Ключ к бессмертию

Дверь в кабинет распахнулась, впуская Кейдена — промокшего, раздражённого, злого на весь мир. — Меня не пустили, — выпалил он с порога. — Сказали, что герцога нет, и без его личного приказа письмо принять нельзя. Грегор поднял бровь. — Они даже не стали слушать, от кого оно? — Я пытался. Но у них был чёткий приказ — без распоряжения герцога не брать ничего. Извините, принц. — Он поклонился и, не дожидаясь разрешения, развернулся и вышел. Принц остался наедине с глухим урчанием грозы за окнами. Он сжал челюсти. Письмо. Ответ. Аудиенция. Всё в труху. Ирвинг отказался — вежливо, но предельно ясно. Или — что ещё хуже — даже не удосужился создать видимость. Стук. И сразу — вход. Без приглашения. Гиллас Маккрей. Мрачный, как сама ночь. Он молча прошёл вглубь кабинета, плеснул себе вина, опустился в кресло у камина и залпом осушил бокал. — Киннох мёртв, — бросил он. Голос глухой, в нём едва скрытая ярость. — Проклятый ублюдок перерезал себе горло прямо в моём кабинете. Испортил ковёр… и мою репутацию в глазах возможных союзников. Грегор удивлённо приподнял брови. — Разве это станет известно? Ваша стража молчалива. — Молчалива. Но я проводил переговоры. Были трое аристократов. Один — не проблема. Трое — уже слухи. Грегор подошёл к окну, сцепив руки за спиной. Он чувствовал, как уголки губ тянет в улыбке, но держал лицо. Верный пёс дяди сдох… и умудрился нагадить на ковёр перед смертью. Чудесно. — Почему он так поступил? Он ведь был вам предан. — Не знаю. Видимо, наш последний разговор напугал его сильнее, чем я рассчитывал. А когда сегодня его наёмники облажались — он решил, что я исполню обещание. И опередил. — Вы что-то ему поручили? Гиллас бросил на него тяжёлый взгляд. — Убить твоего соперника. Только вот снова вмешался Ирвинг. Или… — он помолчал, усмехнулся. — Или это с самого начала был его план: отправить Маркуса с девкой и одним спутником — и посмотреть, что будет. — С Элисон? — Голос Грегора стал чуть тише. Маккрей кивнул. Грегор на мгновение застыл. Всё исчезло — комната, камин, вино. В голове вспыхнула картина: Элисон — в залитом кровью платье, лежащая на мостовой, безжизненная. Мёртвая. Он даже не узнал бы об этом сразу. А её бы просто… не стало. Нет. Нет. Герцог бы не стал ею рисковать. Это было по-настоящему. Маркус действительно поехал с ней. Он всегда пренебрегал охраной… а Ирвинг просто перестраховался. Успел вовремя. Но если бы не успел? Сейчас Гиллас пил бы с облегчением, говорил о «грамотном подходе» — и был бы счастлив. — Что-то ты притих… — голос Гилласа был почти ленивым. — Ты правда привязался к этой девчонке? Нельзя. Нельзя признаваться. Не перед ним. Он сразу использует её как наживку. — Просто думаю, почему так поступил Киннох, — спокойно отозвался принц. — Слишком смело для него. Прости, дядя, но твой порученец никогда не выглядел храбрецом. — А ведь ты прав, мой мальчик. — Гиллас покрутил в руках пустой бокал. — Перерезать себе горло — это мужество. А Киннох был жалкий трус. Он скорее валялся бы у меня в ногах, умолял… Он резко поднялся. Поставил бокал на стол. Глаза блеснули. — Думаю, на этот раз у Карающих будут доказательства. Настоящие. Против Гэлбрейта. — О чём вы? — Грегор искренне не понимал. — Не сейчас, — бросил Гиллас, уже на ходу. — Я к Рейхарду. *** Дверь за спиной захлопнулась, оставляя за плечами неудавшийся визит и мокрые улицы столицы. Кейден выругался себе под нос — письмо не приняли, дождь не унимался, настроение было в ноль. Единственное, чего хотелось сейчас, — добраться до своих покоев, стянуть