Палочки на изготовку

      На поле, на удивление, почти безветренно, если не брать в расчет те секундные мгновения, когда мимо проносились волшебники на метлах и создавали маленькие стихийные бедствия. Судя по всему, эта была лишь очередная тренировка и при том не очень серьезная, потому что внизу кто-то в форме игрока и вовсе боком усадил свою девушку на ливитирующую метлу, чтобы опереться на нее руками с обеих сторон и загнать ее в пикантную ловушку. С расстояния, еще и в полете, толком и не разглядишь, но сопротивляющейся она никому не казалась, да и не смущало общественность такая картина, их никто не тревожил и не вынуждал парня вернуться к своей задаче.       В самих же зрительских башнях собралось не так уж много людей, в основном это чьи-то очень близкие друзья или вторые половинки, забившиеся по разным углам, чтобы понаблюдать за перекидыванием квоффла в кольца или погоней за практически неуловимым золотым крылатым шариком.       Отчетливо услышать что-либо кроме редких неразборчивых выкриков с такого огромного расстояния невозможно, но как все-таки послушать за чужими разговорами, совмещая приятное с полезным, Аль-Хайтам и Кавех подумают позже, а пока необходимо было просто дать себе шанс насладиться комфортным бездельем на свежем воздухе.       Подумать только, Кавех действительно очень устал и все это только ради того, чтобы найти парня, который признался в чувствах, но предпочитал оставаться анонимным. Кавех выбрал собственные физические страдания взамен на то, что лишит их кого-то другого. Он однозначно не собирался соглашаться на отношения, но лишив воздыхателя всякой надежды, это не только, сделает ему неприятный сюрприз, но и освободит от груза давления и ожиданий того, что никогда не случится. У неизвестного юноши само собой появится время на собственную персону или даже на поиск новой любви, которая на сей раз, как Кавеху хочется верить, закончится для него благополучно.       ― О боже, как же здорово… ― Кавех блаженно растянулся на холодной траве, припорошенной кое-где последними следами нерастаявшего снега.       Добираться до самого верха башен, где располагались зрительские места и лавки соответственно, сил не нашлось, так что парень упал камнем вниз в первом же попавшемся удобном месте, куда приятно светило утреннее солнце. Замерзшая земля холодила зад под мантией и голые ладони, упирающиеся в почву для равновесия, но Кавеха это беспокоило в последнюю очередь.       Когда Хайтам молча опустился рядом с ним, предпочтительно оставаясь хотя бы на корточках, чтобы не застудиться, из кармана брюк нестройным рядом высыпались злополучные открытки, создавая на земле приятный глазу контраст насыщенного яркого цвета на блеклой зелени. Обратив внимание на немного смявшийся по краям картон, Аль-Хайтам лениво потянул руку, чтобы в очередной загрести их в свой кулак и затолкать поглубже, на сей раз в задний карман, где все еще оставалось свободное пространство.       Протянутая в сторону рука нечаянно столкнулась с чужими пальцами. Тепло рук Кавеха отозвалось мурашками где-то у загривка, вынуждая отступить и дать гриффиндорцу шанс сделать то, что он хотел, чем бы оно ни было.       Тем не менее Кавех тоже сразу уступил, убирая сжатую в кулак ладонь в глубокий карман мантии, чтобы немного согреть его и вонзить короткие ногти поглубже в кожу, чтобы остались глубокие лунки полумесяцы. Сегодня он слишком часто касался чужой кисти, непозволительно долго задерживал руку безо всякой причины. Это начинает становиться неловким.       ― Извини, я просто хотел помочь собрать, ― оправдался тот с легкой улыбкой, украшающей лицо в теплом солнечном свете. ― Не собирался читать без разрешения.       Хайтам бесшумно вздохнул, глядя на лежащие в хаотичном порядке сердечки.       ― Я не против, если что, ― предупредил, на случай, если Кавеху на самом деле интересно узнать о содержании. ― Все-таки мы случайно услышали твое личное письмо, будет справедливо, если ты прочитаешь что-то у меня, чтобы это компенсировать.       Кавех тут же замотал головой.       ― Да ладно, ерунда, это же случайно вышло, да и твои девчонки рады бы не были.       Аль-Хайтам решил промолчать, хотя слово «твои» казалось ему крайне неуместным, его захотелось вырвать из чужой речи и выкинуть куда подальше, но вместо этого он лишь зарылся носом в красно-жёлтый шарф и отвернулся в направлении озорно хихикающей девушки на метле.       Ее руки любовно обвились вокруг мощной шеи игрока в квиддич, а ноги раздвинулись достаточно широко, чтобы между ними смог уместиться крепкий парень. Большие ладони забрались под расстёгнутую мантию, добрались до талии, поддели резинку юбки под неплотным ремнем, огладили бока и спину сквозь белоснежную тонкую рубашку. Под мантией трудно рассмотреть как следует, но по движению парня и топорщащиеся то тут, то там, ткани, сложно не догадаться, чем именно он сейчас занимается, наслаждаясь иллюзией пикантного секрета.       Очень откровенная картина, слишком интимная для такой обстановки, даже если поблизости нет профессоров. Аль-Хайтама она не столько смущала, но невольно освежила память, которая покинула его в моменте происходящего. Эда из глубин его подсознания сидела на подоконнике практически так же, приветливо и доверительно тянулась к нему обеими руками в желании обняться как можно крепче. Ее коротенькая юбка задралась выше середины молочного бедра, а коленки раздвинулись в стороны, освобождая место для более близкого контакта.       Вспоминая это сейчас, казалось странным думать, что едва не повторил то же самое, что сейчас наблюдает на открытом поле, хотя и не по собственной инициативе и совершенно не с тем человеком, которого хотелось бы представить рядом с собой. К счастью, ничего более постыдного не случилось, потому что Кавех подоспел вовремя и остановил это безобразие на линии старта.       Проследив траекторию чужого взгляда, Кавех внутренне немного напрягся и тяжело вздохнул, низко опустив голову, пока ткань шарфа не поднялась до самых глаз.       ― Ты когда-нибудь играл в квиддич? ― внезапно спросил Аль-Хайтам обращая свое внимание целиком на Кавеха, о чем говорили не только его глаза, но и повернутая всем корпусом поза. Казалось, он растерял всякое любопытство к чужой личной жизни, как только парень под боком немного приуныл безо всякого значительного повода.       Гриффиндорец на секунду растерялся от неожиданного вопроса. Будто в попытке напомнить своему уставшему мозгу, что есть «квиддич», его голова задралась кверху, показывая подбородок и линию скул, ранее спрятанную за мягким шарфом.       Понаблюдав за тем, как за считанные мгновения большой и тяжелый мяч пролетает через верхнее из трех крупных колец, прямо за спиной игрока в желтом, Кавех ответил:       ― Нет, вообще-то никогда даже не думал об этом. А ты?       ― Я тоже не хотел в это играть, мне не очень нравится такой спорт, он достаточно агрессивен.       Криво улыбнувшись чертовски верным словам про агрессивный спорт, Кавех согласно кивнул.       ― Так и есть, поэтому я и не хотел в это влезать даже когда был помладше и не знал куда приткнуться, чтобы просто было что делать.       После этих слов в голове сразу возникли картины некоторых вечеров, которые Тигнари, Сайно и Кавех проводили вместе. Тогда их скромная компания состояла из трех человек. Сайно почти наполовину состоял из чистой светлой кожи, а оставшуюся половину занимали огромные синяки тёмно-фиолетовые, покрывающие руки, ноги, спину, иногда даже живот или щеку. За домашними футболками и шортами такие боевые трофеи волей-неволей выставлялись на всеобщее обозрение. Тигнари и Кавеху оставалось лишь помогать ему с этими травмами, сопровождая в медицинское крыло или прикладывая холодные пакетики, наполненные холодной водопроводной водой. За этим занятием они коротали время до отбоя и просто разговаривали обо всем, что приходило на ум.       Никто из них не жаловался, в особенности жертва ситуации, продолжая желать принимать в этом непосредственное участие, хотя многие игроки, даже девушки, были выше его и физически если не сильнее, то хотя бы на равных.       Кавех, разумеется, поддерживал стремление и желание друга достичь успехов в спорте, особенно с учетом того, что в перспективе это могло стать карьерой, приносящей деньги, но глядя на жестокие приземления, тычки в воздухе и акробатические трюки на сбитой в полете метле, играть за Гриффиндор совсем не хотелось.       ― Еще и надо уметь хорошо летать на метле, в таких-то условиях. Я не уверен, что смог бы, ― признался Кавех, пожимая плечами. ― Я в этом середнячок или чуть выше, пожалуй, если смотреть объективно, но этого недостаточно.       Его навыки полета можно считать достойными среднестатистического представителя магического сообщества, взлетит без проблем и не потеряет равновесия на больших скоростях, с учетом простора для маневров и разворотов, но когда все вокруг из-за какого-то мяча готовы вытолкнуть тебя с намеченного курса, то с таким экстримом он бы точно не справился.       Аль-Хайтам невольно взглянул на какую-то очень показательную потасовку неподалеку, результатом которой стало падение. Ко всеобщему облегчению, расстояние до земли достигало не такой большой высоты, чтобы переломать метлу пополам или повредить кости.       ― А у тебя бы точно получилось, ― говоря о Хайтаме, голос Кавеха наполнился искренним воодушевлением и верой в собственные убеждения на его счет.       ― Ты так считаешь?       ― Точно! Ты так хорошо справился на турнире. Квиддич и рядом не стоял.       ― Спасибо, но я все равно в итоге упал, ― изумрудные глаза метнулись к кисти, мирно покоящейся на его левом колене. ― Сломал руку.       ― Зато метлу уберег, это было верное решение, поэтому стыдиться тут нечему. На твоем месте я бы так же поступил, хотя не уверен, что успел бы перегруппироваться, это правда непросто…       Аль-Хайтам сжал и разжал кулак, словно проверяя, точно ли он здоров или отголоски боли все еще никуда не делись. Кажется, первый этап был совсем недавно, но прошло уже очень много времени. Он все еще ясно помнит, что с этого испытания началось их с Кавехом близкое общение, возникшее из-за помощи на добровольной основе.       Пряча слабую улыбку краешком шарфа, Аль-Хайтам оставил свое нехитрое занятие и поинтересовался:       ― Отдохнул? Или останемся еще ненадолго? И тебе стоит перестать так сидеть, иначе можешь простудиться.       ― Все в порядке, я не часто болею, ерунда, ― несмотря на убеждение в том, что холодная земля никакого вреда его крепкому организму не принесет, Кавех все-таки сменил положение, подгибая под себя обе ноги, как на чайной церемонии. ― Давай еще посидим? В последний раз переслушаем письмо и поднимемся на зрительские башни? Там кажется, есть несколько парней.       Палец указал в направлении плохо различимых с земли силуэтов, которые и так сложно было опознать из-за размеров, так еще и солнце слепило глаза, из-за чего приходилось щуриться или создавать рукой козырек.       Посмотрев туда, куда показал Кавех, Хайтам особенно не приглядывался и не задумывался, был ли какой-то смысл во всем этом, пока они делают это вместе. Если вдвоем, то он не против.       ― Хорошо, давай так и сделаем.       С каждым новым прослушиванием любовного послания, Кавех постепенно переставал стесняться того, что слушает его не в одиночестве, хотя произнесенные незнакомцем слова его самого, вроде как, касаются. Дурмстранец же вовсе перестал что-либо чувствовать по отношению и к письму, и к его адресанту, потому что недавний разговор в коридоре вселил в его сердце обнадеживающее спокойствие и своего рода смирение с неизбежной встречей.       Сидеть, упираясь коленями в твердую землю, не очень приятно, поэтому Кавех в очередной раз завозился на месте, отвлекаясь от, наверное, десятого по счету прослушивания. Неловко меняя позу на более комфортную и не вызывающую былых осуждений, ушей Кавеха достиг негромкий звук, сигнализирующий о том, что в кармане что-то характерно щелкнуло и надломилось. Сидеть стало намного комфортнее, а мешающее ощущение сбоку стало менее очевидным.       ― Ох, ― поняв, что именно произошло, Кавех замер на месте, как каменное изваяние и совершенно забыл том, что должен был быть сосредоточенным на другом действии.       Шепча себе под нос молитвы вперемешку с проклятиями, рука потянулась к карману, ощупывая его на предмет повреждений. Тактильное ощущение подсказало, что дело совсем плохо и подарочная плитка раскололась минимум на три неровные части, один большой кусочек и два поменьше. Края шоколада впились острыми сколами в оберточную бумагу и немного повредили ее тщательную упаковку.       Кавех трижды назвал себя последним идиотом, скрипя зубами, в попытке не выругаться вслух крепким словом. Ему определенно стоило переложить шоколад в более подходящее место или хотя бы быть более осторожным, когда был риск, что все закончится тем, чем закончилось на самом деле.       Он собирался подарить шоколад совсем скоро, пока никого не было поблизости, но теперь точно не сможет этого сделать, пока не починит его с помощью палочки, которой, конечно же, прямо сейчас под рукой не оказалось. Делать это на глазах Хайтама было крайне нелепо и даже стыдно, поэтому в любом случае пришлось бы сотворить волшебство в тайне, но покуда нечем исправлять возникшую проблему, то вручение опять придется перенести с большой надеждой, что такой же удачный момент потом вообще подвернется.       Хайтам тем временем толком ничего не расслышал и не заметил, но чужое, побелевшее на пару тонов, лицо его порядком обеспокоило, вынуждая забыть о письме и поинтересоваться о возникшей неприятности или проблеме с самочувствием.       ― Что-то случилось?       ― Да так… ерунда, все нормально.       Аль-Хайтам не доверял полученному ответу, потому что Кавех продолжал тереть бедро в беспокойном жесте, будто у него там что-то болит или зудит.       ― Точно? Ты выглядишь напряженно.       ― Точно, это поправимо, правда, ничего особенного, я просто немного удивился вот и все.       Натянутая улыбка блондина его не очень убедила, но настаивать он не стал. Кавех намного более откровенный, чем он сам, так что если бы произошло что-то совсем уж ужасное, то он бы не промолчал. Так ему хотелось думать, по крайней мере.       Письмо продолжало болтать на фоне, как надоедливое магловское радио, до которого никому не было дела. Аль-Хайтам вовремя вспомнил о том, что оно вот-вот должно было повторить поцелуй, и когда он уже приготовился ловить бумажный конверт в полете, кто-то позади создал крайне подозрительный шум и отбросил на их тела длинную нависшую тень.       ― Эй, вы двое!       Оба обернулись на злой выкрик какого-то парня, возвышающегося над ними, как разъяренный великан, заслоняющий солнце, из-за чего его лицо выглядело темным и практически зловещим, а карие глаза казались абсолютно черными.       Кавех точно не был с ним знаком, но голос звучал очень и очень знакомо.       Незнакомец со светло-русыми короткими волосами был одет в желтую форму для квиддича. На секунду гриффиндорец узнал в нем вратаря, на которого не так давно смотрел.       Пальцы этого парня сильно сжимали метлу, и казалось, что если он приложит чуть больше усилий, то древко надломится прямо под его жилистой рукой, протыкая кожу крупными занозами.       ― Кто, черт возьми, разрешил вам трогать мое письмо?! ― взревел волшебник, отбрасывая средство полета в сторону с такой злобой, что та отскочила от травы на десятки сантиметров вверх и снова ударилась о землю, точно была сделана из резины.       Не дожидаясь какой-либо реакции на свое высказывание, парень бросился вперед, растолкав Кавеха и Хайтама своими широкими плечами, из-за чего первый потерял равновесие и почти завалился на бок, придавливая несчастный шоколад, и раздалбливая его на порядок сильнее, чем было до этого. Аль-Хайтам в конечном счете тоже не усидел на месте, неловко опершись кулаком за спиной, чтобы не шмякнуться на траву.       Разгневанный на них волшебник настойчиво пролез вперед и поймал конверт в воздухе, пресекая всякие попытки поцеловать кого-нибудь и нормально договорить финальные, самые важные слова. Этот парень буквально заткнул письмо собственной ладонью, прикрывая бумажный рот с таким остервенением, что звуку проскочить было попросту негде.       Кавех так поразился неслыханной наглости и хамству игрока в квиддич, что даже не сразу понял то, какой смысл сквозил во всех этих словах помимо обилия змеиного яда, как у Слизеринской змеюки. Голос этого человека и правда оказался идентичным тому, что вылетал из зачарованного конверта, за тем лишь различием, что тон был иным, как и само настроение, которое вкладывали в признание.       Парень напротив и парень из письма однозначно были одним и тем же человеком, голос совпадал, да и не верить словам по типу «мое» было как-то странно, тем не менее, Аль-Хайтам и Кавех оба для себя решили, что впечатление сильно разнится. Во время признания вратарь звучал очень застенчиво, неловко и отчасти неуверенно в себе, хотя в реальной жизни он транслировал ауру человека, способного сломать своему недругу хребет без последствий в виде запоздалых мук совести.       Да, любовь действительно меняет людей.       Не так Кавех воображал себе встречу с этим юношей, он ведь думал, что между ними повиснет облако удушающей неловкости, но все обернулось совершенно неожиданным образом, похожим на одно большое недоразумение.       Чуть успокоившись, игрок оглядел бумагу в руках на предмет повреждений, словно на секунду пришел в себя и понял, что повел себя слишком импульсивно. Удостоверившись, что оно нигде не порвалось и не измялось сверх всякой меры, его глаза молнией метнулись к сидящим на траве ребятам.       ― Вы что каким-то образом стащили его? Посмеяться решили? Еще и на игру притащили, чтобы мои сокомандники услышали?! Проклятие, это совсем не смешно!       