Кладовая снов

Дверь в кабинет слегка приоткрыта. Яркая полоса света разрезает тусклый полумрак коридора. Мальчик лет 9 стоит за дверью и нервно прислушивается к разговору. Его дыхание колеблется от волнения, то учащаясь, то вовсе останавливаясь. - Нет, вы знаете, он нам не подходит. Спасибо за прием, может быть, в следующий раз мы посмотрим другого ребенка, - раздается из глубины кабинета хриплый женский голос. - Но почему нет? Мальчик ведь хороший, соображающий. Не дерётся, охотно учится, - голос директора звучал тухло и подавлено. - Да, это, конечно, все хорошо. Только вот нелюдимый он, неразговорчивый. Сверстников избегает. И смотрит так исподлобья, - женщина говорит медленно, как будто вспоминает нужные слова, хотя прекрасно помнит, какое впечатление произвел на нее этот мальчишка. - Но вы ведь сами понимаете, обстановка в детдомах вовсе не располагает к счастью и безмятежности. Как бы мы ни боролись, у детей в таких заведениях никогда не будет детства, только если их не заберут любящие родители. Они рано взрослеют и… - Олег Викторович, - грубый бас позволяет себе перебить директора, - мы все понимаем. Но наше решение окончательно. Он нам не подходит. Правда, последних предложений мальчик уже не слышит. Это была уже четвертая пара, которая отказывалась от него. Когда ты с рождения живешь в детдоме, отказы воспринимаются вполне естественно. Особенно, когда ты не самый умный, не самый красивый, не самый общительный; когда ты обычный. Самый обычный. Но если ты все еще помнишь, как нежна была с тобой мама, как она целовала тебя на ночь, пела с тобой песни, учила тебя готовить пирожки. Как папа катался с тобой на каруселях, учил делать табуретки и прививал любовь к саморазвитию. Помнишь, словно это было вчера, как кричит отец в исступлении, а мать обнимает с жадностью голодавшего в последний раз. Отказ тормозов. Везде отказ. Попав два года назад в детдом, он ни разу не покинул его территорию. Но сегодня все изменилось. Цепь порвалась, отпуская горящее сердце на волю. Он не знает, куда бежит. Но в какой-то момент видит вдалеке до боли знакомый силуэт скорбящего ангела. Время перевалило за девять, а значит, ворота кладбища уже заперты. Уставший охранник мирно пьет остывший кофе в своей каморке, угрюмо вещает радио, прерываясь изредка на помехи. Если он перелез через забор детдома, разве забор кладбища станет ему преградой? Он не помнит, где похоронены его родители. Он идет по тропинкам, испуганно озираясь, вглядываясь в фотографии, читая надписи на указателях. Он не помнит, в какой части кладбища находилась часовня. Не знает, где находится он сам. И когда злость растворяется, а обида уходит на задний план, он понимает, что абсолютно не знает, как отсюда выбраться. И он больше не в силах сдерживать реку своей печали. Невозможно передать словами, что чувствует любимый и обожаемый ребенок, вмиг потерявший все, что у него было, с головой окунувшийся в атмосферу вражды, стыда и грязи, забытый всеми, совершенно одинокий и навсегда потерявшийся в лабиринтах своего страха и людской безразличности.

***

Впереди мелькнул огонек. Потом снова, потом еще раз. На дрожащих ногах мальчик идет в сторону последней мелькнувшей искры. Когда вдалеке вновь всполохнул огонек, он смог рассмотреть его. Огонек вырывался из земли и, словно одеяло, на долю секунды окутывал могилу, чтобы так же быстро исчезнуть. И мальчик не захотел иного, как последовать за голубыми всполохами. Он идет, он бежит, даже прыгает. Но никак не может приблизиться к свету. То ближе, то дальше, то за соседней оградкой вспыхивают игривые искры, но мальчик замечает их лишь краем глаза, чтобы в следующее мгновение натолкнуться на безмолвное надгробие, погруженное во мрак ночи. Он преследует чудо без усталости, без досады, без мыслей. Единственное его желание - догнать хитрый огонек. И когда ему кажется, что он приблизился достаточно для решающего прыжка, все прекращается. Мальчик оглядывается в попытках зацепить хоть проблеск голубого света, но видит лишь ворота кладбища. Калитка открыта. Радио больше не играет, лишь слышно, как натужно трещит лампочка в каморке да карандаш царапает бумагу. Мальчик долго вглядывается в ряды могил, надеясь вновь увидеть блеск голубого света. Но он так и не появляется.