Сын одетого в красный

Нарастающее серебристое свечение так никто и не заметил пока оно не перекрыло собой сначала лунные отблески, а потом не покусилось и на языки пламени. Но если ты отвлёкся во время сражения, то всё, пиши пропало и через мгновение ты уже присоединишься к почившим более достойно товарищам. По этой довольно простой причине все без исключений предпочли игнорировать странное серебристое свечение приближающееся к пристани довольно таки быстро, а кто всё же обратил на это зрелище своё внимание был уже не жилец, ведь такова цена за невнимательность на поле брани и эти законы не менялись с самого зарождения мира и всего сущего в нём, от света до тьмы. Со стороны лотосовых озёр к пристани стремительно большой стаей приближались призрачные бабочки, отбрасывая то самое неземное серебристое свечение. И хоть любой небожитель увидев их сразу бы покрывался холодной испариной, начавши беспокоится в первую очередь за свою жизнь, а потом уже за титул. Однако в мире заклинателей образ Собирателя цветов под кровавым дождём походу был не так известен, или же его не так страшились, что предпочли игнорировать приближающуюся опасность. Зло не терпит неуважения, но ещё больше оно не выносит игнорирования своего присутствия. В отместку нанося сокрушительный удар на полное поражение противника, но убивая не сразу, а долго мучая свою жертву за проявленное неуважение к своему присутствию.

***

В комнате с довольно простым интерьером выполненном в фиолетовых оттенках, было всё необходимое для лежавшего там раненого юноши в нижних одеждах, которые были краснее клёна. Его сильно лихорадило из-за чего его лоб покрылся холодной испариной, но он никак не просыпался, только постоянно ворочался на кровати, так что уже смял шолковые лавандовые простыни. От его неспокойного сна одеяло так и норовило соскользнуть с ослабленного и из-за этого слегка тощего тела юного адепта ордена Юньмэн Цзян. Стояла глубокая ночь, когда час тигра только сменил быка, но из-за полной луны перевалившей за зенит было светло, почти как в день. Особенно сейчас, ведь ночное небесное светило стояло прямо напротив открытого на распашку окна в комнату и её нежные слегка голубоватые серебристые лучи проникали прямиком на кровать юноши. Этот нежный, не обжигающий и даже слегка прохладный свет дарил уют, комфорт и умиротворение любителям ночи, а особенно его ценили и даже боготворили создания тьмы, ведь это было их солнце, созданное только для них. Лучи их светила очаровывали своей красотой, но не могли дать тепла тем кто в нём нуждался и именно из-за этой мелочи многие отворачивались от ночной красоты и не могли дождаться её конца, но ведь луна не виновата что не может греть плоть, но она старалась изо всех сил компенсировать этот свой недостаток и грела души её ценителей, своим мягким светом, отплачивая этим преданным ей существам. Освещая им дорогу в кромешной темноте, а мириады звёзд помогали ей в этом, ведь сами когда-то были её преданными верующими и даже после смерти продолжили за ней следовать. Ночь стояла мирная, светлая и тихая, как гладь горного озера в безветренную погоду. Никто и ничто не нарушало этого спокойствия. Всё вокруг затихло, поглощёное пеленой ночи, словно огромным одеялом, от самых мелких насекомых, до ночных дозорных. Не было слышно даже их зивков, или же перешоптывань. Было до того тихо что даже был слышен чей-то мирный храп с окраины поселения.