Влюбленная парочка, ранее обжимающиеся на левитирующей метле, прекратила свою странную прелюдию и куда-то по-быстрому испарились, не желая становиться свидетелями чужих разборок и отвечать на всевозможные допросы о том, что они слышали, а что нет.       Даже такой уравновешенный парень как Хайтам начал терять всякое терпение от непрекращающегося потока грубости и беспочвенности всех высказанных обвинений. Он поднялся на ноги, отряхивая пальцы от прилипших жухлых травинок, и уверенно заглянул в глаза напротив.       ― Успокойся, дай нам все объяснить. Мы не брали твое письмо без спроса, ты же сам прислал его Кавеху.       Игрок недовольно зыркнул в сторону гриффиндорца, понимая, что из них двоих именно он носит это имя, потому что обычно не принято говорить о самом себе в третьем лице, очевидно.       Физиономия этого парня еще больше ожесточилась, а брови угрюмо сошлись на переносице.       ― Да какого собственно черта, у меня вообще-то уже есть любимый человек!       Кавех неловко приоткрыл рот, не в силах сказать ни единого слова. Он все это время думал, что искренне нравится загадочному юноше, но на деле ситуация не шла ни в какое сравнение с прошлыми убеждениями.       Если вспомнить, то в письме даже не называлось конкретное имя, чтобы убедиться наверняка. Получатель не указывался, а адрес просто совпадал со школьным, никогда не существовало точного подтверждения, что чувства игрока обращены к нему, к Кавеху. Все это время он просто был в этом уверен, потому что посылка попала точно в руки.       Выходит никто даже не собирался дарить ему свою любовь сегодня, это все оказалось заблуждением, оказалось ошибкой, в которой только предстояло разобраться как следует.       Игрок фыркнул, недовольно скрестил руки на груди, пряча там конверт. Затолкав бумагу под сгибом локтя так, что ее почти не было видно за весьма внушительной мускулатурой, парень принялся оглядывать гриффиндорца с головы до ног, так как ранее сделал это очень бегло. Закончив свои разглядывания, он продолжил:       ― Я тебя даже не знаю, нахрена мне слать тебе что-то такое? Я бы тебе даже кусок старой газеты не отправил.       Мало того, что этот человек сделал так, что его проклятое письмо поцеловало Кавеха, так он его даже не любил никогда, продолжает грубить и демонстрировать беспочвенную неприязнь. Второму пункту стоило бы обрадоваться, но почему-то Хайтама это по-странному оскорбило, порождая в груди неприятное жжение, стремительно разрастающееся до гигантских размеров.       Ощутив нетипичную для себя злость на кого бы то ни было, и не зная, как лучше с ней справиться, Аль-Хайтам сделал то, что от него не ожидал никто, даже он сам.       ― Твою ж! ― выругался игрок, когда лицо прошибло острой болью, а по верхней губе побежало что-то теплое.       Он ударил его.       Замахнувшись плотно сжатым кулаком, Хайтам зарядил этому паршивцу в нос, не особо беспокоясь о последствиях этого действия. Этот парень ― игрок в квиддич, причем достаточно крепко сложенный, он должен быть привычен к вещам и похуже, так что не развалится, но зато начнет держать язык за зубами.       Сегодня несколько человек уже наговорили лишнего, остро реагируя на безобидные попытки Кавеха втянуть их в разговор на пару слов. Аль-Хайтам терпел это так же, как и сам Кавех, но его ангельское терпение потерпело крах.       Кавех мог бы осадить кого угодно, если бы посчитал нужным, дурмстранец знает не понаслышке, ведь даже в момент, когда ревнивцы пристали к ним в коридоре, он бросался вперед и не давал никому вешать на Хайтама беспочвенные обвинения. И, в конечном счете, помог сбежать из дуэльной комнаты, чтобы не произошло настоящего столкновения с неравными силами. Хотя гриффиндорец сам по себе способен ответить на любую едкость и отстоять себя в перепалках, это не значило, что за него нельзя заступиться.       ― Аль-Хайтам! ― удивленно воскликнул Кавех, подрываясь на подворачивающиеся ноги, чтобы вмешаться по необходимости.       Ситуация застала его врасплох, он растерялся и не знал, как поступить, стоит ли предложить пострадавшему помощь или сперва поговорить с Хайтамом, который совершил нетипичный для себя поступок с привычным спокойствием на лице.       Кто-то сверху отвлекся от несерьезной игры, заметив происходящее, но свое занятие никто бросать не стал, явно рассчитывая на то, что волшебники разберутся как-нибудь сами, а судя по тому, как пострадавший распалялся минутой ранее, такой исход стоило ожидать. Кто-то даже громко рассмеялся, будто посчитал удар абсолютно заслуженным.       ― Какого черта?! ― вопрошал парень, утирающий струйку крови под носом. Проведя рукой вдоль носогубной складки, прочертив на ребре ладони насыщенно красную полосу, он почти удивленно уставился на нее, будто не мог поверить, что ему действительно только что прилетело от какого-то пацана в шарфе Гриффиндора, но в форме Дурмстранга. ― Решил нос мне сломать?!       ― Ты меня разозлил.       На этот ответ пострадавший только невесело усмехнулся, поднимая конверт, который выпал из рук от неожиданности. Его едва не унесло внезапно поднявшимся ветром, поэтому он намеревался держать его как можно крепче. Наверное, в этом заключалась причина, почему он сразу же не дал сдачи.       ― О, я заметил, вы меня тоже выбесили. Собираетесь отвечать, откуда у вас письмо или мне тебе в ответ вмазать для разговорчивости? ― Впрочем, угрожать будущей расправой ему ничего запретить не могло.       Кавех, наконец, определился с тем, что ему следует делать. Парень хоть и ранен, но явно не так сильно, как показалось сначала, к тому же, так и не прекратил гнуть свою линию. Кем бы он ни был, жалеть его давным-давно перехотелось, поэтому Кавех встал справа от Хайтама и взял его за запястье обеими ладонями, словно в попытке утешить или уговорить не бить никого снова, хотя такое вряд ли бы случилось.       Дурмстранец, впрочем, нисколько не возражал, тихо наслаждаясь теплом и нежностью чужой кожи, когда пальцы нечаянно опускались ниже рукава.       ― Аль-Хайтам уже сказал, что ты сам его отправил… Ну, или не ты, я не знаю, его принесла моя сова и кинула мне на стол во время завтрака. Поэтому я, естественно, все это время думал, что оно для меня.       ― Тебе я уж точно ничего не отправлял, ― возразил игрок, наскоро осматривая свою форму на предмет кровавых пятен. К счастью, все было чисто, потому что крови пролилось не так много, и она текла не слишком быстро. ― Проклятье, ты хочешь сказать, что распечатал мое письмо прямо в столовой? Его куча людей услышало?       ― Откуда мне было знать, что оно зачаровано? На нем не написано, между прочим.       ― Все равно не надо было открывать там, где толпа народу! Это же личное, ― его щеки и даже шея слегка покраснели, показывая его неожиданно застенчивую сторону. Примерно таким он и ощущался в этом письме и вряд ли многие знали о том, какие романтичные вещи он способен был вытворить, если перестанет быть полным придурком.       Аль-Хайтам решил озвучить эту мысль прямо в лоб, чтобы немного развеять страхи, хотя и вовсе не из соображений какой-то псевдо заботы о ближнем.       ― Ты сам на себя не похож, сомневаюсь, что кто-то из твоих знакомых бы подумал, что Кавеху писал именно ты.       ― А ты вообще заткнись!       Казалось, он собирался хранить обиду в сердце за этот удар еще очень долго, раз не ответил вовремя и упустил хороший момент отомстить.       ― Что за фигня вообще? Если ты уже слышал все, что я говорил, то нафига вы вдвоем опять его открыли? С первого раза, что ли, понятно не было или ты так обрадовался, что кто-то влюблен в тебя, аж не мог заставить себя бросить это делать?       Кавех почувствовал легкий укол обиды. Конечно, смысл его действий заключался совершенно не в этом, но тогда, в столовой, в его душе зародилось именно чувство радости, что он кому-то настолько сильно понравился. Получать признание в любви в день всех влюбленных очень приятно и волнительно, жаль лишь, что оно оказалось не настоящим, даже если отвечать взаимностью бы не вышло.       ― Я делал это, потому что хотел найти тебя.       ― И зачем?       ― Просто хотел поговорить об этом, но если честно, то я бы все равно отказал тебе, ― раньше Кавех боялся произносить такое в лицо тайного воздыхателя, и долго репетировал, как преподнести эту мысль помягче, но сейчас было уже совершенно все равно. ― Мне показалось, что будет правильно сказать сразу, что ничего не выйдет, поэтому разыскивал тебя по всей школе…       ― Ну, еще бы, ― волшебник цокнул языком, бросив многозначительный взгляд сначала на Хайтама, затем и на самого Кавеха, который все еще держал его руку в своих руках, хотя в этом уже даже не было острой необходимости.       ― Как ты отправлял свою почту? ― Аль-Хайтам решил сам начать распутывать этот клубок, чтобы отвлечь всех от этого крайне неловкого разговора.       ― А тебе какое дело?       ― Просто пытаюсь понять, на каком этапе все пошло не так, как ты ожидал.       ― Хочешь сказать, что это я виноват?       ― Я ничего не хочу сказать, это просто должно дать ответы тебе же в первую очередь.       Игрок в очередной раз недовольно скривил губы, вертя письмо с оставленным кровавым отпечатком пальца, которое он сразу даже не заметил, когда подбирал его с земли после полученного удара.       ― Ты кинул его в почтовый ящик или отправил другим способом? ― подгонял Хайтам, заметив, что волшебник отвлекся на испорченную бумагу и даже не думал нормально поддерживать с ним разговор.       ― Нет, ― все-таки ответил тот, засовывая письмо в карман спортивной формы, чтобы оно больше не помешало. ― Возле почтового ящика бесконечные очереди и очень велика вероятность, что знакомый заметит, как ты кидаешь туда что-то, и всем растреплет… А я не хотел этого.       ― И как тогда ты отправил свое письмо?       Парень раздраженно вздохнул, словно его спрашивали о таком не в первый раз, или это настолько очевидные вещи, что глупо было задаваться вопросом.       ― Пошел искать почтовых сов, чтобы точно пришло куда надо, и никто не узнал.       Что ж, «куда надо» таким образом точно не пришло, хотя это все еще не говорило о том, где именно и почему произошла фатальная ошибка.       ― Ты можешь показать, где именно ты отдал сове письмо? ― спросил Кавех с чистым намерением докопаться до самой сути. Почему-то показалось, будто, если он это сделает, то ему тут же станет легче принять тот факт, что все произошедшее за утро, было напрасным и абсолютно нелепым занятием. Хуже того было то, что Аль-Хайтам в этом тоже поучаствовал, хотя мог провести время с пользой или просто отдохнуть от забот в комнате до самого праздничного застолья.       ― Прямо сейчас?       Гриффиндорец утвердительно кивнул. Его уже не особо волнует, удобно ли это для собеседника, все-таки на поиски он убил намного больше времени и приложил больше усилий.       ― А когда еще? Я вижу, что ты больше не тренируешься и никуда не спешишь, идти не так уж и далеко.       ― Господи, ладно. За что мне все это? Весь день наперекосяк, ― игрок поднял свою несчастную метлу с земли и зашагал в нужном направлении тяжелым шагом.       Четырнадцатое февраля только началось, а он уже устал от него по горло.       В совиную башню или же совятню мог попасть кто угодно, потому что там содержались почтовые посыльные, фамильяры волшебников, это их место ночлега и место кормления. Они все очень сильно друг на друга похожи из-за окраса и примерно одинаковых размеров. Отличить чужих сов от своей собственной достаточно просто, потому что в твоих глазах она совершенно особенная, и ты замечаешь в ней больше отличительных черт, но вот чужие кажутся абсолютными копиями.       Совиная башня была достаточно просторной сама по себе, но когда в ней находится около сотни сов одновременно, то мерещится, будто пространство визуально сужается, а эти птицы вот-вот начнут тянуть за рукава мантии или ластиться под руки, чтобы их приласкали очаровательные незнакомцы.       В Дурмстранге, разумеется, тоже была своя пристройка, где содержали птиц, но в этой части Хогвартса Аль-Хайтам сам находился впервые за время своего пребывания в замке. С точки зрения интересности в совятне не было ничего особенного, чего не было в собственной школе, но посещать еще одно новое место вместе с Кавехом, было ожидаемо приятно и памятно.       ― Это здесь, ― торжественно объявил игрок, показывая широким жестом руки на ряд идентичных друг другу жердочек. На некоторых из них кто-то мирно спал, поправлял перышки, а какие-то остались пустыми. ― Его сова сидела вот здесь.       Кавех и Аль-Хайтам, идущие друг за другом по немного узким пространствам между поилок и клеток, наконец-то, поравнялись, встав плечом к плечу, и оба опустили глаза на свободную жердочку.       ― Как ты понял, что это была нужная сова? ― спросил Хайтам, продолжая рассматривать местечко для сна, в поисках каких-то подсказок, табличек или зарубок с именами. ― Ты хорошо знал, как она выглядит? В письме ты говорил, что узнал своего возлюбленного практически недавно, так… ты уверен в своей правоте?       Парень явно не хотел, чтобы об этом письме лишний раз вспоминания, а тем более с каким-то укором.       ― Проклятье, какая разница? Я бывал здесь достаточно часто, когда он тоже тут был, ― он смущенно поскрёб щеку коротким ногтем. Сразу было понятно, что эти встречи не случайность, а вполне себе спланированные столкновения. ― Его сова постоянно там сидела. Я еще спросил как-то раз на всякий случай, чтоб наверняка, точно ли на этом месте и прям без исключений, ну он и подтвердил. Еще добавил, что здешние совы, в общем-то, себе места практически застолбили, как комнаты в какой-то общаге, все сидят на том, что определили своим, им так удобнее…       ― Ну… Наверное, он или ты в итоге все равно ошибся, потому что это была моя сова.       ― Да не мог я так ошибиться!       ― Предлагаю немного посидеть здесь и подождать, когда вернутся остальные совы. Посмотрим, кто сюда сядет и куда сядет моя сова, это ведь вполне может быть местом моей совы, почему нет?       ― По рукам, только я все равно знаю, что я прав и выбрал нужное место, я же не слепой и умею считать, должна быть третья от этой стены с окнами. А это какая? Правильно, третья от чертовой стены!       Оставалось загадкой, как совы могли спокойно дремать под нарастающую истерику этого парня. Кавеху и Хайтаму осталось лишь смириться с особенностями его темперамента и надеяться на то, что нужные им совы появятся как можно раньше.       Ненадолго между их тройкой повисло неуютное молчание. Тишину разбавлял лишь шелест от взмахов крыльев, характерные тихие животные звуки, похожие на мурлыканье, и лязг цепей от подвешенных к потолку клеток.       Кавех в какой-то момент отошел от них подальше и решил поискать получше, возможно среди заснувших птиц он случайно упустил из виду Мехрака, поэтому решил обойти пространство башни по кругу и как следует оглядеть каждый угол.       Хайтам и горе любовник в свою очередь остались у третьей от стены жердочки. Без необходимости общаться друг с другом не хотелось, но Хайтаму все еще есть что сказать.       Скосив взгляд на ярко желтый силуэт рядом с собой, дурмстранец дал понять, что хочет обратить на себя немного внимания. Заметив, как Аль-Хайтам посмотрел в его сторону, игрок тут же отвернулся, демонстрируя свой затылок, будто боялся, что за неосторожный взгляд ему опять достанется по носу.       Парень определенно начинает его побаиваться, но Хайтама не волновало, кто и почему от него отвернулся. Главное, что он все еще мог слышать то, что он скажет.       ― Если бы он не стал ничего делать, то ты бы оказался в дурацкой ситуации. Ты бы не узнал, что твой предполагаемый получатель ничего не получил и у вас могло бы возникнуть большое недопонимание в будущем. Он здорово помог тебе в каком-то смысле. Извинись за свое поведение хотя бы.       ― Было бы за что извиняться.       ― С каждым разом причин становится только больше.       ― А что, если не сделаю так, как ты хочешь, то ты снова меня ударишь?       ― Возможно.       Аль-Хайтам не собирался этого делать, его гнев утих сразу же, как его руку огладили теплые пальцы, но из соображений какой-то детской вредности, он решил не давать ему веру в лучшее так уж просто. Если не хочет приносить извинения, то пусть расплачивается своим пошатнувшимся спокойствием.       Игрок проглотил невысказанные претензии, решил не развивать тему дальше, чтобы не нарываться на неприятности. Немного переминаясь с ноги на ногу от скуки, он и сам скосил глаза в сторону Хайтама, чтобы как можно лучше его рассмотреть. Ему уже давно кажется его лицо смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где бы мог его видеть.       ― Ты выглядишь так, будто я тебя знаю. Мы встречались где-то раньше?       Это замечание не показалось странным, потому что у Аль-Хайтама было на то логичное объяснение, которое могло оказаться наиболее правдивым из любых предположений.       ― Наверное, ты просто видел меня на турнире трех волшебников, если следишь за его ходом.       Игрок хотел сказать что-то еще, но сразу заткнулся, припоминая, что в самом деле кто-то похожий на Хайтама выходил от Дурмстранга. С таким сильным противником лучше не конфликтовать лишний раз, а то и так уже оказался в очень щекотливом положении.       Кавех где-то в отдалении громко позвал свою сову по имени. Не было похоже на то, что она уже была здесь, скорее гриффиндорец случайно заметил ее в открытом окне на улице и пытался заманить в совятню.       Сова ожидаемо для себя растерялась и не могла найти, где вход, хотя спала и ела в этой башне уже несколько лет. Кавех совершенно не был этому удивлен, поэтому проявил терпение и подавал знаки, активно размахивая рукой с растопыренными пальцами, чтобы Мехрак заметил, откуда хозяин позвал его.       Аль-Хайтам и игрок наблюдали за этим со своего места, повернув голову в том направлении, где Кавех уже перевалился через оконную раму, показывая полупустой улице половину от своего туловища. Пока другой парень раздраженно цокал от любого действия со стороны блондина, Хайтам тихо и едва заметно улыбнулся краем губ этой забавной картине. Он мечтал поскорее покончить со всем этим, сходить в комнату и забрать букет цветов, который для него приготовил.       ― Он знает? ― ни с того ни с сего спросил игрок безо всякой конкретики и особого любопытства. Хотя раз он спрашивает, то интерес в нем какой-никакой, но был.       ― Знает что?       Русая бровь тут же издевательски метнулась вверх, моментально исчезая где-то под не очень густой челкой.       ― Ты издеваешься? А то ты не понимаешь, про что я…       ― Я не умею читать чужие мысли, чтобы что-то знать наверняка, могу лишь догадываться.       Это звучало одновременно как ответ исключительно в контексте разговора, так и как ответ на первый поставленный вопрос в принципе.       ― Я про то, что он тебе нравится. Я бы даже сказал, что…       Его прервали на середине, предпочитая не поднимать эту тему с малознакомым волшебником, особенно если Кавех находится совсем рядом.       ― Нет.       ― Трус.       Аль-Хайтам был отчасти с ним согласен, конечно, в этом обвинении была правда, которую невозможно отрицать, но слышать это от человека, побоявшегося у всех на виду бросить даже неподписанное письмо в почтовый ящик, чтобы избежать слухов, было как-то очень нелепо и несправедливо. Точно не ему говорить о трусости.       Спустя секунду Кавех появился из-за окна, крепко прижимая сову к своей груди, как выигранную в магловском автомате мягкую игрушку в натуральную величину.       ― Это моя сова, это Мехрак, он принес мне твое письмо! ― радостно заголосил гриффиндорец, хотя рад он был точно не факту, что говорил о письме, а скорее тому, что сова нашлась так скоро, и вообще он просто был ужасно счастлив видеть своего крылатого друга, как и в любой другой день. Хотя они и пересеклись в столовой пару часов назад, тогда Кавех не успел его погладить, только лишь увидел его удаляющуюся спинку.       Кавех принес сову поближе к остальным и поднял ее обеими руками на уровень головы, презентуя своего фамильяра с большой гордостью. Хоть тот и портил его прическу, швырял в него вещи, но от этого факта любить его он точно не перестал бы.       ― Ты отдал письмо моей птице? Точно? Посмотри на Мехрака внимательно, ― настаивал Кавех, пока Аль-Хайтам молча вытянул из его прически застрявшее маленькое перышко. ― Присмотрись получше, он у меня особенный, ты должен был заметить.       Парень молча сделал так, как его просили, напряг свою память и осмотрел сову напротив своего лица. К его несчастью, она действительно была смутно знакомой, так что факт ошибки имел место, как бы горько это не было признавать, но сдаваться раньше времени игрок не собирался.       ― Да… мне действительно кажется, что я ее уже видел, но даже если и так, то это не я виноват, она сидела вот здесь, ― волшебник обвинительно ткнул пальцем в грудину совы, а потом на жердочку, о которой без остановки толкует. ― Это твоя сова что-то напутала!       Кавех вполне мог себе такое вообразить, учитывая поразительную способность этой птицы влипать в неприятности из-за проблем с координацией и памятью. Не удивительно было бы узнать, что он перепутал жердочку, на которой обычно проводил время, тем не менее, соглашаться с этим, пока еще ничего не доказано, он не собирался.       ― Тогда давай просто проверим, ― Кавех повернул сову лицом к себе, заглядывая в большие и невинные глаза. ― Мехрак, сейчас я тебе отпущу. Давай, помоги мне немного, нужно доказать, что мы с тобой хорошие ребята, правда?       Никто не мог утверждать, поняла ли сова хоть что-то, но хотелось надеяться, что она не вылетит из окна при первой же возможности, а присядет отдохнуть.       Когда гриффиндорец разжал руки и дал шанс расправить крылья, Мехрак ненадолго завис под потолком, словно обдумывал свой следующий шаг. Через секунду сова принялась решение и опустилась ровно на то место, о котором было сказано слишком многое, будто это не обычная металлическая продолговатая палка, а место призыва какой-то высшей силы, не иначе.       Это действие сработало на игроке, как красная тряпка на быка, и он тут же повысил голос, размахивая свободной от метлы рукой.       ― Вот видишь! Он сам сюда сел, я не путал ничего!       ― Разве ты можешь быть уверен, что это место не Мехрака на самом деле? Я вот лично никогда не видел ничего подобного, а верить тебе на слово я не собираюсь.       ― Вот и не верь, эта дурная сова настолько глупая, что даже не может запомнить, где ее место.       Будто в подтверждении этих слов, Мехрак с энтузиазмом перепрыгнул на другую жердочку, но что-то в ней его не устроило, и он подлетел к потолку, ища место где-то повыше.       ― Ха, видал? Он плевать хотел на все это, суется в каждый свободный угол.       Кавех проводил свою сову застывшим взглядом. Похоже, что ошибка частично лежит и на его плечах, в том числе, но это же птица, в конце концов! Человеку явно стоит больше полагаться на свой собственный интеллект и память, а не на представителей животного мира.       Скрипя зубами, гриффиндорец оторвал взгляд от пухлого овального туловища Мехрака и повернулся к собеседнику.       ― Да он же вообще на других не похож! Если ты видел, как твой возлюбленный возился со своей совой, то должен был заметить, что она не похоже на моего Мехрака!       Игрок вернулся к своему типичному состоянию, а именно состоянию кипения от праведного гнева, потому что с ним не согласны и продолжают гнуть свою линию до победного конца, хотя казалось, что ответ уже на поверхности.       ― Он был полусонный! Этот твой Мехрак, или как там его, летает, как полный придурок, но сидит-то он как все остальные, как я должен был заметить эту твою «особенность»?       Кавех уже и сам начинал свирепеть от того, что технику полета его совы назвали именно такой. Пусть частично и являлось правдой, но это все еще не значило, что кому попало позволено его ругать.       ― Давай просто сойдемся на том, что оба виноваты? Ты напортачил с тем, что слишком сильно понадеялся на ненадежную деталь, а я принимаю на себя вину за Мехрака.       ― Да вот еще! Если бы не твоя беспросветно тупая сова, то ничего подобного бы не происходило! Одни проблемы от нее.       ― Ну все… Ты меня уже достал!       Когда сил выслушивать оскорбления уже не осталось, Кавех молнией метнулся к не ожидавшему подвоха игроку, и выдернул из его кулака метлу для полета. Не дав шанса на осмысление, он быстро крутанул ее в воздухе, меняя верх и низ местами, чтобы в следующую секунду отвесить хвостом с лохматыми тонкими ветками парочку крепких подзатыльников.       ― Ауч! Ты в своем уме?!       Сегодня точно не его день.       Волшебник старался увернуться от непрекращающейся серии ударов, но ему не хватало пространства для маневров, поэтому он выбрал стратегическое отступление к выходу из постройки. Кавех тут же последовал прямо за ним, продолжая бить юношу метлой, пока тот старательно прятал разлохмаченную голову руками.       ― Никто, понимаешь? Никто не имеет права оскорблять мою сову! Заруби это себе на носу!       Он же обещал себе, что поколотит других сов, если они будут плохо относиться к Мехраку. Если мальчики будут к нему плохо относиться, то с ними произойдет то же самое.       Аль-Хайтам, неприметно стоящий в центре совиной башни, немного растерялся из-за происходящего. Они только что не очень спокойно, но все-таки разговаривали, а потом, буквально через пару мгновений все превратилось в драку.       Провожая взглядом две мальчишеские фигуры в дверной арке, одну в желтом, другую в черном, Хайтам неожиданно ощутил поднимающейся в самой груди приступ смеха. Громкий смешок вырвался из него раньше, чем он сумел взять себя в руки и хотя бы прикрыть рот ладонью, чтобы притвориться, будто запершило в горле. Его плечи безудержно затряслись, а прикушенная губа не помогала сдержать свой голос, который становился с каждым разом только громче.       Смотреть на Кавеха в такой момент оказалось абсолютно невыносимо и пришлось опустить глаза под ноги, в попытке отвлечься. Даже если бы захотелось подсобить, то ничего бы не вышло, он слишком несерьезен прямо сейчас. С Аль-Хайтамом такое случалось крайне редко.       На внезапный смех оба отреагировали внезапным ступором, даже игрок, хотя он знает Хайтама буквально не больше тридцати минут и такие житейские вещи не должны казаться ему особенными. Впрочем, он достаточно быстро отмер и, воспользовавшись удачно подвернувшимся случаем, отобрал у подвисшего Кавеха свою метлу, бубня под нос крепкие словечки, пока уходил от совятни куда подальше. Испорченная прическа торчала в разные стороны вперемешку с отломившимися веточками, но ему было уже наплевать. Он не успокоится, пока не отвяжется от этой компании, но догонять его никто и не собирался.       Аль-Хайтам старательно пытался подавить очередной смешок, пряча улыбку за полосатым шарфом. Изначально он честно готов был помочь отделать этого грубияна, но чем больше вдумывался, как это смотрится со стороны, тем забавнее ему виделась эта сцена. Слишком комично, чтобы воспринимать всерьез.       Кавех же выглядел по-настоящему обескураженным, будто на его глазах произошло рождение новой галактики. Рот жадно хватал прохладный воздух из-за возникшей потасовки, а глаза широко распахнулись в попытке не упустить ничего важного. Ему уже доводилось слышать то, как этот парень смеется, всего раз, когда они спасались бегством из выручай-комнаты, но пульс так грохотал, перебивая все посторонние звуки, что в итоге он просто перекрыл чудесное мгновение и не дал насладиться им в полной мере. Зато сейчас Кавех мог расслышать все очень четко, будто внимал звуку гигантского колокола с красивыми перезвонами. Настоящее чудо среди бело дня.       Громко вобрав кислород в легкие и тут же выдохнув, чтобы привести себя в чувство, Аль-Хайтам неловко потер кончик носа, предпочитая пока не поднимать глаза на немного растрепанного Кавеха.       ― Извини, я смеялся не над тобой, я вообще не собирался смеяться, правда.       ― Ты очень красиво смеешься… ― гриффиндорец пропустил оправдания мимо ушей, потому что не мог думать ни о чем, кроме этого факта.       Если у него и был определенный список звуков, которые очень нравились, то с этого дня список пополнился новеньким пунктом. На самом деле это должно было произойти еще в тот самый день, сразу после побега, но теперь все практически официально и без всяких сомнений. Этот бархатный смех как будто забрался ему в самое нутро, щекоча каждый нерв и пуская по телу мурашки.       Былое веселье и попытки отвлечься испарились сами собой, а на их место пришло чувство смущения от такого неожиданного комплимента. Никто и никогда не говорил Хайтаму ничего подобного, и хотя комплименты иного толка сыпались, как из рога изобилия, этот оказался намного более значимым и приятным.       Возможно, ему стоит переосмыслить свое поведение и дать больше свободы самому себе. Смеяться, как можно чаще, когда этого действительно хочется, и не прятать улыбку безо всякого повода. Дурная привычка, от которой стоит избавиться.       ― Спасибо…       Хайтам внезапно позабыл все емкие слова и не мог найтись с ответом получше, кроме сухой благодарности, но Кавеха это устроило, что было видно по его румяному добродушному лицу.       Обтерев вспотевшие от смущения ладони о края школьной формы, Аль-Хайтам подошел поближе и осторожно взял Кавеха за руку, избегая смотреть прямо в глаза, хотя держались за руки не в первый раз и даже не в пятый.       С горем пополам, но они сделали то, что собирались, хотя результат и оказался абсолютно обескураживающим, к ним обоим, в конечном счете, пришло чувство завершенности. Хватит с них беготни на сегодня, нужно отдохнуть, выбросить из головы этого дуралея, подготовиться к праздничному ужину и произвести последний на сегодня обмен подарками.       Подарок для Кавеха все еще ждет своего часа и, кажется, он наконец-то наступает.       ― Идем, вернемся в школу, ― Аль-Хайтам нерешительно переплел их пальцы и потянул гриффиндорца в направлении основной части замка. ― Мне нужно отдать тебе кое-что.