Чешуя запятнанная тьмой

«…Наивно полагать, что лорд Мунсайд решил заселить к себе небольшое сообщество кобольдов исключительно по доброте душевной. На деле же, пусть он и предоставил им постоянное место жительства, где они могли не бояться за свою жизнь, все же он получал с них кое-какую прибыль.    Природная клептомания этих рептилий была последним, за что их можно было бы любить, а за что их можно любить в принципе, наверно, не смог бы сказать никто. Совершенно логично, что законы никак не защищали интересы кобольдов — а зачем, если они все поголовно воры и разбойники? Города были для них достаточно опасным местом — кто угодно мог безнаказанно схватить их и убить на месте, или увести в рабство. Конечно, это не означало, что заявляться в город было для них равносильно самоубийству — у большинства горожан были дела поважнее, чем линчевать мелких человекоподобных ящериц. Таким как правило занимались отдельные банды садистов, скорее всего убивающие просто потому, что за это их никто не порицает, но и таких людей в целом можно было заметить издалека, притом даже не из-за внешности, они просто интуитивно выделялись из толпы. В обычный же день худшее, что могло произойти с среднестатистическим кобольдом — на нем мог выпустить пар человек, у которого просто выдался не лучший день, да и такой забивать насмерть вряд ли станет.   Встаёт логичный вопрос: и чем они могут быть полезны? Физически слабые, сами по себе мелкие, особым интеллектом не выделяются, доверием окружающих не пользуются, а на одной ловкости далеко не уедешь. Лишь промышляют карманными кражами. И именно здесь некоторые особо предприимчивые люди увидели потенциал. Что будет, если позволить ящерам отдавать награбленное, которому они вряд ли найдут хоть какое-то применение, а взамен снабжать их пищей? Вначале такие схемы были полным провалом — кобольды крали чаще и более дерзко из-за неиллюзорной возможности получить награду, из-за чего чаще попадались и погибали, а возвращались далеко не все — конкуренция делала свое дело, всегда находился кто-то, плативший больше. По итогу большинство таких предприимчивых людей либо бросали это дело, либо переквалифицировались в лавочников и скупщиков. А третьи, в основном те, у кого водились деньги, вложились в эту схему по полной.   Именно так возникли «кобольдьи дворы». Всякого рода знать выделяла из своих владений небольшие территории, куда свободно могли селиться кобольды. Вот только в отличие от скупщиков, которые просто принимали краденое, эти люди обязали кобольдов отдавать все награбленное взамен на безопасное проживание. Помимо этого, они додумались помечать представителей подвластной им группы, чаще всего путем клеймения, что было максимально надежным методом. Так как закон не защищал мелких рептилий, все это делало их собственностью лордов, что весьма схоже с рабством, но есть и ключевое отличие — кобольдий двор можно покинуть в любой удобный момент. Проблема же заключается в том, что причин делать это почти нет, это же означает отсутствие защиты, да и клеймо как-то надо убирать. И сами кобольды это понимали. Можно задаться вопросом: а как клеймо защитит от гнева граждан, у которых рептилия попыталась что-то украсть? Все просто. За причинение вреда «вещи», принадлежащей знатному господину, полагался штраф, в результате обворованный ещё и платил, а за убийство плата была ещё больше. А если все же вора удавалось схватить, то попробуй ещё докажи, что украл именно он — кобольдов было много, и отличались они лишь цветами чешуи, которых к тому же было довольно мало вариаций — кроме болотно-зеленых, серых, коричневых и темно-красных расцветок нет, а клеймо как правило прятали под хоть каким-то подобием одежды. Для рядового горожанина все ящеры были на одно лицо, так ещё они ведь обворовывали не одного человека за вылазку, поэтому теперь люди сначала думали, а потом уже били — нешуточный прогресс для жителей эпохи. Иногда доказать кражу удавалось, и лорд выплачивал компенсацию пострадавшему, но ее размер был явно меньше, чем этот лорд бы выручил, перепродав украденную вещь. Схема выходила беспроигрышная. Риски маленькие, выигрыш предостаточный, потери минимальные. А государство ввиду новизны и малой распространенности явления толком не могло ничего поделать — у него были проблемы и покрупнее, чем банды карманников. Максимум пару раз собирались карательные походы по лесам, целью которых являлось сокращение популяции воришек, но всем и так известна нелепость такого хода — это вообще не приносит вреда кобольдьим дворам, а найти свободно живущих в лесу особей почти нереально из-за их скрытности. Многие подозревали, что все эти акции проводились лишь бы народ успокоился и не подразумевали какого-то результата. Логическое зерно в этих предположениях есть. Да и очевидно, что кобольды могли заниматься не только кражами, их хозяева вполне вероятно отправляли их помогать крестьянам, использовали как прислугу, могли заставлять развлекать гостей, применяли для извращений в плотских утехах — это лишь то, что первым делом приходит на ум, а на деле простор почти безграничен.   