Отповедь

Даниил никак не мог собраться с мыслями. Сколько бы он ни размышлял, вывод был один. Все его убеждения о надёжной, крепкой семье превратились во что-то сложное и непонятное. Раньше он думал, что всё так и должно быть, у каждого члена семьи своя роль, свои привычки и манера поведения. Но несмотря на обстоятельства, каждый готов помочь другому и относится искренне. Так он считал. Теперь же собственное представление казалось до смешного детским и нелепым. Одного лишь поведения матери хватало, чтобы это понять. Её злой взгляд и повышенный тон надолго врезались в память. Она вела себя так, будто Даниил совершил непростительный поступок, за который его следует наказать показательным игнорированием. Такого раньше не было. Что бы он ни сделал, мама всегда разговаривала с ним и старалась уладить конфликт. Сначала он хотел оправдать её поведение усталостью, но потом понял, дело не в этом. Дело в Жене. Все эти годы мама, скрывая это, была сосредоточена именно на нём. Даниил не удивился бы, узнай он, что все её силы и терпение уходили только туда, за закрытую дверь. Он никогда не был особенно требовательным. Ему хватало, чтобы с ним разговаривали, интересовались делами и всё это у него, было. Они с Сашей получали внимание. Но теперь Даниил не был уверен, искренне ли мама вела себя с ними. Мысль о том, что чаша весов всегда перевешивала в сторону Жени, не вызывала злости, но внутри не укладывалась. Он думал, а если бы всё сложилось иначе? Если бы он сам закрылся в комнате, перестал выходить, перестал учиться и разговаривать? Его бы не оставили в покое. Его бы вытащили силой, с ним бы не церемонились. А с Женей всё было иначе. Ему как будто позволили то, что другим в этой семье не позволили бы никогда. И не только потому, что он упрямый. А потому что мама слишком оберегала его, а отцу, похоже, было всё равно. С этими мыслями он шёл в школу. Голова тяжелая после бессонной ночи, и он не заметил, как оказался у здания. Глаза закрывались сами собой, и он мечтал добраться до столовой и купить кофе, чтобы хоть немного взбодриться. Он шёл, глядя в пол, когда знакомый голос окликнул его со спины. Даниил обернулся, и улыбка сама собой появилась на лице. — Даня, привет! — Морозов подошёл почти вплотную и прижался к стене, пропуская идущих учеников по узкому коридору. — Я тебя увидел и подумал странно, ты в противоположную сторону от класса идёшь. Неужели от меня сбежать решил? — От тебя? — Даниил театрально изобразил удивление и приложил руку к груди. — Никогда! Я в столовую шёл, кофе хотел купить. Морозов внимательно посмотрел на его лицо, заметил сонный, уставший взгляд и кивнул: — Иди в класс, пока есть время посиди. А я тебе принесу кофе. Даниил ничего не успел сказать, как Морозов резво убежал в сторону столовой и ему ничего не оставалось, как послушаться и направится в класс. Морозов вернулся через несколько минут, держа в руках бумажный стаканчик. На крышке темнел след от кофе, но запах был таким сильным, что Даниил сразу взбодрился. — Держи, — Морозов поставил стакан прямо перед ним и сел рядом. — Осторожно, горячий. Даниил обхватил ладонями стакан и сделал небольшой глоток. Горячий и обжигающий, но именно то, что было нужно. — Спасибо, — тихо сказал он. Морозов склонил голову набок, рассматривая его. — Ты какой-то не такой сегодня. Случилось что-то? Плохо спал? — Плохо спал, — кивнул Даниил, глядя на напиток, колышущийся в стакане. — А почему? — не отставал Морозов. Даниил пожал плечами. Внутри роилось много мыслей. Про мамины взгляды, про Женю и его закрытую дверь, про тарелку с едой на тумбе. Но он не хотел рассказывать всё это. Морозов даже не