***

В открытое на распашку окно залетела бабочка неземной красоты. Она источала какой-то потусторонний и по своему притягательный серебристый свет. Такое невинное и хрупкое создание на первый взгляд, но не дайте себя одурманить и не в коем случае не теряйте бдительности. Ведь при одном лишь виде этих очаровательных созданий любой житель небес сразу же побледнеет как только что выпавший снег на вершинах гор и попытается убраться как можно подальше от греха, а точнее от одного весьма занимательно чёрта. С кожаной повязкой закрывающей один глаз и в одеждах краснее клёна. Как его прозвали в миру — Собиратель цветов под кровавым дождём, но для своего любимого гэгэ и только для него он — Сань Лан. Его бабочки звались призрачными и эта была одна из них. Она медленно и грациозно пролетела через всю комнату к кровати Вей Ина, при каждом взмахе крыльев с неё сыпались блёстки-искры придавая ей ещё большего волшебства и очарования. Когда она достигла своего пункта назначения, то невесомо села на мягкие как шелк и черные как вороново крыло волосы юноши. При этом призрачная бабочка засветилась ещё ярче чем прежде, но свет этот был столь мягок, что раненый даже не поморщился. Совсем наоборот, глубокая складка которая залегла между его бровей из-за неспокойного сна и лихорадки разгладилась и его лицо стало спокойным как гладь озера с лотосами в безветренную погоду тёплой весенней ночью, когда единственное что находится на нём это распустившийся нежный цвет лотоса. Сон Вэй Ина стал спокойным как у младенца уснувшего на руках любящей матери, напевающей ему колыбель. Вскоре свечение стало ещё ярче, а из самой бабочки стали вылетать точно такие же как она и уже через мгновение возле кровати спящего была целая стая этих чудных серебристых созданий. Которые начали собираться плотнее в форме силуэта стройного и высокого мужчины и уже через мгновение когда было не возможно различить в этой кучи каждую бабочку отдельно они засветились ярче затмевая лунный свет и рассыпались мириадами искорок, а на их месте в комнате теперь стоял мужчина с бледной кожей, белее снега и в одеждах краснее клёна. Его лицо будто вырезанное из чистейшего нефрита обычно выражавшее неучастие и лёгкую скуку, сейчас было напряженым и серьёзным. Его единственный черный обсидиановый глаз сверкал в темноте как гранёный алмаз на солнце, а силуэт очерчивал мягкий лунный свет, так как он стоял как раз спиной к окну в котором сеяла ярче обычного полная луна в безоблачном небе с мириадами звёзд вокруг. Это и был тот самый непревзойдёный демон, которого страшились даже сами небеса. Когда Хуа Чэн увидел своим единственным глазом мирно спящего юношу его плотно сомкнутых губ коснулась лёгкая улыбка. В один миг на его лице будто расступились тучи беспокойства, уступив место расслабленности и радости. Его дитя которое он столько лет без устали искал вместе со своим законным супругом наконец нашёлся. Вот он. Лежит прямо перед ним. Стоит лишь протянуть руку и он сможет его коснутся. Впервые за столько лет. Его сейчас беспокоило только состояние сына и ничего более и вот оно как раз и не особо то радовало, ведь его прекрасный и нежный лотос был сильно ранен, его лихорадило и в добавок к этом он уже несколько дней не просыпался, а значит и не ел, а это весьма пагубно отражалось на его здоровье. Однако если бы не кровь его без крайне любимого гэгэ, что текла по жилах их ребёнка, что и подталкивало того на альтруизм, они бы никогда не смогли его отыскать. Так его хорошо запрятал в мире смертных тот у кого хватило ума и смелости выкрасть дитя сильнейшего бога войны и непревзойдённого демона прямо у них из под носа. Эта мысль до сих пор выводила их обоих из себя. Но вот спустя бесконечно долгих 15 лет беспрерывных поисков и бессонных ночей он всё же нашёлся и это не могло не радовать. Сразивши Черепаху Губительницу, на то время безымянный юноша, хорошенько так встряхнул всю поднебесную. Заинтересованный мужеством и отвагой простого смертного и разглядев в нём