Самый лучший мир

Соник и следователь сидели в пустом кабинете, будто приспособленным для таких неприятных разговоров: все, что там было — два деревянных стула, стоящих у старого обшарпанного стола, — несколько стульев было раскидано вдоль стен; шкаф, лежащий на боку, в котором под слоем пыли лежали несколько каких-то картонных папок. Над головой еле живые плафоны для дневного освещения. Судя по всему, ламп там не было, поэтому приходилось довольствоваться настольной лампой, которая, не смотря на рассеиватель, освещала комнату достаточно ярко, что позволяло осмотреть каждую трещину на стене и кусками обвалившуюся штукатурку. На деле это был одним из пустующих кабинетов, которые хранили в себе пыль в ожидании финансирования и избавления больницы от постоянной нехватки персонала. Ёжик в недоумении ожидал ответа от следователя, который спустя продолжительную паузу, издал звук, похожий на насмешку. —Удивительно, господин Морис. Иные на вашем месте были бы рады тому, как я "ошибся", назвав цифру меньшую, нежели вы ожидали, — сказал полицейский, акцентируя ударение на слове "ошибся". Бот сидел как послушный ученик: осанка его была идеальна, за столом он сидел, сложив руки друг на друге, а сам так и не шелохнулся с тех пор как отодвинул в сторону папку. Соник сделал задумчивый вид. Перекрестив руки на груди, он ответил: —Чему я должен радоваться? Что вы не заметили третий мешок с дерьмом, и поэтому нас оставят отпустят и дело закроют? Меня больше интересует "причина" твоей ошибки, — загадочно произнес Соник, пародируя сделав ударение на слове "причина". —На самом деле ошибки здесь нет. Из трех жертв одна действительно выжила. Думаю, вы уже знаете, кто это, учитывая на сколько глубоко несовместимые с жизнью травмы получили двое других. Соник широко раскрыл глаза, будто испугался чего-то, затем резко ударил по столу двумя кулаками так, что пыль подпрыгнула с его поверхности, окружив собеседников бледным туманом. —Ебучий Найджел! Зря эта сука выжила, я... —Держите себя в узде, господин Морис, иначе я буду вынужден надеть на вас наручники, — всё с такой же металлической невозмутимостью пригрозил полицейский. —Хватить, блять, называть меня Морисом! — прорычал Соник. —Вы подозреваетесь в двойном убийстве, покушении и приобретении многозарядного оружия, которое было обнаружено на месте преступления. Не в вашем положении рассуждать о новой попытке убийства... Найджела Финна, — ответил с недолгой паузой полицейский. Он еще не установил личность выжившей жертвы самостоятельно. Но имя, подсказанное Соником, сразу указало ему на самый логичный вариант, так как он был осведомлен, какими делами промышляет Найджел и как бы он мог выглядеть, если бы его голова была изуродована прямым попаданием пули. Однако, следователь пока не мог сложить полную картину происходящего. Соник бросил озлобленный взгляд на собеседника. —Ты не видел, что видели в тот момент мы и понятия не имеешь, что мы испытывали. Не тебе судить нас, бездушная кусок металла, — сквозь зубы проговорил ёж. Остановившись на мгновение, он выдохнул. —Финн? — с хрипотцой спросил Соник. —Это его папаша работает в правительстве? —Верно, отец Найджела — видный чиновник, — ответил полицейский, не отводя своих линз от Соника. —Тогда нахрена его сыночку всё это нужно? У них и так есть всё, что они пожелают. —Вы поспешили в своих суждениях обо мне, — резко сменил тему следователь, немного приподняв голову, казалось, глядя чуть выше собеседника. —Ведь я не так бездушен, как может показаться. Видите ли, я из тех редких моделей, что имеют свободу воли. Если позволите, я даже могу сказать, что способен испытывать эмоциональные переживания так же полноценно, как и обычные