знал, что у него есть старший брат. С чего начинать? С того, что он не выходит из комнаты четыре года? С того, что родители живут так, будто это нормально? Чтобы рассказать лишь об одном вчерашнем инциденте, пришлось бы углубиться в такую грязь, что Даниил невольно вздрогнул. — Бля… Просто… бывает, — наконец сказал он. — Перенервничал вчера, сам понимаешь. Морозов кивнул, будто понял. — Ну, если захочешь рассказать, расскажешь. А я… тоже плохо спал, сны странные снились. — он сделал паузу. — Про тебя. — Да? И что тебе про меня снилось? — Даниил поиграл бровями, намекая на что-то эротичное. — Иди ты! — воскликнул он. — Это был кошмар. — Сны со мной теперь кошмар? Даниил посмотрел на него и почувствовал, как напряжение чуть отпустило. Он поставил стакан на парту, подвинулся ближе и накрыл ладонь Морозова рукой. Тот вздрогнул, но руку не отнял. Наоборот, слегка сжал его пальцы в ответ. В этот момент для Даниила всё стало немного проще, и он позволил себе сосредоточиться на тепле чужой руки, на тихом утре, которое вдруг стало не таким уж тяжёлым. День прошёл на удивление спокойно. Уроки шли один за другим, но Даниилу казалось, что время летит быстрее, чем обычно. Может быть, потому что рядом сидел Морозов. Они переглядывались, шептались, то и дело делали вид, что пишут конспекты, хотя на деле обсуждали совершенно посторонние вещи. На перемене Морозов достал из рюкзака какой-то странный блокнот, исписанный мелким почерком, и всерьёз предложил Даниилу угадать, сколько страниц он заполнил за лето. — Сотни две, не меньше, — сказал Даниил. —Сто семьдесят, — поправил Морозов и улыбнулся. — Ты близко, но не угадал. Такие мелочи поднимали настроение. Даже усталость после бессонной ночи отступила. Когда последний урок закончился, и все начали выходить из класса, Морозов собрал вещи и обернулся к нему: — Ну что, опять проводить меня хочешь? — Конечно, — ответил Даниил, поднимаясь. — Традиция же. — Я как твоя барышня, — усмехнулся Морозов. — Всё время домой провожаешь. — Ну и что? — пожал плечами Даниил. — Мне нравится. — Тогда, когда-нибудь я должен проводить тебя. Чтобы по-честному. — Хочешь проводи, только это скучно, — сказал он. — Я живу слишком близко к школе. Пройдём пару минут и всё, конец маршрута. А мне хочется с тобой подольше побыть. Морозов задумался. — А ведь я ни разу у тебя дома не был. Даже не знаю, где именно ты живёшь. Странно, да? А ты у меня постоянно бываешь. Родителей знаешь, бабушку мою. Тебя принимают как родного. Когда я предупреждаю, что ты придешь, они как к празднику готовятся все. Те пироги бабушка специально для тебя печёт. — Серьёзно? Ну, пироги у неё реально вкусные, — усмехнулся Даниил. — Тебе повезло с предками. — Повезло тебе, — поддел Морозов. — К моему приходу из школы, они так не готовятся. Если бы не бабушка, пришлось бы самому себе готовить. Даниил не ответил. Мысль о том, что Морозов никогда не заходил к нему, заставила его слегка напрячься. Он представил маму, которая снова задаёт вопросы, Сашу, болтающую без умолку, и ту самую закрытую дверь в конце коридора. Он не хотел, чтобы Морозов это видел. — Когда-нибудь пригласишь в гости? — сказал Морозов, уже выходя из школы. — Мне всё равно интересно. — Посмотрим, — неопределённо бросил Даниил. Дорога до дома Морозова была знакомой. Осенние листья шуршали под ногами, дети играли на площадке, издалека доносился лай собак. Они шли рядом, не торопясь, и разговаривали о фильмах, которые хотели посмотреть вместе. — Тебя точно устроит, если мы начнём с «Твин Пикс»? — спросил Морозов. — Я знаю, что он странный, но зато очень интересный. Я смотрел на него много обзоров, без