Умереть, чтобы стать свободным.

      Упал, отжался. А кому сейчас легко. Жизнь по сути это квест на выживание. Боль, урок, но не конец. Как говорят мудрецы первая любовь редко бывает счастливой, и не она станет Вашей самой главной. Той которая на век. До конца марта я ходил словно тень некогда жившего человека. Автопилот с заданным курсом:       школа - работа       школа - танцы       школа - гель лак       суббота - бокс       воскресенье - практика по ноготкам.       Вот так, словно белка в колесе, зато времени думать не было. Приходил домой, уроки и крепчайший сон.       На Алишке заказал набор юного маникюрщика если так можно сказать. Есть огромная прелесть в общении с прекрасными дамами. В общем, стоило мне заикнуться своим девчонкам, что я закончил курс по ноготкам, и готов для начала бесплатно, для опыта делать им ноготки. Навскидку только в моей группе восточниц было четырнадцать и Ольга. А ещё классика и изо. Так что всё в шоколаде, да и на курсах я был лучший. Бесплатно никто не согласился, сказали, что хотя бы пол цены. Что бы хоть материал окупить. Вы не представляете насколько я им был благодарен.       Своего помещения у меня не было, родители о моей затее не знали. Да отца бы точно Кондратий хватил. Так что я складывал всё необходимое и ездил к ним домой. В этом был минус, таскаться по городу далеко не самое приятное. Но были плюсы, которые с лихвой перекрывали данное неудобство. Во-первых, не надо иметь свой кабинет, кто мне его сейчас сдаст. Во вторых у девчонок были мамы. И когда я заканчивал с дочкой, с работы приходила мама и вот у меня уже два клиента. Да ещё каждая норовила меня покормить. Вон какой худенький. Ты поди голодный. С этих пор я голодным больше не был и зад на морозе не отмораживал. Работал в тепле с чашкой горячего чая и вкусняшкой. Девчонки в этом возрасте знаете они какие. В общем отрабатывали на мне свои кулинарные изыски. Я был главным дегустатором. Даже набрал пару кило. По началу процесс занимал много времени, но каждодневная тренировка помогла и вскоре я начал тратить полтора часа на человека, а наша наставница на курсах говорила, что час на человека это оптимальное время. Так что всё идёт более чем хорошо. За месяц я успел всем сделать ноготки по два раза, ведь через три недели они защебетали, что всё отросло. Денюжка накапливалась. Цель оплатить курсы уже не была недостижимой. Это радовало. Я гордился собой.       Зря я думал, что всё хорошо и жизнь налаживается. Оказывается она просто готовилась нанести очередной удар, и скажу я Вам лучше бы убила.       Была пятница, я, как всегда, вернулся от последней клиентки. Знаете, что быстрее скорости света. Скорость распространения информации среди прекрасного пола. Так родительницы начали делиться моими контактами с коллегами и понеслось. Я теперь был занят каждый день. Танцы пришлось оставить. Жаль конечно, но я и не горел ими так, что бы сделать их своей профессией.        Вернулся я к восьми, ведь на завтра уроки делать не надо. Сбросив одежду и обувь пошёл, вымыл руки. Зашёл на кухню выпить воды и застал там родителей с изрядно перекошенными лицами. Я смотрел на них и не понимал в чём собственно дело. Потом в руках отца увидел его армейский ремень. Дело дрянь, пронеслось в моей голове. Но я никак не мог понять в чём я провинился. В школе всё ок, даже лучше, чем было в прошлом году. Ведь теперь у меня есть цель. В драках не участвовал. Врать не врал. Да, что вообще происходит. И тут отец разворачивает ко мне ноут и открывает видео. Видео на котором мы с Максом в подъезде не только целуемся. Картинка не чёткая, но то что это не я , не отмажешься.       - И что ты на это скажешь? - Это, что ещё такое? Не могу поверить, что мой сын пид...с.       - Разве такому я тебя учил.- Ну ничего я сейчас из тебя эту дурь выбью...       И он схватил ремень, и начал выбивать, нанося удары в бешеном темпе. Не сдерживаясь, выплёскивая всю свою ярость. Его почти два метра роста и под сто килограмм веса против моих, метр шестидесяти пяти и едва шестидесяти килограмм веса. Я как мог, уходил от его ударов, но в итоге он оттеснил меня в угол. И начал хлыстать с двойной яростью. Мои крики наверно было слышно в соседней галактике. Я молил его остановиться.       