Палочки на изготовку

      Пока Кавех где-то пропадал и нарочно не показывался на глаза Аль-Хайтама, тот воспользовался случаем, чтобы тихо и без лишних свидетелей отправиться в школьную теплицу и спросить совета знающего человека. Отличным вариантом стал бы уже хорошо знакомый Тигнари, но дурмстранец опасался, что их личный разговор может выйти за рамки беседы с глазу на глаз, так как не до конца был уверен, что низкорослый паренек не станет делиться информацией с Кавехом или Сайно, которые были ему намного ближе и роднее.       Исходя из этих рассуждений, его конечной целью стала миниатюрная девушка с зелеными волосами, собранными крабиком на затылке, и в полосатом фартуке. Хотя та внешне выглядела достаточно ярко и притягательно для посторонних глаз, вопреки всему ее спокойный характер и манера держаться на публике не позволяли ей стать популярной среди сверстников или старшекурсников. Когда рядом не было Тигнари, помогающего в ее еженедельных садовых делах, она занималась всем самостоятельно, сосредоточенно осматривала каждый листик на подпрыгивающих в горшках кустах и аккуратно состригала секатором больные ветки, обнаруженные в ходе тщательной проверки.       Поставив один из горшков на землю и вооружившись лопаткой с металлической блестящей ручкой, она приступила к пересаживанию растения, не замечая того, что кто-то стоит в другом конце теплицы и настойчиво смотрит в ее сторону, посылая молчаливые сигналы для подъема головы.       Коллеи отвлеклась от своей работы только тогда, когда Аль-Хайтам подошел достаточно близко, чтобы частично загородить свет из прозрачной крыши. Проследив путь от носков тяжелых ботинок до головы с серыми неприметными волосами, она взглянула в его спокойное и ничего не выражающее лицо.       ― Здравствуй, ― тут же поздоровалась девушка, вставая на ноги, чтобы быть наравне со своим нежданным гостем, хотя даже так трудно назвать их равными, ведь разница в росте была существенной даже тогда, когда она надевала каблуки. ― У тебя есть ко мне какое-то дело?       Хайтам мог уважать ее уже просто за то, что она понимала суть вещей без лишнего разглагольствования и спешила перейти к самой сути визита без предупреждения с его стороны. Тем не менее девушка не показалась нетерпеливой, словно присутствие старшекурсника из другой школы как-то ее обременяло. Просто ей как никому другому было известно, что это не тот человек, который придет для дружеской беседы, то не было в его характере и нуждах. Если быть точным, то этот парень вообще ни к кому не обратится с такой целью, исключением является разве что один конкретный человек.       ― Привет. Да, так и есть, если ты не очень занята для того, чтобы раздавать кому-то советы. Если у тебя нет лишнего времени, то я зайду еще раз позже.       Коллеи вытянула губы в трубочку, невольно произнося изумленное «о», которое не смогла сдержать. Она не ожидала, что дело будет состоять в советах Аль-Хайтаму, а тем более не рассчитывала, что это что-то настолько важное, что парень готов подождать столько, сколько потребуется, лишь бы получить желаемое.       Сложив руки в передний карман фартука, девушка предложила своему знакомому присесть на скамейку возле рабочего стола ― единственное более или менее чистое место в помещении.       ― Все в порядке, я свободна, если это не займет больше двадцати минут прямо сейчас.       На предложение сесть Хайтам ответил молчаливым кивком, опускаясь на край скамьи, предварительно стряхнув со своего будущего седалища парочку сухих листьев, которые опали у стоящих на столе растений или были сдуты редким ветерком, гуляющим в теплице всякий раз, когда кто-то входит или выходит из нее.       Только сейчас можно было действительно сказать, что их головы находились на одном уровне.       Приземлившись на теплую дощечку, дурмстранец приступил к разговору, оборачиваясь чуть назад, чтобы придать себе более расслабленный и безучастный вид.       ― Нет, ничего такого, просто хотел спросить тебя, как опытного садовода.       От того, что пришлось услышать, Коллеи была немного ошеломлена, так как не ожидала, что лично ее мнение может оказаться необходимо кому-то вроде него. Она не считала себя достаточно опытной хотя бы по той причине, что занималась растениями не так много времени, и у нее всегда был наставник под боком. Вопреки этому она бы лукавила, если бы не призналась сама себе, что такое мнение о ней ее сильно радует.       Неловко сжав кулачки в карманах, волшебница понимающе кивнула и поспешила подтолкнуть к дальнейшему разговору.       ― Я не знаю, что ты хочешь спросить, но сделаю все, что в моих силах. Спрашивай, пожалуйста.       Хайтам посчитал, что ее «пожалуйста» было каким-то излишеством вежливого обращения, но комментировать это не стал, вместо этого начиная говорить о том, что его волновало на данный момент намного больше всего остального:       ― Есть ли разница между цветами, которые стоит дарить парням и девушкам?       ― Не совсем понимаю, к чему ты клонишь, ― честно призналась Коллеи, неловко поджав губы. ― Ты имеешь в виду то, что какие цветы можно назвать чисто женскими, а какие-то больше подходят для парней?       ― Да, это то, что я хотел бы узнать.       Девушка задумчиво замычала, а после ответила:       ― Конечно, есть такое мнение, в основном оно основывается на языке цветов, на их внешнем виде даже в каких-то случаях, но я не думаю, что можно кого-то ограничивать такими рамками, а просто дарить то, что хочется подарить или любить то, что любишь.       Хайтам просидел в тишине какое-то время, обдумывая слова со всей серьезностью. Он был солидарен с девушкой хотя бы потому, что просто считал глупостью как-то ограничивать человеческий выбор. Он никогда не думал примитивными понятиями, где есть только черное и белое, где мальчики созданы для голубого, а удел девочек ― розовый, и наоборот быть не должно. Тем не менее он не хотел быть тем, кто навязывает данную идею посторонним, пока его никто напрямую об этом не спрашивал, но услышать такую точку зрения от кого-то еще было приятнее, чем Хайтам изначально предполагал.       Подняв серьезные холодные глаза на Коллеи, он продолжил задавать вопросы:       ― А если бы тебе пришлось подарить парню цветы, какие бы ты выбрала?       ― Ох, ну… я никогда этого не делала, поэтому сложно сказать вот так сразу, но если бы вдруг захотела так поступить, то выяснила бы заранее, что ему нравится.       Озвучив собственную логичную мысль, Коллеи невольно задумалась о том, что это стало бы для нее настоящей проблемой и своеобразным испытанием. Было бы крайне стеснительно выпытывать что-то подобное, но она стала бы не единственной, кто испытывает от этого легкий дискомфорт. Иногда это бывает нелегко, потому что парни не так часто получают цветы в подарок, а иногда вовсе стесняются признаваться, что им тоже нравится такой знак внимания. К сожалению, придирчивое ко всему общество диктует, что так быть не может, поэтому они молчат.       Развив свою мысль и поняв, что такой умный и наблюдательный человек, как Аль-Хайтам, подумал сейчас ровно о том же самом, она поспешила добавить в эту бочку с дегтем капельку мёда.       ― …Или если не удастся узнать, какие конкретно цветы любимые, то может быть достаточно просто любимого цвета, об этом спросить легче легкого, а иногда и не нужно, ведь такое почти всегда очевидно, ― ей на ум тут же пришел Тигнари, и она непроизвольно улыбнулась своим приятным ассоциациям. ― В любом случае, всегда можно взять цветы, которые нравятся практически всем на свете, это лучший вариант.       У Хайтама не было повода спрашивать, но он и без того мог заметить, что Кавеху явно приятен красный цвет и, возможно, так же радует насыщенный желтый, хотя это скорее его личные домыслы, потому что его собственный мозг всегда готов подменить небесное светило на одно конкретное улыбчивое лицо.       