спойлеров, разумеется. Мистика, тайны, детектив. Ты же любишь детективы, тебе точно должно понравится. — Почему бы и нет, — сказал Даниил. — Главное, что с тобой. Морозов покосился на него, но ничего не ответил, только усмехнулся и поправил очки. Они дошли до знакомого подъезда. Морозов привычно остановился, но Даниил не захотел сразу отпускать его. — Мне мало того, что мы видимся только в школе, — сказал он. — Я хочу проводить тебя прямо до квартиры. Морозов пожал плечами, его щёки покраснели. — Ну, как хочешь. Пойдём. Они вошли внутрь. Подъезд был тихий, только их шаги раздавались эхом в почти пустом пространстве. Серые стены нагоняли тоску. Морозов шёл первым, не торопясь, а Даниил немного позади. На середине пролёта он сделал широкий шаг вперёд, положил руку ему на плечо и мягко притянул к себе. Морозов не ожидал ничего подобного, покачнулся на месте и упёрся затылком Даниилу в грудь. Даниил обнял его со спины, крепко обхватил руками поперёк живота. Потом наклонился ниже и прижался щекой к его макушке. Волосы щекотали кожу, но он не отстранялся. — Что ты делаешь? — тихо спросил Морозов, смутившись, но не пытаясь вырваться. — Мне очень хочется, — так же тихо сказал Даниил. — И потом… мы теперь вместе, разве нет? Морозов не ответил сразу. Его дыхание стало чуть глубже, плечи напряглись, но через несколько секунд он положил свои руки поверх рук Даниила, крепко прижимая их к себе. — Да, — сказал он едва слышно. Они стояли так несколько минут. Сначала молчали, слушали дыхание друг друга, потом расслабились. Даниил думал развернуть Морозова лицом к себе и обнять снова, но они так хорошо стояли, что не хотелось портить момент. — Если кто-то выйдет из квартиры, нас точно примут за сумасшедших, — пробормотал Морозов, не поднимая головы. — Пусть думают, что хотят, — сказал Даниил. — Представь, как это выглядит со стороны. Огромный темнокожий парень зажимает белого мальчика в подъезде. — Морозов тихо засмеялся. — По-моему, это выглядит горячо. — Даня… — с легким недовольством в голосе произнёс он. Для Даниила это были самые долгие пять минут в его жизни, и в то же время слишком короткие. Когда Морозов всё же шевельнулся, давая понять, что пора подниматься дальше, он нехотя отпустил его. — Мне пора, — сказал Морозов, глядя куда-то в сторону, но уголки его губ задрожали и он улыбнулся. — До завтра. Они попрощались у двери. Морозов вошёл в квартиру, а Даниил медленно спустился вниз и вышел на улицу. В груди всё ещё держалось ощущение тепла от его рук и запах волос, и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя счастливым. Даниил возвращался домой в приподнятом настроении. Он шагал бодро, будто сам себе удивлялся, как легко всё может меняться в течении одного дня. По дороге он вспомнил про завтрак, который мама оставила на тумбе для Жени. В голове мелькнула надежда, может быть, сегодня брат всё же вышел? Может, наконец забрал и еду, и посылку? Это стало бы идеальным завершением дня. Он ускорил шаги, будто боялся упустить этот шанс. В голове уже выстраивалась картинка с пустой тумбочкой, исчезнувшими бутербродами, пустой чашкой, распечатанной коробкой. Вот бы так и было, подумал он. Дома он быстро разулся и сразу же направился в коридор. Но надежда рухнула в ту же секунду. На тумбочке стояла та же тарелка, слегка заветренные бутерброды, остывший чай, а рядом всё так же лежала посылка. Никто к ним даже не прикоснулся. Даниил замер. Сердце рухнуло вниз, в висках зазвенело. Он представил, как мама вечером увидит всё это. Её лицо, её раздражение, её гнев, он даже не знал, что именно будет, но предчувствие скандала было таким сильным, что дыхание перехватило. Он