Палочки на изготовку

      В ночь, после первого этапа турнира трех волшебников, Кавех отправился на поиски комнаты, где живут ученики Дурмстранга, чтобы узнать о здоровье Аль-Хайтама. Это не было очередным спонтанным решением блондина, который не мог понять сам себя и свои желания быть всем другом, на которого можно рассчитывать, сейчас ему правда было важно понимать, насколько плохи дела с его рукой и как много времени потребуется на то, чтобы ее вылечить.       Дверь в комнату дурмстрангцев не охранялась паролями, как в башнях факультетов Хогвартса, но туда все равно нельзя было попасть так просто, даже будучи мужчиной.       Насколько Кавеху известно из-за бестолковых людей, которые хотели попасть в гостевую Шармбатона, гостей Хогвартса тоже очень хорошо берегут и не дают шанса как-то им навредить. Например, если кто-то, кто не является ученицей женской школы и не является девушкой в принципе, попытается войти к ним без приглашения, то на входе получит по голове ведром с маленькими хэллоуинскими тыквами, которые тут же оживают и начинают кусать нарушителей покоя за щеки, руки, ноги и задницу. О последнем Кавех догадался, когда какой-то парень пробежал с воплями по коридору ― на нем висела пара зубастых тыкв и еще целая стая катилась по полу вслед за ним, а на штанах осталась большая дырка вместо заднего кармана. В прочем, Кавех не видел в этом ничего смешного, пока его голова была забита совершенно другими мыслями.       Что именно проделывает с людьми комната Дурмстранга, Кавех проверять не собирается, поэтому молча дожидался, когда кто-то там услышит его стуки и выйдет на разговор в холодные коридоры. Он не собирался занимать у парня, который откроет ему дверь, слишком много времени, ему просто нужно было узнать, все ли в порядке с его знакомым.       Чем больше думается, тем отчетливее Кавех понимает, почему ему так важно поддерживать отношения с Аль-Хайтамом и видеть его где-то рядом целым и невредимым. Пусть у самого Кавеха сначала не задалось идеально завести дружбу с незнакомцем из другой школы, почему-то, как только они встретили взглядами, нутро подсказало, что этот человек ему нужен, нужен в его компании из трех человек, чтобы их «три» превратилось в «четыре».       Люди отчего-то склонны считать четные числа идеальными и Кавех это мнение разделяет. Будто эти числа делятся на пары и уравновешивают друг друга. У Сайно есть Тигнари, который контролирует его не всегда удачный юмор, держит в узде и сглаживает углы, после того, как возникает неловкая пауза. Тигнари же был необходим человек, который втянет его в какие-то глупости, чтобы прочувствовать вкус юношеских ошибок, которые совершать абсолютно нормально, а Кавеху бы не помешал кто-то, кто заправит за ухо его растрепанные волосы, когда Мехрака в очередной раз подведет мозжечок, прямо как Хайтам в тот раз в столовой.       Кавеху крайне легко представлялось, как бы дурмстранец мог общаться с милейшим Тигнари и как бы его беседы складывались с шутливым, но очень крутым Сайно. Как бы, в конце концов, они бы могли общаться друг с другом, хотя бы до тех пор, пока турнир трех волшебников не подошел к своему завершению.       Что это, какое-то видение или навязчивая идея? Чем бы оно ни было, Кавеху эта мысль очень сильно понравилась, поэтому он решил следовать этим желаниям, в надежде узнать, к чему они их всех, в итоге, приведут.       Когда дверь открылась, на пороге стоял рыжеватый кудрявый и довольно высокий ученик, одетый в повседневные вещи, так как время, отведенное на учебу, уже давно подошло к концу, и он имеет право носить то, что ему хочется. Кавех невольно задумался, что все это время видел Хайтама только в ученической форме и в его парадном костюме, но никогда еще не заставал в такой же обычной футболке, уютном вязаном свитере или что он там обычно предпочитает.       ― А, это ты. Я тебя помню, ― сказал парень, закрывая за собой дверь, чтобы остаться с блондином в коридоре только вдвоем.       Кавех тоже его помнит, потому что он стоял ближе всех, когда гриффиндорец пришел позвать Хайтама на разговор в свою башню.       ― Извини, если помешал, я просто хотел узнать, где Аль-Хайтам, если ты, конечно, владеешь такой информацией.       ― Он на лечении. Вроде остался спать в вашем лазарете, по крайней мере, в комнате его нет, насколько я знаю.       