Многоликий.

С громким хлопком император опускает ладонь на подлокотник трона, сведя брови к переносице и выпрямляясь. Мужчина растирает висок двумя пальцами, тяжело вздохнув и усталым взглядом обводя каждого в зале, ожидая, когда стихнет и шепот испуганных министров. —Я отказываю в пересмотре законов. Не знаю, что за хворь на тебя напала, раз ты так быстро сменил свое мнение, но я уверен, что завтра ты мне скажешь абсолютно противоположное сегодняшнему. Потому, прошу тебя промолчать и понаблюдать за ходом дел. Если ты не одобряешь моих решений — покинь тронный зал. —Старший приподнимает голову вверх, взглянув на самурая, который лишь слабо кивнул, делая шаг назад, чтобы встать чуть дальше позолоченного трона, склонив голову вниз. Чиновники облегченно выдохнули и, переговариваясь друг с другом, кивали и что-то бормотали на перебой. Взгляд Его Величества заставил на секунду усомниться в правильности собственных действий, но пойти на попятную дважды, выбрав удобную для себя сторону, молодой человек просто не может. —Мы поговорим с тобой позже. Подойдешь после того, как я оставлю на свитках королевскую печать. —Не повернув головы в сторону Сугуру, лишь слегка покосившись, грозно проговорил «Владыка», вновь возвращаясь к делам. Легко махнув рукой чтецу он вновь устроился в троне поудобнее, продолжая внимательно слушать его говор, кивая прописанной формулировке очередного закона. Отвечать императору или спорить с ним было бесполезно, да и до жути неправильно, ведь если наедине Гето мог аккуратно его поправить, зная, что мужчина лишь посмеется и одобрительно похлопает его по плечу, то сейчас — на глазах двух десятков человек — он просто не мог позволить себе так сделать, ведь каждый из присутствующих, включая самого главу империи, расценили бы это как попытку оспорить решение и, в совокупности с этим, заговор простив действующей власти. Конечно демона просто так убить не так просто, его надо изгонять, а демоны, подобные Сугуру, изгоняются оружием, освященным в храмах ками. Наложив на него всего лишь один паршивенький талисман или снеся с плеч голову ­– никто ничего не добьется. Личина может и сползет, откроется страшная тайна о притворстве на протяжении стольких лет, но долго об этом никто не будет говорить. Покачают головой и забудут о том, что какой-то демон пробрался к императору настолько близко, к тому же и прислуживал ему. Пока нечисть, выходец из Низшего мира, не причинял людям бед — все будут думать, что все в порядке. Кольцо, подаренное принцу со словами, что от него зависит судьба, не такая уж и безделушка для Гето, все-таки его здравомыслие заточено именно в нескольких моммэ (3,75 грамм) нефрита, которые обрамляют безымянный палец Его Высочества. Демон прожил достаточное количество времени на этом свете, здесь его уже ничего не держит, потому он с легкостью вверил парнишке свое достояние, потому что точно знает, что если молодой человек и будет в большой обиде на него – с кольцом ничего не сделает, разве что уберет в дальний угол, лишь бы глаза не мозолило. Темноволосый отстоял все собрание поодаль императора, размышляя о том, как признать блондину в том, что план был провальным, а из этого и следует то, что у него не удалось хоть как-то натолкнуть мужчину на «здравую» мысль. Молодой человек сорвался с места сразу же, как только старший сказал, что на этом сбор закончен. С новыми законами все ознакомились, провели голосование о принятии, министры оставались полностью довольными, уже слыша звон золотых иностранных монет в тканевых мешочках. Каждый третий точно уже успел вкусить каких-нибудь заграничных яств, обсуждая с очередным внезапным гостем то, как можно улучшить условия проживания в империи для тех, кто приплыл сюда недавно. Министры точно плевать хотели на все ценности своей родины, набивая животы едой, которой еще ни разу не пробовали на этой неделе. Сколько дураков приезжает к «приближенным» императора, желая ухватить самый лакомых кусочек, и пока они услужливо стараются обворожить