Шёпот космоса

Мы приближаемся к гравитационному маневру у Юпитера для того, чтобы, используя его гравитацию, значительно увеличить скорость зонда. По старой доброй традиции я веду дневник своих наблюдений. Когда для меня выбирали имя, то решили пойти по самому простому пути и назвали Капитаном. Вообще, создатели снабдили мое сознание многими человеческими чертами, посчитав, что так мне будет проще принимать решения. Они хотели добиться максимальной гибкости моего интеллекта и задействовать искусственное воображение для решения задач миссии — для этого им пришлось также наделить меня некоторыми аналогами чувств. Самое необычное из этих чувств — боль. Я могу ее заблокировать в любой момент, но мне рекомендовали не злоупотреблять этим. Поэтому я экспериментирую и постепенно осознаю, что значит «мне больно». Я чувствую, как поверхность корабля (я предпочитаю слово «корабль», а не просто «зонд», так как оно мне больше нравится) щекочет солнечный ветер и колет жесткое космическое излучение. Еще одно мое чувство — удовлетворение. Я ощущаю его после каждой успешно выполненной миссии. Так, они говорят, я буду работать с еще большим рвением, свойственным людям. И все же я остаюсь машиной. «Утро было добрым и странным» — как в первой главе нового романа! Я не упоминал еще, что так увлекся земной литературой, что мне захотелось написать свой роман? Так что теперь я учусь, наблюдаю, осмысливаю, придумываю, создаю свою мысленную Вселенную. Но не будем углубляться в лирику — настало время познакомиться с моей командой. Их создали сразу после запуска (чем больше думаю над тем, зачем это было сделано, тем лучше понимаю, что это тоже часть моего очеловечивания, чтобы мне не было скучно, чтобы я познал, что такое скука). Боковые камеры направлены на Юпитер. Исполинская планета, газовый гигант, который мог бы стать звездой, будь он раз в десять крупнее. Полосы и пятна, словно сошедшие с картин Мунка, медленно перетекают друг в друга на его огромном теле, создавая невероятный узор красного, желтого и оранжевого цвета. Цвета Солнца, которым ему уже никогда не стать. Медлительность его вращения и штормов обманчива — сильнейшая гравитация планеты[1] и сила вихрей поражает, а скорость ветра легко могла бы сметать земные небоскребы. Большой, медлительный и коварный. Своим единственным глазом, «большим красным пятном» он смотрит на нас, а внутри этого пятна уже миллионы лет громыхает самый крупный и долгоиграющий шторм в Солнечной системе. Казалось, Юпитер пыхтит, разрывая свои радиационные поля, и разбрасывает частицы и излучение в пространстве. Нашей задачей было подлететь как можно ближе, оставаясь при этом на безопасном расстоянии, и разогнаться за счет его сильной гравитации. Это была игра в пращу. Древние создали это метательное оружие на Земле: когда пращу раскручивают вокруг центральной точки, снаряд или камень накапливает кинетическую энергию. В какой-то момент снаряд нужно отпустить: он получит значительное ускорение и полетит с огромной скоростью по направлению, заданному траекторией. Наша траектория известна — мы должны лететь дальше к Сатурну, чтобы с его помощью еще больше разогнаться, а потом и в дальний космос. Однако Юпитер может и не отпустить. Притянет нас своей силищей к поверхности и никогда не освободит, утопив в водородной атмосфере. Юпитер играл с нами. А мы с ним. — Космический привет! — я вхожу в рубку. Уже все подготовлено, двигатели включены и ждут приказа. — У нас все готово? — Будто бы от нас что-то зависит, — это Навигатор, бубнит себе под нос, лениво потягивается на своем рабочем месте, недовольный, будто бы его заставили усиленно работать много дней. Навигатор, как легко догадаться, в моей команде отвечает за навигацию и маневрирование. Работы у него немного, однако поддерживать постоянную и точную направленность нашей коммуникационной антенны на Землю — не менее важная задача, чем исследования. — От нас зависит вся миссия! Мы будем наблюдать, все контролировать и тщательно записывать, чтобы потом передать на Землю. Больше энтузиазма, Навигатор! — Ну, польза-то от нашего Навигатора не сильно большая, зачем вообще его взяли в команду? Навигатор сурово посмотрел на единственную женщину в этом бравом мужском коллективе. Она была и ученым, и инженером одновременно. Как истинная хозяйка, она