vitrail

      Бежать приходится быстро: на улице слишком холодно, а шерстяные носки, почётно вывешенные на батарею, до сих пор не высохли. Ты назовёшь это "новым витком идиотизма", но я слишком соскучилась. На улице минус двадцать, но я мчу, кажется, под все автомобильные сто тридцать пять: снег слепит, искристо скрипит под толстой подошвой ботинок. Хрусть-хрусть, скрип-скрип. Хрусть. Высокая шнуровка и полное отсутствие нормальности, представленная этими тоненькими, наскоро натянутыми желтыми носочками. Только такие нашлись в пузе моего шкафа, остальное все в стирке. Ради тебя я бы бежала и без носков, вероятно, и без ботинок тоже. Ты только улыбнись. Хоть немножко.       Тёплый выдох через рот кружит в воздухе белое облачко пара. Наскоро склеенная в несколько слоёв скотча старенькая коробка приятно шебуршит. Прозрачная самодельная ручка из все того же скотча липнет к голым кончикам пальцев, не закрытых митенками. Мой "чумадан". Для тебя.       ×××       "Новый виток идиотизма." Ты бурчишь. Спина обнаженная, и только одеяло и теплый воздух, прогретый от печки, укрывают тебя. И пусть первое - только до уровня талии. На голую, персиковую кожу я стараюсь не смотреть. Благо, щеки уже и без того розовые от щипучего ветругана, а ты и вовсе лежишь лицом к стене. Привычно увлеклась книгой по утру, предпочитая её мобильному. Красиво. "Только попробуй сказать, что ты ещё и без носков, Карамазова."       Я улыбаюсь как самая сказочная дурочка на белом свете, словно я - действительно  Алиса из той самой Страны Чудес. А ты загибаешь уголок страницы книги, до сих пор лёжа на боку, чуть лохматая после сна, но явно уже не читающая. Ждёшь.       "В носках." Я не могу сдержать призвук смешка. "И с подарком для моей принцессы."       "Каких конкретно носках?" Лица я не вижу, но и не нужно. Я и без того слышу, как ты улыбаешься. Красиво так, как из этих твоих книжек про аристократию и всякое светское - уголком губ, аккуратно. Цепляюще. На подарок тебе все равно. Тебе важнее мои носки. Я. Ходунки у окна отбрасывают большой серебряный блик, словно все тот же снег с улицы. И я не могу. Не могу не засмеяться. А ты улыбаешься.       ×××       Позднее, когда ты приводишь себя в порядок, неторопливо дирижируя домашним пространством вокруг себя, я тоже не могу оторваться. Смотрю. Даже джинсовую куртку забыла повесить на крючок в широкой прихожей, только приспустила с плеч. Новая зимняя куртка приедет на почту еще не скоро, поэтому приходится пока ходить так. И добавить к этому несколько слоев свитеров. В деревне всем ровным счётом все равно. Даже если на куртке значиться несколько крупных нашивок, и парочка значков поменьше. Один из них - запретная помесь из малинового, фиолетового и синего, заключённых в три полосы. Как ты однажды сказала, что "за такой и отпиздить могут". Абсолютно не литературно, громогласно несоответствующе этому лесоповальному числу книг у тебя в комнате. Неимоверно восхитительно. Мягкий щелчок электрического чайника понимающе вырывает меня из гипноза твоей фигуры, уже развивающей кипяток по чашкам. Строишь почти прямо, ходунки чуть в стороне. Плечи, как и вся верхняя часть тела, скрыты за длинной футболкой, с немного панковской баночкой на спине. Футболке, где у самого краешка ткани у тебя тоже болтается занимательный полосатый значок. Темно-оранжевый, оранжевый, белый, бледно-розовый, розовый, темно-розовый и вишневый. Тебя бы тоже "отпиздили." Но я бы никому не позволила.       Быстренько вешаю куртку на долгожданный крючок, и стянув один из свитеров через голову, швыряю его на кресло в зале. Ты уже уперто несёшь одну кружку к столу. Хмыкаешь. Я знаю, что сейчас мои рыжие волосы похожи на ураган. Но после двух пузатых чашек горячего чая и горсти шоколадного печенья, после вручённого мною "чумадана" из коробочного картона, забитого новыми книгами, ты заливисто смеёшься.       Ты - мой ураган.       ×××       "Бросила курить?" Ты спрашиваешь уже вечером, когда мы валяемся под одеялом. Только часы тикают, да и телевизор ворчливо вываливает вечернюю сводку прошедшего дня. Бесконечный серый пузырь бесчестной политической белиберды.       "Почти." Губам лениво прохожу по твоей шее. Ты по-кошачьи поднимаешь голову чуть вверх. "Сократила до одной в день."       Улыбка. Ответ тебя устраивает. Или ты просто пока ещё не успела отойти от тренировки - каждодневные пробы ходьбы без опоры, умеренная растяжка, парная гимнастика. Тебе, возможно, даже и не заметно, но с каждым днём становится чуточку лучше. Правда.       "Подлизываешься, Карамазова," ты проглатываешь танцующий на губах звук, выпуская вместо него длинный выдох через нос. Я языком пробегаюсь по линии пульса.       "Не шалю, никого не трогаю, примус починяю." Улыбка в тёплую точку пульса. "Ян..."       "Что, фанат Михаила Афанасьевича?" За лёгким укусом следует новый выдох. Но ты держишь спокойствие. А я уже нет. Давно нет.       "Ты молодец." Шёпотом, хотя так хочется громко и во все горло, чтобы в каждом домике загорелись жёлтым окошки и все в деревне услышали: "Яна Воробьева молодец!"       Ты медленно достанешь длиной рукой лежащую на тумбе зажигалку, я уже на рефлексе достаю из кармана джинсов свою.       Щёлк-щёлк. Щёлк-щёлк! Два пламенных хвостика осторожно соприкасаются, складываясь в очертание маленького, порожденного газом и искрами кремнёвых колесиков, сердечка. Ты специально придумала такой ритуал, чтобы я меньше курила. Ритуал, ставший из абсурдной глупости чем-то большим. Трепетным автоматизмом. Моментом вечного ожидания и бесконечной готовности.       "Дурочка, ты, Алиса," шепчешь, уже отпуская зубчатое белое колёсико.       "Люблю тебя." Встаёт в вечерних потёмках зала как-то мягко, так, как нужно.       Ты молчишь.       Молчишь, чтобы прошептать то же самое мне на ухо, уже когда я выношу тебя верхом на своей спине на улицу. Холодно. Ты - красота, спрятанная за норковой шубой с капюшоном и с изрисованными моей черной ручкой джинсами. Чёрные, гелевые звёзды близ синих подворотов у щиколотки, разноцветные шерстяные носки под ботинками с пушистыми оборками. И я - безрамочная взбаломошенность, бегущая через сугробы с тобой на спине. Два огромных свитера и тонкая джинсовая куртка цвета хаки. И смех, разделённый на двоих по-родному поровну.       "Люблю тебя, Алиса."       Над деревней медленно встаёт розовеющий, пока еще морозный диск солнца. До весны осталось совсем чуть-чуть.