промокшую одежду, вылить в кубок горячего вина, посыпать его пряностями и затаиться в тишине. Но шаги впереди выбили из уюта будущего. Резкие, уверенные, чужие. Инстинктивно он отступил в сторону, в темноту бокового прохода. Колонна укрыла его как раз вовремя — мимо прошёл Гиллас Маккрей. Спокойной, неторопливой походкой, не глядя по сторонам. Не заметил. Кейден не шелохнулся. Маккрей не ходит без причины. Не в покои принца. Не в такое время. Что-то случилось. Кейден выдохнул и, не мешкая, развернулся. Он не любил подслушивать. Но не быть в курсе сейчас — значит играть вслепую. А он уже видел, к чему это приводит. Дверь в покои принца была приоткрыта. Не распахнута, но достаточно, чтобы звук не глох. Кейден остался у стены, за колонной, в тени — как призрак, которого не должны замечать. Внутри разговаривали. — …Ты правда привязался к этой девчонке? — услышал он вопрос Гилласа. Не признавайся, соври… — мысленно выдохнул Кейден, стиснув зубы. — Просто думаю, почему так поступил Киннох, — спокойно отозвался принц. — Слишком смело для него. Прости, дядя, но твой порученец никогда не выглядел храбрецом. Проклятье, Грегор… Ты что, не мог просто сказать «нет»? Вот и всё. Цепочка сомнений замкнулась. Прямая, понятная, слишком логичная. И теперь — поздно. Голос Гилласа прозвучал глухо, как бы себе под нос: — Ведь ты прав, мой мальчик. Перерезать себе горло — это мужество. А Киннох был жалкий трус. И Кейден понял. Всё. Сам бы Гиллас сейчас упустил эту мысль. Потом, возможно, он бы и подумал о подобном, но было бы поздно — тело уже сожгли бы. Но Грегор сам подбросил дяде ключ. И Маккрей этим воспользовался. На этот раз у Карающих будут реальные доказательства. Шаги. Гиллас вышел. Кейден выждал, пока те не стихнут, и решительно двинулся к приоткрытой двери. Постучал и вошёл, не дожидаясь приглашения. — Ты вернулся? — Грегор удивлённо поднял голову. — Снова говорили, не думая? — Кейден не сел. Он стоял, мокрый, мрачный, как сама погода за окном. — Сначала Маркуса подставили. Теперь — герцога. — Мне нужно было признаться, что мне нравится Элисон? — Нет. Нужно было соврать. Сказать «нет» — и всё. Но вы с вашей глупой, ненужной честностью просто подсказали Маккрею, что в смерти Кинноха есть что-то странное. — Я не хотел… — В прошлый раз тоже «не хотел». И «не думал». Может, пора уже начать и думать, и хотеть? Или определитесь — либо вы с дядей до конца, либо найдите в себе силу идти против него. — Ты забываешься. — Нет. Это вы забываетесь. Своими руками делаете уязвимыми тех, кто вам якобы дорог. Хотите защитить Элисон — тогда делайте это по-настоящему. А не с лопатой, которой роете ей могилу. Ваша честность — это не добродетель, Грегор. Это оружие в руках Маккрея. Вы сами подали ему его. — Но ведь я прав… — беспомощно прошептал принц. Кейден сделал шаг ближе. — Допустим. Тогда подумайте: кто мог пойти на такой шаг? Кому выгодно нанести удар по Гилласу? У кого есть маг, способный на это? — Ирвинг не стал бы использовать запретную магию… — Да неужели? У него приёмная дочь уже дважды едва не погибла. Вы правда думаете, что он будет думать о законности? Или вы не понимаете, на что способен отец, чтобы защитить ребёнка? Грегор замер. Медленно опустил взгляд. И тогда Кейден нанёс последний удар: — Надеюсь вы понимаете, кого только что обрекли на смерть? *** Рейхард не поднял головы, когда Гиллас вошёл. За тяжёлым письменным столом с аккуратными кипами бумаг сидел человек, который не любил, когда ему мешают без веской причины. Маккрей это знал. Он закрыл за собой дверь, не