Палочки на изготовку

      Возвращаясь в башню Гриффиндора абсолютно вымотанным морально, Кавех застает на полу людей, в основном девушек и только одного мальчишку, который учился на начальных курсах. Не стоило даже спрашивать, почему сюда не притащились ничьи взрослые парни ― вероятно потому, что ссоры не прекращались и сильный пол все еще в немилости, а этот маленький волшебник зла никому не делал и просто тусовался с девушками, как с подружками и наставницами по жизни.       Мальчик ел печенье с прослойкой какой-то малиновой начинки, пока дамы курили некую тонкую трубку длиною сантиметров тридцать. Судя по всему, им как-то удалось незаметно протащить подобие сигареты или кальяна в школу.       Одна из присутствующих втянула в себя нечто, укомплектованное в серебряную трубку, а после выдохнула красивый и густой розовый дым, отдающий запахом лестной ягоды. Как только она закончила, за курительной палочкой потянулась другая, перехватывая ее длинными пальцами с таким изяществом, что можно невольно засмотреться.       В тот момент, когда Кавех был обнаружен ими на пороге гостиной, все присутствующие обернулись в его сторону с недобрым взглядом, но как только удостоверились, что блондин не занесен в их персональный черный список, сразу же подобрели и предложили присесть.       ― Присоединяйся, Кавех, ― сказала девушка, которая однажды собирала ему волосы на святочный бал. ― Ты грустный какой-то, случилось чего?       Размышляя стоит ли садиться на ковер возле камина или пойти в комнату спать, он все-таки решил ненадолго остаться и, может быть, даже посоветоваться с кем-то, если совсем тяжко станет в себе держать. Как-то так вышло, что женщины более сведущие в делах любовных и, может, удастся послушать что-то полезное для себя и успокоиться.       Затолкав шарф в карман куртки так, что он вываливался обратно и почти волочился по полу, Кавех ответил:       ― Просто день сложный выдался.        Никто не стал вдаваться в подробности, потому что блондин явно не выглядел слишком подавленным или расстроенным, а причин о нем беспокоиться всерьез не было, хотя это не значило, что дамы не захотят его ободрить.       ― Хочешь к нам? ― спросила девушка, которой на сей раз досталась трубка. ― У этой штучки бесконечный запас, можно хоть до утра курить.       ― Что это такое?       ― Курительная трубка, ― пояснила та, что все еще держала ее зажатой между пальцами на уровне груди. ― Называется «пыльца феи», сомнительное название, но на вкус неплохо.       Кавех расстегнул куртку, так как в помещении, как всегда, натоплено на славу. Давая своему телу немного больше прохлады, он с интересом рассматривал, как девица элегантно обхватила кончик малиновыми губами, втягивая содержимое с таким усердием, от которого ее бледные щеки значительно впали, а скулы стали более явными. Лениво отнимая трубку ото рта, она дала себе пару секунд, чтобы насладиться мягким вкусом дыма, собранного на языке, а потом выпустила его в пространство комнаты, заставляя всех смотреть, как розовое испарение ярко искрится блестками и стремиться дотянуться до высокого потолка. Своей цели оно не достигает, рассеиваясь на середине пути, но от этого факта менее впечатляющим зрелище не выглядело.       Кавех никогда не видел ничего подобного в школе, если не говорить об обычных сигаретах у парней курсов постарше, когда сам он учился на начальных этапах, или, если речь идет не о странной сладости, которая заставляет пар валить из ушей со звуком закипающего чайника.       Такие вещи никогда его не интересовали настолько сильно, чтобы пробовать самому, но эта трубка казалась любопытной, поэтому он присел на пол, когда девушки подвинулись, освобождая ему угол, и спросил:       ― Это табак или какой-то наркотик?       Девушка, что была личным парикмахером Кавеха однажды, откинулась на заведенные назад руки и взглянула на парня, отвечая на его вопрос.       ― Ни то, ни другое, я бы сказала, что это просто какой-то вкусный пар, напоминает сладкую вату с земляничным вкусом. Внутри бесконечный порошок, который растворяется на языке и становится дымом, но его невозможно есть, иначе серьезно живот разболится, так что пробовать не рекомендуем.       ― Это безопасно, ничего запрещенного, просто баловство, ― пояснила еще одна девица с очень короткой стрижкой и высоким ростом, из-за чего ее со спины могли легко спутать с парнем, если бы она не носила юбок. ― Но ему все равно нельзя, а то мало ли, что профессора скажут.       Ее палец указал на младшекурсника, уплетающего печенье. Он казался лишним в этой компании взрослых волшебниц с четко очерченными фигурами, пока сам выглядел как угловатый и низкорослый эльф. Увидев, как все взгляды скучающе обратились на него, он перестал жевать то, что затолкал себе за щеку, явно не готовый оказаться в центре внимания. Впрочем, это долго не продлилось, ведь девушки мгновенно потеряли к нему интерес.       ― Тогда в чем смысл этой трубки кроме ее вкуса? ― вновь интересуется Кавех, не понимая, зачем она понадобилась девушкам, если по сути это больше похоже на призрачную еду.       ― Если долго вдыхать, то может голова закружиться, хотя скорее это не от трубки, а от того, что дышать начинаешь неправильно, ну, в общем, какое-то подобие дамской сигаретки присутствует, более безобидное. Да и просто прикольно, поймешь, если попробуешь.       