Речь о предположительном получателе такого подарка даже не заходила, но немного покрасневшие щеки и уши Коллеи говорили о том, что спрашивать она не собиралась, хотя и так все прекрасно осознавала. Скоро ведь день всех влюбленных и то, что Хайтам задумался о подарке для Кавеха в таком ярком виде, говорил о многом. Она многое поняла еще на святочном балу, еще тогда, когда эти двое сами ничего не знали, а газета, доставленная в школу спустя неделю, только подтвердила ее догадки. Кружащаяся в танце пара волшебников на фотографии была такой, какой она ее запомнила в день большого торжества. Такие теплые взгляды не подделаешь.       Хайтам неожиданно быстро поднялся на ноги, явно давая понять, что разговор подходит к концу. Когда Коллеи уже собиралась сказать ему «пока», предполагая, что тема себя исчерпала, парень произнес пару слов тихим голосом:       ― Ему нравится красный и желтый, я думаю…       Коллеи едва заметно, но поддерживающе улыбнулась этому нерешительному предположению. Обычно дурмстранец во всем уверен, ну, по крайней мере, в том, что решался произносить своим ртом на широкую публику или при личном споре, но в этот момент в его голосе сквозила явная неуверенность в собственной правоте.       Она знала Кавеха меньше, чем Аль-Хайтам, хотя сама давно здесь учится, но никогда лично не общалась с ним, до тех пор, пока Тигнари не представил ее своей компании, тем не менее, своим скромным взглядом она тоже подметила определенную предрасположенность к такому выбору цветовой гаммы.       Втащив ладони из широкого свободного кармана, она легко развела руками, объясняя:       ― Красный очень популярен, в природе встречается часто, так что с этим не должно быть проблем. Розы, например, самые востребованные, их можно найти практически любого оттенка, желтые или красные, какие угодно. Они всем нравятся.       Хайтам знал этот факт и без ее наставления, хотя парня и нельзя было назвать успешным садоводом и флористом, но какие-то базовые знания у него имелись, особенно о том, что встречается практически на каждом углу, будь то мир без волшебства или с ним. Его больше волновало другое ― какая реакция на такое может последовать, это то, чего он пытался добиться от девушки в первую очередь. Не слишком ли это вычурно для такого дня как четырнадцатое февраля, или стоит усмирить свои аппетиты, ограничиваясь подарком поскромнее?       ― А если подарить подсолнухи, это может показаться ему красивым?       Кому «ему» не произносилось до сих пор, но имя сквозило в каждом произнесенном слове, Коллеи даже казалось, что она невольно слышала это собственными ушами уже несколько раз.       Сжав руки в крохотные кулаки в районе груди, она воодушевляющее улыбнулась.       ― Хотя и не могу залезть в чужую голову, но я убеждена, что он примет все, что ты ему подаришь!       Услышав такое предположение, Аль-Хатам невольно сощурил глаза, смотря на миниатюрную фигурку с недоверием.       ― Почему ты так уверена?       Она тут же стушевалась, так как не могла просто взять и сказать, что видела определенный взаимный интерес, поэтому ответила тем, что первое пришло ей на ум:       ― Н-ну, он просто выглядит таким человеком. Его трудно расстроить, мне кажется…       Аль-Хайтам хотел бы согласиться с ней, но, увы, не мог, так как уже несколько раз становился причиной чужого плохого настроения и смятения. Каким бы всезнайкой в учебе он сам себя не считал, каким-то образом его поступки в направлении Кавеха иногда плохо заканчивались. Он частенько принимал неправильные решения, когда говорил что-то или выбирал промолчать, так что хотя бы на сей раз он обязан сделать все максимально хорошо, чтобы не видеть расстроенное выражение лица.       