Между жизнью и смертью

Когда туман сгустился над крышами домов, наступило самое обычное время для оживления в самом примечательном окне. Знакомая музыка, кружка кофе и привычные расхаживания по комнате в вельвете — это все один из моих обычных, ничем не знаменательных дней. Если бы я жила здесь одна, гордилась бы больше тем, что имею право ходить по квартире в четыре утра, чувствуя под ногами кафель, но здесь всегда выходила она — Татьяна — и ругала, что я имею наглость не спать. — Опять шумишь. — Грозно смотрит она на меня, но мне абсолютно не страшно. Наоборот — она такая забавная сейчас. — Доброе утро! — С ума сошла? Утро еще не наступило толком. — Скоро ведь наступит. И, обменявшись такими фразами, которые повторялись у нас чуть-ли не каждый день, она целовала меня в щеку, а потом быстро шла что-то готовить, пока я мечтательно смотрела в окно, выискивая там вдохновение. И так было всегда; ничего не менялось; столько времени мы просыпались именно так. Мне скоро 21, Татьяне — больше. Боюсь, вы меня посчитаете ненормальной, если я не расскажу толком почему так: у нас любовь такая, без обязательств, которые мы не обговаривали, но и не запрещали иметь в арсенале. Я — поэтесса, она — женщина, с которой я живу. Все логично, если не смотреть на этот несчастный возраст. Да, ей 49, но это все уже тысячу раз пройдено и переиграно, что мы живем, как живем, даже не думая, что что-то может поменяться когда-нибудь. Кстати, насчет перемен: Татьяна этим солнечным утром, часом позже, предлагает мне выступить в клубе «Грибоедов», про который я слышу впервые и меня это интригует. — А что! Заманчиво. Вы пойдете? — Спрашиваю я, допивая кофе за большим столом. — Конечно. Поддержу свою поэтессу. — Татьяна абсолютно уверена, что эта площадка принесет массовый успех. Да и я так думала, если честно. У меня вариантов не так много пока что, поэтому я послушно соглашаюсь на эти условия. Ведь моя женщина не может мне навредить! Тут, пока я допиваю кофе и тянусь за еще одной кружечкой, звонит телефон, очевидно ее. Мой — всегда на беззвучном. Татьяна спокойно отвечает, переводя взгляд на меня. Потом ее лицо становится каким-то грустным. Я уже паникую, что ни в какой клуб Грибоедов я не поеду, но все оказывается не так серьезно, хотя тоже крайне неприятно. — Что там говорят? — Шепотом спрашиваю я, пока она держит трубку возле уха. — Да, подождите минутку, — Татьяна прерывает связь на телефоне и наклоняется ко мне, чтобы сказать: Извини, сегодня мне необходимо присутствие в Мариинском. Я не могу поехать. Это срочный отбор. Я печалюсь этим известием, но не сильно. «Зато хоть я поеду. Жаль, что без нее, но я и сама уже взрослая». — Вы хоть заберете меня? — Конечно. — Быстро говорит она и дальше продолжает переговоры, пока я мешаю лимон в кружке кофе. Ничего! Это не страшно. Я девочка самостоятельная и сама могу распоряжаться своим графиком выступлений. В конце концов, что может такого произойти, что мне необходимо будет ее общество? Дело в том, что мы договорились, что наши отношения настолько скрытные, что все должны думать, будто мы родственники. У нас даже поддельные документы есть на случай, если кто-то из нас встрянет в больницу, чтобы мы были рядом. Мне ничего уже не требовалось от этой жизни; все и так при мне. Разбалованной я себя не чувствую, ведь давайте честно — когда тебе предлагают такие условия на основе любви — отказать очень трудно. А тем более, что я люблю Татьяну, несмотря на наше бизнес-плановое общение в последнее время. Кстати, об этом я и хочу намекнуть. — Может потом в ресторан? — Милая, у меня работы непочатый край. — Она быстро собирает все вещи в сумочку. — И потом, — оборачивается, чтобы видеть мое недовольство. — в Грибоедове разве нет ничего, что можно заказать? Не волнуйся, я оплачу. — В последнее время я слишком часто слышу денежные упреки в качестве моего золотого молчания. — Только не говори, что ты обиделась, потому что я даже не думала тебя обижать. Я ведь люблю тебя. — Она подходит, чтобы обнять меня, но на этом ее любовь закончилась. — Я опаздываю. Тебя подбросить? — Главное, не выбрасывайте. — Встаю из-за стола я. — Ты сильно обиделась на