Майкл Крайтон. Цитадель Тьмы.

      Воздух в тренировочной келье был раскаленным и густым, словно перед ударом молнии. Майкл стоял в центре каменного круга, его мышцы горели огнем, а пальцы непроизвольно подрагивали. Перед ним, на отполированном полу, зияло черное, обугленное пятно, от которого веером расходились тонкие, похожие на трещины в стекле, прожилки. Пахло горелым камнем, озоном и чем-то кислым, словно перегоревшая проводка. Ещё одна неудача. Ещё одно доказательство его собственной неуправляемости.       — Хватит, — голос Лео прозвучал негромко, но с той самой ледяной, исчерпывающей усталостью, которая всегда пугала Майкла больше ярости. Он не кричал, не упрекал. Он просто констатировал факт, и от этого становилось ещё горше. — Сегодня ты не сможешь. Ты борешься с тенью, а не управляешь ею. Чем сильнее ты давишь, тем глубже становиться яма. Иди за мной.       Не дав Майклу и секунды на ответ или оправдание, Лео развернулся и вышел из кельи. Майкл, с трудом переводя дух и чувствуя, как подкашиваются ноги, поплелся за ним, ощущая во рту вкус пепла и поражения. Он ожидал маршрута в библиотеку для занудного разбора ошибок или в его келью для очередного урока медитации. Но Лео повел его прочь от привычных траекторий, вглубь Цитадели, к потайной, неприметной арке, скрытой в тени гигантской базальтовой колонны. Прикоснувшись ладонью к шероховатому камню, он вызвал слабую вспышку рун, и арка бесшумно отъехала, открывая узкую, спиральную лестницу, уходящую вверх, в темноту.       Они поднялись на одну из самых высоких башен Цитадели. Лео с силой отодвинул тяжелую, обитую железом деревянную заслонку. В проем хлынул яростный поток холодного, соленого, до костей пробирающего ветра. Майкл, щурясь, шагнул вперед и замер, охваченный одновременно страхом и благоговением.       Они стояли на круглой каменной площадке под открытым, яростным небом. Высота была головокружительной. Внизу, далеко под ними, о скалы с оглушительным ревом разбивались пенные волны безымянного океана, вечного стража Цитадели. Само небо представляло собой бушующее полотно — свинцовые тучи клубились и сталкивались, изредка разрываемые слепящими, сиреневыми всполохами далеких молний. Ветер выл и свистел, пытаясь сорвать из с ног, вырывая с корнем слова и заставляя слезиться глаза. Это место не было предназначено для тренировок. Оно было создано для чего-то большего. Для причащения. Для откровений.       — Почему здесь? — закричал Майкл, едва перекрывая шум разбушевавшейся стихии, его голос сорвался на фальцет.       Лео стоял у самого края парапета, не держась, его темные волосы и плащ трепались как флаги. Он казался неотъемлемой частью этого хаоса — неподвижной, темной скалой, вросшей в самое сердце бури.       — Потому что здесь слова уносит ветер, а стены не имеют ушей, — он обернулся, и его глаза в предгрозовых сумерках казались глубокими, как сама бездна под ними. — И потому что моя семья веками стояла на таких стенах. Вглядывалась в такую же тьму. И далеко не все устояли перед её зовом. Майкл почувствовал, как по спине побежали ледяные мурашки, не имеющие ничего общего с холодом. Лео сделал шаг, сократив расстояние между ними до минимума. Теперь они почти касались плечами. — Я солгал тебе тогда, в келье, — сказал Лео, и его слова, тихие и отточенные, были слышны сквозь вой ветра с пугающей четкостью. — Вернее, упростил, чтобы не сломать тебя раньше времени. Мой отец не просто “боялся своей силы” и не “угас” от страха. Он был одним из величайших Стражей своего поколения. Возможно, последним великим. И он пал. И пал не в бою. А от собственной гордыни. Майкл застыл, не в силах пошевелиться, впитывая каждое слово. — Он считал, что мы, Стражи, мыслим слишком мелко. Что наша философия — это философия загнанной в угол крысы. Сдерживать, обороняться, прятаться. Он верил, что силу Хаоса можно не просто обуздать, а приручить. Подчинить. Сделать своим клинком и щитом. Он рылся в самых темных архивах, искал запретные пути… и нашел. Древний артефакт, реликт времен Первого Разлома. Ключ, как он думал. — Лео говорил ровным, монотонным голосом, но каждое слово было отлито из свинца и давне, невысказанной боли. — Он ошибся. Артефакт не был инструментом. Он был ловушкой. Он не давал силу. Он пробуждал в носителе самое темное, самое ненасытное начало — саму суть Хаоса. Разложения… не физического, а духовного. Оно не уничтожило его. Оно вошло в него, переплавило. Сделало его сосудом для чего-то древнего и чудовищного.       