Еще одна девушка, с парой косичек разной толщины и длины по всей голове, пояснила:       ― Чем больше куришь, тем больше эффект, будто немного подвыпил, вот и повело. Отличная замена алкоголю, чтобы профессора не запалили. Начнут принюхиваться, а почуют только ягодки.       ― Хочешь? ― одна из круга, которая должна была затянуться дымом в порядке очереди, протянула руку в середину, чтобы Кавех при желании смог легко до нее дотянуться.        ― Только если немного, ― соглашаясь, блондин взял курительную трубку, рассматривая ее в свете огня. Она была серебряной, но из-за свечения из камина казалась насыщенно оранжевой, и это тоже по-своему делало вещь красивой.       Кавех недоверчиво оглядел ее с разных сторон, подмечая на противоположном конце маленькую открытую емкость с розовыми блестками, которая сильно мерцала в полутьме комнаты. На вид она должна была попасть кому-то в рот еще несколько затяжек назад или истлеть сама по себе, но этого не происходило, ведь эта трубка действительно многоразовая настолько, что хватит до конца дней своих.       Примерившись к незначительному весу в своей ладони, гриффиндорец поднес трубку ко рту и несмело обхватил ее губами, опасаясь, что ему наврали и на самом деле это сигара, только немного чудная. Однако его опасения оказались напрасными, так как содержимое оказалось тем, каким было обещано.       Кавех никогда не делал ничего подобное, потому почти поперхнулся, вдохнув больше, чем следовало, но сдержался, заставляя пыльцу на языке хлопать, как маленькие фейерверки, выпускающие пар, словно отделяя душу от тела. Когда во рту скопилось достаточно дыма, он высвободил его, как получится, направляя вниз из-за опущенной головы, но это не помешало испарению найти путь наверх и развеяться в воздухе.       ― Ну как? ― спросил кто-то сбоку, привлекая к себе внимание тычком острого локтя в бок.       ― Сладко, ― это все, что он мог сказать на данный момент, так как в голову ничего не ударило и единственное, что он мог почувствовать наверняка ― остаточный привкус, который осел во рту.       ― Неплохо, правда? Ничего дурного.       ― Пожалуй, ― соглашаясь с этим утверждением, Кавех спешно передал трубку дальше, минуя младшекурсника слева от себя, который едва не потянул руку, чтобы взять презент, но сидящая рядом волшебница шлепнула его по затылку. Она сказала, что если тот еще раз так сделает, то она погонит его спать.       Почувствовав поднявшийся в теле жар, пришлось окончательно избавиться от куртки и бросить ее ближе к дивану, на который с ногами забралась девчонка в очках и ровной челкой, перебирающая в руках какие-то игровые карточки. Вряд ли она планировала втягивать кого-то в игру, это больше было похоже на новую покупку и наслаждение эстетической красотой картонок.       Кавех абсолютно забыл о том, что надел свою рубашку с вырезом на груди и спине, потому не сразу понял причину чужих взглядов, впившихся в него с такой силой, будто могли прожечь его туловище насквозь. Проследив направление глаз, он опустил голову вниз, натыкаясь на причину резко подскочившего интереса, тут же сминая края ткани так, что его кулак перекрыл весь обзор.       Девушка с мальчиковой стрижкой пришла в чувство первой, наклоняясь чуть вперед, чтобы подпереть рукой подбородок.       ― Ого, Кавех, да ты никак на свидание ходил?       Волшебник чуть смущенно поджал губы и отрицательно замотал головой.       ― Ничего подобного.       ― Ты уверен? ― напирали другие девчонки, подняв взгляд от зоны, где у парня едва ли не пробежала капелька пота от напряжения и высокой температуры в комнате.       ― Абсолютно! Какой смысл одеваться так откровенно ради кого-то, кто даже не посмотрит? Это я так… для себя.       ― Секретничать значит вздумал? Ну как знаешь, как знаешь…       ― Почему парни не могут просто сказать о том, что любят кого-то? Сложные такие, ― спросила девушка на диване, говоря скорее обо всех парнях вместе взятых, а не только о Кавехе, Кавех же выступал, как сам повод завести этот насущный разговор.       Девушки, обозленные на своих парней и друзей на почве крепнущей ревности, явно не могли взять в толк, почему те просто не поговорили с ними, не обсудили то, что думают, что любят их и поэтому ревнуют. От этого факта всем было бы сейчас значительно лучше, но в итоге все получили только разлад и недомолвки.       Кавеха теперь тоже волновал этот вопрос, а волновал, потому что так и не смог разгадать загадку по имени Аль-Хайтам, пока следовал тенью из магазина и подозрительно щурил глаза. Он хотел быть уверен наверняка, что ему не привиделось, но, кажется, именно это и случилось, потому что Хайтам в Хогсмиде был абсолютно обычным и никак не выдавал своей чрезмерной заинтересованности в Кавехе.       Аль-Хайтам спокойно выбирал одежду для любимой бабушки и особо не перекидывался с другом словами, предпочитая чужой компании конкретное дело, за которым они и пришли. Он перебирал вешалки и присматривался к манекенам в отделах женских вещей, пока Кавех сиротливо жался от угла к углу, рассуждая о своей жизни и том, что его мозг и сердце решили устроить ему незапланированное испытание на прочность, когда он не был готов к подобному повороту событий.       