мужчин не только едой, но и милыми дамами, японцы думают о том, как бы преподнести императору новую идею в более мягкой форме, как что-то, что несомненно поможет империи развиться. Гето множество раз замечал как паланкины движутся в сторону поместий, замечал, как оттуда в ночи доносился тонкий женский смех, но говор совсем не был похож на привычный, Странное произношение, заморский акцент и путаница в словах, за которую над девицами постоянно подшучивали, приговаривая о том, какие они забавные и глуповатые, когда пытаются повторить неродную им речь. Многих эта «глупость» в характерах притягивала, но Сугуру видел их хитрый, будто бы лисий, взор и недобрый прищур; замечал как блестят глаза, стоит тонким пальцам пройтись по груди очередного министра, а с губ в это время слетало ласковое «Вы ведь поможете мне? Хочу быть рядом постоянно», пока розовый острый язычок, смахивающий на змеиный, скользил по раскрасневшимся пухлым губам. Фальшь в поведении обоих заставляло даже демона почувствовать тошноту, подступающую к горлу, от каждого их действия воротило и хотелось бы выпустить пару десятков стрел в затянутый тонкой бумагой паланкин, чтобы одной из них точно попасть прямо в голову или сердце. Быстро проскользнув меж плотных рядов мужчин он вылетел на улицу, стараясь сразу же скрыться с места, чтобы не задерживаться для того самого разговора с императором, который последний обещал устроить после утверждения всех бумаг. Королевская печать не могла остаться в чужих руках, никто не знал о том, как все может обернуться, так что мужчина постоянно справлялся с документами сам, только успевая отдавать подписанные свитки и получать новые, пробегаясь по ним глазами и принимая более-менее взвешенное решение. Трудно было постоянно справляться самостоятельно, тем более если учесть, что императрица могла принимать участие только в крайне редких случаях, по большей части занимаясь делами внутреннего двора. Почему-то все постоянно думают о том, что женщина у власти беспомощна и совсем ничего сделать не может, но если рассматривать такую женщину, как мать Сатору, то становится вполне понятно, что все эти доводы — поганая ложь, потому что она, пусть и горяча нравом, может поступить неверно, если ей перейдут дорогу, но поднять империю и заставить всех преклонить перед ней голову вполне может, да и к тому же не прилагая особых усилий. Сколько бы Сугуру не боролся за ее расположение — случай, произошедший с юным принцем несколько лет назад, все еще дает о себе знать, въевшись в кору головного мозга. От того, каждый раз, при виде самурая, она чуть ли ни ядом плюется, каждый раз уже готовясь вцепиться клыками ему в шею, чтобы не видеть его рядом с драгоценным сыном. Пожалуй, телохранителя блондина уважают и любят практически все при дворце, кроме Ее Светлости и, вероятно, нескольких служанок и придворной дамы из ее свиты. Они за расположение императрицы готовы будут научиться стрелять и, если она прикажет, будут гонять молодого человека по всему внутреннему двору, натягивая тетиву посильнее, чтобы в попытках убежать он и не заметил, как в спину ему прилетает стрела с металлическим наконечником, заранее измазанным в яде. Страшно подумать о том, какой была эта женщина в молодости, раз смогла очаровать мужчину, так ко всему прочему еще и выбиться в императрицы, с первого раза родив ему наследника. Живы ли наложницы, которые были в одной свите вместе с ней, или же прямо сейчас в нескольких метрах под землей лежат останки одной из некоторых особенно невезучих. —Ваше Высочество! —Распахивая двери привычных покоев, мужчина проходит внутрь, сведя брови к переносице и тяжело выдыхая. Молодой человек сидел за столом, изучая врученные ему наложницей книги, стараясь вникнуть в их суть. Книги учета, родословные, какие-то личные дневники, биография каждого министра расписана так, будто бы у каждого брали интервью или наблюдали за его жизнью лично от и до. Невелика вероятность, что все приписанные мужчинам бравые заслуги — истинно их, так как