Ключ к бессмертию

Глава Ордена Карающих не поднял глаз, когда в приёмную впустили графа Маккрея. — Ваша милость, — раздался голос, наполненный сдержанным пылом. — Я пришёл как верный сын Церкви. Я не могу молчать о том, что происходит в столице. Рейхард продолжал писать что-то в пергамент, перо шуршало с ленивой, почти равнодушной монотонностью. Лишь через мгновение он поднял взгляд: выцветшие глаза, как ледяные камни, без малейшего интереса. — Говорите, — коротко бросил он. — Несколько дней назад я был на приёме в замке Гэлбрейта, — начал Маккрей, чуть выдержав паузу. — И обратил внимание на то, что приёмная дочь герцога, ранее ничем не примечательная, стала… другим человеком. Пленительным цветком. Я сам наблюдал, как она повергла в смятение моего племянника, а также нескольких достойных молодых людей. И не только я свидетель. Свита принца, герцогиня, представители аристократических семейств — все это видели. Магия. В чистом виде. Очарование разума. Подмена сути. И приказать это сделать мог только герцог. Рейхард слегка наклонил голову. — У вас есть письменные свидетельства? — Да, — кивнул Маккрей, доставая пачку пергаментов. — Они подписаны теми, кто был там. Уважаемые имена. Церковь не может закрыть глаза на столь очевидное проявление запретной магии. Он аккуратно положил бумаги на край стола. Рейхард не торопился их брать в руки. — Значит, герцог решил поиграть с ментальной магией? — холодно уточнил он, наконец аккуратно откладывая перо в чернильницу. — Именно. Его личный маг — оружие, которое теперь выпущено в самое сердце столицы. Я не могу допустить, чтобы зло действовало безнаказанно. Вы должны вмешаться, Ваша милость. — Я вас услышал, граф, — голос Рейхарда был тих, как поминальная молитва. — Дверь закроете с той стороны. Маккрей склонился, не посмев спорить, и вышел. Рейхард остался один. Несколько секунд он просто смотрел на дверь, за которой исчез граф, а затем медленно потянулся к пергаментам. Подписи. Фамилии. Всё знакомо. Те же старые фигуры, что давно пляшут в орбите Маккреев. Верные. Предсказуемые. Удобные. Скажут, что велят. Он усмехнулся. — Значит, вот как, ваше сиятельство… хотите моими руками устроить проблемы герцогу, — пробормотал он и поднялся, с бумагами в руке, подходя к камину. Но не бросил их в огонь. Замер. В памяти всплыло лицо юного мага. Синие глаза, всегда немного прищуренные. Тогда, в Академии, Рейхард сразу его заметил. Внутренне собранный, хрупкий, но цельный. Ум — острый, как клинок. Безупречная дисциплина. Идеальный материал. Рейхард следил за ним больше десяти лет. Негласно, но пристально. Он видел, как тот рос, как шлифовал силу. Уже тогда понимал — из него можно выковать нечто большее. Новый Видящий. Новый глас Бога в этом прогнившем мире. И он почти добился его перевода в Орден. Почти. Но ректор… старый глупец ослушался и передал мальчишку герцогу. За это он и умер. Не из мести — из необходимости. Порядок требует жертв. Идеалы — крови. Но вернуть Кристиана тогда не вышло. Он уже отправился к герцогу, который превратил его в фокусника. В творца феерий и создателя порталов — не более. Мальчика, способного сжечь небо, превратили в обслуживающий персонал для скучающих аристократов. — Убийственный потенциал, — прошептал Рейхард, — рассыпан в блёстках. И вот теперь он снова всплыл. В центре интриг. Возможно, обвиняют — ни за что. Возможно, не без оснований. Какая, по сути, разница? Он опустил взгляд на бумаги в руке. Пусть думают, что он поверил. Если Кристиан действительно ступил в тень — будет повод вернуть его и выжечь слабость. А если нет… всё равно интересно взглянуть. Горит ли ещё тот самый огонь? А герцог? Пусть