ржавая кожа

      Именно в промежутке между истязаниями люди в ожидании теряют голову и предают идеалы и собственные о себе представления. Вопреки умыслу, Уоррен тоже подчинялся законам божьим, так что отведённое на передышку время тянулось особенно долго, даже не смотря на редкие подработки. В последний раз ему довелось побатрачить в отделе службы безопасности метро: из плюсов — форма, из минусов — форма, словно из наждачки. Никем, по сути, больше охраны ты не был. Выгнали за превышение полномочий, за буйные кулаки. В самом деле у него просто подтекала крыша, но началось это уже давным-давно, куда раньше этой осени.       В связи с последним инцидентом он не мог ни начать работать на новом месте, ни даже продолжить своё дело. Он не знал ни одного человека, кто был бы лучше Джейсона Ривза. Но теперь в их отношениях возникал абсолютно новый элемент, который не просто не вписывался в его картину мира, а лучше бы и вовсе прекратил существовать. Это значительно облегчило бы задачу, останься всё между ними на том же уровне.       Кто бы мог подумать, что Джейсон будет таким жестоким с ним. Но если вспомнить… холодным к нему он был всегда.       Тем не менее Уоррен ждал. Ждал, когда рана наконец заживёт, когда придёт выплата за полторы недели работы на складе, и Коннор образумится, вынесет родного брата из черного списка. А Джейсон даст новый знак. Он почти слышал, как где-то в темноте кипит этот следующий ход.       Но ход не приходил. Знаки — да. Бессвязные, как ночной бред. Типа серьезно? Кроссовки? Уоррену уже давно было не 15. Хотя даже тогда он не особо радовался таким вот обновкам.       Ещё Джейсон Ривз исправно заказывал для него ужины, словно оформил месячную подписку, хотя и посланий на бумаге больше не оставлял. В представлении Уоррена это было неким изящным извинением, новым видом спорта по укрощению. Он не знал, стоит ли как-то отвечать на жест внимания, но ничего не предпринимал. Уоррен съел бы все его улыбки, но улыбаться в ответ не станет.       Он ел всё, что заказывал для него Джейсон. Носил то, что тот присылал. Выходил на пробежки, потому что Джейсон Ривз тоже бегал, и не знал, что ещё делать с этим телом, пока оно не было занято чем-то другим. Он трахался, потому что Мистер Ривз тоже наверняка трахался с кем-то.       Но даже привычные ритуалы мало помогали ему. Ничего не давало той вспышки, той короткой, но яркой, которая случилась в туалете на вечеринке. Горячая, как плевок на кожу.       Он от неё торчит. И на неё же дрочит.       Рана через месяц уже почти зажила, но оставила след. Уродливую область кожи, которую можно было нащупать одними пальцами, медленно, касаясь каждой неровности. Когда он смотрел в зеркало, взгляд сам собой падал сначала на неё, но в то же время она всегда будто там была.       На этом месте кожа светлее, не росли волосы, иногда болела. Часто, в самом деле.       Он не без жалости перебрался в другую квартиру. Не искал чего-то конкретного: идеального для себя пристанища, просто новое место было необходимым. Не менее раза в полгода это становилось надобностью. Только тот минимум мебели, что он перевозил за собой, не менялся. По сборке-разборке он был уже профессионалом. В его новой хате совсем уж маленькие окна с не солнечной стороны, но зато большая ванная. Хотя и солнце Уоррен не любил. Ночью всегда лучше.       Он не запомнил, как её звали. Не то чтобы ему это было важно.       Она выглядела так, будто курила больше, чем ела. Тонкая, почти высохшая, с костлявыми ключицами и нервными движениями. Глаза, как у Золушки, затравленные. Не то чтобы она была привлекательной, это вообще сложное понятие. Достаточно, что молодой.       Вот этот сорт женщин, кто давно понял, что никто не спасёт, так что можно делать, что угодно, ему определенным образом симпатизировал.       Бар, где они встретились, был вонючий, пахнущий так, словно кто-то дышал тебе в лицо, и относительно дешевый. По крайней мере на вид, хотя ценник на коктейли был как и везде. Хорошо, что она не пила коктейли.       Она всё лупила на него своими смоляными глазами с чёрными накатыми бровями, склонив голову набок, и вообще своими обиженными губами говорить не хотела. Она носила закрытое пальто, будто бы не была потаскухой. Наверное, на типичных свиданиях всё по-другому. С Джейсоном точно пришлось бы много говорить, чтобы его развлечь. Джейсон просто до опизденения любил попиздеть, посмаковать вино и выходить обязательно под руку. С теми, кто не заинтересовал его языком, он расходился уже перед рестораном.       Уоррен просто хотел потренироваться, без намерения её разговорить, чтобы узнать поближе. Ему было плевать, умела ли она вообще.       — У тебя нарощенные волосы? — Женщины сейчас на пятьдесят процентов состояли из пластика. К тому же хотелось чем-то её уколоть.       — Нет, свои.       — А семья у тебя есть? — Очевидное спросил. Не знал больше, что.       — У всех есть. Так или иначе, — считала ли она свой ответ пиздец каким загадочным? В общем складывалось, что отец их семью давненько покинул. — Но у меня есть те, кого я так называю. Так что меня будут искать.       