Там, где рождается вечность

Вечер оказался тревожно-торжественным. Эмилия и Даниэль вошли в просторную гостиную вместе: он держал её за руку, не отпуская ни на секунду, и шёл уверенно, будто это был его триумф. Она чувствовала, как пальцы его сжимают её ладонь слишком крепко, но не решалась освободиться. За большим столом уже сидели обе семьи. Маргарет, в строгом платье, и Грегори, с его тяжёлым взглядом, беседовали со старшим сыном — Эдмундом, высоким альфой с резкой улыбкой. Они о чём-то оживлённо спорили с её родными, словно знакомы много лет. Рядом с ними — семья Эмилии. Отец, седовласый, но крепкий мужчина, кивнул дочери сдержанно, будто стараясь не выдать волнения. Мать поднялась, сделала шаг навстречу, но сдержалась — обняла только глазами. Её младшая сестра-омега, Лея, вскинула голову и засияла радостной улыбкой: — Эми! Наконец-то! А рядом с отцом сидел её старший брат — Артур, альфа, суровый и молчаливый, с руками, сложенными на груди. Его взгляд был прямым и тяжёлым, но в нём пряталось что-то вроде облегчения. Эмилия поймала себя на том, что впервые за многие дни почувствовала настоящее тепло — от того, что видела их всех здесь, живыми и здоровыми. В груди стало тесно от сдерживаемых эмоций. — Мы передали твой чемодан вчера вечером, — тихо сказала мать, кивнув на стул. — Надеюсь, там всё, что тебе нужно. Эмилия машинально кивнула. Да, в её комнате теперь стоял тот самый чемодан: вещи, такие привычные и домашние, что она плакала, когда впервые достала оттуда свою простую ночную рубашку. Даниэль в этот момент слегка наклонился к ней, почти шепча: — Видишь, всё в порядке. Твои родные теперь с моими. Ты в безопасности. Она вздрогнула. Его голос был тёплым, но звучал как утверждение, а не утешение. И от этого на секунду стало тревожно. Маргарет улыбнулась, но взгляд её был холодным и внимательным, словно она оценила каждое движение Эмилии. Грегори хмыкнул, подливая себе вина, и сказал громко: — Ну что ж, теперь это можно считать союзом. За семью. Все подняли бокалы. Эмилия с трудом удерживала улыбку, ощущая, как сердце колотится от странной смеси облегчения и ловушки. За столом разливался звон бокалов и негромкий смех, но воздух был напряжённым. Отец Эмилии Эндрю, поправив манжеты рубашки, склонился чуть вперёд, его голос прозвучал твёрдо: — Ну а теперь скажи прямо, юноша. Чем ты занимаешься? Как собираешься обеспечить мою дочь? Эмилия затаила дыхание. Она ожидала, что Даниэль замнётся, отшутится или скроется за улыбкой, но он выпрямился, положил ладонь поверх её руки и заговорил спокойно, уверенно, с той властной интонацией, которая уже не раз выбивала её из равновесия. — У меня свой бизнес, — начал он. — Независимый от семьи. Я производю крафтовый уксус, комбучу, ферментированные овощи, микрозелень и съедобные цветы. Мои продукты закупают лучшие рестораны в округе, а мои ягоды и овощи — основа их летних меню. Он выдержал паузу, слегка улыбнувшись, когда увидел удивление в глазах собеседников. — Я экстерном закончил колледж и университет, — продолжил он спокойно. — Факультет сельскохозяйственных наук, отделение ботаники и агротехнологий. Моё направление — прикладная ботаника: селекция сортов, работа с почвами и устойчивыми культурами. Эмилия повернулась к нему так резко, что чуть не задела бокал. Она смотрела на него с изумлением. Он?.. Этот одержимый омега, который таскал подушки и закрывал мне рот ладонью? Он учёный и фермер с дипломом? Даниэль слегка сжал её пальцы, словно чувствуя её мысли. — У меня есть своя земля и ферма, — продолжил он. — А ещё несколько квартир, которые достались мне от деда. Так что Эмилия может не беспокоиться о будущем. Она может не работать, а заниматься детьми и… своими хобби. Тишина