мои обстоятельства и теперь дуешься? — Нет, что вы! Я ведь люблю вас. — Сквозь пелену обиды говорю я и прощально целую ее в щеку, на что она лишь разводит руками. И так в последние пять месяцев нашей совместной жизни. Да я не жалуюсь, мне ведь даже нельзя. Нет, у нас нет в отношениях деспотизма, скорее наоборот многое разрешено. Например, курить утром при открытом окне; не сообщать, куда ты собираешься и приходить когда вздумается. Мне — уже не важно, где будет она. А ей — Татьяне — давно безразлична моя карьера. Я это знаю; Она только в свою угоду думает о моем продвижении. Приведу общепонятный пример: Татьяна всегда занималась моей карьерой ради продвижения меня на большие экраны. И вроде цель безобидная — любимая девушка станет успешной в карьере, но только ей это выгодно было по ее бизнес-планам, в которые, конечно, она меня не посвятила. «Зачем? Какая-то рыжая девочка, вышедшая из иллюзии взрослого мира, окунувшись с головой в эту нелепую жизнь без розовых очков после восемнадцати связалась с вседозволенностью. И чего ей еще надо? Вникать в деловые векселя и бумаги? Она все равно в них ничего не смыслит!» — Вот основные мысли моей женщины, выступающей в роли продюсера. Она даже в постели, бывает, нет-нет, а скажет, мол: ты, Ира, еще маленькая для таких вещей. Это она про всякие эксперименты мне намекала, чтоб я даже думать не смела решать что-то без ее ведома, даже по этой части. Чувствую, если в Грибоедове найдется бар, я потрачу всю ее зарплату, вспоминая эти упреки. На моей щеке горел ее легкий поцелуй, вот настолько это редкость в нашей жизни. Но это все страдания на уровне «может, она заметит», то есть — абсолютно бессмысленные. Пора было привыкнуть к тому, что у нас ничего не изменится. Главное — я при деньгах и с карьерой порядок. А в любви мне никогда не везло. Перед Грибоедовым я заехала ненадолго в театр, где работает моя Татьяна, но смогла встретить только нашу общую знакомую — Анфису — она нас знала еще с моего пребывания в театральном институте. Скажу честно, ужасно злопамятная тетка, но зато единственная знакомая из общества Татьяны, которая по-настоящему любит мои стихи. А злопамятная от того, что неудачно вышла замуж. Но это все причуды богатых, я не вникаю в их фиктивные связи. — Ирочка, ты как тут? — Беспокоится она, поправляя мое вельветовое платье. — Анфиса Васильевна, я рада, что хотя бы вы здесь. От кое-кого не дождешься такой заботы. — Ты чего-то похудела. Таня тебя не кормит? — Заботливо спрашивает она. — Ты смотри, я ей выговор сделаю! — Мне делайте. Это же я на диетах сижу. — С ума сошла? — Потрясается она. Такая забавная! Как не встречусь, постоянно удивляется моим шуткам. — Я видела недавно интервью твое. То-ли ракурс неудачный, то-ли что, но, Ирочка, у тебя так кости выпирают. Какие диеты? — Извините, неудачная шутка. У меня проблемы, я наблюдаюсь у врача. — Пытаюсь успокоить ее. — Я зашла спросить, где я могу сейчас найти Татьяну? — Да где угодно. Например, здесь. — Нарушает наш разговор Татьяна, стоя прямо сзади меня. — Только сразу говорю, у меня времени нет. Ты еще не в Грибоедове? — Дело в том… — Мешкаюсь я. — Сдачи не надо. Заеду после десяти. — Делает самый предсказуемый финт ушами она, отдав мне деньги, думая, что я пришла ради этого. — Тань, ты такая холодная. Девочка проведать тебя пришла. А ты! — Выражает общую мысль Анфиса. — Только не надо мне сцен драмы. Мы с Ирой утром знаешь ли, поговорили. — Поговорили. — Умозаключаю я. — Правда, что это я! Пойду в самом деле. До скорого! Осадок, длиной в этот солнечный день, не мог никак пройти, пока я не пришла в долгожданный Грибоедов. Бар, музыка, люди, тусовка поэтов — вскружило голову то, что это очаровательно близко. Я села за бар, осматривая все вокруг. Ко мне подсела какая-то девушка лет 25 на вид, может и меньше. Не разбиралась. У нее удивительно красивые черты лица смешались с абсолютно посредственными пшенично-русыми волосами. Я взглянула на нее раз, а потом сразу задумалась о своем. — Вы заказывать будете? — Одергивает меня официант. — Да, конечно. — Киваю виновато я. — Выбирай бакарди-дайкири. — Посоветовала мне эта девушка. — Ты впервые здесь? — Я