И рассмеялась. Смеялась она непривлекательно, хотя и сексуально.       — А ты меня боишься? — Уоррен тоже умел смотреть так: обезоруживающе обвораживающе. Для этого лишь стоило поставить брови в определенное положение и сгруппироваться, чтобы приземлить фигуру. Он не был таким уж уродом, ему так точно не доставляла дискомфорта эта внешность, что он носил.       — Неа. Тебя не боюсь.       И правильно. Он же не старый мерзкий мудак с огромным животом и залысиной. Его не стоит бояться, потому что он уже привёл её в публичное место, где такую парочку, вероятнее всего, запомнит хотя бы бармен. Или вообще никто. Как будто они там, блять, единственные посетители.       — У тебя красивые руки, — заметила она.       В самом деле в них не было ничего примечательного. Уоррен так и не научился стричь сам себе ногти и, когда денег было в избытке, ходил на маникюр, а если не особо, то состригал до состояния фарша.       Но почему этот раз был особенным? Он не потратил на свидание больше времени, чем во все остальные разы. Она не понравилась ему больше остальных. Правда, дырка была такая узкая, что еле поместился.       Ах да.       — Ты когда-нибудь любил?       Пизде-ец. Это было бы началом великой драмы, не будь он уже помешан на старом господине с комплексом бога. Молодые дамы с комплексом жертв были после такого ему как закуска.       Уоррен посмотрел на неё так, будто она только что спросила, ел ли он когда-нибудь землю.       Ел. Ну, пробовал разок. А любил ли?       Хотел.       Хотел разорвать, растянуть, сжать в руках и стиснуть зубами. Повредить в долгосрочной перспективе не хотел бы, оставив возможность вечно на него смотреть такого, какой он уже есть. Но будь Джейсон бессмертным, как это бывает в фантазиях, он бы бесконечно долго его истязал.       Он сжал ладонью её шею. Почти всегда так делал, но в последнее время это заводило просто пиздануто. Сжал легко. Посмотреть, как она отреагирует.       Она дрожала, но не сопротивлялась. Чужая кожа, чужой голос, взгляд.       Мотель, не Индиго, а другой, тоже не пришёлся ему по вкусу запахом. Уоррен мог жрать, пить и драть дерьмо, но это то, в чём он оставался таким же избалованным сынком буржуев. Если рядом воняло — настроение портилось бесповоротно.       Уоррен предупредил, как обычно, глядя ей в лицо:       — Я запишу видео.       Она дёрнулась, почти отказалась, но он неумело поиграл с её клитором и заверил:       — Я не включу свет. Лица не будет видно.       Он поставил телефон на тумбу и, если после проверить, трахал её чуть больше пятнадцати минут. Она уткнулась лицом в одеяло и даже не пыталась стонать.       — Ничего, если в зад?       Когда он уходил, она спала. Или делала вид, что спит, но и хорошо. Так всем было проще. Уоррен оставил ей немного на такси.       А они таят быстрее, чем люди ожидают.       Когда-то он считал, что бабок у него хватит до кончины. Отец не блокировал карту после восемнадцати, он просто больше ничего туда не перечислял. Раз уж юный господин Уоррен Мосс утверждал, что родительские деньги ему не нужны, то так оно и было. Даже если своё мнение на этот счёт он изменил сразу же после службы.       Деньги уходили даже если их было много, потому что он понятия не имел, как с ними обращаться. Когда вообще нихрена не оставалось, приходилось делать то, что он презирал, но очень стремился полюбить:       — Ты ведь в курсе, что мой номер заблокировать недостаточно, если я уже знаю твой. — Уоррен раздражающе стучал пальцем по корпусу телефона почти в том же ритме, что и трахался совсем недавно. Ей наверняка понравилось. А если и нет — похуй.       — Что на этот раз? — Коннор не злился, просто не ожидал позднего звонка, потому и тупил.       — Даже не думал пригласить тебя в кафе. Как всегда. От тебя мне нужны только деньги.       Коннор не спрашивает, на что они нужны неудачнику брату. И так понятно: на жизнь, на аренду. Да даже если бы он хоть раз спросил, Уоррен бы не сказал прямо: на аренду мотоцикла, чтобы неприметно парковаться недалеко от дома Джейсона, на хоть и дешёвый, но всё ещё костюм, чтобы посетить вечеринку, где будет Джейсон. Просто на бухло. Чтобы хоть иногда про него не думать.       Коннор сказал, что у его, Уоррена, шестилетней племянницы был день рождения и из каких-то очень глубоких семейных чувств они поздравили её от его лица. Подарок подарили тоже, а он ей, почему-то, понравился больше всего. Что приезжали родители и спрашивали, как у него дела. Что было важно Уоррену: деньги он-таки скинул. В приступе какой-то сентиментальности даже слегка больше, чем было нужно. Поэтому Джейсон тогда приехал? Из-за этой тонкокожести его брата, который никому не умел отказывать, даже обзаведясь детьми. А они, наверняка, будут точно такими же. Хотя вот Уоррен отличался от своей семьи.       А у Джейсона не было никого. Наверное, поэтому уже через пару дней после переезда Уоррен получил новый пакет с доставкой.