торопясь, без суеты, и остановился в шаге от стола. — Я хотел бы поговорить, ваша милость. Карающий кивнул, не откладывая перо. Несколько мгновений скрежет пера по пергаменту был единственным звуком в комнате. Потом Рейхард отложил письмо и посмотрел на него — не холодно, но и не доброжелательно. Оценивающе. Жёстко. — Я вас слушаю. — Сегодня днём… произошёл инцидент, — начал Гиллас. — Один из моих людей — Киннох — вошёл в мой кабинет, посмотрел прямо в глаза и сказал: «Я устал выполнять приказы». После этого… достал кинжал и перерезал себе горло. Спокойно. Ровно. Без колебаний и сомнений. Рейхард молчал. Только взгляд чуть сузился. — Вы считаете это обычным самоубийством? — уточнил Гиллас. — Я знал Кинноха всю жизнь. Он был труслив, слаб, но за жизнь цеплялся бы до последнего. Он не мог бы… не смог бы вот так. — Принудительное воздействие? — коротко уточнил Рейхард. — Да. Запретная магия. Приказ, внедрённый в разум. И, полагаю, вы уже догадываетесь, кто может стоять за этим. — Говорите прямо. — Это Гэлбрейт. Пауза повисла тяжёлая. Рейхард не моргнул. Не удивился. Просто смотрел. — Сегодня же, буквально несколькими часами ранее, было совершено нападение на приёмную дочь герцога и её сопровождающих. — Ваши люди? — К несчастью, да, — признал Гиллас без особой охоты. — Это была инициатива Кинноха. Атака провалилась. Солдаты герцога убили почти всех, кроме главаря. И сразу после этого — Киннох совершает самоубийство. Рейхард откинулся на спинку кресла, переплёл пальцы, но не перебил. Ждал. — Вы уверены, что это не совпадение? — Нет, — ответил Гиллас жёстко. — Это ответ. Ответ Гэлбрейта. Уж больно быстро и уж слишком точно. И у него снова есть его маг. Карающий хмыкнул. Коротко. Ядовито. — Где тело? — В повозке. У ворот. Рейхард склонился к бумагам. Перо заскрипело. — Свободны, — бросил Карающий, не поднимая глаз. Граф кивнул, отступил к двери, задержался на миг. Это был не отказ. И не согласие. Это был шаг — в нужную сторону. Рейхард не собирался делиться замыслами, но интерес у него явно был. После смерти своих людей — ещё какой. А поскольку герцог действительно перешёл черту — Карающий этого так не оставит. Гиллас это понимал. Потому и покинул кабинет с холодным, почти удовлетворённым лицом. Пусть Рейхард не союзник — но и не противник. А значит, игра продолжается. Посмотрим, как на этот раз будет выкручиваться Гэлбрейт. *** Дождь лупил по крышам с упрямым однообразием. Гроза, бушевавшая днём, выдохлась, но за ней пришёл ливень — густой, затяжной, промозглый. Стекло дрожало от ветра. Пламя в камине бросало золотистые тени на старинные ковры и тёмное дерево. Видящий сидел в кресле у огня, укутанный в мягкий плед. На столике рядом — кубок с горьким отваром, уже остывшим до едкой терпкости. Послышались шаги. Файф мгновенно надел маску. Поза смягчилась, стала сутулой. Плед подтянут выше, пальцы — чуть дрожащие, взгляд — затуманенный. Обычный старик. Немощный, зябкий, не до конца проснувшийся. Рейхард вошёл в комнату, и его взгляд скользнул по обстановке с плохо скрытым раздражением. Всё тут было не по нему: камин, тёплый свет, кресло, плед — чужой, слишком мягкий, слишком человеческий мир. — Ты что-то зачастил ко мне, брат мой… — пробормотал Видящий. — Или тебе начинает не хватать компании? — Возникло дело, требующее твоего вмешательства, — сухо отозвался Рейхард. — Прямо сейчас? — Файф развёл ладони к огню, медленно, будто даже этот жест давался с трудом. — Именно. Вели подготовить свой экипаж — нужно нанести один важный визит. — Но погода на улице… — вздох, почти