Видимо, и правда серьезно поранился, иначе бы ему уже что-то по-быстрому наколдовали, дали лекарство для верности, и отпустили отсыпаться на привычном месте. Тигнари оказался прав, кажется, дурмстранец сломал себе руку, но это точно не самый худший исход, который можно было бы ожидать с учетом разницы в силах волшебника и этих громадных монстров.       Было уже слишком поздно навещать его там, даже если этот парень не спит, то женщины-целительницы его просто никуда не пустят, прикажут не мельтешить и не мешать спать тем, кому пришлось особенно тяжело. В лазарете никогда не было пусто, там всегда были раненные, особенно покалеченные во время квиддича, их то тут, то там подбирали с поля, пока они либо истошно орут от боли, либо смеются, потому что уже привычное дело.       Решив для себя, что зайдет к нему завтра, Кавех обратил все свое внимание на дурмстрангца напротив, подпирающего плечом косяк и с интересом его разглядывающего. Гриффиндорец понимает, как странно он, наверное, смотрится со стороны, поэтому поспешил распрощаться со своим помощником и убрать подальше отсюда.       ― Вот как… большое спасибо. Тогда пока, спокойной ночи.       ― Погоди.       Кавех уже собирался уходить и даже развернулся на пятках в противоположную сторону, но все равно обернулся, не вежливо было бы делать вид, что не слышал, когда стоите настолько близко.       ― Что?       ― Ты его друг?       Блондин даже не знал, что следует на подобный вопрос ответить. Лично для себя он уже решил, что в случае повышения интереса других гриффиндорцев к Аль-Хайтаму, просто скажет, что они друзья и это само собой сведет на нет все возникающие разговоры, но что Хайтам хотел, что бы о них думали люди из его школы ― Кавеху неизвестно.       Решив не создавать конкретному человеку дополнительных проблем и не испытывать судьбу лишний раз, он произнес ровно то, о чем подумал в первую очередь:       ― Я не знаю.       К изумлению Кавеха его очень нелепый ответ не сочли странным, даже кивнули с таким видом, будто все прекрасно понимают и разделяют его смятение.       ― Да уж, быть его другом ― это трудно, иногда даже не знаешь, друг ли ты на самом деле или это одностороннее.       Блондин не ведал, что следует отвечать на такие слова, они звучали очень лично, поэтому Кавеху было неудобно слушать это и пытаться придумывать, что сказать. Кажется, этих двоих связывают именно такие отношения, когда не понятно, где та грань, когда ты можешь позвать человека с собой заниматься домашкой или пообедать за разговорами и не выглядеть при этом так, будто навязываешь свое общение человеку, который в нем не нуждается.       ― Не знаю, насколько близко вы притерлись друг к другу, но спасибо, что интересуешься его состоянием, хотя ваш чемпион пострадал не меньше.       Так и есть, слизеринцу пришлось не сладко, потому что его метлу сломали, ограничив возможности и скорость реакции, но он как-то выкарабкался, хотя Кавех плохо помнит, что происходило во время его поединка, ― мысленно он прибывал где-то в самом начале этого ужаса, во время драки другого человека. Тем не менее, в момент, когда кто-то дергал гриффиндорца за плечо, он вернулся из своего задумчивого и отстранённого состояния обратно на трибуны. Слизеринский чемпион забрал свой сундук и был одарен громкими овациями, но выглядел он в этот момент крайне побито. Видимо знания о том, кто будет противником в первом туре, не слишком сильно ему помогли, хотя это не отменяет факта, что все получилось.       Кавех криво улыбнулся на чужие слова, все еще желая уйти подальше и прекратить этот разговор.       ― Не нужно меня за это благодарить.       ― Ладно, но все равно знай, что мы с парнями оценили твое гриффиндорское гостеприимство. Если будет что-то еще интересно, то можешь найти меня, я постараюсь помочь, чем смогу, в ответ на то, что позаботился об одном из нас.       Рыжий парень улыбнулся, показывая неглубокие ямочки на щеках, а после приставил ладонь ко рту, будто собираясь делиться каким-то сокровенным секретом.       ― Отвечу на любой вопрос, кроме того, где находится Дурмстранг ― это у нас под запретом.       Кавех пытался держать лицо безразличным, но все-таки не выдержал и засмеялся во весь голос, хватаясь рукой за стену, чтобы не потерять равновесие от несдержанного хохота. Кажется, они там все одинаковые, что этот рыжий парень, что Аль-Хайтам, который беспокойно спит на белоснежной больничной койке и пытается срастить кости отвратительным напитком.       