попытался успокоить себя. Может, Женя просто позже заберёт. У него был голодный день, он не мог не почувствовать голод. Брат может выйти в любой момент. Но чем больше Даниил об этом думал, тем яснее становилось, время идёт, а еда всё так же стоит на месте. Он ушёл к себе в комнату, сделал вид, что занимается уроками. Но мысли возвращались к тумбочке. Каждые пять минут он прислушивался, не скрипнула ли дверь, не прошёл ли кто-то по коридору. Но ничего не было, лишь тишина наполняла квартиру. Через час он не выдержал. Осторожно выглянул в коридор, подошёл к тумбочке, всё то же самое. Бутерброды подсохли ещё сильнее, чай покрылся тонкой плёнкой. Посылка лежала нетронутая. Страх и отчаяние подталкивали его к решению. Если мама увидит, скандала не избежать. Попадёт в первую очередь ему, но самое печальное, мама будет волноваться сильнее прежнего. А если он сам уберёт еду, то, может, удастся выкрутиться. Он схватил тарелку прямо на месте и начал есть. Жадно, поспешно, запихивая куски себе в рот. Казалось, что каждая секунда на счету, будто мама могла прийти с работы в любую минуту и застать его. Он жевал быстро, не чувствуя вкуса. Горло сводило, но он всё равно глотал, лишь бы быстрее уничтожить следы. Стало страшно. Даниил чувствовал, как дрожат пальцы, как потеют ладони. Казалось, он делает что-то ужасное, но выхода не было. Справившись с последним кусочком, он схватил пустую тарелку и, стараясь не шуметь, отнёс её в комнату. Там спрятал в шкаф, глубоко, за стопку книг и тетрадей. Сердце всё ещё колотилось. Сев на кровать, он закрыл лицо руками. Всё тело было напряжено так, будто он только что бежал без остановки по меньшей мере полчаса. В голове крутилась лишь одна мысль, только бы мама ничего не заподозрила. Вечером мама вернулась с работы усталая, но в хорошем настроении. Даниил сразу заметил её улыбку и оживлённый голос. Она мельком глянула на тумбочку и, ничего не обнаружив, облегчённо вздохнула. — Наконец-то! — сказала она, снимая пальто. — Видишь, Даня, всё не так уж плохо. Ты меня извини за вчерашнее. Даниил кивнул, стараясь не выдавать себя. Сердце немного оттаяло, всё получилось, мама довольна. Он почувствовал, как напряжение в теле ослабло. Казалось, что, можно этот вечер прожить спокойно. Но облегчение оказалось недолгим. На следующее утро история повторилась. Мама снова оставила еду и ушла на работу, а он остался, собираясь идти ко второму уроку. Еда на тумбочке лежала точно так же, как её и оставили. Каша заветрелась, в сок попала маленькая мошка. Даниил посмотрел на тарелку и почувствовал, как внутри всё холодеет. Женя не ел уже второй день. Мысли сыпались одна за другой. Может, у него остались запасы? Он же часто заказывал еду, но последний раз это было ещё в начале прошлой недели. Могло ли что-то остаться до сих пор? Если он совсем не ест, что тогда будет? Чем дольше он думал, тем яснее становилось, надежда на то что, Женя питается тайком, таяла на глазах. Напряжение накатывало сильнее, чем вчера. Даниил представил, как мама вечером снова обнаружит нетронутую тарелку, и сердце сжалось от страха. Ему казалось, что он стоит на краю обрыва и шаг в пропасть неизбежен. Он понимал, что придётся повторить вчерашний обман и съесть еду самому и спрятать следы. Иначе никак. И он сделал это снова. Думать о еде и голодном брате не хотелось, дома да, но не в школе. В школе он не мог позволить себе сходить с ума. У него были и другие дела, другие мысли, и куда важнее всего сейчас было то, что он снова увидит Морозова. Даниилу и раньше было нелегко рядом с ним. Но после того, как они начали встречаться, он и вовсе не находил себе места. Мысли о Морозове