Путь страданий

— Михаил Александрович, сколько же вам повторять? Нельзя так безалаберно относиться к своему здоровью! — девушка стучала ручкой об стол на каждом слове. Злость и непонимание копилось в ней всю неделю. Пациенты и впрямь ужасно относились к своему здоровью. Она не святая, тоже иногда вела себя безответственно по отношению к себе, но не настолько же? Мужчина лишь улыбался. — Софья Павловна, я уже отжил свое. Что ж вы так волнуетесь? У девушки вырвался нервный смешок. Да уж, надо взять себе выходной. — Работа моя — за людей волноваться, а у вас, дорогой мой, цирроз печени, пить надо меньше. — Да и без этих ваших анализов это знаю — отмахнулся мужчина — про меня бабки во дворе уж такое насочиняли, и лодырь я, и пьяница. Соня тяжело вздохнула. — Михаил Александрович, это лечится. Бросите пить, пойдете работать… — Не нужно этого, сколько мне, дочка? За семьдесят уж. — он ласково улыбнулся, прервав ее — да и кому нужен старый, уж ни на что не способный мужик? Правильно, никому. Потому ты, моя дорогая, перестань за зря волноваться. — Ну как же — все мысли мигом улетучились, вместо них пришло осознание. Годы проходят незаметно, каждый проходящий — приближение к дню, когда все закончится. Девушку нередко посещали такие нерадостные мысли. Но что же здесь радостного, если так устроена жизнь? Каждый день был, как по расписанию. Встать по будильнику, умыться, одеться, выпить чаю, пойти на работу, отмучаться, прийти домой, поужинать, лечь спать. И так каждый божий день. Ничего не меняется. — Ну, пойду я — после минутной тишины прозвучал голос мужчины, вырвав девушку из мыслей. Соня уже было хотела его остановить, но передумала. Вместо этого произнесла. — Берегите себя, Михаил Александрович, заходите что-ли… Мужчина улыбнулся, захлопнув дверь. А девушка осталась одна в пустом кабинете, снова погружаясь в мысли. *** Июнь, 1989-го года На улице было жарко. Яркое солнце своими лучами проникало во все квартиры через окна. Так спокойно и уютно. Детский визг со двора был слышен сквозь открытое окно квартиры номер 30. Выглянув в окно, девушка увидела толпу ребят, облюбовавших беседку рядом с домом. Там обычно сидели ее ровесники — соседи. Лично каждого она не знала, но одного человека трудно было забыть. Витя Пчелкин, балбес, который курил сигареты «Camel», называя их сигаретами Самэц, порой это было забавно. В институт не пошел, вместо этого ездил со своими дружками на машине, встревая туда, куда не надо, а именно в разборки, драки. Слух о том, что Пчелкин с дружками на Рижском тусуется, неоднократно звучал во дворе. А ему казалось было все равно. Соня сидит за столом у окна, смотря на оживленный двор. Было очень интересно наблюдать за другими людьми. И вот во двор заезжает Lincoln. Из приоткрытых окошек слышится смех. Машина останавливается, и из нее выходят четыре парня. Три брюнета и русоволосый. Все они одеты в спортивные костюмы, кроме самого высокого, Космос кажется, имя такое — странное. Тот был одет в бежевый деловой костюм. Да уж, отец профессор требует должного внешнего вида своего сына. Все ещё посмеиваясь, они направляются к соседнему подъезду. Соня точно знала, там живёт Пчелкин. О да, человек не знающий слова нет, человек, который доставал ее днями и даже умудрялся делать это ночами. Он не давал ей проходу, от слова совсем. Что поделать, если родители в связи с его репутацией не пускали ее гулять с ним. Их можно понять. Парень, занимающийся рэкетом — сомнительная партия для дочери. Хоть и красив он был, Соне пришлось его забыть. Но как забыть если он приходил даже по ночам к ней во сны? Но об этом ему знать точно не нужно. Девушка чуть высунулась из окна, когда четверо парней скрылись из виду. Выглянув, она увидела лишь одного человека, придерживающего дверь и смотревшего на нее. «Витя» быстро пронеслось в голове. И девушка, распахнув глаза, отскочила от окна, как ошпаренная. «Какой ужас!» — Соня зажмурилась и покарснела от стыда — «Он теперь расскажет все дружкам, теперь будет думать, что я за ним слежу!». От досады хотелось завыть. Но девушка сдержалась. Решила отвлечься и поиграть на любимом инструменте. Гитаре. Играть Соня научилась ещё в восьмилетнем возрасте, когда пошла в музыкальную школу. Достав гитару из черного чехла, Соня положила инструмент на левую ногу, проведя большим пальцем по струнам сверху вниз несколько раз, зажимая аккорды левой рукой на грифе. Приятная, родная музыка пронеслась по комнате, наполняя душу девушки теплом. Вечером, мама попросила сходить в магазин, и распахнув входную дверь, девушка увидела букет розовых пионов, сорванных с клумбы соседки Натальи Георгиевны. Усмехнувшись про себя, Соня занесла букет в дом. На вопрос родителей «от кого?», отвечая смущенным «не знаю». *** Пригожина вынырнула из мыслей, когда в дверь постучались. — Софья Павловна, извините — робко начала медсестра Люба Арсеньева — там какой-то мужчина спрашивает по поводу сегодняшнего пациента — на непонимающее лицо, медсестра пояснила — ну тот, у которого голова пробита. Девушка поморщилась, порой Любино неумение объяснять диагнозы вызывало жуткое раздражение. Ну кто из врачей говорит «пробитая голова». — Передай ему, что я сейчас подойду. Люба скрылась за дверью. Схватив ключи от кабинета со стола, Соня направилась к палате оперируемого с черепно-мозговой травмой, направленного сюда утром. В холле, светлом и просторном, на диване сидели двое мужчин, посмеиваясь над товарищем, который стоял чуть поодаль, разговаривающий с Любой. Цоканье каблуков врача-терапевта привлекло внимание всех находящихся там. — Любовь Александровна — начала Пригожина — кто просил со мной поговорить? — брови девушки сдвинулись, выражая раздражение. Люба быстро опомнилась и ответила. — Около палаты стоит, Софья Павловна. Кивнув, Соня обошла русоволосого мужчину, который не сводил с нее пристальный взгляд голубых глаз. Внезапно, его глаза расширились, точно он долго вспоминал, кто же это, и наконец понял. Ухватив ее за рукав белого халата, он удивлённо тихо спросил. — Пригожина?