почувствует угрозу. Иногда это полезно. Особенно — чтобы понять, кто встанет на его защиту, кто предаст, а кто просто исчезнет. Рейхард отошёл от камина. Бумаги остались у него в руках. Он не торопился решать их судьбу. Иногда лучшее пламя — то, которое ждёт своего часа. *** В библиотеке было просторно и спокойно. Витражи пропускали мягкий свет, книги молчали, а вино в бокале отдавало терпкостью и какой-то нарочитой церемонностью — всё здесь было изысканным до показного спокойствия. Грегор не волновался. Он — принц. Его приняли достойно, и встреча с миледи, как и ожидалось, была вопросом десятка минут. Вино, удобное кресло, тишина. Всё, казалось бы, шло по плану. Дверь скользнула в сторону — бесшумно. Без объявления, без сопровождения. Просто вошёл человек. Высокий. Строгий. Чёрные волосы, почти чернильные, и ледяные синие глаза, от которых, казалось, веяло холодом. Одет сдержанно, без излишеств, но элегантно. Не стражник. Не слуга. Почти наверняка — аристократ. И всё же… какой-то иной. Он едва заметно кивнул — как того требовал этикет, но без тени подчинения. Затем подошёл ближе — ровно настолько, чтобы создать ощущение близости, но не дать возможности расслабиться. — Ваше высочество, — произнёс он ровно. — Приятно видеть вас в стенах нашего дома. Нашего. Не герцогского. Не резиденции. Он выбрал слово очень точно. — А мне — приятно видеть, как гостеприимны стены этого дома, — отозвался Грегор с лёгкой улыбкой. — Хоть и не ожидал компании перед встречей. — Иногда компании появляются сами. Чтобы предупредить. Или — просто проверить атмосферу. — И как вам атмосфера? — Напряжённая. Он сделал паузу — как будто смотрел не на принца, а через него. Грегор почувствовал лёгкое раздражение. Это ощущение власти… без титулов. Без имени. — Некоторые жесты вызывают восхищение. Особенно, когда они своевременны. Удачно подобраны. Тонко рассчитаны. — Я старался, — сказал Грегор мягко. — Миледи достойна внимания. — Несомненно. — Мужчина сделал едва заметную паузу. — И защиты. Фраза прозвучала как чашка, поставленная на край стола — в любой момент может упасть, но пока держится. Грегор прищурился. — Если это попытка сказать мне что-то… конкретное, то я предпочитаю говорить прямо. — Конечно. Прямота — ценное качество. Особенно, если человек готов к её последствиям. Мужчина подошёл ближе, легко коснулся пальцами спинки второго кресла, но так и не сел. — Видите ли, в замке у вас были… определённые намерения в отношении миледи. Возможно, горячность момента, возможно, совет уважаемого родственника. Такое бывает. Но столица — не замок. Здесь она под наблюдением. И под защитой. Он говорил ровно. Без угроз. Но каждое слово скользило по воздуху, как лезвие ножа. — Искренне надеюсь, что сейчас ваши приоритеты… изменились. Грегор улыбнулся, но губы были чуть напряжены. — А если нет? Мужчина посмотрел прямо в глаза. Ни страха. Ни лести. — Тогда вы пожалеете. И в этот миг Грегор понял: это он. Тот, что принял подарок. Тот, кто не удосужился назвать себя. Тот, кого Кейден назвал «странным». А на деле — опасным. Принц чуть наклонил голову. — Вы не назвали имени. — Не думаю, что это важно. Сейчас. И в этот момент дверь снова отворилась. — Крис? — удивлённо сказала Элисон, входя в комнату. — Ты здесь? — Развлекаю твоего гостя, — отозвался он, не сводя взгляда с принца. Она улыбнулась — на секунду чуть смущённо, но искренне. — Вот это совпадение! Я думала, ты занят. — Был, — ответил он, — но решил уделить внимание приоритетам. И снова — короткий, почти формальный поклон. — Ваше высочество. Он вышел так же спокойно, как вошёл. Не спешно. Даже с некоторой изящной ленцой, будто всё