за столом была почти осязаемой. Отец Эмилии нахмурился, но в его глазах мелькнуло уважение. Мать Эльза прижала ладонь к губам, явно удивлённая тем спокойствием и уверенностью, с которыми говорил Даниэль. Артур, старший брат, прищурился, оценивая, но промолчал. А Лея, младшая сестра-омега, вспыхнула улыбкой и захлопала в ладоши. — О, Эми! Ты сможешь снова петь! И рисовать! Эмилия покраснела, не зная, что сказать. Она всё ещё смотрела на Даниэля, и сердце у неё стучало вдвое быстрее. Он не только держит меня рядом силой… у него есть мир, который он создал сам. И он уже вплетает меня в него. Вино плескалось в бокалах, приборы негромко звякали о тарелки, но в воздухе уже чувствовалась нарастающая тяжесть. Отец Эмилии, положив ладонь на стол, заговорил медленно и отчётливо: — Даниэль… мы всё поняли. Но теперь важный вопрос. Какие у тебя планы? Даниэль даже не моргнул. Его рука всё ещё покоилась на ладони Эмилии, а глаза сверкнули тем самым хищным спокойствием, от которого у неё внутри всё сжималось. — Я готов заключить брак как можно скорее, — произнёс он ровно, уверенно. — Никаких отсрочек. Эмилия — моя пара. И я не вижу смысла ждать. Слова прозвучали как удар. Эмилия вздрогнула, пальцы сами сжались на коленях. Сердце застучало так сильно, что в ушах зазвенело. Сразу?.. Брак?.. Артур, её старший брат, заметил, как она побледнела. Его альфийский инстинкт вспыхнул мгновенно. Он отодвинул стул и резко поднялся, обойдя стол. Его взгляд был тяжёлым, челюсть сжата. — Эми, — сказал он низко, склоняясь ближе к сестре. — Если он давит на тебя… скажи. Я сам разберусь. Он бросил на Даниэля взгляд, полный угрозы. — Одно слово — и я набью ему морду. Эмилия заморгала, глаза защипало. Слишком много всего. Все эти дни — жара, гнездование, метки, шок от теста, встреча семей. И теперь — это. Она не выдержала. Слёзы потекли по щекам, и она уткнулась лицом в плечо брата, обхватив его руками. — Артур… — всхлипнула она, голос дрожал. — Я… я не знаю, как жить дальше… всё так быстро… я не успеваю… Артур осторожно обнял её в ответ, гладя по спине, и нахмурился ещё сильнее. Для него она всё ещё была младшей сестрой, и видеть её такой растерянной было невыносимо. За столом повисла тишина. Маргарет прижала губы, Грегори откашлялся, а Лея едва не вскочила, но мать удержала её за руку. Даниэль всё это время не сводил глаз с Эмилии. Его губы были плотно сжаты, в серых глазах плескалось странное — смесь ревности, тревоги и той самой одержимой привязанности. Эмилия рыдала, чувствуя, что разрывается между семьями, между прошлым и настоящим. Я ухожу из своей жизни… и вхожу в его мир. А он уже не оставляет мне пути назад. Артур уже поднял плечи, готовый нависнуть над Даниэлем, но тот вдруг сделал шаг назад и поднял ладонь, как будто хотел остановить напряжение, не раздувать его. — Артур, — сказал он спокойно, глядя прямо в глаза старшему брату Эмилии. — Я понимаю твои чувства. Ты защищаешь сестру. Но теперь она — моя будущая жена. И её забота лежит на моих плечах. Я не враг тебе. Эти слова прозвучали удивительно мудро и сдержанно. Артур нахмурился, но не ответил — напряжение спало, хотя взгляд его оставался тяжёлым. Тем временем Эмилия всхлипывала, уткнувшись в ладони. Даниэль сел рядом, обнял её за плечи и неожиданно тихо, почти смешливо зашептал: — Знаешь, у тебя сейчас нос красный, как у зайца. И глаза блестят, будто ты плакала над луком. Она всхлипнула ещё раз, но губы дрогнули. Он улыбнулся, наклонился ближе: — Ну-ну, хватит. Попробуй это рагу, оно лучше любых слёз. И, не давая ей спорить, зачерпнул ложку и поднёс к её губам. — Видишь? Горячее, ароматное… а морковь сладкая, как ты сама. Эмилия покраснела, не зная — злиться или смеяться, и послушно взяла