Знаете, стоит чуть громче включить музыку, соседи тут как тут. А сейчас тишина, все шкерятся по норам.       Так над моей правой бровью появился шрам. Кровь текла по лицу. Меня переполняла ярость. Потом он остановился и начал орать.       - Все твои новые шмотки, теперь я понимаю каким местом ты их заработал, сучонок. Дрянь. Духу их в моём доме не будет. И он рванул в коридор, схватил подаренные Максом вещи и направился к выходу. Намереваясь выкинуть их на помойку. Тут я не выдержал, вспомнил тот леденящий холод, свои мокрые и промёрзшие ноги, стянутые узкими ботинками. Если он их выкинет, мне снова, придётся искать деньги, а у меня всё посчитано. И это мой первый подарок на день рождения. Подарок от человека которого я люблю. И я начал орать на него. Не сдерживая своего гнева.       - Не тронь моё. Прежде чем выкидывать позаботься, что бы твоему ребёнку было в чём ходить. Когда вы в последний раз покупали мне зимние вещи, да хоть какие-нибудь вещи вообще. Моя старая куртка уже давно похожа на ветошь, ботинки маленькие и дырявые. Это тебя не интересует. Ты не имеешь права.       - Да как ты смеешь попрекать нас в чём то. Будь благодарен, что есть крыша над головой и еда за столом. Мы всё тебе отдаём неблагодарная ты скотина.       - А не материнский ли капитал за моё рождение пошёл на первоначальный взнос. Так что я как минимум имею право на часть этой самой квартиры. А еда, ты правда считаешь, что пустых макарон с сосиской хватает далеко не маленькому ребёнку. Ты когда в последний раз мясо домой покупал? И то кого я целую тебя не касается.       И его огромная рука врезала мне звонкую пощёчину и кажется сломала нос. Судя по хлынувшей крови. А потом опять посыпались удары ремня.       - Что меня не касается?       - Моя истерика набирала обороты. Да кто ты такой, что бы осуждать. И решать кому кого любить.       - Любить, да я тебе сейчас покажу любить.       Удар, удар...       - Ненавижу вас. Я всегда буду поддерживать своих детей. Я не позволю им мёрзнуть и голодать. И буду принимать их такими как они есть. А не ломать их под себя. Вы просто грабарные садисты.       Удары не прекращались. Потом на отца бросилась мать с криками остановись, ты же его убьёшь.       - Оно бы и к лучшему. Таким как он здесь не место.       Он бросил ремень, оставив меня валятся на полу. Голова гудела, всё лицо и пол были залиты моей кровью. Мать испуганно кому-то звонила и ей явно обещали сейчас приехать.       Тем временем она помогла мне дойти до ванной, я разделся и залез под душ. Вода сразу окрасилась в красный. Всё тело болело, кожа была в кровоподтёках, а местами лопнула. На лицо было страшно смотреть. Завтра всё это превратится в сплошной синяк.       Через минут сорок, прозвучал звонок в дверь. Приехала тётя Марина. Она работает медсестрой в одном из местных детских домов. Осмотрев и ощупав меня, стала задавать вопросы. Спрашивала абсолютно без эмоций, как у стены. Потом обработала раны, зашила рану, от пряжки ремня, над бровью и на голове. Вправила нос, наложила на него бандаж из гипса, насколько я понял. Сказала неделю его не снимать. Вручила мазь от ушибов и молча покинула мою спальню. Дальше таким же тоном давала рекомендации моим родителям, если их после этого можно так назвать. Позже зашла мать, сказала, что на этой неделе никакой школы. Ну да куда же мне с такой физией. И на пропуски им вдруг наплевать стало и на оценки. В груди бушевал гнев. И полная решимость как можно скорее покинуть эту обитель любви и понимания. Нужно как то протянуть до восемнадцати.       Спустя неделю синяки зияли всеми цветами радуги. Всем клиенткам, я отписался, что попал в ДТП. Врать нехорошо, но что я мог им сказать. А через неделю начал навёрстывать пропущенное и в школе и на работе. Теперь деньги нужны не только на курсы, но и на съём комнаты. Все клиентки глядя на меня, чуть не падали в обморок. И причитали, что мне бы ещё отлежаться. А я говорил стандартную фразу, что оно только выглядит страшно, а так уже не болит. Хотя болело нещадно. Но мужчины не плачут. Они берут себя в руки и идут к своей цели. И я шёл. Шёл как мог.       