«Энигма»/ После разрыва помолвки он женился на дяде своего бывшего жениха. .

Среди этих интервьюеров, скорее всего, было более одного альфа. Несмотря на то, что все носили патчи, блокирующие запах, и использовали спреи-подавители, чтобы замаскировать свои феромоны, интенсивность интервью, напоминавшая допрос, была достаточной, чтобы заставить омегу нервничать — сердце билось так быстро, что казалось, будто оно вот-вот взорвется. Линь Ран заставил себя сохранять спокойствие. Он подошел к креслу, расположенному прямо напротив Цзян Чжию, и вежливо поклонился комиссии, говоря сладким и мягким голосом. «Добрый день, уважаемые интервьюеры. Я кандидат номер 17, Линь Рань». Человек, сидящий рядом с Цзян Чжию, имел мягкое, утонченное лицо, с немного длинными волосами, аккуратно зачесанными за уши. Одним только своим внешним видом он излучал артистический темперамент доброго омеги. Лин Рань узнал его — это был Инь Чу, основатель эксклюзивного телевизионного сегмента Jiangzhou Entertainment News. Когда-то он был звездным ведущим всего новостного отдела, и всякий раз, когда Инь Чу выходил в эфир, рейтинги просмотров в этом временном интервале достигали рекордных высот. Но за последние два года Инь Чу постепенно перешел на работу за кулисами и все реже появлялся в эфире в качестве ведущего. «Линь Рань, верно?» Инь Чу тепло улыбнулся ему. «Не нервничай. На столе лежит сценарий новостей — просто прочитай его вслух, добавив свою интерпретацию». Успокаивающий голос, похожий на весенний ветерок, несколько ослабил напряжение Линь Раня. Успокоившись, он постарался игнорировать подавляющее присутствие человека напротив него — своего так называемого «дяди» — сел и начал читать отточенным тоном новостного диктора. «Недавно шокирующий случай похищения подростка-омеги привлек всеобщее внимание...» Изначально сладкий и молодой голос омеги потерял часть своей наивности в тот момент, когда он начал официальное вещание новостей. Как первый луч солнца, пробивающийся сквозь утренний туман — теплый, чистый, богатый эмоциями, с идеально выверенными взлетами и падениями интонации — он без труда проникал в сердца слушателей. Интервьюеры были все более впечатлены, часто кивая, их взгляды перемещались между Цзян Чжию и Инь Чу в центре. Инь Чу сохранял улыбку, но его пальцы, лежащие на коленях, слегка сжались. Он действительно притащил Цзян Чжию на собеседование с новыми кандидатами сегодня, но на протяжении предыдущих десятка пробных собеседований генеральный директор не удостоил его ни одного взгляда. Но в тот момент, когда этот парень вошел, глаза Цзян Чжию как будто приклеились к нему. Конечно, он был молодым и красивым, но разве Цзян Чжию не нравились омеги? После стольких лет, проведенных рядом с ним, он ни разу не проявил к нему никакого интереса. Может быть, ему на самом деле нравился какой-то мальчишка, у которого еще даже волосы не выросли? «...Общество должно усилить внимание и защиту сообщества омег, обеспечив им надлежащую поддержку и помощь в процессе дифференциации». Гладко прочитав сценарий, Линь наконец тихо вздохнул с облегчением. Сегодняшнее собеседование было лишь пробным чтением сценария. Подумав, что все закончилось, он приготовился встать и уйти. Но прежде чем он успел подняться, из-за стола раздался глубокий, мелодичный голос. «Почему вы хотите работать в Jiangzhou?» Линь на мгновение остолбенел. Увидев, как другие интервьюеры обменялись недоуменными взглядами, он понял, что это, должно быть, импровизированное дополнение от Цзян Чжию — просто чтобы усложнить ему задачу. Как это подло! Подумав несколько секунд, он ответил: «Потому что Jiangzhou Entertainment искренне серьезно относится к журналистике. Как окно для распространения новостей, ведущие новостей лучше всего передают силу и ценность журналистики». Его глаза были ясными и блестящими, излучая молодую жизненную силу, когда он искренне говорил: «Я хочу работать с Jiangzhou, чтобы как можно правильнее