Люди, которые играют в игры

Идея принадлежала Виктории. Ей-богу, Итану стоило сто раз подумать, прежде чем ввязываться в эту авантюру. На «подумать» оставалось всего ничего — один раз уловив хоть толику сомнения, Де Анджелис начинает наседать и сыпать неопровержимыми аргументами с твёрдым намерением перетянуть его на свою сторону. «Нам стоит расслабиться». «Всем вместе!» «Будет весело!» «Разве ты не хочешь отправиться в маленькое путешествие?» Итан помнит, чем закончилось последнее путешествие с Вик, и поэтому настораживается. Дело было в Португалии, в прошлом году. Они поехали вчетвером. И ничего удивительного в этом не было ни для семьи, ни для знакомых, ни для малочисленных друзей, которые остались за пределами этого тесного круга: они просто отправились на отдых после изматывающего промо-тура. Но для Итана эти десять дней изменили многое, если не всё — посиделки у костра на пляже были очень тесными. Такими, что загорелая коленка Вик постоянно прижималась к его ноге с одной стороны, а тонкая рука обнимала за талию. С другой стороны, конечно же, была рука Дамиано. Горячая, пахнущая сигаретами и цедрой лайма. Благо, Томас не стремился его облапать — сидел напротив да весь вечер ухмылялся своим мыслям, перекатывая косяк между пальцами. Ему нужно было разобраться с этим дерьмом до того, как они все вместе вернутся в Рим, но вместо этого он запутался ещё больше. В последний вечер, пока угли костра стремительно догорали, а ветер приносил запах мокрого песка и выброшенных на берег водорослей, Итан впервые положил ладонь на грудь Виктории. Положил и сжал неуклюже, как чашку с горячим чаем. Не шутки ради, не для забавного фото, не для того, чтобы запустить в их фандом слухи о новом пейринге. В груди у Вик громко бьётся сердце, и последнее, чего бы он хотел — чтобы она собирала его осколки. Вик всегда была ему как сестра. С самого первого дня. А с сёстрами не спят. Это последнее, о чём Итан успевает подумать, прежде чем Виктория тянется к нему, мягко и податливо, пахнущая солью, алкоголем и дымом костра. Затвердевший сосок с металлической штангой трётся о застарелую мозоль на большом пальце, и это нехитрое движение заставляет Вик придвинуться ещё ближе, а потом и перекинуть голую ногу через его бедро и нетерпеливо заёрзать. Он не может перестать думать о том, что между её промежностью и его членом, вообщем-то, абсолютно ничего нет. Тонкую синтетическую ткань плавок он в расчёт не берёт. Размашистая «восьмёрка», которую Вик делает бёдрами, окончательно вышибает все мысли, и в следующую секунду его рука уже беспорядочно двигается между её ног. Итан соглашается, потому что знаки внимания его недавних друзей пугают своей откровенностью и невольно заставляют прокручивать в голове различные сцены не самого пуританского свойства.       — Согласен-согласен! — выставляет обе руки вперёд резким движением, — Не отцепишься ведь!       — Только чур всё по правилам, — Виктория довольно ухмыляется, осознавая, что Итан у неё в кармане, — Маска, костюм…       — Да-да, замётано. — в конце концов, венецианский маскарад — не такая уж плохая идея. Может быть, именно это ему нужно: оказаться в толпе незнакомых людей, без роду, без племени? Абсолютно инкогнито. Отбросить все условности, на одну ночь стать никем, человеком из другой эпохи, другого социального статуса? Стать бесплотной невидимкой?       — Только, пожалуйста, не Зорро, — хихикает Вик, поглядывая из-под длинной выгоревшей чёлки, — Это тебе не Хэллоуин. Вот блин. Приходится признать — Виктория знает его, как облупленного. Вечером того же дня Торкио отправляется в лавку, торгующую Венецианскими масками, кажется, со времён его бабушки. Выбор падает на маску Вольто: горожанин, гражданин «без лица». Продавец объясняет Итану, что такое название маска получила из-за своей нарочитой нейтральности. Чаще всего она закрывала лицо полностью и имела белый цвет — оттого носить её мог человек любой наружности и социального статуса. Отсюда и пошло второе название — larva, что означает «призрак».       — Думаю, мы можем сделать её чёрной, — задумчиво тянет молодой венецианец, когда Итан примеряет Маску и поворачивает лицо то вправо, то влево, — Под цвет ваших волос. В паре к Маске Итану предлагается эфемерное одеяние кремового цвета, полупрозрачное, с расшитой блёстками юбкой-брюками. Рисковое сочетание сатина, шифона и пайеток могло бы смотреться чересчур на ком угодно, но только не на Итане.       — Отлично выглядите, мадмуазель, — продавец широко улыбается, как придворный шут, — Если позволите… Из-под прилавка вдруг появляется одиночная серёжка такой искусной работы, что Итан на секунду задыхается от восторга: множество крошечных соцветий из полупрозрачных кристаллов, нанизанных на изогнутую проволоку. Цветы можно было разглядеть только при ближайшем рассмотрении — издалека же казалось, словно клубок маленьких змеек оплетает ушную раковину.       — Прекрасно сюда подойдёт… — елейным голосом тянет продавец, закрепляя украшение на мочке уха. Оглядывая своё отражение в зеркале Итан замечает, что границы мужского в его образе стёрлись — узкие бёдра и широкие плечи почти совсем потерялись в складках ткани, длинные волосы закреплены за ушами, маска скрывает лицо — остаются видны только зрачки глаз, похожие на два янтарных сгустка. То, что нужно, чтобы на один вечер стать неузнаваемым, раствориться в толпе, может быть даже придумать себе другое имя. Эта идея приятно щекочет нёбо — в детстве Итан любил переодеваться в платья своих сестёр, так почему бы не попробовать сейчас? Пакет мягко оттягивает руку, когда он выбирается из своего автомобиля, припарковавшись недалеко от дома Вик. Когда Итан заходит и, не снимая обуви, направляется в гостиную, она уже ждёт его — нервно возбуждённая и невероятно красивая. Итан знает это выражение на её лице — довольное и спокойное. Такое выражение появляется только в одном случае — когда всё идёт по плану.       — Подождём Тони и Дамиано, окей? — новый бархатный пиджак очень идёт её аквамариновым глазам. Итан, конечно же, не забывает упомянуть об этом, и самодовольные ямочки на щеках Де Анджелис становятся более заметными.       — Кофе хочешь? Дамиано соглашается, потому что его бесит Итан. Бесит до зубного скрежета. Мало того, что за последний год из угловатого подростка он расцвёл в невероятного, просто охуенного красавца.
 Сдачу титула «первого секс-символа» он ещё с грехом пополам смог пережить, хотя самолюбие изрядно пострадало, выползая из-под этого пресса, которым вдруг обернулась для него эта новая наружность их барабанщика. Только-только Дамиано смог встать и отряхнуться — ему прилетело снова. Прилетело со спины. Откуда не ждали, что называется. В своем идеальном зрении Дамиано не сомневался, поэтому был уверен на сто процентов: Итан и Виктория, кажется, переспали. Не было, блин, печали. Дамиано не ревнует Викторию ни к кому и ни к чему — их первое подростковое увлечение друг другом уже давно поросло быльём. Итан — другое дело. Дамиано во всём должен быть первым. Так повелось ещё со школы, когда мама привела его и Якопо на школьную секцию по баскетболу. Брат пропускал тренировки и вообще относился к своей будущей карьере баскетболиста весьма беспечно. Дамиано так не умел. Раз определившись, он пёр к намеченной цели, как обезумевший локомотив, лишившийся управления. Так было с баскетболом, так было с вакантной должностью солиста Maneskin, так было с Викторией. Итан не должен был стать исключением. Однако, стал. Торкио не просто игнорировал его притязания по незнанию. Он делал это намеренно. А игнорировать Дамиано не смел никто и никогда, с тех самых пор, как он был ребёнком.       — Ладно, согласен. — главное, не выказывать слишком много энтузиазма. Так, чтобы Вик насупилась и развернула целую рекламную кампанию для продвижения своего проекта под названием «Венецианский маскарад». На самом деле, Дамиано был согласен на всё: наблюдать парад гондол, смотреть, как тысячи и тысячи евро улетают в небо снопами цветных искр, пробовать фритоле, начинённые лимонным кремом. Даже нацепить маску Баута и покривляться на потеху широкой публике. Если вся эта комедия позволит ему подобраться к Итану поближе — что же, стоит попытаться. Баута находится в ближайшей лавке с костюмами напрокат — гротескного вида маска с носом-клювом, загнутым к низу.       — Подчеркнёт ваши ноги. — таинственным шёпотом говорит лавочник, протягивая чёрное трико, расшитое серебряными нитями. — И, конечно, плащ и треуголка…       — А это обязательно? — с сомнением тянет Дамиано, выгружая на голову громоздкую шляпу и накидывая на плечи пыльный плащ.       — Баута сокроет вас от чужих глаз, позволит стать неузнаваемым… — вкрадчивым голосом продолжает продавец,       — На одну ночь вы сможете стать кем угодно и делать что пожелаете… Чего вы желаете? Жар под маской ощущается особенно остро, и Дамиано жадно втягивает носом нагретый воздух.       — Сколько? За маску и костюм?       — Сто пятьдесят, — таинственный флёр тут же слетает, и продавец потирает сухопарые руки, — оплата только наличными. Ну конечно, старый ты скупердяй. Дамиано выходит из магазина, прижимая к себе пакет и множество свёртков из гофрированной бумаги. Кто бы мог подумать — чтобы изменить свою личность, нужно столько всякого барахла. К Виктории он является спустя полчаса от назначенного времени — безбожно опоздав, как и всегда.       — Пунктуальностью не страдаешь! — посмеивается Торкио, накручивая иссиня-чёрную прядь волос на палец.       — Ты — зануда, — безапелляционно заявляет Давид, распахивает окно и усаживается на подоконник, свесив длинные ноги наружу, — Вынь свои барабанные палочки из задницы, наконец.       — Только после тебя. — сдержанно парирует Итан, и это непоколебимое спокойствие бесит Дамиано ещё больше. Всё точёное лицо Торкио, каждая его чёрточка твердит только одно. Ты меня не проймёшь. Не расколешь. Как ни старайся. — Брейк! — Вик смеётся, и белоснежная улыбка приподнимает уголки её губ, распахивая рот, — Томас, спускайся! Томас соглашается, потому что любит Викторию. Соглашается сразу, не беря время на «подумать». За правильный ответ на вопрос тут же вознаграждается — её губы оказываются на его шее, а правая рука — в штанах. Вообщем-то, все проблемы Томаса начались год назад как раз из-за Вик и его неумения говорить «нет». В замкнутых отношениях «на двоих» Виктории было скучно, душно и вообще «никак». Томас отчасти соглашался и даже демонстрировал живое участие — кто захочет придаваться скучной моногамии, когда совсем рядом с тобой 24/7 живут и дышат трое привлекательных парней? Вик тогда только отмахнулась и уверила его, что дело совсем не в этом: секса в её жизни может быть ровно столько, сколько она сама захочет. Дело не в сексе. Или не только в нём. Дело в Итане, Томасе и Дамиано. В том чувстве, которое их связывает. Во множестве проведённых вместе часов, в долгих заграничных поездках, в пудах соли, которые они съели вместе. В том, что Вик кожей чувствует — их дружба становится чем-то большим, выходящим за общепринятые рамки. На социальные условности Томасу, по-честному, просто плевать, поэтому когда Виктория просит доказать его приверженность идее не словом, а делом, тот соглашается. Поездка в Португалию кажется идеальным поводом для первого теста. Накурить и напоить Итана тоже оказывается достаточно легко — видимо, сами звёзды Лиссабонской Ривьеры ему благоволят. Дотащить Дамиано до номера, правда, тот ещё цирк с конями, но Томас не ропщет — ведь в конце его ждёт награда. Возвращаясь к догорающему костру, Раджи сворачивает в прибрежные кусты и вытягивается на прохладном песке, наблюдая, как Итан аккуратно дотрагивается до груди Вик. Томасу кажется, что Де Анджелис смотрит прямо на него, отслеживает его реакцию на каждое движение. Член болезненно пульсирует, когда она седлает Итана, и они оба падают на песок — удивительное сплетение рук, ног, волнистых от влаги и соли волос, алкогольных паров.       — Никакой ревности, окей? — Вик опускает пальцы в выемку под подбородком и испытующе заглядывает в глаза, как только он говорит очередное «да», — Пообещай мне.       — Обещаю.       — Люблю тебя. — Томасу достаётся нежный поцелуй под кодовым названием «хороший мальчик». После, Вик, захваченная организацией их поездки в Венецию, уже бесконечно далека от него. Томас уступает ей раз за разом, потому что уже давно не знает, как по-другому. Виктория каким-то непостижимым образом всегда находит способ убедить его в чём угодно: будь то покупка нового коврика в общую ванную или секс с лучшими друзьями. Он позволяет Вик выбрать для него костюм — красно-золотое одеяние придворного шута. Томас и не думает протестовать, не намекает на очевидную двусмысленность этого выбора. Вик — властительница его тела и души, а монаршим особам всегда дозволено немного больше, чем всем остальным.       — Как я узнаю тебя? — его нутро сжимается, ощетинившись всеми своими иголками, словно пугливый ёж под светом прожекторов. Всё-таки рискнул. Спросил.       — Я сама тебя найду… — протяжно тянет Виктория, уткнувшись губами ему в шею. Спина немедленно покрывается мурашками — он влюбился в этот голос моментально. В тот самый момент, как она уселась позади него на школьной скамье и попросила, кажется, ручку. Этот голос возбуждает его так сильно, что член моментально тяжелеет, ягодицы напрягаются, а низ живота сжимается в напряжённый ком. Он совсем не соображает, что делает — существует только его пах и покатое бедро Вик, о которое можно тереться до тех пор, пока она позволит. Томас знает, где она хранит коробку с… Он не успевает додумать свою мысль, потому что Виктория подминает его под себя, сжимает коленями бёдра. Рука тут же ныряет под пояс его брюк и стискивает член у основания, поперёк напряжённых вен. Горячий шёпот прожигает висок до кости, и Раджи прикусывает губу, чтобы ненароком не застонать.       — Я знаю, что обещала, — большой палец дотягивает до головки члена и ненавязчиво очерчивает её, — Я когда-нибудь тебя подводила?       — Н-нет. — его собственный голос неприкрыто дрожит, когда мягкая ладонь расплавляется и оглаживает бедро.       — Правильный ответ, — палец совершает ещё один полукруг по головке, когда внизу раздаётся трель дверного звонка, — Я обещала, что трахну тебя, и я это сделаю.       — Эдгар приехал. — Томас разочарованно стонет, когда дарящая рука исчезает, оставляя после себя лишь колебания воздуха.       — Я открою. — бархатный тёмно-синий пиджак идёт ей невероятно, и Раджи приподнимает его полы, чтобы оставить благодарный поцелуй на животе.       — Приведи себя в порядок и спускайся, — пальцы Вик перебирают волосы на затылке, — Без тебя я не смогу начать. Вик придумывает всё это, потому что не хочет выбирать. Она всегда была такой — ей с детства нужно было получать всё и сразу, желательно по составленному списку, желательно отмечая выполненные желания галочкой. Правило применялось ко всему — и к игрушечному пони на пятый день рождения, и к первой бас-гитаре на седьмой, и к безумному желанию собрать свою группу. Собрать прямо сейчас, не отходя от кассы, не откладывая в долгий ящик. А потом завоевать с ней весь мир. С Дамиано тоже было так — он просто не смог игнорировать её обезоруживающий напор и сдался на милость победительницы. Томас продержался немногим дольше, хотя его флегматичность и заземляла её какое-то время. С Итаном всё было иначе. Впервые за долгое время у Виктории появился настоящий друг. Конечно, внутри группы не дружить крепко, по-настоящему, взаправду было невозможно. Слишком много времени они проводили вместе, в тесной связке, как мыши, живущие в одной тесной норе. Дружба с Дамиано всегда была похожа на бомбу замедленного действия — как сапёр, Вик двигалась по этому минному полю, никогда не зная, где рванёт на этот раз. С Томасом огибать опасные участки было не нужно, но Вик давно чувствовала, что одной дружбой тут не отделаться — так и случилось. Первый раз они переспали в Гарласко, в старой скрипучей кровати Томаса, под одеялом, разрисованным игрушечными ракетами. С Итаном дружить было легко и приятно, потому что он неизменно ставил желания и стремления друга на первое место. Рядом с Итаном она становилась как будто чуточку лучше и смиряла свой пыл — видимо, сказывалась недюжинная выдержка и шаманское спокойствие. Игнорировать незаурядную наружность старого доброго Эдгара очень скоро стало совсем невозможно — и это заметила не только Виктория. Дамиано натурально кружил вокруг Торкио, как большая белая акула из фильма Челюсти. Вот-вот утащит под воду. К счастью, соревновательный дух никогда не был чужд Де Анджелис. Уговорить Томаса — дело пары секунд и одной очень насыщенной ночи. Она даже позволит ему наблюдать за собой и Итаном, если Раджи будет хорошо себя вести. Томас не разочаровывает и выполняет всё в точности