Проклятая хижина, это она во всем виновата, и это как знак, что не стоило туда ходить, может быть, сейчас бы не приходилось мучиться сомнениями и искать подтверждения собственному бреду в голове. Это оградило бы его от составления каких-то сюжетов в голове, больше походивших на трагикомедию.       Кавех ведь вообще не собирался вдаваться в какие-то подробности своего сильного нарастающего влечения к человеку, все отодвигал подальше, списывал на особенность моментов в преддверии прощания, но теперь, когда его больное сознание подкинуло мысль, что все может быть не таким безнадежным, сердце не находит себе былого покоя.       Показалось ему или нет, главное то, что теперь самому стало трудно делать вид, что ничего не происходит, а собственная реакция не зависит ни от чего конкретного, происходящего вокруг них. Это никакие не знаки свыше, это не подмена понятий, это настоящее чувство, не связанное ни с тоской, ни с чем бы то ни было еще. Оно просто есть в Кавехе, живет и крепнет.       Во всяком случае, у Кавеха теперь не осталось причин притворяться, что собственное отношение к человеку сильно изменилось, преобразовалось в новую форму симпатии, отличную от той, что была прежде. Но насколько сильно все-таки это отличалось от прошлого? Насколько сильна сейчас симпатия Кавеха? Она необъятная, ведь Хайтам даже будучи грубым болваном, привлек его внимание с первой же минуты нахождения в Хогвартсе. Его глубокие глаза и спокойный тон голоса пленили сознание, но отныне не только они так на него действуют, весь его характер нравился гриффиндорцу, даже если тот был скуп на эмоции, а если и говорил что-то, то вещи прямо в лоб, которые обычно принято преподносить более мягко.       Кавех определенно точно влюблен в его магию. Мастерство Аль-Хайтама не знало себе равных, ведь тот был так искусен во всем, за что брался, будь то поединок с гигантским монстром, с человеком на дуэли, или варка зелья без должной инструкции. Он не просто знал и учил материалы из учебников, он прекрасно понимал, как эти знания использовать в жизни. Таким человеком можно либо гордиться, либо завидовать ему, но Кавех испытывает только глубокое уважение.       С Хайтамом можно не бояться раскрыть любую сторону своей личности, даже если это то, о чем стыдно рассказывать посторонним. С ним не страшно быть нелепым и слабым, с ним можно смеяться и плакать, если особенно тяжело, у него можно попросить защиты и утешения. Хайтам ревностно хранит свои секреты и также трепетно бережет чужие. Он синоним слову «надежность».       Кавех брал вновь протянутую трубку не глядя, передавая ее по кругу дальше, это продолжалось под спокойные беседы, льющиеся рекой, и говорили дамы в основном о парнях, попавших в немилость. Хоть они сами послали их на все четыре стороны, глубоко в душе переживали, что те не одумаются и не станут ни перед кем извиняться. Гнильца в этих кавалерах определенно была, но на путь исправления встать никогда не поздно.       ― Кстати, вы уже придумали, что наденете на грядущую вечеринку? ― девушка с короткой стрижкой оглядела всех присутствующих кроме ребенка, так как вряд ли его в таком возрасте вообще парило, что носить на то или иное мероприятие в школе.       Кавех поперхнулся дымом и немного закашлялся, пока чья-то миниатюрная ладонь не начала добродушно гладить его по спине и похлопывать, чтобы выбить пыльцу, попавшую не в то горло. Когда в глотке заскребло, как от трения наждачной бумаги, он в полной мере понял, почему дамы просили не есть эту штуку.       ― В школе будет какая-то вечеринка? ― спросил он с неприкрытым непониманием, когда его горло перестало невыносимо сильно першить, а севший от кашля голос пришел в относительную норму. ― Что это за вечеринка?       ― Да что с тобой? В календари что ли не смотришь совсем, скоро же день всех влюбленных, ну и по этому случаю в Хогвартсе будет официальный праздник, похлеще, чем обычно. Хотя, наверное, это больше не ради нас, а потому что у нас тут гостей до черта и директор хочет повыделываться, не знаю… Короче нас ждет вечеринка, но без вальса на сей раз, так скорее большой пир во время совместного ужина, но в более официальной атмосфере, с костюмами и платьями.       ― Хотя школа и расщедрится на сей раз, меня это немножко раздражает, потому что хочется такое почаще видеть в этих серых стенах без грандиозного наводнения посторонними людьми, но я все равно рада. Хоть что-то интересное произойдет, а то все дни похожи на предыдущие, ― рассуждала бывшая «фея крестная» Кавеха, постукивая длинным ногтем по лбу. Из-за ее манипуляций на этом месте образовалась заметная красноватая ямочка.       ― Почему я этого не слышал раньше?       ― Потому что нам сказали об этом сегодня, а ты был где-то не в школе, ― девушка лениво кивнула в сторону брошенной на пол куртки, напоминая, что парень где-то шатался до позднего вечера, а не принимал участия в школьной внеурочной деятельности, как большинство учащихся.       ― Так и что, кто-то уже примерно решил, что наденет? ― вновь вмешалась девушка с короткой стрижкой, напоминая всем собравшимся свой самый волнующий вопрос. ― Я не хочу надевать то же платье, что и на святочный бал, меня в нем уже видели и в нем на скамейке сидеть неудобно, только больше мороки от него. Хочу что-нибудь короче и полегче.       ― Одежда то ладно, а приглашать-то нас заранее кто-нибудь собирается? Разумеется, придётся сидеть за столом факультета весь ужин, но потом-то что-то еще будет происходить? Стоит ли нам готовить шоколад или все это бессмысленно? В этом году совсем без свиданий что ли…       По понурым лицам, Кавех осознает, что девушки явно испытывали разочарование из-за собственного решения, хотя и не на сто процентов. Им хотелось показать возлюбленным, что они ― не их собственность, подержать их на расстоянии подольше, но в то же время не терпелось снова помириться и иметь гарантию, что проведут чудесное время вместе в этот важный для парочек период.       ― Мне так сильно нравится один красавчик из Дурмстранга, но вряд ли у нас выгорит что-то серьезное после того, как его школа свалит отсюда, ― пробурчала девушка на диване, пропуская розовый дым через плотно сжатые зубы и ноздри, как пышущие огнем сказочные драконы. ― Чувствую себя участницей низкобюджетного романа.       ― Но ведь повезет, если все оставшееся у вас время удастся провести бок о бок, да?       ― Я особо ни на что не надеюсь, но хотелось бы, конечно, быть вместе еще чаще, чем сейчас. Он, правда, классный… да в нем просто море положительных качеств, во всем лучше всех, серьезно. Один на миллион.       Девушки заинтересованно оборачивались на нее с горящими глазами, требующими подробностей. Они не выглядели так, словно завидуют, их интерес был абсолютно искренен.       ― Как далеко вы продвинулись?       ― Даже слишком далеко, ― главная звезда этого разговора внезапно прикрылась одной из разноцветных подушек, раскиданных по дивану, словно этот миниатюрный предмет декора мог спрятать ее от всего живого, как мантия-невидимка, хотя она и старалась придавать своему лицу более собранный вид.       Кто-то взволнованно и крайне несдержанно крикнул вопрос, который отскочил от стен, как резиновый мячик и почти оглушил всех присутствующих:       ― Вы уже поцеловаться успели?!       ― И не только это, ― кивнув на этот вопрос, девушка в очках почти с гордостью вздернула нос, когда все-таки набралась достаточно храбрости заявить об этом подружками.       Ей давно семнадцать, как и большинству здесь собравшихся, так что ее вполне можно было назвать взрослой девушкой, которая имела полное право жить свою молодость на полную катушку без страха быть несправедливо осужденной за спешку в развитии своих взаимоотношений с понравившимися мальчишками. Судя по всему у нее было приличное количество времени на то, чтобы пройтись по разным этапам, и она этим временем крайне правильно распорядилась, чтобы не сожалеть об упущенном.       Девушки вокруг заверещали и стыдливо прикрыли румяные щеки, продолжая пялиться во все глаза на девушку, которая навела эту смуту и выглядела для них не иначе, как героиня из книжки про любовь через расстояния.       ― Не может быть, вы дошли до «четвертой базы»?!       Под понятие «четвертой базы» в отношениях принято вкладывать смысл занятия сексом, таким завуалированным и менее вульгарным для подростков способом, который может быть понятен далеко не всем младшекурсникам, но им и не нужно пока что, поэтому Кавех расценил этот разговор как сигнал, что девочки перекурили и не контролируют поток своей речи.       Поднявшись на ноги, Кавех прихватил мальчишку за шиворот пижамы с лимонами, привлекая его внимание к себе и попутно призывая встать на ноги.       ― Все, тебе пора спать, время позднее.       ― Но я же тихонько сижу и не мешаю, ― запротестовал мальчишка, прижимая к груди полупустую вазочку со сладостями, однако подчинился тянущей руке и неловко перебирал ногами, вставая сначала на коленки, а потом и на пятки.       Блондин дождался, когда тот нормально распрямится, чтобы подтолкнуть его в спину, ведя в направлении мужских комнат башни Гриффиндора.       ― Я сказал, что комендантский час уже почти наступил, ты плохо слышишь?       ― Ла-а-а-дно, ― сдался мальчик, обиженно опуская голову, так как ему слишком сильно нравилась компания взрослых волшебниц, распускающих занятные сплетни. С ними он чувствовал себя особенным, практически избранным слушателем. ― Спокойный ночи, Кавех.       ― И тебе сладких снов, ― блондин опустил руку на макушку мальчишки и погладил его по вьющимся волосам, чтобы тот хотя бы немного перестал на него дуться и лег в постель с чистой совестью.       Кавех дождался, пока дверь в его спальню плотно закроется, и, удостоверившись, что мальчик не собирается больше подслушивать или подглядывать, прячась в темноте лестницы, пошел обратно к камину, чтобы подобрать сиротливо валяющуюся куртку и шарф, давным-давно вывалившийся из кармана. Куртка успела нагреться от теплоты огня, а шарф растянулся на ковре, как серпантин, описывающий волну между девичьими пятками и руками, упирающимися в ворс.       Оставшаяся компания, ныне состоящая исключительно из дам, продолжала свои разговоры об отношениях с парнем из Дурмстранга, которого не знал никто из присутствующих, кроме самой участницы этого любовного марафона. Кавех не видел в этом ничего дурного или стыдного, требующего осуждения, но продолжать слушать об этом дальше, у него не было сил, ведь в чем-то они с ней даже были похожи. У девушки краткосрочный роман и у Кавеха случилось что-то, из чего не может выйти ничего вечного, как ему кажется.       