Увидев, как переменился взгляд парня, став каким-то отчужденным и задумчивым из-за ее замечания, Коллеи неловко прокашлялась и попыталась вернуть разговору прежний оттенок, вложив в свое объяснение максимум искренности от собственного мнения.       ― В любом случае, я бы тоже выбрала подсолнухи, они очень симпатичные и ненавязчивые. Если бы кто-то подарил мне розы вот так сразу, без предупреждения, то я бы могла почувствовать себя очень неудобно и растерянно, но если я думаю о подсолнухах, то мне просто очень приятно и очень спокойно. Они как будто изнутри светятся…       Замолчав на секунду, она решила добавить еще кое-что, хотя не знала, имеет ли это какое-то большое значение для немногословного и скрытного собеседника.       ― На языке цветов подсолнухи говорят о любви человека к жизни и его большом оптимизме, а это ему очень подходит, как мне кажется. А еще… ну… если речь идет о романтической любви, то тут можно сказать о верности и преданности.       Девушка смутилась последнего предложения, произнесенного собственным голосом, потому что слишком поздно посчитала эту оговорку чем-то очень личным, словно это не то, что стоило затрагивать. Она опасалась, что Аль-Хайтам расценит это как то, что ему не подходит и откажется от этой идеи с подсолнухами, но тот на удивление легко согласился, не заостряя особого внимания на смыслах.       ― Спасибо, Коллеи.       ― О, не стоит, я рада, что ты спросил именно меня, ― девушка смущенно опустила глаза в пол, заводя руки за спину, чтобы сцепить их в крепкий замок.       Ей было около пятнадцати, но Хайтаму иногда казалось, что намного меньше, исходя из ее круглых и милых черт лица, маленького роста и поведения.       Пока она застенчиво перекатывалась с пятки на носок, Аль-Хайтам припомнил еще кое-какую деталь, которая была даже важнее, чем сами его муки выбора и всяческие рассуждения по поводу цветов.       ― Еще кое-что, но ты не обязана помогать, если не можешь или не хочешь.       ― Что такое?       ― Ты знаешь, где я могу их купить? Они продаются в Хогсмиде или куда мне стоит обратиться, чтобы получить их ровно в пятницу?       ― О, я могу поискать для тебя ближайшие варианты, думаю, совиная почта быстро справится с этим до назначенного срока. В любом случае, я найду тебя позже и скажу точно, где лучше всего собирают букеты.       ― Еще раз спасибо, Коллеи, ты очень помогла.       Повторная благодарность снова ее воодушевила, и она не могла сдержать своего счастья, оттягивающего уголки ее губ так сильно, что их не было видно за обрамляющими овал лица волосами.       ― Всегда пожалуйста, приходи в любое время.       Когда Аль-Хайтам возвращался в основную часть школы, он наконец-то нашел Кавеха, которого не видел весь день. Хотя, если сказать точнее, то это Кавех его нашел, ведь только сейчас разобрался со всеми своими делами и был готов к тому, чтобы отпраздновать чужой день рождения тортом, на который ушли все его жизненные силы. Гриффиндорец благодарит сам себя за благоразумие, иначе пришлось бы готовить не один кусочек традиционного праздничного лакомства, а полный круглый торт в несколько слоев. Если бы пришлось выпекать что-то подобное, то он бы скоропостижно скончался на той самой кухне, так и не доведя дело до конца.       Он уже устроил все, как хотел, поэтому осталось только с колотящимся сердцем подождать Хайтама, который почему-то был занят общением с девушкой в укромном месте. Не то что бы Кавех ревновал к Коллеи, но это просто немного настораживало, ведь волшебник попросту не мог припомнить момента, с каких пор дурмстранец такой общительный и инициативный в разговорах никак не касающихся учебного процесса.       Аль-Хайтам упрямо смотрел себе под ноги все то время, пока возвращался в замок, но как только услышал голос зовущего его Кавеха, спрятавшегося за одной из колонн, то наконец-то взглянул в сторону продолжительного коридора.       