выступаю сегодня. — Говорю ей, глазами ища то, что она только что называла. — Какое совпадение. Я тоже. Меня Ася зовут. — Эта милейшая протягивает мне руку для знакомства. — А меня Ирина. — Пожимаю я в ответ ей руку. — Почему так официально? — Удивляется Ася, вскидывая бровь. — Ну как, — Найдя цену на коктейль, говорю я. — я же поэт. — Осмотрев спутницу, я замечаю, что как раз она на поэта мало похожа. — Заказывать будете? — Второй раз спрашивает официант. Ася, посмотрев на мое суетливое настроение, вдруг выкидывает неожиданный фортель: — Я заказываю два бакарди-дайкири. — А потом оглядывает меня. — За знакомство. — Спасибо, это так неожиданно. Я… — Ася легонько гладит меня по плечу и мое желание выйти покурить все больше возрастает. — Я сейчас вернусь. — Буду ждать! — Слышу вслед от нее. Я выхожу, осматриваю пруд рядом с лестницей, столики, веранду. Голова кружится от мысли, что эта Ася что-то от меня хочет, а больше всего я опасаюсь сейчас именно случайной связи с какой-нибудь такой любезной дамой. Почему именно в этот момент, когда все плохо у меня в личной жизни, вселенная шутит, причем очень несмешно. Надышавшись этими мыслями, я вернулась. Села обратно за бар, попивая коктейль, пока Ася смотрела на меня. — Про что ты пишешь? — Про любовь. — Зачем-то говорю я, хотя любовь — это вообще не главная тема моей поэзии. — Личная жизнь в самом разгаре? — Ухмыляется она. — Нет, я свободная, как ветер. — Подмигиваю ей я, про себя думая: господи, зачем я вру. — Удачно получается. Я тоже в некотором роде. — Это как? — Это так: я певица в Грибоедове, у меня есть поклонники, только, между нами, я гоняюсь за такими рыжими красотками, как ты. — Сказав это Ася довольно выпивает свой коктейль. Я мило улыбаюсь, а сама думаю: чудесно, Ира. Нашла себе героя-любовника. Татьяна убьет, когда увидит. Причем убьет ее. — А сегодня прозвучат твои песни? — Интересуюсь я. — Конечно. — Кивает она. — Как коктейль? — Спасибо. Вкусно. — Улыбаюсь я. — Я делаю самые лучшие коктейли! — Присоединяется официант к нашей беседе. — Еще бы! Павел мой первый слушатель в этом месте был три года назад. — Представляет мне молодого человека Ася. — А я вас где-нибудь мог видеть? — Натирая бокалы, вглядывается он. — Не знаю. — Прячу взгляд я. — Определенно. Мариинский? — Вопрошает Павел. — Это вы ведь в сопровождении женщины, которая в судьях сидит на конкурсах, постоянно разъезжаете на поэтических вечерах? А где она сегодня? — Ха! — Все, что могу ответить на это я. А что тут скажешь? Вот и накрылся мой секс без обязательств с прекрасной дамой из-за этого Павла. — Я, пожалуй, пойду. — Расстроенно пожимает плечами официант, подходя к другим посетителям. Мы остались наедине с Асей, которая странно меня оглядывала. — Теперь, вероятно, меня можно расценивать, как легкомысленную особу. — В таком случае, меня, как яблоко раздора. — Ты ошибаешься. — Прерываю ее мысль я. — В моей жизни нет любви. Есть деньги, карьера, фиктивные отношения, но любовь…поэту забытое слово. — Ты не любишь ее? — Грустно говорит она. — Не знаю. — Хочешь, еще закажем коктейль? — Я не разорю тебя? — Полупьяно спрашиваю я и в таком же духе она отвечает: — Компенсируешь. — Это ведь не то, о чем я думаю? — Строго осматриваю ее я. — Нет. Я про медленный танец. — Ася мешает лед в бокале и допивает остатки. — Как непринужденно. — Смеюсь я. — Ты, наверное, привыкла к роскоши в знак внимания, а я, музыкант паршивый, кормлю тебя этими коктейлями. — Знаешь как я давно не наслаждалась именно такой атмосферой? — Я невольно беру ее руку в свою. — Ася, ты какая-то неземная. Я не знаю, как правильно тебе сказать это, но мне с тобой лучше, чем где-нибудь еще, хоть мы знакомы от силы две минуты. — Бери выше. Мы целых десять минут с тобой беседуем. — Ого! Уровень. — Перебивает официант. — Вот ваши коктейли. — Спасибо. Нахлынувшее чувство влюбленности не проходило, а Ася усиленно клеила меня к себе, наплевав, что у меня есть женщина, которая имеет нехилые связи. Я прочитала свои стихи, Ася спела; Кстати, после ее выступления я поняла — она слишком идеальна. И, вероятно, когда мы обе друг друга увидели на сцене, выеживаясь друг для друга, не