Перекинув одежду через предплечье, он коротко попрощался с этой компанией, немного жалея о том, что не может попросить этого причудливого дыма с собой, так как он сомневался, что вообще уснет, если голова не закружится, как от похмелья. Пришлось смириться и отворить свою дверь, где всегда было темно и тихо из-за отсутствия соседей и крайне скудного количества солнечного света по утрам.       Закинув все свои зимние вещи на вешалку у самой двери, он запустил пальцы в волосы и размял кожу головы, в попытках снять напряжение, которое копилось в его мозгу с момента, когда он залез в хижину. Хотя подушечки пальцев никак не смогут размять его извилины, но не иронично пришло какое-то чувство расслабления и покоя.       Кавех опустился на край кровати, мгновенно падая на нее спиной поперек. Мягкая и чистая постель без балдахина с голубым покрывалом, совсем непохожим на тот, что был в хижине. И, конечно же, повернувшись на бок, он никого не застанет врасплох, кроме собственных подушек, мирно лежащих у самой спинки.       Прибывая в воспоминаниях о чужих касаниях к своему лицу, Кавех тяжело задышал и прикрывал глаза, воображая, что было бы, если бы не дернулся, не вынудил отнять руку, а дал задержаться на щеке подольше. Потянувшись к своей коже, гриффиндорец провел по ней подушечкой пальца, ласково очерчивая скулу от уха до подбородка. Чувство от собственной руки было не то, совсем непохожее на жившее теперь лишь в памяти, но в этом и было все очарование момента, хотя и безбожно упущенного.       Задумавшись об этом особенно глубоко, он не мог не почувствовать сильных сожалений, ведь Хайтам и без того не самый нежный парень, не проявляющий любезности ни к кому из своего окружения. Возможно, такого опыта уже не удастся пережить снова.       Отныне что бы ни случилось, Кавех собирается наблюдать за этим с первых зрительских рядов. Пусть все в его жизни идет своим чередом, пусть все кругом складывается так, как предначертано кем-то свыше, написано на его натальной карте или читается в заварке на уроке прорицания, он просто постарается не заострять внимание на собственных ошибках, и не будет отмахиваться от любезно предоставленных кем-то новых шансов.       Кавех очень хочет, чтобы эти шансы ему подворачивались, хотя бы еще парочку раз, да хотя бы еще разок.       На следующий день можно было заниматься всем, что только в голову придет, воскресенье как-никак, а Кавех не нашел ничего лучше, чем занять себя поиском ненавязчивых идей по поводу подарка на день всех влюбленных, хотя и не совсем был уверен, что это уместно. Он все еще не вручил рождественский подарок, но специально приберег его на лучшее время, постепенно дополняя коробку памятными деталями, но в этот раз времени откладывать на потом уже не будет.       Аль-Хайтам сидел рядом, как ни в чем не бывало, пролистывая свой ежедневник в кожаной серой обложке, и делал какие-то пометки на языке, на котором не разговаривает Кавех, да и в целом знает очень посредственно. В этом была причина, почему этот текст невозможно было читать, а вторая заключалась в неаккуратном почерке.       Они не договаривались встречаться в выходной день где-то в конкретном месте, их встреча произошла почти случайно, просто Кавех бродил по школе сонной мухой, прижав к бедру блокнот для заметок. В коридорах почти никто не встречался, так как ученики и профессора предпочитали поспать подольше, когда такой шанс предоставлялся, а Кавех спал не достаточно крепко и очень скоро ему насточертело плевать в потолок. Подслушать чужие затеи в башне факультета было почти гиблым делом, ибо там пушкой людей не разбудишь, но хотя бы за пределами этого места был шанс встретить ранних пташек.       Как оказалось, одной такой птичкой был Хайтам, мирно шагающий по коридору с записной книгой. Он упорно смотрел себе под ноги и не обращал внимание на звуки шагов, пока не подошел достаточно близко, чтобы взглянуть на движущегося в его направлении, на случай если это кто-то из взрослых и с ним будет необходимо вежливо поздороваться.       Когда Аль-Хайтам поднял глаза, то наткнулся на Кавеха, крайне симпатичного Кавеха надо сказать, потому что ранее он всегда был опрятно одет и причесан, но в этот день тот не был озабочен своим внешним видом, что, в прочем, никак не портило его красоты. Волосы оставались слегка влажными после утреннего душа, локоны немного спутались от того, как усердно их натирали полотенцем, чтобы снять остаточную влагу, а в местах еще достаточно мокрых, пряди закрутились в небольшие спирали или пошли волнами. Они никогда не были идеально прямыми, но Хайтам и не помнил, что влажность способна выявить естественными кудряшки, приятно обрамляющие острые скулы. После второго этапа турнира ему некогда было об этом думать, но сейчас тяжело оторвать взгляд.       Судя по чуть помятым коричневым клетчатым штанам и бежевой футболке с мультяшным медведем, Хайтам смог легко догадаться, что Кавех уснул в этой одежде и не стал тратить сил на то, чтобы сменить вещи, когда и эти выглядели приемлемо, а в форме не было никакой необходимости. Этот образ гриффиндорца казался особенно мягким и трогательным, из-за чего его нестерпимо захотелось обнять, и к счастью, сделать это удалось, потому что Кавех был рад этой встрече и с едва заметно порозовевшими щеками приветственно притянул дурмстрангца к себе за плечи.       