Они обязаны были встретиться друг с другом до конца этого дня, потому что парень в красно-золотом галстуке намеревался поздравить Хайтама лично, и именинник к этой встрече морально подготовился, правда, не ожидал встретиться прямо в эту минуту. Оставалось надеяться, что блондин не слышал, что именно обсуждалось в теплицах, иначе эффект приятной неожиданности будет потерян, чего крайне сильно не хотелось.       Гриффиндорец выглядел совершенно обычно, в школьной рубашке без мантии, но почему-то даже такие обыденные картины стали приносить наслаждение. Приятно было просто видеть его где-то рядом, пока он ходит по школе, учится или влипает в новые неприятности, которые никогда не обходили его стороной.       ― Пойдем скорее, ― Кавех нетерпеливо поманил парня рукой изящным жестом. ― Я оставил торт наверху, так что нужно поторопиться, пока его никто не обнаружил и не слопал.       «Наверху» понятие крайне неоднозначное и растяжимое, но Хайтам не стал ничего спрашивать заранее, оставляя место сбора загадкой, он лишь молча последовал за ведущим его блондином, перепрыгивающим через ступени. Кавех передавал волнение каждым своим жестом и движением, все его тело говорило все без лишних слов, от макушки до кончиков пальцев.       Идти пришлось достаточно долго и Хайтам начал предполагать, что его ведут в башню Гриффиндора, что весьма подходило под понимание того, что находится наверху школы, но, как оказалось, Кавех не имел на эту территорию никакого плана, а путь держал в астрономическую башню, с которой связано множество историй, плохих и очень хороших. Гриффиндорец надеется, что этот день восемнадцатилетия Аль-Хайтама башня запомнит, как момент счастья двух людей, разделяющих уютное одиночество на двоих.       ― Мы пришли, ― торжественно объявил Кавех, позволяя имениннику пройти по лестнице немного впереди себя, чтобы тот смог быстрее подняться на площадку с перилами по всему периметру, и рассмотреть красоты, раскинувшиеся вокруг легендарного старинного замка Хогвартс. ― Здорово, правда? Тут всегда потрясающе свежо и красиво, особенно на закатах, прямо как сейчас.       Пока дурмстранец оглядывался по сторонам этого большого и достаточно открытого пространства, Кавех засуетился за его спиной, торопливо доставая кусок торта, оставленный здесь спрятанным под ступенью, больше похожей на своеобразную лавку, на которую можно присесть. Рискованно, конечно, прятать еду там, где иногда ходят люди и летают оголодавшие птицы, но все меры предосторожности соблюдались по совести, поэтому кусочек бисквитного лакомства оказался нетронутым.       Присаживаясь на корточки перед симпатичной позолоченной тарелкой, Кавех заглянул себе за плечо, проверяя, чем именно занят его дорогой друг. Тот молча, но с большим любопытством осматривал пол, потолок и вид из больших арок.       ― Не смотри сюда пока, ладно? Мне нужно время зажечь свечку, ― попросил Кавех, торопливо доставая из кармана штанов восковую фигурку с фитильком в форме двухзначного числа, состоящего из единицы и восьмерки.       Аль-Хайтам услужливо выполнил просьбу, едва заметно улыбаясь сам себе. Ранее его уговаривали на восемнадцать свечей, но раз гриффиндорец говорит о свече в единичном экземпляре, то первоначальная идея не задалась. Она с самого начала была абсолютно провальной, все-таки трудно уместить восемнадцать восковых трубочек на треугольном кусочке размером с миниатюрную женскую ладонь, да и не совсем красиво с эстетической точки зрения.       Кавех хотел, чтобы все было в порядке, визуально, в том числе, а торт, как его убедил один кухонный эльф Хогвартса, на вкус вышел достаточно сносно для первого раза. Этот страшненький на вид товарищ ростом до колен оказался случайным знакомым, потому что брать ингредиенты было больше негде, кроме как из школьного имущества, даже с угрозой получения по голове за кражу продуктов посреди глубокой ночи. Все это того стоило.       