Лорд Мунсайд, разумеется, не единственный додумался использовать столь презираемый всеми народ кобольдов ради собственной выгоды в таких масштабах, и также не был первым, однако достоверно известно, что пусть поместье, деревня с крестьянами и небольшой двор, где и жили мелкие ящеры, достались ему от отца, все же схему своеобразного крышевания кобольдов довел до ума именно наследник. При Мунсайде-старшем у кобольдов не было нормальных домов — на личном дворе сами ящеры соорудили пару землянок, где и ютились всем своим числом, а о доставке им какой-то пищи не могло идти и речи, из-за чего кобольды питались всем, что получалось найти, и голодные времена вынуждали их красть урожай из деревни, находящейся под юрисдикцией того же лорда. Никого такая жизнь не могла устроить — было совершенно непонятно, приносят они больше вреда или пользы. Но когда появились планы ликвидации кобольдьего двора, было уже слишком поздно — Мунсайд-старший был слишком стар, и вопрос выбора наследника стал первостепенным, пусть простора для выбора было немного. И так пришел Мунсайд-младший.   Из связанного с своим личным кобольдьим двором, первым же делом новый владыка вложил средства в снос убогих землянок и постройку хоть сколько-то нормальных жилищ. Поначалу такая инициатива казалась сомнительной — эти рептилии вряд ли являются достаточно цивилизованным народом, чтобы поддерживать у себя даже относительную чистоту, и это даже не было расовым предрассудком, ящеры жили в основном в пещерах, лесах и заброшенных строениях, и потому безбожно мусорили везде, кроме разве что мест, по которым они ходили и на которых спали. Но к всеобщему изумлению чешуйчатые клептоманы оказались весьма чистоплотными — кто-то предполагал, что вылазки в ближайшую деревню позволили им частично перенять у людей чистоплотность в ходе наблюдения за ними со стороны, но истинный ответ навсегда останется загадкой. Вместе с этим и жить кобольды стали дольше — с резким сокращением антисанитарии число заболевающих стало идти на спад, и раны у них заживали быстрее. Как будто этого было мало, дабы раз и навсегда покончить с кражами урожая из собственной деревни, лорд Мунсайд стал отправлять на кобольдий двор излишки. Разумеется, кобольды все ещё голодали, но на сей раз им перепадало хоть что-то, и временами даже столь небольшого количества еды хватало, чтобы все они наелись — ввиду холоднокровия ящеры питались достаточно редко. Ходили слухи, что рептилии начали сами заниматься земледелием, опять же пытаясь копировать крестьян, но это прокормить никого не могло — они могли научиться что-то сажать и что-то пожинать, но уходу за урожаем их никто не мог обучить, а приблизиться и уж тем более чего-то просить у людей воришки боялись, поэтому можно смело заявить, что ничего у них не вырастало, кроме сорняков.   Что же отличало лорда Мунсайда от других представителей знати, организовавших кобольдьи дворы, помимо отличной их организации? У него была весьма странная мечта, о которой было бы опасно заикнуться в их мире на тот момент, да и наверно в любой, кроме современности, поскольку на данный момент все, кому она могла навредить, давно уже покинули этот мир. Связана она была с старинным преданием о божественном драконе Телирии, некогда восставшем против местного главного божества, и за это заточенного в каком-то артефакте. Весь род Мунсайдов желал отыскать сосуд, в котором находился падший бог, дабы использовать его в каких-то личных целях. Что забавно, сам этот артефакт в итоге все равно никто не нашел, поскольку всякие его упоминания как раз заканчиваются на Мунсайде-младшем. А сам он, будучи тяжело больным, как достоверно известно, за несколько дней до своей кончины сознался, что отправлял за ним двух кобольдов со своего двора, но они так и не вернулись. Что с ними стало — история закономерно умалчивает.   Артефакт находился в святилище местного главного божества, что являлось ткачом и швеей пространства и времени конкретно этого мира. Очень немногие описывали его облик, однако по сохранившимся данным оно представляло из себя брата и сестру, человекоподобные тела которых росли из подобия паучьего брюшка с паучьими лапками. Неискушенный читатель может подумать, что это плод нездорового воображения какого-то безумца, однако сведущий поймёт, что подобный внешний облик для божеств не представляет ничего сверхъестественного, и они в силу своей аморфности частенько имеют внешность, один взгляд на которую способен ввести человека в оцепенение.   Многие историки воспринимают историю о попытках выкрасть меч с заточенным в нем божеством с долей скепсиса, и их можно понять — зачем было запечатывать опасное для всего мира существо, если были все возможности его убить? Зачем знатному господину, живущему в полном достатке, выпускать из меча создание, жаждущее устроить геноцид большинства народов? Да и куда подевались кобольды, отправленные на столь важную и опасную миссию?    Если они не вернулись, то логично было бы предположить, что их поймали храмовники и по обыкновению казнили максимально жестоким образом. Однако в таком случае остаётся куча вопросов. Почему исчезли все упоминания Телирия именно после этих событий? Почему ткач и швея через некоторое время куда-то пропали и более никогда не выходили на контакт с обитателями этого мира? Если предположить, что Телирий был высвобожден и смог отомстить за свое заточение, то почему нет никаких записей о нападениях на государства, которые он бы по-любому совершил, и куда подевался сам божественный дракон?    Вся эта история окутана такой завесой тайны, что при ближайшем рассмотрении перестает иметь всякий смысл и кажется лишь вымыслом. Поэтому в научных кругах не принято всерьез строить теории об этом — всей правды все равно никто не знает и вряд ли она будет раскрыта.»