укор. — Придётся потерпеть. Твоё присутствие необходимо. Файф медлил лишь мгновение. Потом откинул плед, поднялся, будто с усилием, и негромко позвал: — Дани. Помощник возник из боковой двери — без звука, как и положено. Видящий повернулся к нему: — Подготовь выезд. И скажи моему целителю, чтобы ехал со мной. Такая погода, увы, плохо сказывается на моём здоровье. Рейхард усмехнулся. Коротко, холодно. С тем оттенком, каким сильный презирает слабость. Файф лишь развёл руками, беззлобно и с лёгкой самоиронией — что ж поделаешь, возраст. — Не расскажешь мне, в чём дело? — В запретной магии. Доказательства вмешательства неоспоримы — а с учётом того, что Кристиан снова у него — герцогу не отвертеться. Пауза. В камине треснуло полено. — Но зачем тебе моё присутствие? — голос был почти растерянным. Почти. — Ты ведь умеешь обходиться без меня. — Чтобы он снова не спрятался за твоим разрешением. У него не будет шанса вывернуться. Я об этом позабочусь. Так что, твоё святейшество, — Рейхард усмехнулся снова, — нанесём визит герцогу вместе и исправим твою ошибку. Видящий кивнул, не оборачиваясь. Смотрел в огонь. Долго. Неподвижно. И на его лице, скрытом от чужого взгляда, появилась улыбка. Тонкая. Почти ласковая. Беззвучная. Рейхард был уверен, что контролирует происходящее. Что ж… Тем приятнее будет увидеть, как он ошибается. *** Я открыла глаза и какое-то время просто смотрела в потолок, пытаясь понять — утро это или вечер, реальность или сон, жизнь… или воспоминание. Всё казалось странно знакомым: тени от гардин, шелест ткани, даже подушка — как будто я и не уходила отсюда вовсе. Но это было неправдой. Последнее, что я помнила — мы ехали верхом. Возвращались из Храма. Каменная мостовая, звон копыт, и он рядом — молчаливый, как всегда. Гэвин. А потом — пустота. Не темнота даже, просто… ничего. Я попыталась подняться, но движения дались тяжело — будто всё тело было набито ватой. Не боль, нет. Боли не было вообще. Ни синяка, ни ноющей тяжести в мышцах. Просто странная расслабленность — как после горячей ванны. Рядом, на стуле, дремала Мойра, и когда я зашевелилась, она тут же вскинула голову. Лицо её просветлело. — Вот же не везёт вам, миледи, с этими прогулками по столице, — сказала она, и голос у неё был тихий, мягкий. — Но всё обошлось. Герцог велел сказать, как только вы проснётесь. Сейчас пойду. Я кивнула. Пыталась сосредоточиться, собрать в кучу обрывки памяти, но чем больше старалась, тем сильнее ощущала внутри раздражение. И тревогу. Ну не могла же я просто… упасть? Вот так, посреди улицы? В седле я держалась хорошо. Честно. И не то чтобы пыталась кого-то впечатлить… ну, может, чуть-чуть. Просто хотелось, чтобы он заметил. Оценил. Хоть как-то отреагировал. Пустые мечты. Он ведь даже не позволил мне пройтись по лавкам, сославшись на то, что обещал герцогу лишь сопроводить меня до Храма и обратно. Как будто я — не человек, а свёрток, который надо доставить. Ну конечно. Он же целитель, магистр, уважаемый и важный. И красивый. Просто несправедливо красивый. Эти его зелёные глаза, и волосы, и движения… А я… я ведь даже не знаю, видел ли он, как я потеряла сознание. Хотя о чём я? Конечно, видел. Не мог не видеть — он же был рядом. И, скорее всего, именно он меня поймал. Может быть, нёс. На руках. А я этого не помню. Ни взгляда. Ни прикосновения. Ни того, как склонился надо мной — если склонился. Нет даже крошечного обрывка, за который можно было бы зацепиться. И внутри только дрожь. И пустота. И раздражение — на себя, на него, на эту странную память. И ещё — сладкое, тихое желание… Хоть бы он действительно меня нёс. Хоть бы правда всё было так. Я раздражённо откинулась на подушки, натянула одеяло до груди и закрыла глаза — не потому, что устала, а потому что хотелось скрыться. От себя. От него. От всего. И ведь он появился тогда, когда сердце только начало трескаться. Когда принц — прекрасный, блистательный, мой идеал — оказался холодным, циничным и.