кусочек. Слёзы постепенно утихли. Грегори откинулся на спинку стула, ухмыльнулся и пробормотал: — Младший сын у меня всегда был чудным. Вечно что-то странное, непонятное, да ещё с этим его обожанием всяких трав и банок. Маргарет резко повернулась к мужу, нахмурилась. — Это не просто странность, Грегори. Ты знаешь, у Даниэля редкая мутация генов. Когда он был ещё в утробе, он поглотил брата-близнеца с геном альфы. И в нём слились оба начала. За столом повисла тишина. Эндрю, отец Эмилии, и её мать Эльза переглянулись. На лицах мелькнуло удивление и, как ни странно, радость — словно слова Маргарет объяснили то, что они чувствовали с самого начала. — Вот оно что… — тихо произнёс Эндрю. — Теперь многое ясно. — Он и правда особенный, — добавила Эльза, улыбнувшись чуть теплее. Лея, сияя, торжественно вскинула голову: — Значит, он мутант! Настоящий мутант! Эмилия вспыхнула и хотела прикрикнуть на сестру, но Даниэль только рассмеялся, погладил её по плечу и подмигнул Лее. — Ну что ж, тогда я ваш домашний мутант твоей сестры, — сказал он дружелюбно. — И, как видите, я прекрасно справляюсь с этой ролью. Он снова поднёс ложку ко рту Эмилии. — Давай, альфа. Для здоровья будущих мутантов малышей нужна сила. Эмилия уставилась на него широко раскрытыми глазами, в которых смешивались растерянность и… что-то другое, более тёплое. Артур, всё ещё нахмуренный, сжал бокал в руке и вдруг не выдержал: — Ну да, — процедил он. — Великая удача — отдать сестру за мутанта, который даже имени за собой не может удержать. Эмилия вспыхнула, но не успела открыть рот — рядом раздался смешок Эдмунда, старшего брата Даниэля. — Осторожнее со словами, альфа, — усмехнулся он, глядя прямо на Артура. — Это ты сейчас оскорбил не только моего брата, но и всю нашу семью. Артур резко повернул голову, их взгляды встретились, и в воздухе сразу стало тяжелее. Феромоны давили друг на друга, сталкиваясь в невидимой схватке. Артур поднял подбородок, плечи напряглись. Эдмунд отвечал тем же, ухмылка только ширилась. — Забавно, — бросил Артур. — Ты защищаешь брата-омегу так, будто сам не уверен, что он справится. — Я защищаю честь семьи, — резко отозвался Эдмунд. — А вот ты, похоже, забыл, что честь сестры — это твоя обязанность. Или тебе удобно прятаться за грубыми словами? Воздух дрожал от напряжения, будто вот-вот что-то рухнет. Но родители… словно ничего не происходило. Грегори склонился ближе к Эндрю, обсуждая дату и место свадьбы. Маргарет мягко улыбалась Эльзе, обсуждая заботу о будущем внуке. Словно два фронта: старшие — холодный разум и планы, младшие — пылающая ярость. Эмилия вцепилась в край стола, сердце у неё колотилось, она готова была вмешаться. Но в этот момент Даниэль наклонился к её уху. Его губы коснулись её щеки, голос звучал тихо и почти весело: — Смотри, любимая… семьи отлично поладили. Даже спорят одинаково. Эмилия выдохнула, дрожа, и на миг закрыла глаза. Как он может быть таким спокойным, когда мир вокруг гудит от феромонов? А он снова улыбался и лениво чертил пальцами узоры на её ладони, словно всё происходящее было всего лишь театром ради их развлечения. Артур и Эдмунд уже почти встали, давя друг на друга феромонами, когда вдруг по столу ударила ладонь Маргарет. — Хватит! — её голос прозвучал жёстко, как хлыст. — Два взрослых альфы, а ведёте себя как щенки! Эльза поддержала её, резко обернувшись к сыну: — Артур, сядь немедленно! Ты позоришь семью! Два брата нехотя отстранились друг от друга, но взгляды ещё искрились. В воздухе всё равно оставалось напряжение, будто гроза зависла под потолком. В этот момент Даниэль снова обнял Эмилию за плечи и как будто отрешился от всего вокруг. Его глаза блестели одержимым светом, он шептал горячо и быстро: — Ты не