Потом моей мамаше в голову ударила новая блажь. Она решила меня лечить. Реально лечить. Себя бы лучше полечили уроды. Как по волшебству и деньги нашлись. Начала она таскать меня по психиатрам. Денег нашлось не много и это были те ещё недоспециалисты. Они обещали меня вылечить. Представляете, вылечить. Это как вообще. Разговоров было много, некоторые даже таблетки выписывали. И она ими меня пичкала. Как надзиратель, проверяла, выпил я или нет. Спасибо интернету я научился имитировать выпивание таблеток, а потом и вовсе подменял содержимое пузырьков. Нашла идиота. Отец ходил чернее тучи. То и дело срывался, то на меня, то на мать, обвиняя, что это всё её танцульки виноваты. Это они про восточные ещё не знали. Представить страшно.       В середине мая она нашла гения психиатрии, он гарантировал стопроцентное моё излечение. И глазики у него были такие мерзкие. Вот вы знаете, что такое шоковая терапия. Или как её по научному называют электросудорожная терапия. А я теперь на собственной шкуре знаю. За две недели мая у меня было три сеанса.       В первый раз я зашёл в кабинет, мать осталась в коридоре. Меня попросили лечь на кушетку. Ну я грешным делом подумал гипнотизировать будет. Ан нет. Как только я лёг два санитара резко зафиксировали мои руки и голову. Потом, недодоктор, присоединил что-то к моим вискам, а медбрат приказал открыть рот и вцепится зубами в деревянную штуку. Промелькнула мысль, ой не к добру всё это. Но она тут же была заглушена мощным ударом тока, который прошиб мой мозг насквозь. Деревяшка пришлась кстати.       После, меня шатающегося вывели в коридор и вручили матери. Во второй наш приход, а меня туда практически силой приволокли любящие родители. Я сопротивлялся как мог, но бравые мед братья быстро меня скрутили и в этот раз, после процедуры, я уже практически не мог встать. В третий раз всё повторилось, но вот только теперь я ещё и обоссался. Четвёртого раза не было то ли потому, что деньги закончились, то ли потому что меня от тудавывели всего перекошенного и обоссаного. То ли потому, что неделю после этого у меня текли слюни из постоянно открытого рта. Координация была нарушена. Движения были рывками как при параличе. Самостоятельно я даже до туалета дойти не мог, не говоря уже о том что бы банально выпить воды. Мои руки тряслись так, что она выливалась. И я постоянно спал. Как выжил и не стал овощем, я сам не знаю. Ведь после первого сеанса, зашёл в интернет почитать о последствиях, да они были неприятными, но далеко не такими страшными, как в итоге оказались у меня. Может дело в докторе.       Не знаю сколько клеток моего мозга безвозвратно пали жертвой тупости моих родителей. Тех, кто по определению должен меня любить, оберегать, защищать. Принимать любого.       Благо наступили летние каникулы и мы по обыкновению поехали к бабуле. Вот, кто меня любит. Она всегда была добра ко мне. Никогда не кричала, не говоря о том, чтобы ударить. Даже когда я малой приходил с разодранными коленками, она только причитала, не больно ли мне. А глядя на моё перепуганное лицо ждущее наказание за испорченную вещь, лишь улыбалась приговаривая, ничего сейчас лоточку нашьём. Будешь самый модный парень на селе. Не переживай это всего лишь штанишки, главное с тобой всё хорошо. Улыбнись. Как же ты похож на моего Лаврика, когда улыбаешься. Твоя улыбка исцеляет моё сердце.       У мамы был старший брат, Лаврик. Когда ему было десять лет он утонул на речке. Была середина июля, он с утра пошёл на рыбалку и не вернулся. Когда бабушка с дедом пришли домой после работы и не дождавшись его к ужину, чего никогда ранее не было, подняли тревогу. Места ему были хорошо знакомы, значит в лесу заблудится не мог. Пошли в милицию. Те на удивление сразу откликнулись, но никто не видел его в тот день, а потом одна из девчонок сказала, что видела его идущим с удочкой в сторону реки. Почти всё село ринулось на речку, но его там не было. Удочка и выловленная рыба стояли возле берега. Утром местные мужики и милиционеры пол дня ныряли в поисках тела, но безрезультатно. Свидетелей не было. Через три дня его тело выплыло возле соседнего села. Никто не мог понять, что произошло. Река не была особо глубокой, течение было слабое, да и все ребята хорошо плавают, чуть ли не с рождения. Что тогда произошло так и не выяснили. А через пять лет у них родилась моя мама. Бабуля, часто говорила, лишь бы живой и здоровый, а всё остальное приложиться. Потеряв ребёнка, вещи для неё ничего не значили.       