Срящ полуденный

      Бойтесь своих желаний, они сбываются. Тогда, когда они вам уже ни к чему. В молодости Глебу хотелось денег и славы — он добился и известности, и преуспеяния, но тогда, когда единственным его желанием стало избавить от страданий обожаемую жену. Ради этого он мечтал разыскать вампиров — и вот, искомый вампир спит в его доме, а жене уже не грозят никакие беды и страдания… Да и самому ему уже больше ничего не нужно.       Теперь он желал только покоя, и вот на тебе. Глеб побарабанил пальцами по столу и глянул на измученного Яшу. Якова Климентьевича, двухсотлетнего вампира Жан-Клод Дешама, так поразившего когда-то его своей ужасной смертью под колесами самосвала… как потом оказалось, инсценировкой смерти. Но все равно, это было чудовищно! Глеб вспомнил, как один из хранителей тогда пнул вывалившуюся руку Яши, пакуя живого — и он точно знал, что пакует живого… ну пускай нечеловека, но живого… в трупный мешок. Хотя потом, когда Глеб чуть больше узнал про московских вампиров, его это уже не так шокировало. А потом он больше выяснил про самого Дешама — снова стал переживать. Если бы не эти бредихинские мудаки, работали бы они с Яковом вместе и дальше, он бы вовремя познакомил его с Леночкой, и тот бы, конечно же, не отказался ее обратить… Потому как если московские упыри были сволочами практически все поголовно, то Яков сволочью не был совершенно точно.       Но теперь это уже не имеет никакого значения. Или всё же имеет?.. Он задумчиво смотрел на спящего вампира.       А вот Ольга Анваровна пребывала в раздражении. С того самого дня, как с позором изгнала из своего дома мерзких притворщиков-лис. Во-первых, Жан не перевел ей деньги за июль! А во-вторых, вообще исчез. А меж тем надо было делать ТО и оформлять ОСАГО, и что, я сама должна этим заниматься?! В-третьих… Ольга Анваровна желала обсудить свой подарок на именины, и, учитывая то, что в этом году Жану — двести лет со дня обращения, а значит, он поедет в Москву, и возьмет ее с собой, в конце концов, других обращенных у него нет! — то ему следовало бы позаботиться о том, чтобы не опозориться среди Кровородного собрания. Ольга Анваровна готова была слетать с ним в Париж или, скажем, Милан, пройтись по магазинам… Так что он должен сделать ей паспорт, купить билеты, заказать гостиницу, обеспечить кровью, снять деньги со счета, в конце концов! Учитывая потрясающую практическую сметку Жана, всё это следовало начать приуготовлять уже сейчас, а не откладывать на последнюю минуту. Иначе будет, как в прошлый раз.       Господи, да на кого я надеюсь, на Жана! Он хоть раз сделал мне что-нибудь хорошее?!       Ольга раздраженно нажала на кнопку повтора, но телефон Жана по-прежнему не отвечал. Мерзавец. И на работе его нет. Наверняка загулял с лисой на пару с Кривчем. Устроили отвратительную оргию… Ольга ощутила мимолетное сожаление, что прогнала лиса. У него была вкусная кровь и кое-какие интересные навыки. Некоторое разнообразие посреди моей беспросветной жизни.       Ольга Анваровна вышла на балкон и уселась в кресло с бокалом крови. Обозрела расстилающийся перед ней графский сад. Боже, какая скука… Целое столетие все одно и то же! На удачу еще раз набрала Жана. Увы.       В памяти услужливо всплыли годы советской власти. Ужасные, кошмарные, унизительные годы… Ольга Анваровна передернула плечами. Забыть, как страшный сон! Но Бредихины… их так просто не стряхнешь, не забудешь. Ольга втянула глоток крови. Посмаковала. Как раз сейчас, когда решается вопрос о ее новом месте работы, Жан-Клод не нашел ничего лучшего, как исчезнуть! То есть с Бредихиной объясняться я должна сама!       