Хотя просьба «не смотреть» была положительно воспринята именинником, это не значило, что разговаривать ему тоже запрещалось, поэтому он открыл рот сразу же, как только через открытые резные проемы вместо окон подул февральский ветер. Снег начал постепенно таять совсем недавно, но погода все еще не подходила для того, чтобы одеваться слишком легко.       ― Где твоя мантия?       ― Я забыл ее. Не надевал сегодня, ― сознался Кавех, прищурив один глаз, чтобы умостить декоративную свечу ровно по центру почти идеального треугольного кусочка. ― С ней иногда бывает неудобно, поэтому не ношу часто и постоянно про нее не помню.       Аль-Хайтам замучено вздохнул, словно такое поведение было очень ожидаемым и как всегда очень разочаровывающим. Гриффиндорец слишком озабочен другими делами, из-за которых забывает или не считает приоритетным заботиться о собственном комфорте. В отличие от него, Хайтам носил свою форму, как полагалось, и вдобавок ко всему надел поверх шинель с меховым воротником, что тоже входило в часть формы его школы, если были особенно морозные дни или появлялась необходимость оказаться на улице. Он носил ее для того, чтобы выйти из замка ненадолго, но как оказалось, даже сейчас она ему пришлась очень кстати.       Снимая свою серо-зеленую верхнюю одежду с плеч, он не поскупился на комментарий о чужом благоразумии, а точнее об его явном отсутствии:       ― Глупый ты. Надо было зайти за ней в твою комнату, прежде чем подниматься сюда.       Кавех такого беспокойства не разделял, даже с покрытой мурашками задней частью шеи и руками. Чтобы не отвлекаться на всякие глупости вместо праздничного перекуса, он лишь отмахнулся:       ― Все в порядке, я не замерзну так быстро.       Аль-Хайтам очень в этом сомневался, поэтому, в конце концов, наплевал на мольбу Кавеха (он и так дал ему достаточно времени), поэтому развернулся и подошел к сидячему на корточках блондину, закидывая свою теплую шинель тому на плечи, обтянутые очень тонкой белой тканью.       Почувствовав неожиданный вес на себе, Кавех изумленно взглянул на стоящего прямо над ним парня, понимая, что тот только что отдал со своего плеча одежду, которая хранила тепло его крепкого юношеского тела.       Аль-Хайтам ничего не сказал о собственном поступке, тут и так все ясно без слов, да и нет никаких причин для возмущения или драки за эту несчастную вещицу, ведь все равно на нем еще была рубашка из очень даже плотной ткани, застегнутой на все пуговицы. Она была плотнее и грубее по покрою, чем базовая форма для Хогвартса, так что никакие возражения не принимаются.       ― Какой ты джентльмен, ну надо же, ― пошутил Кавех, тут же отворачиваясь к куску торта, потому что этот десерт никому не расскажет, насколько сильно покраснело лицо блондина, пытающегося взять себя в руки и не начать бездумно зарываться носом в меховую подкладку. Гриффиндорец готов поклясться, что чувствует ненавязчивый запах одеколона, который сложно описать словами, не зная точного состава, но это не шло ни в какое сравнение с легким и сладковатым женским парфюмом. Так пахнут только мужчины, и от этой мысли у Кавеха сладостно затрепетало сердце.       Пока волшебная палочка ловко поджигала свечку, гриффиндорец все-таки не смог себя контролировать и едва заметно потерся кончиком носа у своего левого плеча, вдыхая шлейф приятного аромата полной грудью. Пожалуй, сейчас он искренне понял каждую девочку, которую встречал по жизни, когда та испытывала большую потребность обокрасть своего парня и носить его одежду, как своеобразный трофей. Если эти кавалеры все пахнут так дурманяще, то это действие с их стороны, в самом деле, имеет смысл.       ― …Приятный запах, ― он не смог сдержать впечатление при себе, хотя и сказал его шепотом, едва размыкая губы, но Хайтам его услышал, потому что был слишком сильно на нем сосредоточен, ловил каждое произнесенное слово, движение, вдохи и выдохи.       