должна нервничать… это плохо для малыша… я всё сделаю правильно, я позабочусь… у нас будет лучшее гнездо, еда, тепло… я не позволю никому приблизиться к тебе. Я сам всё приготовлю, я принесу тебе то, что захочешь, только скажи… Он наклонился к её уху и затараторил ещё быстрее — словно его мир сузился до неё и их будущего ребёнка. Эмилия дрожала, сердце колотилось. Она гладила его по плечу, пытаясь его успокоить. — Даниэль… тише… всё хорошо… — шептала она, но понимала: это не помогает. Его гнездование ещё не отпустило, и его забота становилась навязчивой, почти пугающей. Она перевела дыхание, подняла глаза и сказала вслух, но мягко: — Нам лучше уехать домой. Эти слова прорезали шум за столом, и на секунду все стихли. Даниэль поднял голову, серые глаза вспыхнули, и он неожиданно улыбнулся — с облегчением. — Да, домой, — сказал он уверенно. — В наше гнездо. Там нам будет лучше. Эмилия опустила взгляд, чувствуя, как ком подступает к горлу. Я сама сказала это. Я согласилась уйти с ним. В его мир. На стоянке стояла тишина, только редкие фары машин скользили по капоту. Эмилия тяжело дышала, сердце гулко стучало. Даниэль склонился к ней, его руки мягко держали её за талию, касания были осторожные, будто он боялся причинить боль. Толчки были нежными и медленными. Он был совсем другим — не яростным, не давящим, а предельно нежным. Его губы касались её кожи у ключицы, скользили по шее лёгкими поцелуями, и от каждого прикосновения у неё по спине бежали мурашки. Эмилия прикусила губу, пальцы сами нашли его волосы. Она сжала их, потянула голову назад, открывая его шею. Его дыхание сбилось, он замер в ожидании. И тогда её альфийский инстинкт прорвался. Она наклонилась и впилась зубами в его кожу — не слишком глубоко, но достаточно, чтобы оставить новую метку. Даниэль застонал, почти заскулил, прижимаясь ближе. — Ещё… пожалуйста, ещё… — его голос дрожал, в нём звучала мольба и восторг. Она смотрела на него, сама ошеломлённая: в этом моменте она не чувствовала унижения, только власть, переплетённую с удовольствием. Его нежность, его преданность, его готовность отдаваться ей целиком — всё это сводило её с ума. Его руки скользнули выше, обняли её крепче, но движения оставались мягкими, как будто он боялся спугнуть её. В каждом поцелуе, в каждом касании звучало одно и то же: ты моя альфа, моя женщина, моё всё. И впервые Эмилия поймала себя на том, что её тело отвечает ему не только инстинктом, но и сердцем. Салон машины окутывал их мягкой темнотой, только редкие фонари пробивались сквозь стекло. Воздух был густой от их запахов и сбивчивого дыхания. Даниэль постепенно успокаивался после близости, но отпускать Эмилию не спешил. Он прижался всем телом, уткнувшись лицом в её живот, словно в самое сердце её сущности. Его дыхание было горячим и неровным, но в нём слышалось довольное урчание — то ли мурчание, то ли слабое всхлипывание от переполняющих чувств. Эмилия сидела, не зная, куда деть руки. Сердце колотилось, разум кричал о том, что это — безумие. Но пальцы сами нашли его волосы. Она гладила их, медленно, успокаивающе, чувствуя, как он всё глубже расслабляется. — Всё хорошо… — прошептала она сама себе, не зная, кого успокаивает больше: его или себя. Он шевельнулся, прижался ещё крепче, как ребёнок, нашедший тепло и защиту. Его голос прозвучал глухо, прямо в её тело: — Я чувствую его… там… наше маленькое чудо. Эмилия замерла. Слова пронзили её сердце, и ком подступил к горлу. Беременность… ребёнок… всё это реально. Она продолжала гладить его, а внутри неё бушевала буря: гордость альфы, страх перед неизвестным и странное, почти нежное чувство к этому странному, одержимому омеге, который сейчас спал у неё на коленях, словно доверил ей весь мир.