сказанное не стоило усилий. Грегор остался с Элисон. А в мыслях — с ним. С тем, кто только что сделал предупреждение, не нарушив ни одного правила. Крис. Он знал это имя. Маг герцога. Тот, чьё присутствие рядом с Элисон разрушило подлую интригу Гилласа, заставив дядю скрежетать зубами от злости. Знает ли маг о том, что он перешёл дорогу графу? Вряд ли. Впрочем, даже если бы и знал, то что бы это изменило? Не производит он впечатление того, кто в панике бросится бежать без оглядки, спасая собственную шкуру. Да и не испытывает он пиетета к власть предержащим. Грегор поднял взгляд на Элисон, но думал всё ещё о разговоре с магом. Не каждый день тебя ставят на место… И делают это так, что хочется не отомстить, а понять, как. Как именно он это сделал — голосом, взглядом, паузой. Так может действовать только тот, кто не боится. Кто умеет играть. И кто, карх побери, уже играет. Грегор медленно выдохнул, чувствуя, как в нём рождается не раздражение — восхищение. *** Я влетела в его комнату без стука. Распахнула дверь, остановилась на пороге — сзади из коридора лился свет, он вытягивал мою тень вглубь комнаты. Щёки горели, сердце колотилось, губы сами собой растянулись в глупой, широкой улыбке. — Крис! — выдохнула я. — Ты не поверишь, какой потрясающий человек Грегор… Он говорил со мной как с равной. С вниманием. По-настоящему. И пригласил на приём! К графу Лохрейну. Представляешь? Сказал, что хотел бы, чтобы я была рядом. И потом… намекнул, что ждёт меня и на королевском балу. Маг сидел на краю кровати. Босой, рубашка расстёгнута, волосы растрёпаны. Поднял взгляд — медленно, вяло. В нём не было ни удивления, ни интереса. — Думаю, тебе стоит подождать герцога, — сказал он спокойно. — Такие приглашения звучат красиво, но ты понимаешь, это будут обсуждать. Ты ещё не представлена. Это может обернуться не тем, чем ты надеешься. — Что? — я растерялась. — Ты серьёзно хочешь, чтобы я отказалась? — Я говорю, сейчас это вряд ли уместно. Позже — возможно. Но не без Ирвинга. Будто пощёчину дал. Я пошатнулась, отступила на шаг. — Крис… ты издеваешься? — Ты слишком торопишься, — его голос звучал всё так же ровно. — Увлеклась. Понимаю, но это — двор. Он — принц. Здесь всё выглядит иначе, чем есть. — Ты сам мне говорил, что я топчусь на месте! Что пора взрослеть, делать шаги! Вот я и делаю! Почему теперь — нельзя? Он встал. Медленно, будто через силу. — Наверное, зря я тогда на ярмарке пытался тебе что-то объяснить. Столько головной боли можно было бы избежать. — То есть, я — это головная боль? — в голосе дрожь. — Что я начала вести себя по статусу — это плохо? Что принц мне интересен — это плохо? — Да, — коротко ответил он. — Потому что ты не думаешь. Только эмоции. Восторг. Ты — приёмная дочь герцога. А он — наследный принц. Он видит в тебе выгодную партию. Не тебя, а нужную ему фигуру. Я застыла. В горле ком. — Ты… — еле выдавила. — Ты правда считаешь, что я никому не интересна без имени? — Я считаю, ты не понимаешь, как всё устроено, — произнёс он таким тоном, словно пояснял что-то нерадивому ученику. — Я хочу тебя защитить. — Защитить? — я вскинулась. — Это ты называешь защитой? Подло вылить на меня это, когда я счастлива? Когда я хоть раз в жизни почувствовала, что кому-то важна? — в горле пересохло. — Ты просто не хочешь, чтобы я пошла. Специально всё портишь. Говоришь гадости, чтобы я передумала. Ты предал меня, Крис. Он шагнул ко мне, будто всё ещё имел на это право. — Не трогай меня! Я отступила, развернулась и вылетела в коридор. Захлопнула дверь с таким грохотом, что дрогнула рама висящей в коридоре картины. Уже не помню, в какой момент заплакала — в ту же секунду или