направлять общественное мнение, способствуя прогрессу и справедливости в обществе». Его слова на мгновение лишили интервьюеров дара речи. Они никогда не ожидали, что выпускник университета сможет высказать такие глубокие мысли. Взгляд Цзян Чжию был непостижим, его эмоции нечитаемы. Слегка приоткрыв тонкие губы, он задал еще один убийственный вопрос. «Есть много людей, более амбициозных и выдающихся, чем ты», — его глубокие глаза были прикованы к молодому омеге перед ним. «Какую полезную ценность, по-твоему, ты представляешь? Почему Цзянчжоу должен нанять тебя?» Вопрос был несколько резким. В конце концов, Линь был нежно выращенным цветком, еще не испытавшим суровую реальность общества, и он воспринял слова Цзян Чжию как косвенный отказ. Его охватила волна обиды. Он слегка прикусил нижнюю губу, опустил свои красивые темные глаза цвета цветов персика и с трудом сформулировал ответ. Инь Чу незаметно толкнул бедро Цзян Чжию под столом, давая ему знак смягчить тон и следить за своими словами. Но Цзян Чжию, казалось, был полностью сосредоточен на молодом омеге и даже не взглянул на Инь Чу. Наконец, Линь Ран собрался с мыслями и тихо ответил: «Я... Я, может быть, не самый выдающийся и не самый лучший, но мои учителя хвалят мою стойкость. Я уверен, что смогу продержаться в журналистике дольше других. Я...» Он собирался продолжить, когда внезапно по конференц-залу разнесся резкий рыбный запах. Один из интервьюеров, который еще мгновение назад сидел прямо, теперь рухнул на пол. Его течка, по-видимому, наступила неожиданно. Все следы элегантности и самообладания исчезли, когда его глаза стали кроваво-красными, обнажив неконтролируемую первобытную жестокость. Он полностью утратил рациональность и сдержанность, превратившись в оболочку, движимую инстинктивным желанием. Тошнотворный, едкий рыбный запах был высокоуровневыми феромонами Альфы. И Линь , и Инь Чу, как омеги, начали проявлять признаки дискомфорта, их дыхание стало неровным. Инь Чу, будучи старше и более опытным, чувствовал себя немного лучше. Линь переживал тяжелые времена. Он балансировал на грани своего течки, полагаясь на подавители, чтобы силой подавить растущую лихорадку внутри себя. Теперь он явно изо всех сил пытался удержаться. Пятно запаха на затылке слегка жгло, а железа под ним горела, как будто вот-вот загорится. Другие альфы тоже не чувствовали себя лучше. Их тела инстинктивно отвергали феромоны других альф, и их кожа покрывалась мурашками от боли при любом контакте. Только Цзян Чжию казался незатронутым. Его выражение лица оставалось спокойным, когда он сказал: «Приостановите собеседования. Сначала займитесь им». Два бета вошли извне — они были полностью невосприимчивы к феромонам — и облили альфу, находящегося в состоянии гона, блокаторами запаха, а затем накрыли его голову изолирующим мешком. Только после этого они сопроводили его в изоляционную комнату, чтобы он остыл. Как только мужчина ушел, Линь стиснул зубы и дрожащими руками поднялся со стола. Его лоб уже блестел от пота, а щеки были покрыты туманным, лихорадочным румянцем. Беспокойная, бурлящая жара внутри него боролась с его самоконтролем, вызывая панику и неуверенность в том, что делать. Его разум был слишком затуманен, чтобы ясно мыслить, и он даже не попрощался с интервьюерами, прежде чем пошатываясь направился к двери. В его голове горела только одна мысль —он ни в коем случае не мог впасть в состояние течки здесь. Удушающий рыбный запах в конференц-зале был быстро нейтрализован блокираторами запахов, и все скоро пришли в себя. На лице Инь Чу все еще был слабый румянец, а в глазах мерцал манящий блеск. Он взглянул на Цзян Чжию, и его восхищение этой загадочной личностью высшего общества еще больше углубилось. Цзян Чжию казался невосприимчивым к чьим-либо феромонам. Даже когда все остальные поддавались своим инстинктам, он оставался холодно рациональным, смотря на остальных свысока, как на незначительных муравьев. Если бы