смогли больше терпеть расстояния между нами. — Выйдем? — Улыбается мне Ася. — Ох, Желнова-Желнова. — Звучит от Павла. — Выйдем. — Несмотря на недовольство официанта, я соглашаюсь на этот вызов собственной совести. Мы сидели на скамейке, куря одну сигарету на двоих. Она, пронзительно вглядываясь в мои глаза, выдыхала дым, отдавая тонкими пальцами сигарету в мои. И я, отзеркалившая ее поведение, тоже выпускаю дым из своих губ. Это молчание было куда приятнее сто тысяч слов. Люди, проходившие мимо, думали, что мы вообще телепатией общаемся, пока наши взгляды не перешли на новый уровень. Ася потянулась ко мне за поцелуем, но я ее отвергла. — Это лишнее. Я танец обещала, а не поцелуй. — Извини. Твои губы слишком… — Не надо этих эпитетов. Пойдем танцевать. И вот когда мы закружили друг друга в танце, случилось то, что я обычно называю глупой влюбленностью. Она держала меня за талию, пока все вокруг внимательно всматривались в мой силуэт. Мне в этот вечер было одно странно: почему я вообще решила, что у этой Аси нет никого, веря полностью ее словам. Может, у нее так же есть фиктивность, а душевности ради она со мной и закрутила. Наверное, я так думаю, потому что сужу людей по себе. В сумке завибрировал телефон. Ася случайно коснулась плечом моей красной сумки и почувствовала эту вибрацию. — Тебе звонят? — Сквозь поток шума музыки спрашивает она. — Я думаю, это она. — Отмахиваюсь я. Но потом разум берет вверх и я, отстраняясь от компании моей спутницы, отвечаю на звонок: Да? Я уже выступила. — Прекрасно. — Слышу в трубке. — Я скоро буду на месте. — Мне тоже пора. — Хлопает меня по плечу Ася, когда я сбрасываю. Мы стоим на этой веранде под свист ветра. — У меня на громкой стояло? — Оборачиваюсь на нее я. — Да, вы очень кричите. — Смеется она. — Тебя сейчас увезут в замок под ключ? — Наш дом не совсем замок, но ключ там ого-го. — Киваю головой я, прижимаясь к своей пассии. — Может, мы еще увидимся? Меня впечатлили твои познания в истории джаза. — А меня в твоих литературных произведениях. — Судьба-ли это? — Смотрю в ее глаза я, пока ветер развивает мои волосы. Она осторожно поправляет одну прядь, заправляя за ухо, будто мы давно уже знаем друг друга и она имеет на это право. Хотя, кто сказал, что Ася не может это сделать? Я тянусь первая к ее губам, пробуя дождаться взаимности, но, на удивление, она отстраняется. Тогда я тянусь снова, поглощая этот порыв страсти и сокращая расстояние, насильно ввинчиваюсь в ее сомкнутые губы, и только тогда она ответно целует меня, руками ища талию. — Интересные у тебя игры. — Первая отстраняюсь я. — Приходи в среду сюда, будут игры еще круче. Я лишь развожу руками, показывая, как я заинтригована, прощаясь на словах. Ася заходит в помещение, а я выхожу по лестнице к белой машине. Дверь открывается. Я недовольно сажусь, даже не здороваясь. — Привет, дорогая. — И вам не хворать. — Пробубнила я. — Это тебе. — Татьяна отдает мне букет роз, пока я закатываю глаза. — Как выступила? Не холодно в этом платье? — Начинается. — Как я люблю твои капризы. — Татьяна заводит машину и мы трогаемся с места, выезжая на прямую. — А меня? — Посмотрев ей в глаза, говорю я. — Тебя безусловно. — Почему? Очень даже условно. — Цепляюсь за слова я. Ей это не нравится. — Так. Я сейчас в дороге, мне некогда. Но если я узнаю, что тебя обидели эти поэты с Грибоедова, мы сюда не вернемся. — Я только хочу вставить слово, как слышу: Дома все расскажешь. Дома я ничего, поверь, не скажу. Вечерний разговор не состоялся, зато ужин при свечах — это для меня высшая степень разочарования. Я как будто между двух огней, хотя выбор очевиден. Но нет, Татьяна хорошо подготовилась. И позже, лежа в кровати, она целовала меня всю, только (мне стыдно это признавать) я все это время думала о последнем разговоре с Асей. — Милая, ну ответь мне хоть раз. — Выводит из транса меня ее поцелуй в щеку. — Я, наверное, спать лучше б легла. — А мне казалось, что сегодня утром ты намекала… — Кладет настойчиво свои руки мне на грудь она. — Значит, вам только показалось. Спокойной ночи. И, гордо отвернувшись, я притворилась спящей, пока сама еще три часа смотрела в ампирную стену.