позже. Но знала точно: он предал. И мне больно не только от слов — но и от того, что это был он. *** Кристиан не пошевелился. Просто стоял — выпрямившись, как перед ударом. Не смотрел на дверь, не пытался её открыть. Грохот всё ещё звучал внутри, отдавался в груди, как будто не она хлопнула — он сам захлопнул что-то важное и невозвратное. Он закрыл глаза. Это не были правильные слова. Ни одно из них. Но хуже всего было то, с какой лёгкостью они сорвались. Как будто он не пытался её остановить — как будто сам подталкивал в пропасть. Он опустился на край кровати, туда же, откуда поднялся. Сел медленно, осторожно, словно боялся — тронет что-то и оно развалится. Или он сам развалится. Руки дрожали. Он смотрел на них, будто впервые видел. Эти руки могли убивать, писать отчёты для герцога, сплетать иллюзии. Но сейчас — только дрожали. Она была счастлива. Он понимал это. Видел выражение её лица: искреннее, такое светлое — аж горло сжимало. И сам это стёр. Одними словами. Пальцы вцепились в колени. Он не кричал, не швырял ничего о стены. Знал бы, что это поможет — сделал бы. Но ничего уже не помогало. Элисон… Она просто… исчезнет. В своём молчании. В этой ледяной, напускной вежливости, от которой хуже, чем от ярости. Он знал — она не простит. Не сразу. Может, вообще не простит. «Ты предал» — отзвуком. Просто факт. Он снова потерянно глянул в пустоту — туда, где она только что стояла, освещённая светом из коридора. Запах её духов всё ещё висел в воздухе. Слишком лёгкий, чтобы удержаться. Как и она сама. Он провёл рукой по лицу, опускаясь всё ниже, пока не уронил голову в ладони. Тишина заползла в комнату. Спокойная. Непрошеная. Окончательная. Он не пошёл за ней следом. Потому что не имел права. Не после того, как раздавил её сияние собственным уставшим голосом. Не потому что хотел ранить — а потому что больше не смог сдержать себя. А значит — виноват. Он не знал, сколько просидел вот так — сгорбившись, с лицом в ладонях, — но за окном уже начинало светлеть. Сначала тускло, как пепел в очаге, потом чуть ярче — пока не вырисовались оконные рамы, очертания стола, складки плаща, небрежно брошенного на спинку стула. Ночь прошла. Кристиан поднялся — медленно, с усилием, как старик. Суставы хрустнули. Спина тянула. В теле — ломота, будто он не сидел, а отбивался всю ночь от чего-то невидимого. Он не спеша разделся, плеснул в таз воду. Охнул, когда коснулась кожи — слишком холодная. Или он сам — слишком живой, хотя не должен быть. Умывался молча, машинально. Каждый жест — привычный до отвращения. Налил, обтер, провёл пальцами по щекам, под глазами, по линии подбородка. Смотрел в зеркало и не видел себя — только силуэт, только очертания. Оделся так же бездумно. Рубашка, ремень, сапоги — всё по порядку, будто заклинал реальность этой последовательностью. Привести себя в порядок. Хотя бы внешне. Хотя бы для тех, кто будет смотреть. Хотя бы для дел, которые не подождут. Кристиан не дал себе права на паузу. Сегодня — работа. Список задач уже был в голове: контракты с алхимиками, поставки меди и серебра, заказ партии клинков из мастерской Ламберта, пересчёт реагентов. Герцог дал чёткие инструкции. И времени почти не оставалось. Свет за окном стал холодным, дневным. Никакого яркого золота — только серо-голубой утренник, в котором шумели улицы, просыпались рынки, сгружались телеги. Он не выспался. Не отдохнул. Но это было не важно. Важны были действия. Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь — аккуратно, тихо. Как будто боялся, что слишком громкий звук снова разбудит боль. *** Утро было в разгаре. Снаружи уже гудел двор — шум колес, шаги, звон оружия и голос капитана, отчитывающего кого-то из стражников, — а в покоях миледи было всё так же полутемно. Плотные шторы, ваза с букетом на столике и ощущение беспокойства, которое привносила метающаяся по комнате Элисон. Мойра сидела на краешке кресла, сложив руки на коленях. Она не вмешивалась — просто наблюдала. Элисон встала с постели совершенно раздражённой: то сетовала на чересчур тугой корсет с таким злым лицом, будто несчастный предмет одежды был её врагом, то с гневом срывала шпильки из волос, восклицая что причёска похожа на птичье гнездо. — Крис предал меня… он решил испортить мои отношения с Грегором! — наконец высказалась Элисон, резко обернувшись. — Посмел указывать мне. Мне, Мойра! Будто я какая-то… глупая девчонка, а не… — она замолчала, вздрогнув. В груди клокотало. — Не имеет права. Ни он, ни кто-то ещё! Мойра подняла взгляд. Спокойный, внимательный. Она ничего не сказала. Только чуть склонила голову. — Он даже не пытался понять! — продолжила Элисон, размахивая рукой. — Я ему верила. А он… он стоял, как истукан, и вещал, будто всё знает лучше всех. Как всегда. Всегда он такой… Но вчера… Вчера он перешёл черту! Она замолчала, тяжело дыша. Взгляд метался — по окну, по зеркалу, по шкатулке, которую так и не открыла. — А если он прав? — спросила Мойра негромко. Элисон резко повернулась. — Ты его защищаешь? Ты… тоже на его стороне? — Нет, — мягко ответила Мойра. — Я на вашей. Просто… я позвала его, когда не могла успокоить вас … той ночью. Сказала, что вам плохо и он пришёл. И сидел рядом, когда вы уснули и не ушёл, хотя я хотела его сменить. Остался до самого утра. Элисон отвернулась к окну. Молчала. — Может он сказал вам правду? — продолжила Мойра тише. — Просто не ту, которую вы хотели услышать. Или не тем тоном. Но уж точно не для того, чтобы обидеть. — Он предал. — упрямо произнесла Элисон Мойра не ответила сразу. Сначала поднялась, подошла ближе. Осторожно поправила выбившуюся прядь у виска девушки. — Может быть, — сказала она. — А может вам просто это показалось… Она не добавила больше ни слова. Лишь отступила, позволив тишине занять комнату. Элисон стояла у окна, сжав руки в тонких перчатках, рассеяно глядя во двор. Мойра снова села. Пару дней назад она сама была готова придушить мага за его язвительность и безразличие, но всё равно у неё оставалась та самая тихая симпатия, которую не так-то просто вытравить. Особенно если ты видел, как человек стоит между стеной и бурей — и выбирает остаться. *** Кристиан шагал по неровной мостовой. Под ногами хлюпала вода — где-то рядом мыли полы или выливали отходы. В воздухе висел тяжёлый запах мокрых камней, металла и алхимических паров. Он зевнул, прикрыв рот рукой. Глаза резало от света. Пара бессонных ночей давала о себе знать — не столько усталость, сколько раздражение от самой усталости. Мысли текли вразнобой. Элисон. Грегор. Герцог. Список текущих дел. Снова Элисон. Он свернул к алхимической лавке. Планы в голове были ясные: забрать заказанные реагенты, договориться о следующей партии, потом — к Ламберту — обсудить клинки. Ещё нужно было разобраться с возможностью доставки некоторых расходников непосредственно в замок. Всё расписано по минутам. — Маг, говоришь? — раздалось сбоку. — Да говорю тебе, сам слышал: с утра карающие на площади орали. Ищут отступника, что магией в мозги людям лезет. — Ха, может, и костёр разожгут, народ повеселится… Кристиан лишь покачал головой — в столице слухи распространялись быстрее, чем запах пряностей из восточных лавок. Всё как всегда — чернь развлекается на крови. Карающие снова кого-то ищут. Братья, ведомые Главой Рейхардом, никогда не сидят без дела. Утром ищут мага, к