люди — мне известны эмоции, что вы испытывали и испытываете в данный момент, господин Морис. Соник внимательно посмотрел на следователя, затем, фыркнув, закинул ногу на ногу, одновременно стряхивая вновь осевшую на стол пыль. Сложив пальцы в замок, он облокотился на стол. Выражение его лица замерло в концентрации, будто он готовится наброситься на собеседника в грядущем сражении за свою жизнь, хотя относительно расслабленная поза Соника давала понять следователю, что ситуация у него под контролем. —И зачем же на столько дорогостоящая секс-кукла Эггмана занимается такой мышиной вознёй, как убийство в провинции? — с издевкой спросил ёж. Следователь опустил голову так, что теперь его линзы смотрели прямо в глаза своему собеседнику. —Попрошу вас следить за своей речью, господин Морис: вы говорите с представителем закона — не забывайтесь. Здесь я не из-за вас. Соник улыбнулся одним уголком рта и усмехнулся. Он откинулся на спинку стула, свесив на ней одну из рук. Другой рукой настукивал пальцами по столу какой-то хаотичный ритм. —Разумеется, ведь такие заносчивые высокомерные мрази... —Я здесь ради Майлза Прауэра, — перебил его следователь. Улыбка Соника медленно сползла с лица, а брови опустились. Лицо приобрело жуткие очертания, казалось, что рассеянный свет лампы более не смягчает теней, обрамляющих его пугающее выражение лица. Он всё так же сидел, облокотившись на спинку стула, только перестал стучать пальцами по столу. Ёжик глубоко вздохнул. —Если ты хотя бы попытаешься приблизиться к нему, я твою ржавую головёнку разорву пополам голыми руками... — сквозь зубы проговаривал Соник. —Именно поэтому в вашей характеристике и было написано... — перебил его следователь. —Какая, нахуй, характеристика?! — перебил в ответ Соник, подскочив со стула. —Мне похуй на твою ёбаную характеристику! Ты слышишь меня? Даже не вздумай к нему приближаться. Робот поднял голову вслед за ёжиком так, что его линзы ни на секунду не теряли глаза собеседника из прямой видимости. —Ваше поведение безрассудно, господин Морис. Ваша неуравновешенность и недальновидность в процессе принятия решений — непростительна. Ваше стремление защитить своих друзей любой ценой и в моменте, не считаясь с последствиями, приводит к ситуациям, выходящим за рамки вашего контроля, — эмоционально отсчитал его следователь. От чего Соник даже немного опешил. Робот вытянул руку, указывая Сонику на стул. —Садитесь, пожалуйста, — нейтрально произнес он. Ёж стоял с крепко сжатыми, как и его зубы, кулаками. —Сядьте, — со строгостью добавил полицейский. Соник громко выдохнул, но его тело было напряжено, будто был пронизан тысячью натянутых струн. Немного побегав глазами, он схватил стул за спинку и кинул ближе к столу. Тот, немного пошатавшись, быстро занял устойчивое положение: немного боком так, что за самим столом сидеть было бы не удобно. Ёж, немного расслабившись, снова сел на стул, но уже не смотрел своего собеседника. Он уставился в зажатые в замок руки, которые лежали на его коленях. —Что тебе от него нужно? — хрипло спросил Соник, не отрывая глаз от рук. Полицейский, под скрипящие звуки кожаного плаща, сложил руки на груди и облокотился на спинку стула. Соник, видя это боковым зрением, даже допустил мысль, что следователь от этого стал выглядеть гораздо более похожим на живое существо, хотя он быстро отмел эти мысли. —Я знал Амадея Прауэра — отца вашего друга. Он спас мне жизнь. —Конченый ублюдок и редкостная тварь, — незамедлительно отрезал Соник. —Прошу прощения? — заинтересовался следователь. Ёжих хмыкнул, кивнув головой, затем, слегка прищурившись, повернулся в собеседнику. —Знаешь, а я даже не удивлен, что он спас жизнь именно тебе. Или