большинство из них с трудом могут держать в руках катану, не страшась случайно дернуть рукой от волнения. Сугуру не то что бы презирал тех, кто занимается такой писаниной, но не любил моменты, когда эти заслуги пересекались между собой в разных книжках о разных людях, будто бы разным людям просто всучили список благодеяний, которые точно нужно упомянуть. Одна и та же дата, вплоть до указанного места, где был повержен противник; одно и то же время, так еще и одни и те же имена у безликих прохожих, все боготворили разных людей, словно они собрались в одном месте. —Ваше Высочество, —Подойдя ближе, самурай склонился в поясном поклоне и слегка скривил губы, отведя взгляд в сторону. —Мне жаль, я не смог исполнить Вашу волю. Все же мне не стоило забывать, что долгое время мое мнение было иным. Думаю, теперь Ваш отец уверен в том, что у меня не добрые помыслы. —Не волнуйся, —Принц отрывает взор голубых очей от книги и захлопывает ее, оставив в виде закладки небольшой лепесток гардении. Он укладывает ладони на колени, расправленные в стороны в позе лотоса, а после приподнимает уголки губ, слегка кивая. —Стоило на это рассчитывать, да и глупо с моей стороны было просить тебя о подобном. Я могу поговорить с отцом насчет того, что сам запудрил тебе голову своими россказнями про лучший мир в традициях. —Годжо отмахивается и прикрывает глаза, опираясь головой об деревянный каркас собственного ложе, тихо выдыхая. —Что ж, видимо, до момента, пока я не взойду на трон, никто прислушиваться ко мне не будет. Осудят за реформы, которые вернут империю к тому, как было, не будут восхвалять, как моего отца, да и «спасибо» в свою сторону я точно не услышу. —Махнув рукой и приставляя ее ко лбу, произносит молодой господин, хмыкнув как-то опечалено, словно больше шансов на «спасение» у небольшой страны не будет. Сугуру, словно по приказу, подходит на несколько шагов к принцу и поднимает переносной столик, отставляя его в сторону. Спускаясь по ступеням медленно, чтобы не уронить и не испортить принесенные Сато книги. Как только с деревянными половицами соприкасаются ножки стола, на котором так старательно занимался Его Высочество, телохранитель поднимается обратно. Молча рассматривая бледного Сатору он, недолго раздумывая, опустился на колени, наклоняясь к полу и укладывая ладони. —Я не знаю, как искупить свою вину перед Вами. —Темные локоны струились по спине и плечам, медленно спадая и свисая к полу. Он практически лбом упирается в деревянные половицы, замолкая, будто бы исполняет молитву перед божеством. Молит о пощаде или о сохранения приятной атмосферы счастья в семье, ожидая, что священный ками снизойдет до благословения. —Я еще ни разу не видел, —Теплая ладонь наследного принца опускается на темную макушку, скользя вниз, бережно оглаживая щеку и цепляясь пальцами за острый подбородок, поднимая лицо к себе. —Чтобы величественный демон принимал коленопреклоненную позу перед смертным. —Посмеивается Сатору и наклоняется ближе к Гето, второй рукой бережно подтягивая его к себе, схватившись за ткань на боку, пока сам бережно касается неестественно бледных губ. Блондин, кажется, улыбается не только в поцелуй, но и уголками глаз, слегка прищурившись. Он не позволяет сомкнуть глаз, пытливо смотря в карие с приятным отблеском янтаря, сжимает ладонь на талии и тянет вплотную к себе, желая чувствовать сокровенную близость. Прерываясь лишь на пару секунд, дабы захватить больше воздуха, принц медленно выпрямляет ноги, желая усадить демона к себе на бедра, с чем справляется довольно быстро, ведь тот, чьи губы он сминает с немыслимой нежностью, в жизни не посмеет отказать. В каком бы положении он ни был, у Годжо постоянно будет возможность сделать с ним все, что только заблагоразумится. Неважно, с нефритовым кольцом или без, пока что он способен усмирить пыл существа и без украшения. —Любые извинения я предпочту принимать поцелуями, любыми, какими только захочешь. Чтобы искупить свою вину — позволь мне совершить то, чего я хочу