Вечно всё сама. Кривясь, Ольга Анваровна позвонила Кривичу. — Алё? Ольга Анваровна снова скривилась. Грубый голос, пошлые интонации… и это у существа, которое хотя бы в силу возраста должно быть величественным! Что за похабное кривляние! — Святослав Вернидубович? Вас беспокоит Ольга Анваровна. Не могу дозвониться до Жан-Клода. Вы не подскажите, где его искать? — "Именно так! Безупречная холодная вежливость. И никак иначе!", похвалила Ольга Анваровна себя, "только так и следует общаться с Кривичем..." — Ась? Жанчик-то? А разве не у тебя он, Олька? — Если бы он был у меня, как вы выразились, Святослав Вернидубович, я бы не имела удовольствия к вам обращаться… — Ась? Я тут рулю, Оленька, не пойму тебя. Пропадаешь аль чо. Не разобрать, что говоришь-то. Так не с тобой крыс-маркиз-то? — Нет! — А-а. Я вот ищу его тож. Ируська тоже рыщет, с присными. Ируська, которая Бредихина. — Жана ищет Бредихина? — не сразу сообразила Ольга Анваровна. — Что он опять натворил?! — Обратил, говорят, кого-то. Бабу какую-то. Да поди, брешут… Воот… Ну, Бредихина-то его споймала да в подпол бросила. А он возьми да и сбеги! Вот, думал, мож к тебе порскнул под юбку?       О-о! Ольга Анваровна невольно оскалилась. Маркиз Дешам не меняет своих привычек! Снова обратил какую-то профурсетку!       А кто теперь будет оформлять мне ОСАГО?! Ольга раздраженно втянула кровь из бокала. И о питании теперь заботится самой?! Как он мог!       Мелькнула ужасная мысль, а что если Хранители и впрямь его казнят… Ольга Анваровна представила себе кучу забот, которые на нее тогда свалятся, и содрогнулась.       Ирина Витальевна Бредихина просыпалась долго и тяжело. Расставаться с дремой не хотелось: в ней жизнь была куда краше. В ней она была прекрасной, желанной и беззаботной дамой… окруженной любовью и почитанием. И заботой! Да-да, именно заботой! Кто-то хотел, чтобы ей было хорошо. И, о да, ей и впрямь было хорошо… Слишком хорошо, чтобы поверить. Слишком хорошо, чтобы это было на самом деле. Слишком хорошо, чтобы не быть мороком.       Ирина усилием воли стряхивала с себя блаженную негу, просыпалась, намеревалась встать, но расслабленное, вялое состояние не позволяло собраться, и она снова проваливалась в сладкую дрёму. А там ей снились такие сны! — Ируу-ся! — Сайто скользнул к ней под одеяло, и спросил что-то. Бредихина не поняла, обругала и даже попыталась его оттолкнуть, чтобы не лез. Но лис продолжал ее тормошить, и вскоре она стала что-то различать в его лепете, а потом и вовсе полностью понимать. — Солнце уже перевалило на вечернюю сторону неба, пойдем поедим? Я приготовил вкусный супчик и сварил рис… Древние уехали, пойдем-пойдём! Тебе надо восстанавливать силы, радость моя… А хочешь, я тебе сюда принесу? — ворковал лис, и Ирина Витальевна не находила в себе сил возразить.       Сайто вернулся с целым подносом еды, ловко забрался в кровать и принялся потчевать Бредихину собственноручно приготовленными яствами.       Вкус был необычным, но приятным. Однако, еда и впрямь помогла собраться, и Бредихина остро почувствовала нелепость ситуации: лис нежно увивался вокруг нее, как будто она какая-то красотка малолетняя! — Ой, да отстань ты, — несколько игриво сказала Ирина Витальевна. — Как к тебе правильно обращаться-то по-вашему? — Сайто-сан, — ухмыльнулся лис, — можно Сайто-кун, Ирру-ся. Ирина Витальевна хмыкнула и несколько покраснела. — Вот что… Сайто-сан. Не трудись. Я же ведь не… дурочка малолетняя. Я пожилая опытная женщина… Убедить, что тебе так уж охота… мои увядшие прелести ласкать, — Бредихина хмыкнула, почувствовав, что