… абсолютно равнодушным ко мне. «Ты интересна ему, — сказал герцог, — только потому, что ты моя приёмная дочь.» И всё. Все мечты рассыпались как домик из песка. А сегодня я увидела его. Гэвина. Совсем другого. Строгого. Молчаливого. Но в нём было что-то такое, от чего дрожали пальцы. Я, конечно, понимала, что это глупо. Что он старше. Что он не для меня. Но когда ты влюбляешься — особенно сразу после того, как тебя разбили вдребезги —, ты не выбираешь. Это как нырнуть в воду — без мыслей, без цели, просто потому что надо. И вот теперь — даже не нырнула, а упала. Буквально. Возможно, на его глазах. Созерцающий. Я хочу умереть. Или, наоборот, чтобы он снова вошёл. Чтобы посмотреть. Чтобы… Ну, не знаю. Просто чтобы посмотреть. Он же… такой. Словно из легенды. Чужой, красивый, невозможный. Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. — Войдите, — сказала я, и голос почему-то был тише, чем хотелось. На пороге появился герцог. Как и ожидалось. И в его лице — только беспокойство. Ни упрёка, ни досады. Только усталость и… тёплая забота. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. Я отвела взгляд, почувствовала, как к глазам подступает что-то ненужное и горячее. — Наверное, нормально, — сказала. — Но что случилось? *** Ирвинг постучал. Не громко — просто чтобы не напугать. Ответ прозвучал с задержкой, почти шёпотом: — Войдите… Герцог открыл дверь и шагнул внутрь. В комнате было тепло и тихо. Элисон лежала под одеялом, бледная, с чуть спутанными волосами, и сразу отвела взгляд, как только увидела его. Он заметил, как она вздрагивает от напряжения, как пальцы судорожно сжимают край одеяла. Хорошо. Значит, соображает. Уже лучше, чем он опасался. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, стараясь держать голос мягким. — Наверное, нормально… — ответила она неуверенно, — но что случилось? Он не торопился с ответом. — Ты совсем ничего не помнишь? — уточнил он, присаживаясь на стул рядом с кроватью. Элисон нахмурилась, взгляд её стал растерянным, но цепким — видно, пыталась выудить из провала хоть что-то. — Мы… возвращались из Храма, — пробормотала она. — Камни под копытами, улицы… Дальше — пустота… А теперь я дома. Герцог молча кивнул. Внутри — облегчение. Надо отдать должное Гэвину — решение он успел принять и быстро, и верно. Она не успела испугаться. Это действительно радовало. Хуже всего было бы, если бы она очнулась в истерике, с криками и страхами. Тогда пришлось бы врать больше, глубже. А сейчас — она просто растеряна. И слава Созерцающему — не поняла, через что прошла. — Не переживай, — сказал он вслух, — всё уже в порядке. Элисон чуть приподнялась на подушках. В её голосе прозвучала тревога: — Я… я что, с лошади упала? Ирвинг усмехнулся, легко, почти с теплом: — Как бы ты могла упасть? — ответил он. — Ты ведь прекрасно держишься в седле. Просто возникли… неприятности. И магистру пришлось погрузить тебя в сон. — Зачем? — спросила она, понижая голос. — Чтобы ты не пострадала, — спокойно сказал он. Элисон замерла. Его слова не вызвали страха — наоборот. В её глазах мелькнуло что-то мягкое, глубоко личное. — Значит, он… — Она чуть приподнялась