безграничный потенциал Хуа Чэн решил посмотреть что же он из себя представляет. И какого же было его удивление, шок и радость одновременно когда он понял кто же всё же это сделал. И хоть имя юноши ему ни о чем не говорило, но вот кровь текущую по жилах не скрыть, никак... Их маленький и милый А-Лун так вырос произвольно пронеслось в голове у князя демонов, не без печали. Ведь теперь его сын не будет просится покатать его на плечах как раньше, теперь он для него не центр крошечного мира, где отец такой большой, сильный и знает всё-всё на свете. Теперь он не будет удивляться всему вокруг, не будет бегать за его призрачными бабочками, или завороженно подолгу за ними наблюдать, медленно засыпая у отца на руках. Не будет с разбегу прыгать на шею своих родителей и не будет сидеть у двери дома дожидаясь их возвращения. Уже не прийдёт ночью к ним в постель весь в слезах из-за приснившегося кошмара, не попроситься ещё разочек поспать с ними. Не будет бегать туда сюда как ураган, любоваться цветами и плести для своих родителей неряшливые, но такие прекрасные венки из всего что приглянется... Если бы Хуа Чэн был более сентиментален и не привыкший скрывать свои истинные эмоции, он бы даже пустил не одну слезу, от накрывших его волной чувств противоречивого характера. Мягкой, невесомой поступью демон подошёл к кровати и если бы не дюжина серебряных побрякушек на нём это было бы даже бездушно. А так мирный, тихий перезвон что так расслаблял и успокаивал сильнейшего бога войны в короне из цветов и когда-то убаюкивал их малыша, растёкся по тишине горным ручейком появившемся из-за сильного весеннего потепления, после зимних заморозков, заставив растаять залежавшийся на вершинах снег. Подойдя к кровати великий непревзойдёный демон, кошмар всех трёх миров встал на одно колено, склонив голову в знак извинения за то что так долго искал, за то что не уберёг, за то что не был рядом, за то что такой никчёмный отец... И всё же фарфоровая маска с улыбкой полумесяцем тоже может дать трещину. По щеке демона скатилась одинокая слеза, но она была самой искренней из всех которые только видел свет, чистой как гранёный алмаз и такой же ценой. Спустя пять минут Хуа Чэн всё же поднял голову. Сейчас его лицо было как раз на одном уровне с сыном. Он наконец отважился протянуть руку и нежно, со всей присущей ему заботой и любовью завёл выбившуюся прядь волос за ухо сыну. Так бережно что казалось что одно не осторожное движение и тот кто сейчас лежал перед ним вмиг рассыплется в прах, бесповоротно покинув этот до невозможного жестокий мир. Такое незначительное движение подумают многие, но сколько оно значило для отца, утратившую всякую надежду, наконец найдя своё дитя. На губах Хуа Чэна застыла улыбка, а в глазу блестели искры любви, нежности и надежды. Что-то он задержался тут. Надо же вернуться к гэгэ. Нельзя заставлять его измываться в ожиданиях. Пронеслось в голове у Хуа-Хуа и он всё-таки подхватил бессознательное  тело семнадцатилетнего юноши, так как будто от был пёрышком. Держал он аккуратно. Нежно. Как будто у него в руках не крепкого телосложения юноша, почти достигший совершеннолетия, а куклу из фарфора. Такая хрупкая что лишнее движение и она рассыпется на мельчайшие осколки. Немного поколебавшись и постояв с сыном на руках Хуа Чэн всё же снял с себя верхнее одежды, одним лёгким и не замысловатым движением, и бережно укутал в них мальчишку. Это навевало приятные сердцу воспоминания, когда будучи трёхлетним мальцом Хуа Юйлун точно также спал в крепких руках отца после долгого и утомительного дня игр, под размеренное позвякивание серебряных украшений демонического А-Ди. Перехватив сына покрепче, но его руки были столь же нежны как и прежде, да и ещё так умудрился извернутся при этом что он смог бросить игральные кости вверх к потолку у входной двери. А когда те с характерным тихим звуком упали у порога показав извечные две шестёрки, пнул ногой дверь и прошёл в проход что из-за своей черноты казался дырой в бездну.