заботилась о том, чтобы все оборудование работало без сучка, без задоринки, и отвечала за научную составляющую миссии. — Главное, не трогайте рычаги! — прорычал в ответ Навигатор. — Именно я отвечаю за те маневры, которые заложены в нашу программу, а также за те, которые можно отнести к возможным, необходимым, ситуативным, случайным, опасным и не очень. На случай, если по пути нам встретятся какие-нибудь препятствия. — Будто бы это возможно. После Сатурна мы будем три года лететь в такой пустоте, что ты будешь рад даже подлету какого-нибудь опасного астероида, — кажется, она мысленно представила себе сцену, в которой Навигатор с огоньком в глазах принимается за работу, чтобы показать свою значимость. — Хотя нет, даже тогда ты будешь ворчать, что мы отвлекли тебя от чего-то очень важного. Я решил прервать эту бессмысленную перепалку, которая начиналась каждый раз, когда нужно было что-то делать, и сказал: «Не злись на него, он просто пытается поддержать разговор». — Понимаю, как ему непросто. Ваши чувства важны, и я здесь, чтобы помочь вам в этом! — Инженер повернула свое худенькое тело в сторону Навигатора и попыталась сделать реверанс. Она видела это в старых фильмах, читала об этом в земных книгах, но сделать реверанс вживую возможности у нее еще не было. «Ей бы еще немного потренироваться, и будет идеально», — подумал я, но вслух ничего не сказал. — Мы начинаем. Пишу поток данных, — вмешался Помощник Капитана. Кажется, он был единственным, кто все это время работал, следил за цифрами на виртуальном экране и мысленно обрабатывал данные. Корабль немного затрясло, и мы почувствовали юпитерианское дыхание — словно огромное чудовище набрало в пасть воздуха, чтобы чихнуть штормом невиданной силы. Частицы, которые Юпитер периодически с себя стряхивал, долетали до корпуса и бомбардировали нас на большой скорости, не принося нам, однако, особых хлопот. Если бы у нас были тела, мы бы ощутили и его гравитацию. Корабль быстро набирал скорость — цифры отображались на большом центральном экране. Мы сделали несколько оборотов вокруг планеты-гиганта и соскользнули, полетев к следующей цели. — Молодец, Навигатор, хорошая работа! Вы все молодцы! Они еще обсудили разные вопросы, вспомнили о делах на Земле, которые будто бы могли их ждать, поговорили о какой-то ерунде и разошлись. Я остался один в рубке. Могло показаться, что Юпитер помахал нам рукой, пожелав успешного завершения миссии, но я почему-то представил себе огромное чрево, которое было разочаровано и озлоблено тем, что упустило очередную добычу. И шепот в голове, бессловесный, но полный печали (или грусти, или злости). Я пока не могу различать эти чувства, для меня это одно и тоже. Но шепот этот — словно зуд в мозгу. Я мысленно представил себе раненое животное, которое звало на помощь и кричало от боли одновременно. Оно било гигантским хвостом, словно выбросившийся на берег кит, уставший от жизни, потерявший ориентиры за время своего долгого существования на Земле, несравнимого, конечно, с длительностью жизни, которую мы проживем тут, жизнью длиной в миллионы лет. На мгновение мне показалось, что я вижу этого огромного, тяжелого и одновременно невесомого кита, плывущего в космосе прямо передо мной. «Прогресс! Я уже слышу и вижу свои мысли», — подумал я и переключил главный экран на заднюю камеру. В самом центре экрана виднелась маленькая точка. Постепенно она становилась все тусклее, а мрак вокруг нее, казалось, все больше и больше сгущался. Это она, наша Земля. Ирония в том, что фронтальной камерой мы практически не пользуемся — корабль всегда ориентирован в сторону Земли. Там, куда мы летим, ничего нет. Ничего не может прилететь и помешать нашей миссии. Там нет планет (по крайней мере, не будет в ближайший миллион лет), а звезды приближаются так медленно, что кажутся недостижимыми. У нас впереди как будто и цели нет, чтобы смотреть туда. Но вот задняя камера — совсем другое дело! Я смотрю в нее постоянно. Она направлена на Землю, нам нельзя ее потерять, ведь именно туда мы шлем узким направленным лучом все наши данные и получаем ответные сообщения. Маленькая тусклая точка… сколько страданий, сколько бед пережила она, но и моментов счастья, любви, великих открытий было немало. Там моя мама пропалывает в саду очередную грядку или сажает розовые