Такие слова звучали почти восхищенно, словно Кавех действительно наслаждался этим и такой своеобразный комплимент заставил ладони Хайтама сильно вспотеть. Спрятав их за спину, чтобы незаметно обтереть их о штанины, Аль-Хайтам позвал Кавеха по имени, возвращая его внимание себе.       ― Торт готов?       ― А, да-да, вот и все, можно задувать свечи, ― Кавех подхватил тарелку с пола обеими руками и неловко поднялся на ноги, стараясь не наступить на полы длинной шинели, немного соскальзывающей по его плечам.       Хайтам молчаливо поправил свою вещь на стоящем рядом парне, медленно опуская глаза вниз на угощение, которое упорно игнорировалось даже тогда, когда ранее дурмстранец стоял совсем рядом с Кавехом и мог рассмотреть его со всем сторон уже несколько раз.       Кусок торта выглядел совершенно обычно, без излишеств и попыток сделать его каким-то слишком особенным, за что Аль-Хайтам был безмерно благодарен, ведь еда, по его мнению, не стоила того, чтобы прикладывать к ней чрезмерные усилия. Достаточно того, что ее можно прожевать и насытиться, просто восстановить свои жизненные силы. В любом случае, каков торт на вкус, еще только предстояло попробовать лично, но даже если тот окажется откровенно плохим и будет больше похож на кусок засохшего хлеба, Хайтам собирается доесть это кондитерское недоразумение до последней крохи.       ― Давай ты возьмешь ее, а я прикрою от ветра? ― предложил Кавех, тут же передавая тарелку в руки именинника.       Аль-Хайтам принял предложенную тарелку, поднося ее ближе к себе, чтобы не пришлось слишком низко склоняться над свечой. Кавех тем временем сложил руки «лодочкой», чтобы остановить порывы ветра, норовящие потушить свечу раньше времени.       Бабушка не всегда пекла или покупала торты, потому что ее внук не был заинтересован в таком празднике как день своего рождения, поэтому такой день никогда не был связан с традициями. Он знает лишь о том, что другие люди в основном считали важным загадывать желания, но Хайтам не знал, стоит ли говорить их вслух, имеет ли смысл загадывать несколько за раз или следует усмирить свою жадность до следующего года.       Задумчиво глядя на маленький огонек, заставляющий свечу медленно таять, Аль-Хайтам осторожно поинтересовался:       ― Сколько желаний я могу загадать?       ― Столько, сколько в голову придет.       Кавех не стал спрашивать его о том, почему вообще такие вопросы возникают и знает ли он обо всем, что люди обычно делают в такие дни, он просто был рядом и не давал потокам воздуха вмешаться в процесс, когда люди просто выражают надежду на лучшее будущее.       Чуть склонившись над тортом, и вглядываясь в огонек, Аль-Хайтам позволил себе начать мечтать.       Чего бы ему хотелось в первую очередь? Конечно же, крепкого здоровья и долголетия своей бабушки. Пусть он давно не привязан к статной женской фигуре настолько, чтобы переживать с ней разлуки, это не значило, что Хайтам готов прощаться с ней навсегда. Не будет готов ни через год, ни через десятилетия.       Вторым его желанием на этот год его жизни было успешное завершение учебного семестра. Не важно, достанется ли ему кубок трех волшебников или все-таки нет, сейчас ему бы просто хотелось сохранить за собой место в лучшем факультете Дурмстранга, в который трудно попасть и очень просто вылететь. Его конечная цель ― быть в пятерке лучших волшебников школы.       Третье желание пришло на ум так же просто, как и предыдущие, так же легко и естественно, словно всегда крутилось в голове и искало своего выхода.       Он хочет Кавеха. От этой смелой мысли в горле стало сухо.       Аль-Хайтам хочет продолжать любить его сильнее, чем любит сейчас, даже если кажется, что на большее не способен, не умеет делать это искреннее и сильнее. Как оказалось, может. Даже сейчас, просто смотря на то, как ветер играет с его светлыми волосами, впитывающими цвет оранжевого заката, в голове была лишь одна единственная мысль, повторяющаяся из раза в раз, как сломанный диск, вставленный в радиоприемник:       «Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю».       