только эта загадочная личность рассмотрела возможность союза с Омегой. «Чжию», пробормотал Инь Чу, его тело все еще было слабым, и он слегка прислонился к сильной руке мужчины. «Я в порядке. Давай продолжим». Цзян Чжию слабо хмыкнул в знак согласия. Следующим собеседником был Цинь Чэнъюэ, но после того, как секретарь несколько раз позвал его по имени, не получив ответа, они перешли к следующему кандидату. Когда Цзян Чжию слушал ровный, натренированный голос собеседника № 19, в его голове внезапно возник образ — нежное лицо, уголки глаз влажные от слез. «Что касается этого инцидента, эксперты отмечают, что внимание общества к омегам по-прежнему недостаточно. Следующий шаг...» Не успел собеседник закончить, как величественный и впечатляющий генеральный директор корпорации «Цзян» внезапно встал. Все взоры сразу же обратились к Цзян Чжию. Он лишь опустил взгляд и, наклонившись к уху Инь Чу, прошептал: «Мне нужно кое-что сделать. Продолжайте без меня». Не дожидаясь ответа, он вышел из конференц-зала. *** Тело Линь Рана горело, его мягкие, черные как смоль волосы были слегка влажными от пота и прилипали ко лбу и затылку. Волны жара, накрывавшие его изнутри, были мучительными. Он дышал тяжело и с трудом, но грудь все равно казалась задыхающейся, как будто на нее давил неподвижный валун, сдавливая его до тех пор, пока он едва мог дышать. Он слабо опустился на унитаз в самой дальней кабине туалета. К счастью, кабинки здесь были полностью закрытыми, способными блокировать феромоны. Но он уже был введен в состояние течки от отвратительных феромонов того альфа-самца. Сейчас ему нужна была его сумка — и содержащиеся в ней подавители. Он попытался достать телефон из кармана, чтобы позвонить Цинь Чэнъюэ, но его пальцы были слишком слабы, чтобы собрать хотя бы малейшую силу. Разочарование наполнило его глаза, и они наполнились блестящими слезами. Внезапно на него обрушилась еще одна волна жгучей, удушающей жары, и все тело Линь Раня слегка задрожало. Он сильно прикусил губы, но это не помогло. Его худенькая спина выгнулась, как панцирь креветки, и он соскользнул с унитаза, упав на колени. Он должен был удариться о холодную перегородку перед собой, но ее внезапно открыли снаружи. Когда поток прохладного свежего воздуха хлынул внутрь, Линь Рань упал прямо в крепкие мускулистые объятия. Его колени все еще ударялись о пол, и боль мгновенно онемела его ноги. Несколько небольших, беспомощных рыданий вырвались из него, прежде чем он смог их остановить. Две большие руки схватили его за верхнюю часть тела, обхватили под мышками и без труда подняли обратно на унитаз. Затем с резким хлопком дверь кабинки снова закрылась. Голова Линга Рана бессильно свисала, его длинная бледная шея была полностью обнажена. Под тонкой светлой кожей расцвел соблазнительный румянец, а маленькое нежное пятно на основании шеи начало слегка набухать. Он почувствовал внезапное давление на затылок — его лихорадочная, чувствительная железа не могла выдержать даже малейшего прикосновения. В момент соприкосновения она отчаянно заерзала, как будто пытаясь вырваться из-под пятна, молча умоляя эту руку прижать ее без каких-либо преград. Его стройное тело сильно задрожало, как нежные цветы, побитые бурей. Из его горла вырвался хрупкий скулеж, как будто ему наступили на хвост — он был в ловушке, жалок, неспособен вырваться. Линь Рань поднял голову в отчаянии, его глаза цвета персикового цвета блестели слезами, а края покраснели. Его туманный взгляд казался безмолвным обвинением, длинные ресницы трепетали, прежде чем слезы потекли быстрым потоком. Рука на его затылке слегка ослабла, переместившись, чтобы крепко прижать прохладную ладонь к месту, где находился ароматный пятнышко. Одной рукой он легко схватил мягкий затылок, заставляя заплаканного маленького омегу наклониться ближе. Цзян Чжию глубоко посмотрел ему в глаза, пронзив его взглядом. «Тебе действительно нравится входить в течку на глазах у других?»