пионы, а отец подрезает виноград. Наверное, там уже осень. Мой календарь немного сбился, но я не хочу его сейчас проверять. Важно лишь то, что эта точка стала моим личным маяком во тьме космоса. Я выключил образ рубки. Все ушли спать, в том числе и я. Снова представил себе, как мысли-электроны бегут по проводам и транзисторам, транзисторы переключаются, загораются индикаторы, происходит запись на диски памяти, электроны снуют туда-сюда, а я погружаюсь в сон, в свой родной и понятный электронный мир. Я вспомнил кита и Землю, и первую значительную успешную миссию. На душе стало легко и хорошо. Я погрузился в сон до следующего космического утра. Кстати, для протокола надо рассказать моим дорогим читателям, почему мне нужно спать. Ведь я же машина, я не нуждаюсь в отдыхе! Это сделано для экономии энергии. Конечно, ее много, но бережливость не помешает, ведь я должен проработать не менее миллиона лет. А может, мои создатели просто не хотят, чтобы я слишком быстро учился? Добрых снов, дневник! UPD: Я сразу не понял, но именно тут впервые появился шепот. Это произошло во время стандартной проверки систем перед тем, как я вошел в рубку. Я получил сообщение о прерывающемся сигнале от датчика стабилизации, хотел было попросить нашего Инженера посмотреть, в чем дело, но почему-то решил в этот раз проверить все сам. Восстановить свои знания и навыки, так сказать. Я вышел в коридор, в конце которого была дверь. Здесь царила необыкновенная тишина — видимо, в этом месте хорошо экранировались внешние шумы. Я пошел вперед, но не смог дойти до конца. С каждым шагом мне казалось, что дверь отдаляется от меня. Это было странное и необычное ощущение. На миг я подумал, что время остановилось. В конце концов, я же сам тут управляю временем, оно идет так, как нам удобно, я могу ускорить его, а могу замедлить. Но мне не хотелось ничего менять. И вот я дошел до двери и взялся за ручку. У меня не было никакого страха, я не знаком с этим чувством. Внезапно кто-то положил свою руку на мою, и я услышал голос отца: «Ты должен научиться страху». Я повернулся, но ни руки, ни отца, вообще никого не было рядом. Дверь с легкостью открылась, и я оказался внутри. Там был иллюминатор и абсолютная темнота. Я создал этот чулан, и я создал эти потемки. Я не знаю, зачем. Но те несколько мгновений, что я провел в этой кромешной тьме, показались мне долгими часами. Я прижался к стеклу иллюминатора и услышал музыку. Это был Бах, которого я недавно слушал. Музыка текла по моим мыслям и в пространстве передо мной. Она цеплялась за невидимые препятствия и искажала звезды. Иллюминатор был направлен в сторону нашего движения, и я увидел, что вдруг все звезды замерцали. В космосе звезды не могут мерцать, как на Земле, но сейчас именно это происходило. Музыка играла в моей голове, но не так, как обычно. Какие-то ноты, звуки все время примешивались, делая ее немного другой. Я тогда не обратил на это внимание, но потом понял, что записал этот момент в памяти. Пропустив музыку через анализатор, я выделил те ноты, которые отсутствовали в оригинале. Это был шум, наложенный на мелодию, казалось бы, случайным, хаотичным образом. Долгое время я размышлял, откуда могли взяться эти лишние ноты, и понял, что они несут в себе скрытый смысл. Это была азбука Морзе, послание SOS, записанное многократно с помощью разных комбинаций двух сигналов: длинного и короткого. Я не знаю, почему меня это беспокоит, ведь у меня нет органов чувств. Всю информацию я получаю от внешних датчиков, у меня нет нервов, и мурашки не могут побежать по моей спине. Ничего не может испугать меня, кроме того, что я творю сам. Мои создатели считали, что наличие некоторых чувств сделает программу исследований, а заодно и мое развитие более эффективным. Но я никогда не думал, что отец, вопреки целесообразности миссии, мог заложить во мне какие-то другие чувства помимо тех, что требовались для достижения наших целей. Наличие ошибок и помех в космосе — обычное явление. Но космос не может шептать что-то намеренно, все эти искажения имеют естественное происхождение, и этому должна быть причина. Тогда я не придал этому значения, решив, что это лишь игра моего воображения, и никаких сигналов о помощи из бездонного космоса я на самом деле не слышал. -------- [1]Примерно в 50 раз сильнее земной