Все дети в селе ходили модными с латками на любой вкус, и это здесь было настолько нормально, что чужака было за милю видно. Скажу сразу своим я стал очень быстро. Красовался модными здесь латками.       У бабули нас ждали горшочки с вкуснейшей тушёной картошкой с грибочками. Свежее молочко, от соседки. И такие тёплые и любящие объятия. Как же я по ней скучал. Скучал по её душевному теплу. Которого сейчас мне, особо, нахватало.       Первую неделю мы бездельничали, а потом пошли собирать чернику. На этом мы всегда немного зарабатывали. Собирали, очищали от листиков и сдавали на приёмку. Так же сушили грибы на зиму. Знаете какой вкусный супчик из сушеных белых грибов. Пальчики оближешь. Маманя при бабушке сдерживалась, неприятных разговоров со мной избегала.       Сегодня ночью мне не спалось. Снились какие-то кошмары. Я то и дело просыпался. А потом ещё Сезам как то яростно зашипел и резко побежал на выход из дома. Так я всю ночь и промучился. Встал совсем рано. Бабуля наверно, как всегда, печёт нам толстые блинчики на завтрак. С мёдом и свежим молоком просто объедение. Но на кухне её не было, скорее всего пошла за молоком, я всё-таки слишком рано встал. И я решил не дожидаться её и сам заколотил блинчики. Быстренько пожарил, каждому по три штучки также о Сезаме не забыл, он их тоже с удовольствием уплетает.        Бабули не было, а вот Сезам сидел возле её спальни и молча смотрел на дверь, лишь изредка поглядывая на меня. И к удивлению не выпрашивал еды. И у меня пронеслась пугающая мысль - её больше нет. Я бросился к двери, она была приоткрыта, трясущимися руками я открыл её шире. На кровати мирно сала бабушка Вольга. Только вот её грудная клетка больше не поднималась. Я зашёл в спальню, опустился перед кроватью на колени и взял её уже закоченевшую руку. В этот момент моё детство закончилось.       Похороны прошли быстро. Сезам куда-то делся. Я помню как бабушка впервые его принесла мне. Мне было лет семь, она пришла вытащила из кармана маленький чёрный комочек. На меня смотрели два блестящих уголька вместо глаз. А когда он зевнул, показался алый язычок и такие маленькие клычки. Такой милый. - Ну как назовёшь? - Сезам.       Не удивляйтесь за несколько дней до этого я смотрел старую сказку "Алибаба и сорок разбойников". У бабушки не было кабельного и интернета. Так вот там пещеру бандитов открывало волшебное слово сезам. В общем за два дня я всех засезамил. Подходил к каждой двери и говорил сезам откройся. Вот так и появилось у котёнка имя.       На девятый день мы по обычаю пошли на кладбище помянуть бабулю. Принесли конфеты и печенье. Возле её могилы сидел Сезам. Сидел и смотрел на её могилу. Далеко не единственную свежую могилу на этом кладбище. Как он узнал. Как почуял, что она именно там. Уходя я обернулся и позвал его: -Сезам пошли домой, пошли с нами. И он молча пошёл, но на какое-то мгновение мне показалось, что он поклонился её могиле. Привидится же такое. С того дня он от меня не отходил.       Нужно было что-то решать с домом. Использовать как дачу неудобно, в течение года не наездишься, а без присмотра дом быстро начнёт разваливаться, поэтому решили продать. И на удивление к середине июля нашёлся покупатель.       Приехал отец, на этот раз на своей старенькой шестёрке. Хотя она у него выглядела так, словно вчера сошла с конвейера. Всё идеально чисто никогда нигде ничего не подтекает. Всегда на ходу. Он с неё пылинки сдувает.        Где-то неделя ушла на сбор вещей, закатки. Мы попрощались с домом, посадили Сезама в переноску и поехали. Я смотрел в окно заднего вида на удаляющуюся картину родного и такого любимого дома. Дома в котором я всегда был счастлив. Этот мир покинул единственный человек, который по-настоящему любил меня.