Навещать Аль-Хайтама в палате пока не было времени и возможности, хотя бы потому что там всегда кто-то был, пытаясь поговорить с ним обо всякой чепухе, лишь бы просто слушать его глубокий спокойный голос и наслаждаться. В основном это были девчонки, ходящие то кучками по пять человек, то поодиночке, будто в надежде, что так им точно что-то светит.       Пока Хайтам лечил руку, обрабатывал свежие шрамы и набирался сил, Кавех то и дело ходил где-то неподалеку, заглядывая за дверь, когда на горизонте никого не было. Иногда ему хотелось войти и принести что-то в качестве небольшого презента, но в еде из столовой тот не нуждался, медсестры исправно кормили его прямо здесь три раза в день, а из необычных сладостей на тумбочке всегда что-то стояло. Девушки никогда не приходили с пустыми руками и продолжали приходить даже тогда, когда сломанные кости срослись.       Кавех прекрасно видел их повышенный интерес к парню, но не мог взять в толк истинные причины продолжать так настойчиво преследовать его после первого этапа турнира, пока в один прекрасный момент школьный завуч не собрала курс Кавеха на одном из занятий и не обескуражила новостью о каком-то бале, который проводится в честь начала турнира под рождество.       Чемпионы и их партнеры там самые важные гости, поэтому должны будут открывать бал и подавать пример остальным, ну, а другим ученикам просто следует хорошо учиться вальсу и не позорить состав учителей перед представителями другой школы. Особенно сильно на них напирали из-за Шармбатона, потому что их манеры и навыки юных леди утрут нос любому, перед такими людьми танцевать плохо просто неприемлемо и завуч точно придушит кого-нибудь, кто пойдет не с той ноги.       Теперь попытки прекрасного пола отныне стали выглядеть более чем очевидными. Не трудно было догадаться, что таким образом они пытались добиться расположения чемпиона турнира из Дурмстранга и побыть кем-то вроде его девушки на один вечер. По крайней мере, все вокруг почему-то считали, что пригласить другого человека на танцы ― это большое дело. Кавех пока не совсем понимал, что думать по этому поводу, он никогда не танцевал вальс и вообще никогда не танцевал с девочками, ему даже вообразить трудно, каково это, положить одну руку на тонкую талию и взять в другую чью-то миниатюрную ладонь.       ― Это же романтично, вот почему все так загорелись идеей бала, Кавех, ― произнося это с особенно умным и всезнающим видом, Тигнари пересадил цветок в другой горшок. К счастью, это была не мандрагора, от которой уши в трубочку могут свернуться.       Тигнари ходил на дополнительные уроки, которые взял в качестве кружка по интересам, в то время как Сайно играл загонщиком на квиддиче. Тигнари копался в грунте, иными словами увлекся садоводством и посадкой деревьев. Кавех же обычно ничем не занимался, у него не было любимого дела, если речь идет не о рисовании, но это то, чем он обычно не делится и никогда не показывал, что он на это способен.       По этой причине Кавех находился в теплицах, где Тигнари и еще парочка человек увлеченно что-то копали и меняли горшки по размеру разросшихся корней и все в этом духе. Кавех не особо вдавался в подробности, он просто ходил рядом и болтал о том, что его беспокоило, пока друг с завязанным на поясе фартуком и закатанными по локти рукавами подрезал листья секатором.       ― Вас уже начали учить? ― на всякий случай уточнил блондин, чтобы убедиться, что не одинок в этой проблеме.       ― Да, а вас?       ― Ага, дали первый урок, но из-за этого я чувствую себя ужасно. Мы выучили основные позиции и на этом все, к главному перейдем позже, ― голос гриффиндорца был полон страданий. ― Что мне делать? Мне обязательно нужно туда идти?       ― Обязательно, Кавех, ты ведь знаешь, наш завуч прибьет тебя метлой, если ты не появишься, к тому же ты слишком выделялся весь прошлый год и с тех пор она слишком хорошо тебя запомнила. Если не найдет в толпе, то отправит за тобой Министерство Магии, чтобы они лично притащили тебя и поставили в центр зала.       Кавеха передернуло от этой шутки, потому что его мозг запомнил эту женщину с самой неожиданной ее стороны, когда по его вине в одном из кабинетов взорвался котел.       — Не шути так, она ведь реально на такое способна!       — В этом и смысл шутки, — Тигнари слегка посмеялся, осматривая цветок со всех сторон. — Так, почему ты не хочешь идти на танцы? Ты так и не объяснил.       Гриффиндорец залез на один из освободившихся столов, начиная болтать ногами в воздухе, пока думал, как правильно выразить свою мысль.       — Я понятия не имею, кого мне позвать и как это следует сделать. А еще у меня нет подходящего костюма, вся моя одежда либо супер старая и домашняя, либо школьная и затасканная.       Тигнари вдруг обернулся к нему и громко усмехнулся с видом бывалого знатока в этой сфере.       — Ну, партнера я тебе вряд ли помогу найти, но вот костюм — вполне, есть у меня пара идей.       — Хочешь сказать, что у тебя найдется лишний костюм, который ты готов одолжить на один вечер?       — Конечно же, нет, а если бы и был, то ты сильно выше меня, максимум с кем бы я мог обменяться, так это Сайно, у нас почти одинаковый рост и, возможно, даже размер обуви…       Кавех внимательно посмотрел на друга, вспоминая о том, что увидел на трибуне первого этапа турнира. Он еще помнил, как эти двое взялись за руки, когда в них полетели камни, будто чувствуя, что если сейчас погибнут, то хотя бы в один день, как влюбленные друг в друга супруги, давшие соответствующую клятву на своей свадьбе пару лет тому назад. Гриффиндорцу тяжело определить, какие у них взаимоотношения на самом деле, но если бы его попросили описать эти отношения одним словом или словосочетанием, то он назвал бы их «романтической дружбой».       Кавех почувствовал легкую зависть в эту минуту, потому что друзья утешали друг друга, когда было страшно, а когда Кавеху стало страшно — некому было взять его за руку.       — Ты пойдёшь с ним? Пойдешь на бал с Сайно?       Тигнари удивился этим словам и немного смущенно хихикнул, тут же отмахиваясь, будто Кавех не задал весьма серьезный вопрос, а отвесил забавную шутку.       — Нет-нет, точно нет, его уже кто-то пригласил и он согласился, потому что так было проще, чем бегать по всей школе и искать тех, кто еще не занят.       — Кто-то из девчонок пригласил его первым?!       — Да, кто-то из слизерина. Они общаются в своей башне и на уроках, поэтому он не сильно удивился тому, что она сделала такой ход, но все равно поразительно, что Сайно посмел кинуть нас одних, это так нечестно и не по-дружески.       Выходит не только за Хайтамом выстроилась очередь из желающих, но и даже Сайно ухитрился получить приглашение в первые дни, как только им рассказали о святочном бале.       — Девушки в наше время удивительные, — пробормотал себе под нос Кавех, искренне восхищаясь их настойчивостью и смелостью, когда дело доходит до чего-то подобного.       — Согласен, полностью согласен.       Гриффиндорец обреченно вздохнул, потирая лицо рукой, будто этот разговор лишил его последних сил. Если подростки и правда решили пойти с козырей и начать приглашать на бал настолько заранее, то им с пуффендуйцем тоже не помешало бы начать шевелиться, иначе от безнадеги придется просто пойти друг с другом, будто так и должно было быть, хотя все, кто с ними знаком, поймут, в чем дело. Над ними бы посмеялась половина школы, потому что такая комбинация из лучших друзей будет похожа на высшую степень отчаяния.       Похоже, никто не оставил гриффиндорцу выбора и ему в любом случае придется пойти на бал, а это значит, что надо позаботиться о костюме и о наличии партнерши.       — Тогда нам с тобой тоже придется поспешить, пока всех самых хорошеньких не увели.       Тигнари после этих слов срезал последние больные ветки у молодого саженца, а после оглядел пространство, будто кого-то собирался найти здесь.       — О, вот и она.       Увидев в другом углу теплицы симпатичную девушку с крашенными яркими зелеными волосами, которая была еще ниже, чем Тигнари, тот поспешил в ее сторону, отвлекая девушку от поливки.       Со своего насеста в виде грязного стола, засыпанного землей и отрезанными листьями, Кавеху мало что удавалось расслышать, но ему и не нужно было, потому что по самодовольному лицу Тигнари и смущенной улыбке этой особы все и так стало предельно понятно.       Возвращаясь к столу, где сидел гриффиндорец, пуффендуец показал ему знак «все окей».       — Миссия выполнена.       Прекрасно, теперь Кавеху предстоит пройти еще более сложный путь, в попытках наладить свою никчёмную жизнь, а рядом даже не окажется крепкого плеча, чтобы поныть.       — Вот засранцы, вы оба меня бросили! Как у вас только все так легко получается?!       — Я сам удивился, честно, — сказал Тигнари, буквально положа руку на сердце, — просто она всегда была такой одинокой и постоянно проводит время наедине с собой, вот я и подумал, что пока ей не с кем пойти и решил попытаться.       — Доволен?       