не отпускали его ни днём, ни ночью. Каждый раз, когда они оставались наедине, у Даниила дрожали колени. Ему не хотелось выпускать его из объятий, хотелось больше прикосновений, дольше быть так близко, как только возможно. После школы они, как обычно, шли вместе. Даниил снова проводил его до квартиры. Подъезд, лестница на второй этаж, короткая остановка на площадке стали их негласным ритуалом. Было тихо, только иногда глухо хлопали двери на верхних этажах. Даниил понимал, что камеры, скорее всего, стояли на каждом пролёте, но в тот момент ему было всё равно. Он осторожно снял с Морозова очки, чтобы тонкая оправа не мешала, и прислонился щекой к мягким русым волосам. От них пахло чем-то свежим и от этого запаха у Даниила кружилась голова. Морозов молчал, прижался к нему, утыкаясь лбом в грудь, а руки привычно сомкнулись в кольцо на спине. Эта его привычная покорность, полное отсутствие инициативы, лишь сильнее разжигая желание. Даниилу хотелось большего. Не просто держать в руках, а чувствовать каждую мышцу, каждое движение этого тела под своими руками. Стиснув покрепче талию Морозова, он провел кончиком носа по линии уха, и в ответ сердце забилось так часто и громко, что перехватило дыхание. Когда пальцы Морозова скользнули по его пояснице, длинные и тонкие, у Даниила внутри всё сжалось. Слова застряли в горле, и он лишь слушал его негромкий голос: — Ты тёплый. Даниил попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Ответить ему можно было лишь действием. Он чуть отстранился и медленно потянулся к его губам. Но Морозов в последний момент уклонился, легким движением отведя голову, и поцелуй лег в уголок губ. Оба замерли, заливаясь краской, глядя друг на друга широко раскрытыми глазами. — Ты не хочешь целоваться со мной? — спросил Даниил хриплым шёпотом. — Мне страшно, — признался Морозов. — Мне тоже. Но я очень хочу. — Я тоже, — выдохнул тот. И в этот раз Морозов сам потянулся вперёд, сокращая расстояние между ними. Их губы осторожно встретились в легком, едва ощутимом касании. Даниил повторил движение, на этот раз увереннее, прижимаясь крепче. Он почувствовал мягкость чужих губ, их прохладную влажность, и на секунду замер. Потом он осторожно сжал нижнюю губу Морозова между своими, слегка потянул её и отпустил. Тот ответил коротким неуверенным движением, его веки дрогнули, глаза закрылись. Даниил смотрел прямо на него, не в силах оторваться и закрыть глаза, как это было положено. Щёки жгло, дыхание становилось всё быстрее, воздуха не хватало, но он снова наклонился и прижался губами крепче и дольше, чем в первый раз. В этот момент всё внимание сосредоточилось только на том, как двигаются губы, как перемежается дыхание, как руки Морозова крепче сжали его толстовку на плечах. Даниил надавил языком на приоткрытые губы и скользнул между ними. Морозов сначала застыл, но через пару секунд ответил увереннее, шире приоткрыв губы. Он обхватил его за талию обеими руками и притянул ближе. Их тела соприкоснулись, и от этого напряжение только усилилось. Морозов слегка приподнялся на носках, чтобы дотянуться, и это движение вывело Даниила из равновесия. Он прижал его к стене и продолжил целовать, стараясь не отпускать ни на секунду. Морозов коротко выдохнул прямо ему в губы, и это подстегнуло Даниила ещё сильнее. Он скользнул рукой по его спине, задержался на лопатках, потом ниже, и почувствовал, как тот напрягся. Ладони Морозова легли на его шею, а затем скользнули выше и остановились на затылке. Поцелуй не прекращался, движения стали увереннее. Воздуха не хватало, но губы раз за разом находили друг друга. Наконец Морозов прервал поцелуй. Его щёки были