Лео замолчал, его взгляд утонул в бушующей дали, словно он видел в клубящихся тучах отголоски того кошмара.       — Цитадель была вынуждена послать на него охоту. Его же друзья. Его товарищи по оружию. Он… — голос Лео на секунду дрогнул, — он почти сравнял с землей целое крыло Цитадели, прежде чем его удалось остановить. Его не убили в честном поединке. Его стерли. Вымарали из всех хроник, как будто его никогда не существовало. А мне… — он снова посмотрел на Майкла, и в его глазах плескалась бездонная боль, — мне даровали шанс. Искупить вину крови. Доказать, что я — не он. Найти того, в ком горит такой же дикий, неукротимый огонь, но направить его не на разрушение, а на защиту. Не дать истории повториться.       Он сделал еще полшага вперед. Теперь их разделяли сантиметры.       — Я нашел тебя, Майкл. Не по воле случая. Я искал. Твоя сила… она того же корня. Темная, первозданная, как сама пустота за Печатью. Но в тебе есть то, чего не было в нем. Ты не ищешь власти над другими. Ты ищешь власти над собой. Ты просто хочешь перестать бояться самого себя. И в этой твоей уязвимости — твоя настоящая сила. Ты — мой шанс. Мой единственный шанс доказать, что наша кровь не проклята. Что из этой тьмы может родиться не только смерть.       Майкл слушал, и куски мозаики его новой жизни с оглушительным, страшным щелчком встали на свои места. Холодная отстраненность Лео, его безжалостная требовательность, эти редкие вспышки чего-то, что было похоже на одержимость, — всё это было не просто службой. Это была личная война. Война с призраком отца, война за искупление собственного наследия.       И в этот самый момент ветер принес с собой нечто иное. Что-то, что перекрыло запах соли и шторма. Кислый, сладковатый, тошнотворный смрад, отдававший гниющим мясом, окисленным металлом и электрической гарью. Лео резко выпрямился, его поза изменилась в мгновение ока — спина выпрямилась, плечи расправились, взгляд стал острым и собранным. Маска наставника упала, обнажив лицо солдата.       — Чувствуешь? — его голос снова стал твердым и властным, как удар клинка о ножны. — Это не случайность. Эхо всегда приходит на зов сильных эмоций. Наша беда учуяла пир. Твоя первая проверка начинается. Прямо сейчас.       Он резко указал вниз, к самомоу подножию скалы, где в глубокой расщелине между мокрыми от пены валунами клубилась серая, полупрозрачная масса. Она пульсировала, как желе, и издавала противный, скрежещущий визг, который резал слух и впивался прямо в мозг. Это был Визг — бестелесное порождение низшего Хаоса, паразит, питающийся страхом и отчаянием. Он медленно, словно прощупывал почву, выползал из своего укрытия, и там, где он касался камня, оставался черный, обугленный, дымящийся след.       — Забудь все, чему тебя учили в зале, — Лео уже двигался по узкой, скользкой тропинке, змеившейся вниз по отвесному склону. В его руке материализовался короткий, изогнутый клинок из сгущенной тени, который словно поглощал собой и без того скудный свет. — Здесь другие правила. Его нельзя убить сталью или огнем. Можно только разорвать нити, что связывают его с Печатью. Это бой не силы, а воли. Твой страх — это его пища. Не дай ему себя напугать. Или… сделай так, чтобы твой гнев был сильнее страха.       Майкл, с сердцем, выскакивающим из груди, последовал за ним, с трудом сохраняя равновесие на мокрых камнях. Визг, почуяв живую добычу, издал пронзительный, торжествующий вой и ринулся навстречу. Он двигался не как плоть или кровь, а как сгусток отравленного тумана, но от его приближения воздух леденел, а в сознании всплывали самые потаенные, самые детские кошмары.       