Хайтам знает, что тот всегда так себя введет со своими друзьями, обнимает или раздает «пять», но после вчерашнего инцидента в хижине, были опасения, что блондин просто-напросто начнет держаться от него подальше. Ловя руками твердый стройный силуэт, Хайтам облегченно вдохнул, отпустив всякие опасения, что испортил все собственной глупостью.       Таким образом, они оказались в укромном уголке библиотеки, рядом с оконной рамой и стучащимся в стекло теплым солнцем, бьющим лучами в спину Кавеха, из-за чего его светлые волосы казались спутанным ореолом святого и Хайтам внутренне улыбнулся этому наблюдению, пока продолжал писать в книжку собственные мысли. Он усердно готовил план тренировок, чтобы увеличить свои физические возможности, а так же пару раз отвлекался на то, чтобы составить письмо для бабушки и приложить его к подарку, купленному в Хогсмиде.       Делая свои пометки, он видел краем глаза, что и Кавех что-то увлеченно записывал и вычеркивал, когда идея переставала казаться хорошей. Смотря на эти записи вверх ногами, Аль-Хайтам мог прочитать лишь пару слов, которые имели отношение к шоколаду белому и молочному.       В какой-то момент помещение стало наполняться людьми, неспешно исследующими полки с книгами, в целях найти интересные романы или подготовиться к тяжелому понедельнику. Чем шумнее становилось, тем больше Кавех отвлекался и оглядывался по сторонам, в попытках подслушать щебетание по углам, чтобы понять, как лучше поступить в скором будущем. Его руки невольно исчеркали страницу беспокойным жестом и он не нашел ничего лучше, чем использовать этот шанс, чтобы порисовать какую-то мелочь, чтобы подслушивать более незаметно.       К счастью, в этот угол почти никто не совался, а это значило, что за процессом толком некому было подглядывать. Кавех все еще не слишком сильно горел желанием афишировать на всю школу, что у него неплохой навык, хотя если кто-то из незнакомцев заметит, то вряд ли ему будет какое-то дело, так что Кавех просто поближе притянул к себе блокнот и начал выводить причудливые линии, придуманные на ходу.       Аль-Хайтам тихо наблюдал за этим, смотрел, как бесформенный чернильный клубочек обрастает деталями и пиками, прокладываются мосты и зачерняются участки. На листе Кавеха вырисовывалась упрощенная версия Хогвартса, воспроизводимая по памяти. Художник ни разу не взглянул в окно и даже не усомнился в себе, не дал себе времени прикинуть в мозгу, как на самом деле выглядит реальная картина мира, он просто делал и не боялся совершать ошибки. Он сам так решил вчера ночью, решил, пусть все идет своим чередом, даже если это просто черные линии на белом листе, не имеющие для его будущего большого смысла.       ― Невероятно.       Услышав неожиданный комплимент, Кавех неловко оторвал глаза от своей руки, сжимающей ручку, и взглянул на Хайтама, внимательно наблюдающего за рисованием с самого начала. Парень выглядел как всегда спокойно и собранно, но его восхищение звучало совершенно искренне.       ― Ты так быстро воссоздал копию школы… Ты и правда удивительный.       Кавех не смог подавить рвущуюся наружу улыбку и застенчиво почесал кончик носа, отмахиваясь:       ― Ох, спасибо за комплимент, но я уверен, что если мы сравним с реальностью, то будет не так хорошо, как тебе кажется.       ― Ерунда, никто другой не смог бы повторить даже то, что ты не считаешь идеальным.       ― Ну, я…       Кавех затормозил на полуслове, когда заметил в уголке записной книжки Хайтама ровную палочку, заключенную в круг, который в свою очередь был обрисован правильным треугольником. В этом незатейливом рисунке из простых фигур легко угадывались так называемые дары смерти, описанные в сказке «о трех братьях», популярной и знаковой истории в магическом мире.       ― Ого, кто бы мог подумать, что такой примерный ученик, как ты, может рисовать на полях тетради.       Хайтам тут же мотнул головой.       ― Это не тетрадь, это просто личные записи, я не рисую на школьных материалах.       Это резкое оправдание показалось Кавеху забавным и даже ожидаемым, он беззлобно посмеялся, протягивая руку, чтоб коснуться маленького рисунка, который уже не смажется, если провести по нему подушечкой пальца.       ― Тебе нравится эта сказка?       Аль-Хайтам утвердительно замычал, неспешно обводя свой рисунок по контуру, делая его более заметным и четким, когда Кавех отнял свой палец и принялся смотреть за этим нехитрым действием.       ― Я нахожу ее поучительной, впрочем, как и все остальные сказки. Мне кажется, многие из них хороши для более сознательного возраста, поэтому я иногда их покупаю.       ― Ты прав, я тоже так считаю. Кстати, я все еще помню про то, что обещал тебе книгу из дома, но я решил подарить ее позже, добавлю ее в рождественскую коробку, которую я собираю.       ― Коробку? Кавех, я ведь просил тебя не заморачиваться над этим и не дарить ничего дорогого.       ― Но это не было дорогим! За некоторые вещи даже платить не пришлось, они уже были моими, а я хочу передать их тебе на память, как и этот сборник сказок, ― возразив, гриффиндорец с чувством ударил кулаками по краю стола и наклонился чуть вперед.       Хайтам невольно сам придвинулся ближе, из-за чего расстояние между их лицами немного сократилось.       ― Я все равно думаю, что ты перебарщиваешь. Моим подарком были серьги, только и всего, а ты собрался задарить меня целой кучей. Хочешь, чтобы мне стало стыдно в глаза тебе смотреть?       Кавех неловко захлопал ресницами, замерев в статичном положении, но быстро отмер и прыснул в кулак от подступившего смеха.       ― Это тебе стыдно будет? Ты не похож на того, кого бы это заботило настолько сильно. К тому же, я очень дорожу твоим подарком, ― рука гриффиндорца невольно потянулась к мочке уха, в которой на данный момент была пустая дырочка прокола. ― Это драгоценность во всех смыслах, не обесценивай.       Ничего не оставалось кроме как удрученно потереть область переносицы и смириться со своей участью.       ― Хорошо, но только пообещай, что сборник станет последней вещью, которую ты положишь в коробку.       Волшебник напротив тут же возразил, приподнявшись со своего стула во взбудораженном настроении.       ― Нет, не могу обещать! Хочу еще кое-что! Самая маленькая мелочь, у тебя в кулаке поместится, честно-честно.       Дурмстранец не имел понятия, известно ли Кавеху, как сильно он влияет на Хайтама, но казалось, что тот нарочно использовал максимум своего очарования, так что сил отказаться от его хотелок просто не находилось.       Хотя между ними и возник небольшой спор, тепло солнца из резного окна, согревающего лицо Хайтама и спину Кавеха, частички пыли в воздухе и запах старых и потрепанных годами книг делали это утро приятным для обоих.       Когда разговор иссяк сам собой, оба вернулись к своим записям, изредка посматривая друг на друга, будто для этого всегда было недостаточно времени. Повертев ручку в руке, Кавех задумчиво поджал губы, рассуждая, стоит ли спрашивать напрямую или попробовать действовать скрытно самому, но все-таки набрался смелость и окликнул парня, дождавшись, когда на него взглянут.       ― Я все еще помню, что ты достаточно равнодушен к еде, но… может, есть шоколад, который тебе нравится больше, чем другие? С фундуком или кокосом, или может быть с йогуртом?       ― Ну я… я не знаю даже, у меня правда нет предпочтений.       Хайтам невольно взглянул на пометки блондина, перечеркнутые и записанные по несколько раз, где-то даже были мини-картинки, визуализирующие идеи. На бумаге виднелись маленькие плитки и венчики с мисками.       ― То, что ты сейчас пишешь, это имеет отношение ко мне?       ― Угу, ― Кавех подпер щеку кулаком, неловко отводя взгляд в сторону книжной полки. ― Праздник ведь совсем скоро, вот и хотел сделать подарок своими руками.       Аль-Хайтам долго смотрел на него сложным взглядом, из-за чего становилось немного не по себе. Может Кавех поспешил, и не стоило говорить такое заранее? Или может Хайтам не хочет получать подарок на день святого Валентина, или не хочет брать его из рук парня, своего друга, в конце концов. Хотя всем известно, что не всегда подарки дарят только возлюбленным, это может быть проблемой для кого-то.       Просидев в безмолвии пару секунд, дурмстранец подал голос, выдающий его смятение:       ― Откуда ты знаешь про праздник?       Кавех с интересом смотрел на собеседника, чувствуя, что от него ускользает что-то важное, ставшее причиной недопонимания, проскакивающего в речи молодого человека.       ― Что? Ну, февраль же, да и девочки в башне напомнили вчера вечером.       ― А они откуда узнали? Кто им рассказал?       ― Профессора предупредили заранее, да и кто вообще не знает, какого числа день всех влюбленных? Это же такое большое событие даже в рамках школы.       Когда гриффиндорец закончил говорить, взгляд изумрудных глаз стал еще более странным. Чувство, что между ними возникло недопонимание, стало еще более явным, и Кавех поспешил прояснить этот момент, чтобы перестать запутывать и смущать друг друга.       ― Подожди, мы говорим о разных праздниках? Неужели я чем-то забыл?       После этого вопроса Аль-Хайтам разомкнул губы, собираясь что-то сказать, но снова закрыл рот, раздумывая, как сказать об этом недоразумении правильно. В конце концов, он ответил:       ― Это… не важно, я даже не собирался говорить об этом. Ты не забыл, просто я не рассказывал. Скорее это я забыл о дне святого Валентина, но я обычно не отмечаю его и не жду, поэтому не так уж и удивительно.       Кавех уже об этом догадался, но этот вопрос подождет, важнее было другое:       ― Стой-стой-стой, раз уж мы к этому пришли, то расскажи, о чем ты подумал.       Аль-Хайтам не был похож на человека, который горит желанием рассказать какие-то секреты всему миру и сейчас его лицо было таким же не одухотворенным. Впрочем, отпираться уже не было смысла, Кавех умеет быть настойчивым и все равно бы выпытал желаемое за весь этот длинный день.       ― Я думал, что ты готовишь подарок на день рождения, ― признание вырвалось с крайне удрученным вздохом.       Гриффиндорец подскочил вместе со своим стулом. Каким-то образом количество праздников и подарков начало расти в геометрической прогрессии. Как только он узнавал о чем-то одном, тут же происходило что-то иное.       ― У тебя день рождения?! Когда?       Кавех не мог поверить, что от него утаили такую важную информацию, это ведь та часть биографии, которую стоит знать близким друзьям, но от него это скрыли и поэтому он чувствовал себя странно.       