на подушках. Фраза оборвалась. Взгляд её стал рассеянным, и вдруг — на губах появилась лёгкая, мечтательная улыбка. — Значит, я ему всё же не безразлична… Вот оно что. Герцог чуть напрягся, едва заметно. Даже не вздох — просто фиксация нового уравнения в голове. Он невольно сжал пальцы. Сначала — Грегор. Теперь — магистр. Почему она снова и снова влюбляется не в тех?.. Нет, Гэвин не глуп. И когда поймёт, что Элисон к нему неравнодушна — просто проигнорирует. Или откажет прямо. Вежливо. Без злобы. Но откажет. Потому что знает, чем это может обернуться. И для неё, и для себя. Но толку-то? Она ведь уже снова увлеклась… вложилась всем сердцем… и её чувство, хрупкое, полное надежды, разобьётся о реальность — снова. Он едва слышно выдохнул. — Отдыхай. Мы ещё поговорим. Она лишь кивнула, почти не слыша, всё ещё где-то в своих наивных романтических мечтах. Ирвинг развернулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. В коридоре было прохладно. Шаги глухо отдавались в пустом пространстве. Он спустился на первый этаж и замедлил шаг, позволяя себе подумать. Что за невезение… Сначала Грегор — глянцевый, блестящий, воспитанный, но абсолютно не способный на настоящую привязанность. А теперь — магистр. Совсем другой, сдержанный, почти недоступный. И всё равно — оба не для неё. Он остановился у окна. Ночное небо, влажный воздух, где-то каркнула ворона. Почему она не посмотрела на Пола? Он — добр, скромен, прост в общении. Её ровесник, из тех, кто готов на всё ради любимой. Но нет… Видимо, ореол принца вскружил ей голову. А сейчас — она просто перенесла те чувства. Кто рядом, кто спас, кто сильный. Вот и вся формула. А ведь могла бы — Маркуса. Благородный. Верный. Сильный. Да, суров. Но уж точно достоин. Созерцающий свидетель одобрил бы. Даже обрадовался. Но нет. Но Маркус на фоне Гэвина действительно тускнеет. А Элисон, как бабочка, снова летит на огонь. И снова обожжётся. И это уже похоже на проблему. Размышления прервал звук шагов. Быстрых, гулких. В коридоре показался Аргайл. Капитан шёл напряжённо, лицо его было тревожным, губы сжаты. — Аргайл? Что случилось? Тот остановился, коротко склонив голову. — Прибыл его святейшество, милорд, — хрипло произнёс он. — В сопровождении главы Рейхарда. С ними отряд Карающих. На мгновение всё вокруг стало тише. Даже воздух, казалось, сгустился. — Видящий и Карающие… — переспросил герцог, и голос его прозвучал глухо. — Да, милорд. Они требуют вас. Немедленно. Ирвинг замер. Мысли заскользили, перебирая всё, что могло послужить причиной. Их прибытие не предвещало ничего случайного. Карающие не совершают визитов из вежливости. И уж тем более Видящий явно не заглянул выпить чашку чая и провести светскую беседу. Особенно с учётом того, что с ним Рейхард. Но что стало причиной? Прошлое? Настоящее? Он медленно выдохнул. — Сколько человек? — Три дюжины Братьев в полном вооружении. — Понятно. Он помолчал. Ни страха, ни паники. Они не угрожают. Пока. Но и не скрывают силы. — Где они? — В малом зале, милорд. Видящий сказал: «Мы войдём и подождём. Можете уведомить герцога». Ирвинг чуть приподнял подбородок. Уголки губ дрогнули — на мгновение. Что-то похожее на усмешку, совсем слабую. Что ж, глупо было ожидать, что глава церкви забудет о том, как было получено его разрешение. — Останься у входа, — сказал он спокойно. — И если что-то пойдёт не так… ты знаешь. — Знаю, милорд. Герцог повернулся и пошёл к залу. Не спеша. С прямой спиной. Он не знал, в чём именно его обвинят. Но он знал одно: эту партию начал не он. Но сыграет её. До конца.