***

Огромная стая призрачных бабочек налетела на пристань лотоса, накрывая её серебристым толстым одеялом и погружая Юньмэн в пелену своего мягкого света как в бассейн из белоснежных пушистых перьев. Но эта красота было донельзя опасна, а неземное очаровывало дурманя рассудок и расслабляя жертву, чтобы нанести сокрушительный удар. На этот раз каждый обратил своё внимание на то что уже было над ними, люди всегда замечают всё когда сделать что-то с этим уже слишком поздно. За несколько столетий Хуа Чэн успел потерять своё влияние в мире смертных. От его устрашающего образа, остались только старые легенды, сказки, да пересказы. Да и то, он там выступал скорее прекрасным заботливым князем, любящего бескрайне своего спутника на пути самосовершенствования, чем злобное и кровожадное существо, внушающее страх. Поскольку не вредил никому и сидел у себя, не видя надобности в поддержании былого авторитета. Ему это было не нужно, ведь у него не было ни желания, ни мотивов для этого. Он предпочёл жить со своим мужем, всецело отдав ему всё своё время. И только пятнадцать лет назад он был вынужден потратить на поиски любимого сына, но в этот раз он был не один. С ним был его супруг, которого он безустанно искал восемьсот лет. И вот они уже как два столетия живут вместе, но всё не могло быть настолько хорошо как они думал изначально... Когда у них появился их сын. Это слабое, не способное себя защитить создание смогло заставить величайшего князя демонов плакать. Поистине великая сила. Призрачные бабочки в мгновение ока убили абсолютно всех  из клана Вэнь, что хоть как-то участвовали в битве за Пристань лотоса, когда-то тихое и мирное место, очаровующее своей красотой. И когда все прибывали в немом шоке от происходящего потусторонние создания стали слетаться к центру битвы в Юнмэне, где как раз сражались главы ордена Цзян. Цзян Фенмянь чтобы не упасть прислонился к ближайшей уцелевшей стене. К нему тут же подлетело двое его доверенных лиц чтобы поддержать главу, а так же надать первую помощь. В этой битве он потерял левую руку практически с корнем. Остался жалкий ни на что не пригодный обрубок. Рана обильно кровоточила не смотря на все старания адептов. Расслабляться ни в коем случае нельзя, потому что не понятно что за тварь надвигается. Не каждое существо "любезно" предупреждает о своём появлении, да и ещё так демонстративно. Если оно так запросто расправилось с нападающими из клана Вень который уже начинал побеждать, то с какой лёгкостью раздавит орден Цзян. Они ему покажутся слабее мухи прилипшей к столу на мёд. Все это прекрасно понимали поэтому теперь безотрывно смотрели за бабочками что слетались перед ними в что-то на подобии кокона, светясь при этом всё ярче и ярче, пока не стали одним цельным излучающим потусторонний свет нечтом. Все на кого попадал данный свет были натянуты как струна и имели большую схожесть с загнанной в тупик стаей тигров раненой ланью. Неведение было страшнее даже всемирного зла находящегося прямо перед тобой, ведь ты совершенно не знаешь что оно пожелает делать дальше. К их всеобщему счастью или несчастью нечто не заставило себя долго ждать и запугивать свою жертву до предсмертного состояния. "Кокон" распался мириадами чарующими искарками своей красотой сравнимыми с ясными звёздами в безоблачном чернильно черном ночном небе. В конце этого "чарующего представления" на том же месте куда слетались дивные призрачные создания стоял высокий статный мужчина в одеждах что были краснее клёна, а его кожа была столь бледна что казалась белее снега. Его лицо выражало безучасную скуку и вселенское спокойствие. Было такое ощущение что даже если три мира канут в всепоглащяющую бездну он будет на это смотреть с таким же выражением лица, ведь это его никак не коснётся. Даже больше, он будет той самой смертоносной бездной, способной погладить в своей неистовой пучине все три мира разом и не поперхнётся. Почему же именно с этим монстром, и это ещё мягко сказано,  "посчастливилось" столкнутся ордену Цзян? Это был риторический вопрос... Они и в самые лучшие свои годы не смогли бы ему ничего противопоставить, а в раненом и подкошенном состоянии уж тем более. А тем временем демона с лёгкой полу-улыбкой, медленно и грациозно подходил к наибольше пострадавшему в этой битве Цзян Фенмяню. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов демон остановился и смерив того пронзительным взглядом... прошёл мимо и подошёл к мучавшемуся в молчаливой агонии из-за невообразимого ужаса что отражался у него в глазах, Вень Чао. Никто не заметил что из всех Веней только один остался в живых, но был весь покрыт рваными кровоточащими ранами и это "милосердие" было больше похоже на пытку. Хоть ран и было много, они все были не смертельны и заставляли только мучаться в агонии, пока не умрёшь от потери крови, а это из-за не сильно глубоких ран случиться не очень-то и скоро. Демон подойдя к последнему выжившему Веню на этом поле битвы присел на корточки и схватив того за волосы, заставив посмотреть на себя. Его единственный глаз, что не был скрыт за черной кожаной повязкой блеснул яростным красным. От такой картины перед собой зрачки наследника ордена Цишань Вень уменьшились до размеров булавочной головки, а глаза забегали стараясь спрятаться от пронзительного взгляда этого непонятно откуда взявшегося монстра. Только вот самому Хуа Чэну, а это был именно он, было до этого как-то до гуя. Он не удостоил и капли своего внимания испуг заклинателя в бело-красных одеждах с орнаментом солнца, а решил просто впечатать того мордой в землю. Он хотел донести до этого не далёкого заклинателя чего сына тот ранил и на его примере наглядно показать другим что этого не следует делать. — Ты, мелкое отродье. Ты знаешь чего сына ты ранил. Знаешь чьи подвиги ты присвоил себе. Его голос звучал обманчиво тихо и спокойно, но при этом каждое слово сочилось такой ощутимой яростью, что казалось ещё немного и её можно будет потрогать. При этом он делал акценты, подчеркивая то что именно Вень Чао виной тому что сейчас с ним происходит. В его словах не было вопроса, а только утверждение. Он знал что тот кого он сейчас яростно вбивает в землю ему не ответит, но хотел чтобы заложенный смысл до него дошёл и не только до него, а походу и для всех. Этот демон хотел чтобы все знали что будет если хоть как-то тронуть его сына. Небольшая кучка адептов клана Цзян лишь молчаливо наблюдали. Их страшила мысль что если этому монстру будет не достаточно и он решит выместить злость на и так не большом остатке их ордена. И вот тот момент которого они так опасались настал... Демону надоело мучить Вень Чао и отпустив того, он поднялся во весь свой, почти двухметровый, рост. Пнув на последок уже почти бездыханное тело юноши он  процедил сквозь заострённые от злости зубы. — Пусть это будет посланием твоему папаше. На спине Веня многочисленные рваные раны изящно сложились в узор огромной бабочки на всю спину раненого. Иронично что эти же бабочки и оставили эти увечья. За сегодня адепты ордена Юнмэн Цзян увидели, а главное пережили уже два не виданых доселе чуда и вот сейчас наблюдали за третьим. Протянув руку перед собой Хуа Чэн слегка сконцентрировался, ведь он довольно редко создаёт своих двойников. Ему без надобности. Просто не хотелось тратить на этого пса своё бесценное время. Он и так провозился тут слишком долго. Сгустки энергии постепенно сформировали силуэт, точно такой же как и у создавшего его существа. Сгустки маны походили на призрачное свечение в сжатом виде. Когда же оно пропало перед Хуа Чэном стояла его полная копия, до малейших деталей. Создавалось такое впечатление как будто он просто смотрит в зеркало на своё отражение, а не создал клона для выполнения грязной роботы. Которая бы занимала его время. Без всяких, даже малейших, указаний клон развернувшись взял под мышку Вень Чао, подбросил игральные кости и сделав всего один шаг, исчез без следа. После лёгкого перезвона костей в воздухе повисла напряжоная тишина. Были слышны только перешоптывания выживших, где-то далеко, да потрескивание не до конца погашенных углей, которые когда-то были домами. Демон, как будто не замечал всеобщего напряжения и не принуждёно, лёгким шагом, направился к главе ордена, Цзян Фенмяню. Заклинатели вновь напряглись, этот монстр не забыл о них. А самое страшное, было совершенно не понятно что у него на уме. Хоть и было ясно, что клан Вень как-то задел сына этого демонического отродья, оставалось только гадать и надеяться, молясь всем известным небожителям, что орден Цзян ничем не задел его.