Хайтам спокойно ответил, смирившись со своей судьбой:       ― Во вторник.       ― В этот вторник? Послезавтра?       ― Да, одиннадцатого. Почему ты напряжен? Я же сказал забыть об этом, я даже не собирался праздновать.       Кавех медленно опустился на врезавшийся в стенку стул, смотря на волшебника глазами щенка, которого хозяева наказали совершенно несправедливо.       ― Но почему ты не рассказал мне раньше?       ― Слишком обременительно. Ты собираешь какую-то коробку и, судя по всему, хотел дать мне шоколад в пятницу, а теперь еще и это… Слишком много усилий ради такого как я, а ты бы не послушал меня и все сделал по-своему.       ― Это мне решать, что обременительно, а что нет, не говори за других с такой уверенностью.       По тону голоса трудно было не понять, что Кавеха задело это и ему тяжело мириться с тем, что его искренние усилия рассматривают в качестве чего-то натужного. Он любит делать подарки и хотел, чтобы люди были также счастливы, когда принимают их от него, но его милый сердцу человек был слеплен совсем из другого теста и, похоже, с этим просто придется смириться или искать компромиссы.       ― Ладно, если ты не хочешь подарок, то я не буду его делать, ― Кавех захлопнул блокнот и прижал его ладонью. На этом можно сказать, что он поставил точку в своих поисках идеального шоколада, ведь если Хайтам не хотел подарок на день рождения, то вряд ли обрадуется такой мелочи в день менее важный.       Хайтам наблюдал за переменами в чужом настроении и поспешил прояснить свою точку зрения:       ― Дело даже не подарках, я просто не хочу, чтобы это превращалось в большое событие с кучей незнакомых мне людей. Мне не нравится быть в центре внимания, а в такой день это почти неизбежно.       Выслушав честное мнение и взгляд своего собеседника, Кавех поднялся на ноги и задвинул за собой стул, как прилежный ученик, намереваясь покинуть библиотеку. Прежде чем уйти, он сказал:       ― Хорошо, тогда я не расскажу никому об этом, если тебе так проще, но я все равно подойду и скажу «с днем рождения». От личного поздравления не отвертишься, так и знай.       Когда блондин прошел рядом, Хайтам ухватился за его руку, сжимая тонкое запястье в кольце своих пальцев.       ― Подожди.       Гриффиндорец остановился и с интересом взглянул на парня, усердно и очень спешно что-то обдумывающего, пока глаза бегали по захлопнутому блокноту, зажатому между изящными пальцами.       Хайтаму трудно было до конца в это поверить, ведь это Кавех, душа компании, который делает максимум для всех и каждого, но его желание передать шоколад в день, когда парочки обмениваются подарками, просто невозможно проигнорировать. Это шанс, который нельзя упустить из виду, даже если это дружеский шоколад и ничего кроме этого, даже если дурмстранец не был исключением из каких-то правил.       Закончив обдумывать каждую свою мысль, Аль-Хайтам тихо и спокойно произнес:       ― Белый с орехами.       ― М?       ― Если ты еще не передумал готовить шоколад, то я хочу белый с добавлением орехов. С арахисом лучше всего.       Кавех мягко улыбнулся и коротко кивнул, принимая этот незатейливый заказ с большой радостью.       ― Хорошо, я тебя понял.       Убрав руку с чужого запястья, понимая, что парень больше никуда не торопится, Хайтам со вздохом потер подбородок и развел руками, сдаваясь этим невозможным рубиновым глазам:       ― А насчет дня рождения… Просто приходи ко мне как обычно, и давай проведем день вместе. Этого мне хватит, чтобы отпраздновать.       ― Можно я хотя бы принесу тебе кусок торта?       Дурмстранец был благодарен хотя бы за то, что тот не настоял на огромной цельной конструкции из трех коржей минимум, поэтому легко поддался новому натиску. Когда торгуешься, лучше соглашаться на меньшее из зол сразу, иначе вскоре придется делать выбор между «плохо» и «еще хуже».       ― Ладно.       Такой простой и не очень воодушевленный ответ сработал на Кавехе как таблетка счастья, из-за чего он засиял изнутри и почти захлопал в ладоши, на радостях предлагая новую мысль, внезапно его посетившую.       ― И свечки! Восемнадцать свечей!       ― Кави…       ― Ну что? Это не будет считаться подарком, ведь от него быстро ничего не останется. Можем вместе съесть и тогда это точно нельзя считать тем, что я подарил.       Аль-Хайтам с каждым новым словом и прожитым днем понимает, что с Кавехом не сработают никакие его аргументы, если это не касается споров на научную или магическую тему, ведь все, что касается бытового вопроса очень легко и просто контролируется этим неугомонным барашком с факультета Гриффиндора.       В те редкие дни, когда Аль-Хайтам позволял себе мечтать о большем, ему очень ясно представлялась картина, где из него умело вьют веревки, заставляя отвечать «ладно» и «хорошо» на любое «хочу» или «можно?». Такого сильного влияния на свою личность Хайтам не испытывал даже воспитываясь достаточно серьезной бабушкой на протяжении долгих лет. И не то чтобы его это пугало, на самом деле ему это даже по-своему приятно.       Пока Кавех увлеченно рассказывал о своих планах на вторник, возбужденно подпрыгивая на месте и почти взмывая в воздух без метлы, Аль-Хайтам усердно раздумывал, где здесь найти безопасную и быструю доставку цветов до пятницы.