что ты там называешь жизнью? Не своим соратникам, не своему, блять, сыну, а тебе. Вместо того, чтобы проявить к нему хоть толику любви, он надрачивал таким ублюдкам как ты: тем, кто вырезал наших друзей, наших родных и близких. И что он оставил после себя? Погибшую жену — святую женщину, о которой он даже не горевал? — Соник выпрямился и направил руку куда-то в сторону, показывая абстрактное направление. —Сына, который с людьми толком разговаривать не умел? Все ждали от него, как он придумает что-нибудь, чтобы остановить Эггмана. Говорили, что если это и возможно, то только ему. Целыми днями он сидел в своем бункере и нихера не делал, пока мы отдавали за него свои жизни. А потом просто сбежал куда-то в закат в страхе перед ответственностью. Следователь поднялся со стула и наклонился над столом в сторону Соника, облокотившись кончиками пальцев рук. —Вы заблуждаетесь, господин Морис. А заблуждения ваши основаны на недостатке данных, на выдумках полных юношеского максимализма, которых вы насочиняли об Амадее Прауэре, попивая чай в кругу друзей мирными вечерами. Соник соскочил с места и схватил следователя за воротник плаща так быстро, что вся пыль со стола разлетелась в сторону от потока воздуха, а стул отлетел назад в стену. —Вначале нашего разговора, — продолжил спокойным тоном полицейский. —Вы хотели, чтобы я говорил с вами по-людски, но вы — животное, господин Морис. Дикое неконтролируемое животное. Соник был в ярости, но всеми силами останавливал себя, чтобы не натворить бед. Он заставлял себя изо всех сил отбросить эгоизм и просто выслушать следователя, который по какой-то причине здесь из-за его друга. Сейчас только это имело значение. Оскалившись, он крепко сжимал в руке воротник плаща; Соник видел себя в отражении линз, которые были у робота вместо глаз. Его оппонент не шевелился и не предпринимал никаких действий, чтобы остановить его. «Он меня провоцирует?» — подумал ёжик. Соник не мог понять, зачем идет этот разговор и почему это даже не похоже на допрос, будто полицейскому вообще не было дела до двух подростков, убитых под окнами школы. «Сейчас только Тейлз имеет значение», — бегло повторял про себя Соник, вглядываясь в свои глаза в отражении линз. Ёж отпустил воротник и медленно опустил руку, сделав шаг назад. —Зачем тебе понадобился Тейлз? - с натянутым спокойствием спросил Соник. Следователь поправил плащ и взявшись обеими руками за две стороны воротника, помотал головой, будто человек, желающий похрустеть шеей. Изящным выверенным движением, он отодвинул от себя стул и плавно прошел в сторону лежащего на полу шкафа, взяв руки в замок за своей спиной. Соник молча провожал его взглядом. Полицейский понял внутреннюю борьбу своего оппонента, каких усилий стоило ему расставить приоритеты в пользу своего еле живого друга вместо ежесекундного выплескивания гнева с неизвестным исходом. —Что ж, — произнес он с металлическим лязгом. —Прошу меня простить за оскорбление в ваш адрес. Мне важно было понять, что для вас важнее: слепая ненависть ко мне или судьба друга. Я всё объясню, как только мы пригласим Эми Роуз. Соник хмыкнул. —Её тоже проверять будешь? — спросил он, немного наклонив голову. Полицейский неестественно плавно даже для робота повернулся в сторону собеседника. —В этом нет нужды, господин Морис: сомневался я только в вашей неуравновешенности, когда увидел обезображенные трупы, что вы оставили после себя, — ответил робот. Полицейский обернулся в сторону двери. —Заходите, госпожа Роуз, больше не зачем подслушивать, — повышенным тоном произнес он в пустоту. После непродолжительной паузы дверь со скрипом стала медленно открываться, а в дверном проёме появляться едва различимый силуэт.