красными, губы влажными, дыхание тяжёлым. Он уткнулся лбом в грудь Даниила, стараясь успокоиться. — Достаточно, — выдохнул он. Даниил кивнул, хотя сам не хотел останавливаться. Он держал его ещё несколько секунд, пока сердце не начало биться чуть медленнее. Они стояли рядом, пытаясь отдышаться. Морозов первым отстранился и провёл рукой по волосам, поправляя выбившуюся прядь. — Ты понимаешь, что мы только что сделали? — сказал он, и на губах появилась смущённая улыбка. — Конечно, — ответил Даниил, тоже улыбаясь. — Я тебя поцеловал. Морозов закатил глаза, не прекращая улыбаться. — Серьёзно, ты такой охуевший. Это вообще нормально? — Абсолютно, — сказал Даниил и чуть сжал его ладонь. — И мне понравилось. — Мне тоже, — признался Морозов и опустил взгляд. Даниил чуть наклонился к нему и добавил шёпотом: — Значит, нам придётся повторить. — Ты ужасен, — покачал головой Морозов, но улыбка стала шире. Они оба рассмеялись, тихо, стараясь не шуметь. Морозов прижался лбом к его плечу и сказал: — Ты всё делаешь так уверенно. А я стою, краснею, не знаю, что делать. — Это нормально, — успокоил его Даниил. — У каждого свой темп. Тебе видимо, нужно больше времени привыкнуть. Морозов кивнул и чуть крепче сжал его руку. — Мне с тобой правда хорошо. Я вообще не думал, что так будет. — А я думал, — сказал Даниил. — Всё именно так и представлял, когда думал о тебе. Ну, или почти так же, с некоторыми нюансами. Морозов снова рассмеялся, оттолкнул его слегка в плечо и достал ключи. Он быстро кинул взгляд на камеру и вздохнул. — Ладно, хватит, а то ещё решат, что мы ненормальные. — Пусть думают, что хотят, — ответил Даниил. — Завтра всё равно снова провожу тебя. — Вот наглый, — фыркнул Морозов, но взгляд у него был тёплый. — Ну, до завтра. — До завтра. Даниил ещё долго не мог уйти от подъезда. Он присел на широкий подоконник и смотрел вниз, где двор медленно погружался в вечернюю темноту. В груди всё ещё горело от недавнего поцелуя. Ему было мало одного касания губ, одного короткого едва ощутимого момента. Совсем не хватало. Он хотел ещё, хотел снова чувствовать дыхание Морозова, его руки, его тепло. Но вместе с этим он ясно понимал, для Морозова всё происходящее было новым, непривычным. Тот двигался осторожно, сдержанно, словно проверял почву, прежде чем сделать шаг навстречу. А Даниил, наоборот, тянулся стремительно, не мог остановиться. Они были разными, и именно это его останавливало. Он не хотел напугать, не хотел давить, но вместе с тем приходилось поступать частью своих желаний. И всё это в самом начале отношений, а что будет дальше? Он посидел ещё немного, вслушиваясь в редкие звуки подъезда, а потом всё-таки поднялся с подоконника. Мысли о том, что дома его ждёт та же картина, что и вчера, и позавчера, холодной тяжестью осели внутри. Он уже не питал иллюзий. Дверь квартиры встретила его привычным скрипом. Даниил быстро скинул обувь, не раздеваясь до конца, и направился в коридор. Тумбочка выглядела предсказуемо, новая тарелка стояла на своём месте. Видимо мама приходила в обед и успела сварить суп. Лёгкий, прозрачный, но за пару часов на открытом воздухе он успел покрыться плёнкой жира, которая неприятно колыхалась при малейшем движении тарелки. Даниил тяжело выдохнул и сел прямо на пол. Он понимал, что выбора нет. Он взял ложку и принялся за еду. Ел быстро, как только мог и с каждым глотком внутри росло отвращение. Можно было бы просто вылить суп в унитаз и смыть, никто бы не заметил. Но Даниил был настолько рассеян, что даже не подумал об этом варианте. Суп был холодный, склизкие куски моркови и картофеля прилипали к нёбу, и каждый раз, когда он проглатывал, в