Кавех невольно ежится от холода, зябко поднимая плечи так, что мех шинели касается его скул и подбородка. Он ярко улыбается и ждет, не торопит и не настаивает на том, чтобы свеча гасла.       «Люблю».       Аль-Хайтам хочет встречаться с ним, если не сейчас, то когда-то в будущем, и ради этого дурмстранец готов сделать все что угодно, лишь бы начать парню нравиться так, как тот нравился ему.       Прикрыв глаза, Хайтам склонился еще ниже, чувствуя, как его челка случайно соприкасается с длинными пальцами Кавеха. Дав себе секунду на то, чтобы набрать в грудь воздуха, на выдохе свеча погасла, забирая с собой каждую неозвученную мысль, как маленький, но ценный секрет между ними двоими.       Когда Аль-Хайтам поднял веки, смотря на восковую фигурку в форме «восемнадцать», он так же ощутил прикосновение холодных пальцев к своему лицу. Холодные нежные ладони прижались к скулам, немного путались в передних прядях и притягивали к себе, вынуждая чуть вздернуть подбородок вверх и взглянуть на гриффиндорца в свете оранжевого заката.       Притянув Хайтама ближе, Кавех отвел одну ладонь подальше, закрывая ухо, чтобы освободить себе достаточно пространства. Тесно прижавшись к парню только верхней частью туловища, чтобы не раздавить десерт между ними, блондин запечатлел на его щеке мягкий и теплый поцелуй.       Лепестки губ с нежным природным оттенком розового, ощущались на коже, как касание перышка ― невесомо и немного щекотно, и это самое приятное прикосновение другого человека, которые довелось испытать ранее.       Аль-Хайтам безмолвно разомкнул губы, выпуская наружу пораженный вздох, звучащий в пустом пространстве достаточно громко и отчетливо, из-за чего Кавех невольно распахнул глаза, которые зажмурил, чтобы не передумать на полпути.       Встретившись глазами с объектом своего трепещущего сердца, Кавех застенчиво улыбнулся, произнося заветные слова с небольшим сопротивлением из-за заплетающегося языка.       ― С днем рождения.       Было достаточно рискованно делать это вот так без предупреждения, но Кавех решил ухватиться за шанс обеими руками, хотя и не был уверен до конца, что его поцелуй не покажется чем-то омерзительным. Аль-Хайтам держался с ним за руки, спокойно отреагировал на рисунок с двумя танцующими парнями и танцевал вместе с ним лично, по этой причине бояться не хотелось, но предательский ком в горле все равно присутствовал.       ― Спасибо… ― тихо поблагодарил Хайтам, смотря за тем, как Кавех поджимает губы, а ресницы трепещут от каждого его брошенного взгляда из угла в угол. ― Ты… всех своих друзей так целуешь?       От этого нелепого вопроса Кавех мгновенно растерял былое смущение, и к нему вернулось спокойствие на пару с легким возмущением. Да как вообще можно было подумать, что для Кавеха такие поздравления в порядке вещей?       ― Конечно, нет! Только тебя…       От такого ответа сперло дыхание, и Хайтам не мог найти слов, чтобы что-то сказать, а просто смотрел на гриффиндорца, на гриффиндорца с такими красивыми чертами лица, в его одежде и с таким чудесным характером. Стать исключением для него — было честью и сладостью, граничащей с жадностью, на которую он, кажется, никогда ранее даже не был способен.       Кавех нашелся с ответом быстрее, чем Аль-Хайтам, поэтому произнес самое безобидное и достаточно правдивое объяснение своему смелому поступку:       ― Это поцелуй на удачу. Хочу, чтобы все, что ты загадал, обязательно исполнилось.       В поцелуй не было вложено никаких древних магических чар, это все просто блеф и самоубеждение, которому нет больших гарантий и доверия, но даже так, Аль-Хайтам мог остро почувствовать, что одно из его заветных желаний начинает становиться реальным.