиной и не являлся стилистом (это его хотя бы хоть как-то оправдало). Это выглядело весьма забавно, особенно то, что они не подходили своей внешностью к данному мероприятию. И чем люди думают? Когда мы дождались оставшихся, то все дружно взяли лопаты, вёдра, сетки и пошли на поле. Оно находилось за пределами участка, и идти до него нужно было минут десять. Я шла позади всех и увидела, что Кавказцева остановилась, проверяя у себя что-то в телефоне. Родственники обходили её, как вода обтекала камень в горной реке, а я решила остановиться возле. — Что за игру ты затеяла? — вполголоса задала я вопрос Кавказцевой, смотря на её сосредоточенный профиль. — Ты о чём? — скучающе спросила она, даже не собираясь отвлекаться от телефона. — Почему не сказала, что мы знакомы? — А ты? — Кавказцева вновь предпочла ответить вопросом на вопрос — Знаешь ли, как-то не успела, — ровно сказала я и надавила голосом: — К слову не пришлось. — Как и мне, — равнодушно проговорила она и пожала плечами. — А ты, я смотрю, как всегда, при параде. Ты хоть в курсе, куда приехала? — насмехалась я. — В курсе, — отрезала Кавказцева. — Ну ты смотри, не реви только, что под новые ногти грязь попала, а то твою истерику тут вряд ли кто поймёт, — усмехнулась я и пихнула её плечом.

***

В общей сложности на поле было пятнадцать рядов картошки. Вроде бы немного, каждому по ряду и можно ехать домой. Но они были посажены в длину, а эта длина поля расстилалась аж на сто метров. Так что часа четыре мы здесь точно убьём, если не больше. Я выбрала седьмой ряд, между Евой и Евгенией Павловной. Кавказцева уселась за десятый ряд, между Антоном и Егором — братьями Артёма. Хорошо, что, пока мы все собирались, мужики уже сходили и подкопали часть поля. Сейчас не надо будет стоять три часа и ждать, пока подкопают твой ряд. Пока мы заняты одной половиной, они будут заканчивать с другой. Я натянула перчатки, надела антимоскитную шляпу, взяла ведро и начала капать, как собака, кидая найденную картошку в тару. Ева что-то обсуждала с Артёмом, а мне пришлось разговаривать с Евгенией Павловной, которая трепалась про свой урожай и огород. Я вообще хотела помолчать и просто заниматься своим километровым рядом, но всем, видимо, скучно копать в тишине, поэтому докапывались до меня. — Слушай, Свет, я тут краем уха услышал, что Михаил Андреевич уволился, — внезапно начал Григорий Иванович — брат Татьяны Ивановны. Он остановился на четвёртом ряду. — Нет, он не уволился, его уволили, — я оторвалась от своего занятия и мимолётно кинула взгляд на Кавказцеву, которая наверняка уже навострила уши. — Как уволили? — вытаращился он на меня, отмахиваясь от мошки. — За что? — Сама без понятия, — я сняла перчатку и просунула руку под сетку шляпы, чтобы вытереть пот со лба и не запустить мошкару, которая мельтешила возле меня. — Вы с ним созвонитесь, он вам всё расскажет. — Понял тебя, — крикнул мужчина. — А кто теперь за место него? Поговаривают, женщина какая-то у руля, не ты ли случайно? — хрюкнул он. — Ну нет, — махнула я рукой. — Я ещё не настолько свихнулась, чтобы принимать пост начальства. — Спросить стоило, — пожал плечами Григорий Иванович и почесал затылок. — Значит, не соврали… А тебе она как? Мне мужики говорят, что многие её недолюбливают. Странная, мол, какая-то, но красивая. Это что, мне выпала возможность представить её? — Странная? — хмыкнула я. — Да нет уж, она скорее тупая заносчивая стерва, невидящая дальше своего носа и думающая только о своей внешности, — нарочито громко проговорила я. — Света! — встряла Ева. — Давай без этих высказываний. — В каком смысле? — Григорий Иванович встал с колен, отряхнул их от земли и начал подходить ко мне, поджигая сигарету. — Ну смотрите, — вооружилась я аргументами, забросив свой ряд. — Сначала она меня гоняла по всему городу, чтобы я у руководителей подписи с печатями собрала. Меня, следователя со стажем! И это произошло из-за того, что у меня был выходной и по этой якобы причине меня никто не поставил в известность, что на работу теперь впредь нужно приезжать за полчаса до её начала. Потом она меня вовсе из личного кабинета выперла. Вдобавок