больше всего, позволь выбрать места, до которых я смогу докоснуться. Будь я глупым ребенком, я бы заставлял и дальше кланяться мне в ноги, служить мягкой табуреткой, но я ведь люблю тебя. Не могу тебе позволить принимать такие позы передо мной. —Юноша поглаживает бархатную кожу тыльной стороной трех пальцев от указательного до безымянного, продолжая смотреть в полуприкрытые глаза самурая, удобно устроившемся на его бедрах и держащимся за юношеские плечи. —Разве подобные извинения могут помочь? —Голос демона звучит тише и ниже обычного, он явно подшучивает над собеседником, потому что прекрасно знает: принц всегда серьезен в таких вопросах, а значит, с ним можно провернуть все, что только душе угодно, если придется извиняться. В противном случае, встань он снова на колени и отбив лоб об сухие доски, извиняться придется и за это. —Со мной — да. —Тихо усмехнувшись, он аккуратно прижал к себе самурая, спускаясь одной из ладоней к пояснице, щекой потираясь об чужое плечо, будто бы ласковый кот. И как бы Сугуру не воротил нос от тех женщин, которые действуют через свое очарование, чтобы заполучить желаемое, он понимает, что и сам очарован льстецом, каких свет не видывал. Сатору Годжо — лис, коих поискать, но в искренности его чувств парень не сомневается, пусть даже его прогонят или пригрозят казнью за то, что наследник престола полюбил мужчину по его вине, по его недобрым проклятиям из зависти, смотря в голубые глаз он всегда найдет в них спокойствие. Пусть даже рассеется темным дымом, но будет уверен, что если когда-то вернется, то его примут. —С отцом я разберусь самостоятельно, тебе больше нет нужды заниматься этим. Вряд-ли он послушает меня, если не обратил внимание на твои просьбы, но постараться нужно. Пожалуй, завтра отведешь меня к нему. Хочу, чтобы при разговоре присутствовал свидетель. Не выгонит же он тебя, верно? А даже если и выгонит — обернись маленькой феей и слушай дальше. —Смеется молодой человек, так заливисто и громко, будто бы услышал шутку, от которой слезы на глаза наворачиваются и болят щеки от улыбки. —Я постараюсь, Ваше Высочество. —Оку-но-камо сдержанно улыбается, зарываясь пальцами в светлые пряди и перебирая их, с нежностью глядя в глаза. —Думаю, Вы очень устали за сегодня. Я попрошу слуг подготовить Вам ванну. —Надеюсь, я увижу в ней и тебя. Думаю, это будет лучшей наградой за сегодняшние мучения. —Блондин взглядом следит за тем, как слуга поднимается и поправляет подол одежды, покачав головой. Обронив краткое «слишком много», он поклонился и медленно направился к выходу, сдерживая мягкую улыбку, чтобы не вызывать подозрений у евнухов, которые оставались за дверьми.

***

—Главная наложница Сато прибыла! —Громким голосом оглашает евнух, а следом распахиваются и двери. Двое молодых юношей поднимаются из-за стола, кратко поклонившись деве в знак уважения, а после сели вместе с ней обратно. Голубоглазый небрежно махнул рукой слуге, жестом попросив удалиться, что тот послушно и делает, поклонившись на последок. —И вообще! Разойдитесь все! Старший евнух, ты останься! Больше видеть никого не хочу! —Принц недовольно фыркает и поправляет рукав цветастого хаори, пододвигая к себе миску с рисом, окинув взглядом присутствующих. —помолилась? —Он принимается за еду, схватившись в начале за палочки. —Видимо, я молилась слишком плохо, раз уж нечисть присутствует с нами за одним столом. —Негромко произносит женщина, наблюдая за тем, как чаша заполняется ароматной жидкостью. На свои слова со стороны «нечисти» она услышала лишь сдавленную усмешку, а вот принц издал обреченный стон, с глухим ударом опуская миску на стол и кидая палочки. —Да будьте вы терпимее друг к другу! Я знаю, что трудно сидеть с тем, с кем друг друга тихо ненавидите, но хотя бы ради меня потерпеть можно? —Возмущенно произносит парень и складывает руки на груди. Выбеленные брови съезжаются к переносице, после чего молодой человек садится к девушке лицом, чуть скривив губы. —Ты очень хорошо за меня помолилась, я благодарен