голове вспыхивал один и тот же образ Жени, бледный, исхудавший, с запавшими глазами, сидит где-то за дверью, обхватив колени, и не ест ничего. Он будто смотрел на брата сквозь стену. От этой картины в животе что-то болезненно сжалось. Тошнота накатила волной. Ложка зависла в воздухе. Даниил сжал зубы, чтобы не вырвало прямо здесь, и заставил себя сглотнуть. Горло сжалось, жидкость прошла с трудом, оставив неприятное послевкусие на языке. Он сделал ещё пару глотков, и стало только хуже, тошнота усилилась. Он даже не чувствовал вкуса супа, только тяжёлую слизь, скользящую по горлу, и вязкое ощущение внутри. Грудь сдавило, дыхание стало рваным. На секунду показалось, что сейчас вырвет прямо на пол. Он отставил тарелку и сжал кулаки, чтобы руки не дрожали. Потом заставил себя взять ложку снова и доесть всё до конца. Когда тарелка опустела, он с отвращением посмотрел на дно, где на стенках остались разводы и мелкие кусочки разваренных овощей. Он поднялся, взял тарелку и бегом понёс её в комнату. Сунул глубже в шкаф, туда же, где уже лежали другие спрятанные тарелки, и захлопнул дверцу. Вечером квартира погрузилась в тишину. Даниил лежал на кровати, но сна не было и в помине. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним вставала тарелка с супом и образ измученного брата. В животе неприятно бурлило. Тошнота не отпускала даже спустя несколько часов. Он ворочался с боку на бок, натягивал одеяло до подбородка, потом срывал его на пол, но легче не становилось. Мысли гудели, как мухи, и каждая сводила с ума. Сердце билось быстро и неровно. Даниил вдруг понял, это не может продолжаться вечно. Если он сейчас ничего не сделает, это будет длится до тех пор, пока из-за закрытой двери не придётся выносить труп. Он схватил телефон, разблокировал экран и открыл диалог с братом. Пальцы дрожали так, что буквы путались, приходилось возвращаться и стирать. Но он продолжал писать. Пользователь «D a n_» Женёк, прости меня, ладно? Я правда не хотел. Я понимаю, что я не имею права влезать в твои дела и вообще, наверное, неправильно всё делаю. Я не хочу на тебя давить, не хочу жалость вызывать, но, блин, ты мой брат, и я не могу спокойно смотреть, как ты убиваешь себя. Пожалуйста, начни есть хоть что-то. Ради себя, ради мамы, ради всех. Ради меня, если это хоть что-то значит. Я вру маме, что ты забираешь еду, чтобы она не переживала, а сам потом сижу и жру всё, что тебе оставляют. И я себя за это ненавижу. Я обещаю, что больше так не буду к тебе лезть. Я просто очень переживаю. Мне реально страшно. Мне страшно, что ты там сидишь голодный, и я ничего не могу сделать. Я даже не знаю, что ещё тебе написать. Я просто очень боюсь за тебя. 21:41 Пользователь «D a n_» Ты мне нужен, понимаешь? Просто начни есть. Пожалуйста. 21:41 Первые минуты он смотрел на экран, ожидая, что появится ответ. Хоть одно короткое слово. Хоть что-то. Но ничего. Минуты тянулись невыносимо долго. Через некоторое время он снова открыл диалог и увидел уведомление: «Вы больше не можете отправлять сообщения этому пользователю». Женя заблокировал его. У Даниила всё лицо вспыхнуло. Горячая волна залила шею, уши, глаза защипало. Он прижал телефон к груди, будто тот мог объяснить, что произошло. Но было ясно, брат не просто выбрал молчать, он намеренно оттолкнул его. Слёзы подступили так резко, что он едва успел уткнуться в подушку. Он не плакал, только изредка всхлипывал, смотря в темноту перед собой. Так он и лежал очень долго, не в силах пошевелиться. В голове больше не было ни мыслей, ни слов. Только пустота. И в этой пустоте он сам не заметил, как постепенно погрузился в тяжёлый, беспокойный сон.