дежурствами нагружает чуть ли не через день и требует, чтобы я каждый документ проверяла на грамматические ошибки, — перечислила я, а Григорий Иванович присвистнул. — Действительно, не особо блещет умом. А ты ей там случайно дорогу нигде не перешла? — он затянулся и выдохнул дым вверх, который тут же испарился. — Конечно, перешла, поэтому и отыгрывается. — Тогда всё понятно, — махнул рукой Григорий Иванович. — Если бы мои подчинённые бунт на корабле устроили, я бы тоже начал наказывать. — Сами прекрасно знаете, не бывает дыма без огня. Я не просто так возмущаюсь, как и народ. — Как звать-то её? — Полностью её ФИО не помню, — почесала я подбородок. — Только фамилию могу сказать — Кавказцева… Или Козявцева… — Козявцева? — хрюкнул он, выкинул бычок и втёр его ботинком в землю. — Знакомая какая-то на слух… Кажется, я где-то её уже слышал. — Ну или Козавцева, — нарочно коверкала я её фамилию. — Я точно не помню. — Козавцева, значит, — усмехнулся Григорий Иванович. — Так она не стерва, она коза или козлиха. С гор своих прискакала и теперь, так как она из семейства рогатых, вас бодает, — хрюкнул он, шлёпая себе по ноге, считая эту шутку очень смешной. — Вообще-то, её фамилия Казанцева! — рявкнула сама Кавказцева, видимо больше не вытерпев оскорблений в свой адрес. — Но у кое-кого, видимо, мозгов не хватает, чтобы проговорить мою фамилию правильно! Теперь понятно, почему она так долго сидит за документами! С толковым словарём в руках быстро всё не проверишь! Мешает! — Не понял… — Григорий Иванович немного потупил, а когда до него дошло, то, судя по его лицу, ему захотелось провалиться сквозь землю. — Лизка, так это ты, что ли, начальница? То-то я думаю, почему фамилия так звучала знакомо. Я и забыл, что она у тебя другая. Прости Бога ради, — взмолился он и приложил руку к груди. — Именно, перепроверять дольше всего приходится только твои документы. Переделывать, ещё и отрясать листы от кучи пудры, — продолжила я. — О, ты знаешь, что такое пудра? — театрально спросила она, не обращая внимания на перешёптывания и взгляды на нас. — Похвально. Я думала, что невзрачные серые мыши о таких вещах даже не в курсе. — Перешла на внешность — считай проиграла. Впрочем, как и всегда, — насмехалась я. — Пустышка. — Да как ты смеешь?! — Кавказцева кинула в меня картошку, но она полетела чуть левее и попала в Евгению Павловну. Она испугалась и тут же подбежала к этой говорливой тётке, которая скорчилась от боли. — Вы что творите? Две взрослые женщины, а ведёте себя как малолетки! — проворчала Евгения Павловна, потирая своё плечо. — Извините, пожалуйста, я не хотела, — виновато проговорила Кавказцева и поджала губы. — Стреляешь ты так же метко? — я откровенно начала ржать над ней. — Так, девчонки, прекратите! — влез Артём. — Ей-Богу, детский сад развели. Вам надо успокоиться и спокойно всё обсудить, как взрослые люди. — Слушай, замолчи! Ты не имеешь права так обращаться со мной! — пригрозила она пальцем. — Кто ты такая вообще?! Если ты у многих на хорошем счету, то это не даёт тебе право из раза в раз унижать меня! — снова начала атаку Кавказцева. — Да кто тебя унижает? — усмехнулась я, смотря на неё снизу вверх через москитную сетку. — Кому ты вообще нужна? Я просто говорю чистую правду. Ибо я не вижу перед собой никого, кроме маленькой, ничего не добившейся девочки, которая только и умеет капризничать и наряжаться в разные платьица. — Ты просто невыносима! — прорычала Кавказцева. — Ой, кажется, это взаимно! — передразнивала я её. — Хватит! — рявкнул дядя Володя. — Чего раскудахтались?! Копаем картошку молча, раз никто разговаривать не умеет! В этот момент я почувствовала себя в роли боксёра на ринге. После звучания гонга каждый боец уходит в свой угол, и ему начинают протирать лицо полотенцем, вливать воду в рот, проверять состояние здоровья и подсказывать, как лучше атаковать соперника. Правда, здесь у нас звучание гонга было в виде крика дяди Володи, и разошлись мы не по углам ринга, а каждый на свой ряд картошки. Ева только взглядом своим пилила. Чую, разговор у нас с ней будет долгий… Главное, что сейчас все молчат, как я изначально и хотела.