обеду найдут, к вечеру сожгут на площади. Сегодня не повезёт какому-то бедняге — и не факт, что завтра невезение не коснётся кого-то другого. За десять лет его отсутствия ничего не изменилось… Он зашёл в лавку. Алхимик, слишком усердный, слишком суетливый, подал заказ, заламывая руки и бросая взгляды на дверь. — Тут всё, мэтр Крейг. Всё, как просили… — нервный смешок. Кристиан кивнул рассеянно, проверяя содержимое короба. — Доставите в резиденцию герцога, — сказал он, расплачиваясь. Когда он вышел из лавки, солнце уже поднялось достаточно, чтобы тени стали короче, а лица — чётче. И тогда он понял, что слишком много людей смотрят не друг на друга, а на него. Маг. Запрещённая магия. Церковь. Слова, случайные, мимоходом брошенные, легли вдруг в плотную мозаику. Он резко остановился. Медленно повернулся. И впервые за день почувствовал, как где-то внутри что-то тихо щёлкнуло — привычный холод интуиции: опасность. На углу улицы стояли они. Пятеро. Нет, семеро. Двое подошли сзади. В форме Карающих. — Кристиан Крейг, — произнёс один из них, мужчина с лицом, в котором не осталось ничего, кроме долга. — Ты задержан по приказу Главы Рейхарда. Он на миг даже не понял смысла сказанного. — Что? — Использование запрещённой магии. Вмешательство в разум других людей. Есть свидетели. Кристиан выпрямился. Не резко. Спокойно. Словно не услышал того, что слышал. На лице — удивление, искреннее, без игры. — Я — личный маг герцога Ирвинга Гэлбрейта. — Мы знаем, кто отдавал тебе приказы и твой хозяин также ответит за свои преступления. Он посмотрел на них внимательно. По-настоящему. Оценивающе. Стратегически. Планов бегства не было. И быть не могло. Слишком узко, слишком людно, слишком на виду. А они пришли подготовленные. — Вы понимаете, что делаете? — спросил он негромко. — Исполняем волю Главы, — сухо ответил старший. Вот теперь — впервые — маг улыбнулся. Устало. Почти с сожалением. — Ничего иного я и не ожидал услышать… Кристиан не сделал жеста. Не поднял руки. Просто пробудил магию активируя первое заклинание. Первый упал сразу — тонкий ледяной шип вонзился в сердце. Второй — уже знал, что будет, но не успел ничего сделать — огненный кокон охватил его за доли секунды. Крик. Запах палёной кожи. Толпа рассыпалась. Карающие среагировали, но с опозданием — Кристиан был быстрее быстрее. Магия привычно откликалась, и он не думал, просто действовал. Ещё один — отброшен порывом ветра, головой в колонну. Следующего заклинание камня бьёт по ногам, которые ломает, как сухие ветви. И тут маг понял — их больше, чем ожидал. Намного больше. Он не сразу заметил остальных — усталость, бессонница, остатки тревоги после ночи — всё это дало осечку. Кристиан сделал шаг назад. Второй. Магия уже не текла — её приходилось вытаскивать из себя, как мелкие монетки, застрявшие в подкладке. Он пропустил первый удар в бок. Второй — по плечу. Сбросил накинутый аркан. Заклинание — почти на остатках магии — взорвало землю под ногами троих. Но было поздно. Он чувствовал, как иссякает. Когда браслеты замкнулись на запястьях — он не сразу понял. Сначала просто… стало пусто. А потом пришла боль. Не внешняя — внутренняя. Жгущая. Точная. Словно вены заливали жидким огнём. Кристиан стиснул зубы. Ни звука. Лицо — ровное. Спокойное. Только чуть побелевшие губы выдали его. — Передайте Рейхарду… моё почтение, — выдохнул он, голос сорвался. — Скажешь сам, — бросил Карающий, ударив его с таким удовольствием, словно ждал этого момента. Сознание поплыло. Всё расплывалось, теряло чёткость. Последнее, что мелькнуло перед темнотой: он не успел предупредить Ирвинга. Оставил Элисон одну. И теперь уже ничего не изменить.