Лео встретил его молниеносным ударом своего теневого клинка. Эфирная тварь отпрянула с гневным шипением, словно обожженная, но не рассеялась. Она лишь разделилась на несколько меньших, но таких же визжащих и голодных сущностей. Одна из них, проскользнув как дым, обошла Лео и устремилась к Майклу, оставляя за собой черный след на камнях.       В голове у Майкла вспыхнули образы, подброшенные тварью: лицо матери в гробу, полные презрения лица одноклассников, леденящее одиночество в пустом доме, холодная пустота внутри него самого. Липкая паника сжала его горло, парализовала волю. Он отступил, чувствуя, как та самая черная змея внутри него заходила ходуном, готовая вырваться в самом разрушительном, неуправляемом хаосе.       И в этот миг он увидел, как другая тварь, вынырнув из тени прямо за спиной Лео, с шипением впилась в его плечо. Лео вскрикнул от неожиданности и боли, его теневой клинок на миг погас, а по лицу пробежала судорога. И в его глазах, на долю секунды, мелькнуло нечто, чего Майкл никогда раньше не видел — не ярость, не расчет, а короткая, безмолвная паника. Паника человека, который видит, как рушится последняя надежда, как его миссия вот-вот закончится провалом.       И это зрелище перевесило все. Весь его собственный страх, все сомнения, всю ярость на себя и на мир. Древний, животный инстинкт защитить своего, инстинкт, который оказался сильнее инстинкта самосохранения.       Майкл не думал. Он перестал бороться. Он просто… отпустил. Вместо того чтобы сжиматься и пытаться контролировать бушующую внутри него черную бездну, он распахнулся ей навстречу. Он направил ее не волей, не знанием, а чистой, нефильтрованной эмоцией — яростью за своего наставника, обидой на весь мир, отчаянной, безумной потребностью спасти единственного человека, который понимал, каково это — носить в себе проклятие.       Из его протянутых рук, из самой его груди, хлынула волна чистой, бездонной, живой тьмы. Она была не просто отсутствием света. Она была субстанцией, плотной, всепоглощающей, наделенной собственной волей. Она не стала изгонять Визг, пытаться его развеять. Она набросилась на него, как хищник, поглотила его пронзительный визг, его леденящий страх, его самую суть. Раздался короткий, захлебывающийся звук, похожий на лопнувший пузырь. Через секунду на камнях не осталось ничего. Только звенящая тишина, нарушаемая рокотом океана, и легкий, едкий дымок, пахнущий озоном и расплавленной сталью.       Майкл стоял на коленях, опираясь руками о мокрый камень, его тело била мелкая дрожь. Он чувствовал не истощение, а странную, оглушающую пустоту — шок от того, на что он оказался способен. Лео, с трудом поднявшись, подошел к нему. На его плече тлела ткань куртки, обнажая красный ожог, но рана, казалось, была поверхностной. Он смотрел на Майкла не с укором, не со страхом, не с восхищением. В его глазах было нечто новое, сложное — тяжелое, трезвое уважение. И тревога. Глубокая, как океан у них под ногами, тревога.       — Ты уничтожил его, — тихо, но четко произнес Лео. — Не разорвал связь. Не изгнал. Уничтожил на сущностном уровне. Такой метод… не одобряется. Он слишком опасен. Слишком темен. — Он… он напал на тебя, — выдавил Майкл, его голос был хриплым и чужим. — Я видел… твои глаза. Лео медленно, почти машинально кивнул, его взгляд скользнул по почерневшему камню.       — Я знаю. И… благодарен. Но цена такой победы… она может быть высокой. За все приходится платить, Майкл. Всегда.       Они стояли так несколько долгих минут, пока ветер не начал понемногу стихать, а тяжелые тучи — расходиться, открывая клочки усыпанного звездами черного неба. Майкл понимал, что перешел не просто очередную ступень в обучении. Он перешел некую фундаментальную грань. Он не просто научился контролировать свою силу. Он научился использовать ее как оружие. И осознание этой новой, страшной свободы было пугающе сладким. Он поднял глаза и встретился взглядом с Лео. И в этой тишине, под холодными звездами, между ними повисло невысказанное понимание. Пути назад уже не было.