так, как запланировано: скуривает на пару с Итаном огромный косяк, а после конвоирует вусмерть пьяного Давида в номер. Виктория не сомневается, что Томас вернётся и устроится в самых ближайших кустах. Пока Итан облизывает и пересчитывает языком все двенадцать пар её рёбер, Виктория фантазирует. Ей нравится представлять Томаса на спине, перепачканного песком, с раздвинутыми ногами. Правая рука, конечно же, обхватывает член. Член у Томаса совсем не такой как у Итана: длиннее и тоньше. Такой же, как и весь остальной Томас с его длинными руками, ногами, музыкальными пальцами. Месяцы спустя Томас будет вспоминать этот вечер во всех подробностях, занимаясь с ней сексом, уткнувшись кончиком носа в её ушную раковину.       — Юная леди ищет костюм? — продавец в чёрном фартуке выскакивает из-за прилавка так неожиданно и стремительно, что Вик невольно вздрагивает. То ли женщина, то ли мужчина: ни пола, ни возраста, ни единой эмоции на лице. Чертовщина какая-то.       — Мне нужно нечто особенное. — чеканит Вик, покрываясь мурашками. Маски с пустыми глазницами пялятся на неё со всех сторон. Как будто знают, что она задумала.       — Нет ничего более особенного для каждой женщины, чем… — по всем канонам продавец выдерживает загадочную паузу, — венецианская дама. Вик, конечно же, подковалась по матчасти и не выказывает удивления, когда лавочник достаёт с верхней полки богато изукрашенную, сине-золотую маску с чёрными лентами.       — Желаете примерить? — конечно же, она желает. К маске прилагается поражающий своим великолепием головной убор, напоминающий убранства дам из восемнадцатого века: высокая шляпа, с широкополой тульей, украшенной всем, чем только можно: живые цветы, задрапированные отрезы органзы, ленты, полудрагоценные камни. Предложенное платье на первый взгляд оказывается довольно консервативным: плечи, грудь и даже шея оказываются скрыты тяжёлой тканью. Зато сзади — совсем никакого простора для фантазии. Под восхищенными взглядами продавца Виктории быстро становится неловко — спина абсолютно оголена, а вырез заканчивается где-то на уровне копчика. Томас точно будет в восторге. Если, конечно, узнает её. Холодок пробегает вниз по позвоночнику, и голова начинает кружиться от безрассудного безумия собственного плана. Сожалеть о сделанном слишком поздно, и Виктория быстро понимает, что не отступится — Итан, Дамиано и Томас застряли в ней слишком прочно. Вырвать их сейчас — значит испытать невыносимую боль потери.       — Рада вас видеть. — делает паузу, чтобы обнять каждого поочерёдно, — Всё готово?       — Так точно, сэр. — Итан слишком хорошо знает, как Виктория не любит отклоняться от намеченного плана, поэтому ещё с утра заехал на Термини и купил четыре билета на поезд «Рим-Венеция». Разные вагоны, разные места.
Ровно по инструкции.       — Праздненства стартуют на Сан-Марко, — Дамиано сразу примечает, как беспокойные пальцы Вик, унизанные кольцами, блуждают по диванной обивке. Она явно волнуется, и это удобно — можно беспрепятственно пожирать глазами идеально прямую спину Итана. — Я уверена, нам так будет весело, однако… Секундная пауза повисает в воздухе совсем ненадолго, но предвкушение уже пробралось внутрь. Виктория ощущает, как оно покалывает чувствительную кожу на внутренней стороне бедра.       — Ты что-то задумала, — заявляет Дамиано, — нутром чую.       — Сдаюсь, — Вик наигранно поднимает обе руки в воздух и опускает голову так низко, что светлые кудри полностью закрывают лицо, — Как насчёт сыграть в небольшую игру? Комок подкатывает к горлу Итана вместе с предательским чувством предвкушения. Невыносимая девчонка.       — Давайте разделимся. Прибудем на карнавал поодиночке. У нас будет целая ночь, чтобы отыскать друг друга. Никаких поблажек и подсказок, всё по-честному. Если провалимся, в конце ночи встретимся здесь. — Вик вручает всем четверым запечатанные конверты с адресом.       — Ты сумасшедшая. — саркастично хмыкает Дамиано, берёт конверт и засовывает в карман.       — Приму это как комплимент, — Виктория картинно раскланивается. — Ну, Томас, поддержи меня!       — Всегда за тебя, милая! — Раджи очаровательно подмигивает ей и забирает свой конверт, — Потопим Венецию, господа!