невольно скатывается в какой-то… неофициальный стиль, — не удастся. Вот что, дорогой, ты получил свое, я тоже свое получила… — Тебе было неприятно? — сделав бровки домиком, заглянул ей в лицо лис. — Все было, — Ирина Витальевна снова споткнулась, подбирая слова, — на достойном уровне. Хорошо все. Мне понравилось, — не выдержала она расстроенной гримасы на роже лиса. — И хватит! На этом всё! Я оденусь, вызову машину, и… разойдемся по-хорошему. — Зачем? — наклонил голову на бок лис. — У меня дела! — Отложи… — Сын вернется! — Поскучает… — Да какое твое дело!       Ирина Витальевна решительно попыталась снять поднос с едой с колен и встать с кровати.       Лис удержал ее руки. Вроде он и не давил — но сила и решительность будто улетучились. — Ты так редко позволяешь себе отдых и удовольствия, — мурлыкнул лис, — разве это не печально? Всего-то пару лишних часов… Всего немножко радости жизни… Разве я тебя разочаровал? Разве мы делаем что-то плохое?       Ирина Витальевна сопнула носом, повела головой. — Сайто, миленький… Давай вот что… — голос невольно дрогнул. — У нас, знаешь, как говорят? «Хорошего понемножку». Давай так. Ты мне прямо скажешь, что вам надо, и я подумаю. И, если это приемлемо… — Ирина Бредихина невольно сглотнула, глядя на милого лиса. — Мы… — Я не знаю, чего именно хочет матушка, — пожал плечами лис, — но по нашим законам ты не должна мне услугу. Я доставил тебе удовольствие, ты поделилась со мной своей силой, мы в расчете. И больше ничего, таков лисий закон отныне и до века. Конечно, я был бы не против, если бы ты мне что-нибудь подарила… Машину? — заглянул в глаза лис, и, увидев выражение лица Бредихиной, тяжко вздохнул, — часы? Может, хотя бы свитерок? Кашемировый? — заискивающе глянул он. — Ну лааадно… Это не обязательно, но так приятно, когда женщина делает тебе подарок на память…       Бредихина задумалась. Если честно, то, что лис называет прямую цену, успокаивало. В конце концов, ее приятельницы из гор.администрации ездили же на курорты с, гм, сопровождающими, а чем она хуже? Лис очень милый, с ним действительно хорошо, от него не подхватишь какую-нибудь гадость, он не из Смоленска… У нее есть часы, которые она думала подарить Костику на двадцать пять, еще успеется купить новые… Да просто денег дать… Сколько, интересно, эта шваль, Кузнецова, дает своему Эдику-массажисту?..       Ей даже стало жалко наивного в своей жадности лиса, мать его лисица о нем и не позаботится даже, даос этот за ними бегает и ведь перережет же… Хотя даос оказался дерьмом, даже обдолбанного Дешама завалить не смог, а этот среди всех смоленских упырей самый смирный…       В голове Ирины Витальевны даже стали бродить какие-то смутные мысли насчет того, что лиса можно было бы и оставить при себе, оформить как-нибудь… Помощником какого-нибудь торгпреда по азиатско-тихоокеанскому региону… развитие экономических связей Смоленской области с Востоком… это модно…       Это куда это меня понесло?! Китаец же предупреждал! — Ох, Сайто, и не стыдно тебе старух-то за деньги баловать?! И не противно тебе наши жировые складки мять?! — укоризненно сказала Бредихина, помрачнев, — и не мерзко тебе варикозные ноги-то разглядывать…       Сайто прижал палец ей к губам. — Иру-ся. Это выходило у него как-то мягко, и даже ласково. — Ирру-ся. Зачем быть такой жестокой? К себе, ко мне… Я же лис… Мне все равно, какое у тебя тело, а мне и тело твое нравится, мягкое, отзывчивое… я всего лишь лис, но я чую ци. У тебя яркая ци! И сильная. Ты мне нравишься, Иру-ся. А то, что я люблю подарки… мне не стыдно, я лис, это моя природа, — ухмыльнулся он.