Тигнари убедился, что девушка не должна их услышать, но на всякий случай понизил голос, отвечая на вопрос.       — Вполне. Мы вместе сюда ходим, поэтому я знаю, чего от нее можно ожидать, да и нам будет, о чем поговорить друг с другом. Не думаю, что вечер может пройти из ряда вон плохо, пока она рядом.       Кавех, конечно, с ней не знаком, но его субъективное мнение со стороны тоже диктует, что девушка милая и, в каком-то смысле, даже хорошо сочетается с Тигнари — у них обоих были покрашены волосы в зеленый, и только сейчас гриффиндорец понял, что это какая-то фишка кружка садоводства. Опять же у Кавеха нет своего собственного клуба, откуда бы ему тогда знать, что люди в них на самом деле близки друг с другом настолько сильно?       — Ладно, я тоже постараюсь найти кого-то за эту неделю.       — Мы с Сайно будем держать за тебя кулачки, так что даже не вздумай прийти в одиночестве, — палец пуффендуйца предупредительно ткнул блондина в плечо.       У Кавеха не было иного выбора кроме как дать обещание прийти с парой на святочный бал и удивить там всех своими сногсшибательными способностями. Завуча необходимо было удивить больше всех, а то та все никак не может простить ему взорванный котел.       — Что насчет костюма? Ты говорил, что у тебя есть идея, но ты так и не рассказал, в чем она заключается.       — А, точно, соседи моих родителей содержат ателье, так что я подумал, что попрошу родителей заказать мне новый костюм, но раз и у тебя его нет, то они прихватят и для тебя тоже.       — Надеюсь, это не будет стоить слишком дорого, я не богач, знаешь ли.       — Ерунда, я заплачу, а ты отдашь, когда сможешь, сам ведь знаешь, мне не сложно.       У Кавеха по жизни были попеременные финансовые трудности, он до сих пор помнит, как родители на последние деньги собирали его в Хогвартс впервые в жизни, а единственной дорогой вещью в его распоряжении была радиоуправляемая машинка, да и ту купили, когда Кавех уже перестал жить в родительском доме и облегчил их финансовое положение.       Ему часто было неловко пользоваться чужой добротой упирающейся в деньги, но все равно очень ценил такую помощь. В мире маглов деньги куда более значимое явление, чем здесь, в мире волшебства, поэтому сложно избавиться от старых привычек и перестать считать каждую монету.       — Спасибо тебе, Тигнари, я все верну.       — Ни о чем не беспокойся, ты подарил мне кольцо, которое мне понравилось, так что считай половину от стоимости уже должен не будешь. Главное дай знать о своих мерках, чтобы село по фигуре.       — Но это кольцо почти ничего не стоило, ерунда ведь…       — Зато для меня стоит ровно в половину твоего костюма, Кавех, — Тигнари мягко потрепал его по плечу, возвращаясь к своему занятию, пока не вернулся учитель, и не проверила успехи своих подопечных.       Спустя еще пару уроков танцев, гриффиндорец начал понимать, в чем весь сыр-бор и ему даже начало нравиться, хотя все еще было неловко брать временную партнершу за талию и учиться вести ее по залу, пока все однокурсники смотрят. Тем не менее, звать лично эту девушку не было никакого смысла, так как она встречалась со старостой гриффиндора и тут к гадалке не ходи, ее партнером на балу будет именно он и никто кроме него. Если бы и у Кавеха кто-то был, то ему бы тоже хотелось танцевать с любимым человеком, была в этом всем какая-то магия тела, будто начинаешь чувствовать человека на особенном уровне, а в торжественной и нарядной атмосфере так вообще, будто на собственной свадьбе танцуешь.       У него открыта тетрадь с домашней работой, но вместо того, чтобы прорешивать задания по учебнику, он так увлекся своими думами, что рука сама собой нарисовала кружащиеся в вальсе силуэты двух мужчин. Он сам не понял, как это пришло в его голову, но рука начертила еще одни брюки вместо платья быстрее, чем гриффиндорец успел что-то переосмыслить, а когда заметил несосытыковку, то просто продолжил, начатое, потому что это выглядело подозрительно хорошо. Уже стало жалко вырывать лист или удалять с помощью магии, хотя все равно придется в итоге стереть, это ведь рабочая тетрадь.       Пока Кавех размышлял об этом, глупо пытаясь удержать карандаш между носом и верхней выпяченной губой, кто-то подошел к его столу в библиотеке и остановился, загораживая верхний свет.       Подняв глаза на незваного гостя, блондин с удивлением понимает, что это Аль-Хайтам; на его руке все еще был какой-то особенный эластичный бинт, а на рассеченной брови красовался бледный маленький шрам, придающий какого-то особого очарования.       — О, так ты жив, — улыбнулся Кавех, снимая карандаш с губы, надеясь, что он был не грязный и не оставил ему полосу усов напоследок.       — Мне сказали, что ты обо мне спрашивал, приходил поговорить с моим другом…       Кавех невольно зацепился за это обозначение, подавляя улыбку. Этому рыжему парню из Дурмстранга точно не стоило беспокоиться о том, кем Хайтам его воспринимает, ведь это точно было не одностороннее.       — …Но ты так ни разу и не пришел.       — Ну, я просто подумал, что мне там нечего будет делать, у тебя всегда были гости, а про твое состояние было, у кого спрашивать, поэтому не видел смысла куда-то ходить.       Пусть и не врал, но недоговаривал самого главного — того, что приходил каждый день, но войти никак не решался, не желая быть навязчивым и странным в своей заботе. Кавех понимает, что он делает и почему, но не ведает, как рассказывать об этом кому-то еще, его бы просто не поняли.       Прокрутив карандаш между пальцами, гриффиндорец поднял глаза на собеседника, слегка ухмыляясь.       — А что, ты хотел, чтобы я тебя навестил?       Хайтам ничего не ответил, лишь отвел взгляд в сторону и продолжал туда смотреть, пока Кавех не вспомнил, что на тетрадном листе изобразил достаточно провокационный рисунок. Траектория взгляда уверенно говорила о том, что дурмстранец смотрит именно на картинку.       Кавех чертыхнулся, схватил палочку, которую использовал в учебнике вместо закладки и применил стирающее заклятие. Через секунду от его трудов ничего не осталось, только голый чистый лист, который все равно захотелось спрятать от чужих глаз, поэтому гриффиндорец захлопнул тетрадь и придавил ее ладонью на всякий случай.       Блондин услышал, как парень возле стола испустил тягостный вздох, после чего отодвинул стул здоровой рукой и тихо присел напротив Кавеха, продолжающего прятать свою тетрадь за ладонью, а глаза за светлой челкой.       — Зря ты это сделал, — тихо сказал Хайтам, наблюдая, как рука на тетради подрагивая сжалась в кулак, — у тебя очень красиво получается.       — Ничего, я просто нарисую еще одну позже, — Кавех неловко зачесал непослушные волосы за ухо, пытаясь придать себе более расслабленный и безразличный вид, словно ничего не случилось. — Спасибо за комплимент.       — Где ты этому научился?        Гриффиндорец скрывал свое увлечение и поэтому никто никогда не спрашивал его о нем, это впервые, когда приходится говорить с кем-то про рисование в таком контексте.       — Дома, у маглов, — Кавех крутанул карандаш еще раз и снова открыл тетрадь с чистым листом, испытывая потребность чем-то занять руки, пока говорит. — У моих родителей есть соседка, которая много лет работала в школе искусств преподавателем, я как-то увидел ее рисующей на веранде и мне тоже захотелось попробовать. Папа решил, что лучше всего учиться с наставником, поэтому попросил ее позаниматься со мной одним летом, но ей почему-то понравилось возиться с таким неумехой как я, и это лето перешло в еще одно, а потом еще. Когда Хогвартс закрывается на каникулы, я возвращаюсь домой и снова хожу на ее уроки, до тех пор, пока школа снова не заработает…       Пока рассказ лился из его уст мягко и непринужденно, рука уже начертила набросок танцующей пары в отличной от предыдущей позе. На сей раз на рисунке летала чья-то непослушная длинная юбка, а вместо плоской мужской груди проступали четкие линии женских налитых форм, обтянутых заштрихованной тканью.       Смотря на лист с этим безупречным рисунком, Аль-Хайтам ощущает укол разочарования и вины. Если бы он подошел позже или не засмотрелся так пристально в чужой лист, может быть Кавех оставил бы его при себе.       — …Такая вот история, — закончил блондин, медленно поднимая глаза от тетрадной страницы, чтобы взглянуть на немого слушателя. — Твоя рука еще болит?       Хайтам невольно обратил взгляд на почти восстановившуюся конечность. К несчастью, это была его ведущая рука, поэтому самому писать было неудобно, приходилось использовать чары на перьях и чернилах, хотя такой способ дурмстранец не приветствовал и считал, что это удел только самых ленивых людей.       — Нет, почти все прошло, через пару дней снимут этот бинт и точно смогу ею пользоваться, как раньше.       — Это хорошо, а то было бы жаль, если бы ты не танцевал со всеми на святочном балу.       — Благодаря лекарствам и магии заживление происходит быстро, а до бала еще много времени, так что у меня просто нет иного выбора, кроме как пойти на него и сделать все, что должен.       Чемпионам в любом случае не предоставляют иного выбора, ведь они — лицо этого святочного бала, ради них его проводят в первую очередь, во вторую в честь рождества.       — Держу пари, тебя пригласили уже раз десять, — произнося это Кавех не смог подавить смешок. Почему-то в его голове образовалась картинка, как девочки подходят к его кровати в порядке очереди и задают один и тот же вопрос с предложением составить друг другу компанию.       Хайтам хотел сказать, чтобы этот парень не говорил такой ерунды, потому что это слишком невероятная цифра для такого как он, но с удивлением вспомнил, как совсем недавно в лихорадочном бреду выслушивал одно приглашение за другим.       — Я не считал.       — Вот подлец, еще и хвастается своей популярностью! — гриффиндорец злобно указал на него грифелем карандаша с таким видом, будто это была волшебная палочка готовая вот-вот втянуть собеседника в никому ненужную дуэль.       Дурмстранец на эти провокации не повелся.       — А ты? Ты ведь сам достаточно популярен.       Хайтам лично слышал из каждого второго угла только «Кавех, Кавех, Кавех», проскальзывающее то в одном, то в другом разговоре на самые разные темы.       — Это не то же самое, тебя знают из-за красивого лица, а меня… ну…       Дурмстранец постоянно слышал, что его считают красавчиком и практически принимал это как должное, как факт, который нельзя оспорить. Это — не задирание носа, а лишь принятие действительности и аргументов, он лучше всех умеет смотреть правде в глаза, но вопреки всему был почти удивлен, что Кавех тоже так думает, что он тоже находит его лицо красивым.       Кавех тем временем решил не делиться подробностями того, какой фигни он успел натворить до сих пор и за что стал известен в Хогвартсе. Взорванный котел лишь незначительная часть из его послужного списка, хотя параллельно с нанесенным ущербом он успевал становиться еще и гордостью школы, потому что учился крайне хорошо и старательно. Подумаешь иногда портачит, ну, с кем такого не было?       — Неважно. Да уж, тебе ради танцев даже стараться не надо, все само в руки идет…       Хайтам напирать с расспросами не собирался, хотя тема святочного бала также была ему интереса по-своему, поэтому он решил поддержать этот разговор.       — Что насчет тебя?       — Меня?       — Ты пригласил кого-нибудь?       — Не сыпь соль на рану, мои лучшие друзья и так с этим прекрасно справляются.       — Я просто спросил.       — А я просто пошутил, если ты не заметил, — Кавех почти расстроен, что у них такое полярное чувство юмора. — Меня не приглашали и я никого не звал.       — Странно, я был уверен, что ты будешь одним из первых, кто найдет себе партнера.       — Увы, действительность такова, что парням следует делать первые шаги, а я пока ни с чем не определился. Твои девчонки скорее исключение, чем правило. В мире простых смертных приходится бороться практически насмерть, чтобы кому-то понравиться.       Почесывая карандашом изящную бровь в задумчивом жесте, Кавех отмечает, как лицо Хайтама со спокойного сменяется на немного раздраженное выражение.       — Они не «мои».       Видимо, девчата ему так насточертели, что он про них лишний раз слушать не хочет, Кавех находит это забавным и слегка улыбается.       — Не злись, ты понял, что я имел в виду.       Но тут его рука неожиданно громко хлопнула по учебнику, а губы произнесли четкое «так!», будто он пытался вернуть мысли в нужное ему русло, что и подтвердил немногим позже:       — Рад был увидеть тебя, но моя внеклассная работа уже заждалась, так что я вынужден попросить тебя уйти, иначе я опять заболтаюсь и ничего не сделаю.       Хайтам более чем уверен, что это чистая правда, но ему искренне нравится эта его черта. Аль-Хайтам всегда был больше тем, кто слушает, а не говорит, поэтому ценил тех людей, кто умеет долго о чем-то увлеченно рассказывать и убивать неловкость одним своим присутствием.       — Хорошо, извини, что отвлек от задания.       — Нет, все в порядке, я больше рисовал, чем работал над этим, сам ведь видел.       — Да, тебе, кажется, достаточно сложно концентрироваться на чем-то одном.       — Опять ты умничать начинаешь? Иди уже, пока мы с тобой опять не переругались.       