твоей милости. —Он рассматривает спокойное выражение лица дамы, с коим она подносит к губам чашу, делая небольшой глоток. —Гето выказал желание нам помочь, пообещал больше не мешать и даже попытался поговорить с отцом. —Он скрещивает руки на груди и прикрывает глаза, самодовольно задрав голову вверх, ожидая похвалы от девушки, но вместо этого слышит лишь кашель. Киори сидит совсем близко, прикрыв лицо рукавом и стараясь прокашляться, пока демон не торопясь уплетает сашими, незаинтересованно рассматривая тарелки с различными угощениями. —На собрании он при всех заявил, что новые законы провальные, так что свою преданность он доказал! —Парнишка хлопает наложницу по спине, а та отмахивается, несмотря на то, что от натуги аж лицо покраснело, сливаясь цветом с оттенком самой яркой помады, которую можно встретить в покоях наложниц. —Почему Вы не посоветовались об этом со мной! —Девушка наконец смогла сделать глубокий вдох, но брови ее нахмурены, а кровь постепенно отступает. Она машет ладонями к лицу, стараясь позволить себе еще хотя бы один глоток свежего воздуха, недовольно косясь в сторону самурая, от которого демонической аурой отдает за километр. —Он же не человек вовсе. Носит поддельную личину, так еще и одурачить Вас как-то умудрился. Сидит во всем черном, будто бы только из Низшего Мира вылез! —Сатору, подай мне цукэмоно из побегов бамбука, пожалуйста. —Демон звучит слишком спокойно, даже не поднимает взгляда на деву, которая возмущенно продолжает хватать ртом воздух, не зная, как выразить свою мысль. Голубоглазый спокойно подает самураю плошку и мягко улыбается, после чего возвращается взглядом к девушке, аккуратно взяв ее за плечи. Цукэмоно — японские соленья. —Все будет в порядке! Ты же мне доверяешь? Посмотри на него, он который год мне служит и ни разу не нарушил ни единого приказа. Сидит, жует, на зверька смешного похож, разве может он причинить нам вред? —Посмеивается юноша, кратко взглянув на темноволосого, который вопросительно приподнял бровь, замерев с одним из побегов бамбука, зажатым меж палочек. —О, ками, за что мне все это? —Девушка тяжело вздыхает и убирает от себя чужие ладони, мягко кивая и отворачиваясь, снова взяв в руки чашу и поднося к розоватым губам. —Хорошо, если Вы так в нем уверены, то пусть. Но при любой ошибке, обещайте, что выкинете его! —Ага-ага, —Ярко улыбаясь закивал принц, похлопав в ладоши. Взяв со стола палочки, лежавшие в хаотичном порядке, он вновь подцепил ими рис и закинул в рот. —Он не ошибается, в этом я точно уверен! —С набитым ртом произносит блондин и продолжает наслаждаться едой, чтобы чуть позже перейти к обсуждению рабочих вопросов. Как бы там ни было, юноша надеется, что со временем лед между наложницей и самураем растает, может быть они и не будут настроены друг к другу позитивно, но хотя бы выйдут на нейтральную территорию и перестанут цапать друг друга неприятными выражениями при любом удобном случае. Конечно, по началу всем будет непривычно, может быть даже довольному наследнику, но со временем все притрутся друг к другу и смогут общаться без предвзятости друг к другу. Не проходит и десяти минут спокойной трапезы, как в коридоре послышался крик одного из слуг, что вторил без продыху «беда! Беда!». Что уж у него приключилось ­– никому не ясно, но судя по тому, что его возгласы становились все громче, он стремительно приближался. Даже не дождавшись разрешения или представления юноша ворвался в помещение, рухнув на колени прямо перед принцем, держась за подол одежд. —Беда, Ваше Высочество! С императором беда! —Продолжает кричать молодой человек, да так рвано, будто вот-вот заревет. Киори отставляет чашу, кратко взглянув на Сугуру, который поднялся из-за стола, а следом и блондина, что продолжал сидеть на месте, вскинув брови. —Император. Император. Император мертв! Убили! Убили, Ваше Высочество! Я заслуживаю смерти! Не уследил! Горе какое! —И повисла гробовая тишина, в которой слышно было только редкие всхлипы слуги, мелко подрагивающего от страха.