Аль-Хайтам не считал, что «умничает», но решил не продолжать этот разговор, иначе они правда могут поссориться в очередной раз из-за какой-то мелочи, портя приятный и вполне интересный диалог, который им удалось построить. Кавех про себя надеялся, что таких моментов у них будет больше, в чем дурмстранец его поддержал, пусть никто из них и не умел читать мысли друг друга.       — До встречи, — попрощавшись, парень с пепельными волосами задвинул за собой стул, как самый прилежный ученик и направился прочь из библиотеки, слушая брошенное за спиной бодрое «пока».       Когда он уже завернул за угол шкафа, то услышал краем уха щебетание каких-то девушек, спрятавшихся в закутке одного из книжных рядов, что странным образом его привлекло и вынудило обернуться. Их там было трое или двое, Хайтам не мог рассмотреть со своего места, но отчетливо видел, как на них обратил внимание Кавех, снова отвлекаясь от учебника.       Блондин долго разглядывал небольшую кучку подружек, смеющихся над чем-то своим, выглядя при этом так, будто на что-то усердно настраивался. Его пальцы катали карандаш по бумаге до тех пор, пока он не принял для себя какое-то решение.       Когда гриффиндорец чуть ослабил галстук на шее, а волосы растрепал руками, чтобы локоны красиво заструились по плечам, Аль-Хайтам, наконец, понял, что этот парень задумал.       Пусть внешний вид и был частично улучшен так, словно блондин собрался открыть сезон охоты на красавиц, однако он явно был достаточно сильно смущен от перспективы приглашать какую-то одну девушку на глазах у двух других.       Не хотелось бы получить отказ и быть сразу же высмеянным за собственную неловкость, но у него уже просто не было выбора, люди постоянно находят друг друга, а времени на лишние сомнения не остается. Пусть он так и подумал, даже уже поднялся со своего места, но тут же осел обратно, когда девушки снова загалдели в своем закутке, позорно лишая Кавеха последних крупиц мужества.       Смотря, как тот поднимается и снова опускается на стул, Хайтам чувствует, как его собственное сердце отчего-то громко и загнано застучало, а душу охватывало странное смятение и негодование. Перед глазами возникли рисунки с танцующими фигурами: той картинкой, что Кавех уничтожил, и той, что все еще была в его тетради.       Гриффиндорец рисовал замечательные картины, каждый штрих и каждая линия были безупречны и полны жизни. Обе пары в его исполнении оказались хороши собой, но Хайтаму первая нравилась больше.       Не отдавая хозяину тела отчета, ноги понесли его обратно к Кавеху.       Увидев возвышающегося над своим письменным столом парня, гриффиндорец беспокойно заерзал на стуле, понимая, что он только что мог не просто пойти приглашать девушку на бал на глазах ее подружек, так еще и на глазах Аль-Хайтама.       — Что такое? Ты что-то забыл?       Гриффиндорец не помнил, чтобы его собеседник что-то с собой приносил, но на всякий случай глянул на стол, готовый взять вещь в руку и дружелюбно подать ее, но там лежали только его собственные письменные принадлежности и необходимые книги.       Аль-Хайтам сжал кулаки, заставляя боль от сломанной кости проявить себя и вернуть его в чувство, чтобы хорошенько подумать обо всем еще раз с трезвой головой.       Болезненные ощущения отрезвляли, но желание быть с Кавехом рядом никуда не исчезло.       Прикрыв на секунду глаза и вобрав в грудь побольше воздуха, Хайтам готовился проговорить свой вопрос четко и громко. Ему не страшно и почти не горько было бы услышать отказ, но он не простит себе, если даже не попытается произнести это вслух:       — Могу я пригласить тебя на танец?       В его идеальной картине мира ответ положительный, но даже отрицательный был бы приемлем, лишь бы ответил хоть что-то. Кавех не единственный человек в этой библиотеке, кому приходится краснеть и стараться кому-то понравиться.       У гриффиндорца же внезапно отняло дыхание и способность к речи. Все, что он сейчас мог — это раскрыть губы и тут же сомкнуть их, искренне пытаясь произнести хотя бы пару слов, вылетающих из его рта лишь какими-то невнятными задушенными звуками.       — Я… секунду…       — Можно пригласить тебя на бал?       Кавех уже понял, что у них достаточно разное чувство юмора и уже было решил, что это такой своеобразный способ над ним посмеяться, но Аль-Хайтам выглядел предельно серьезно.       Этот парень определенно не собирался шутить.       — Хочешь ли ты пойти вместе со мной?       Гриффиндорцу срочно необходим новый стул, потому что нынешний, кажется, кто-то только что безжалостно выбил прямо под ним.