Между жизнью и смертью

Утро началось с джазовой музыки, криков с утра пораньше: «Жизнь прекрасна!» и бодрости, которую едва можно уловить в бокале смузи. Но Татьяна, видать, выпила какой-то другой коктейль и ходит довольная. Я еще немного посмотрев это представление счастья, перебиваю ее настроение своим, выключая пластинку. Она грозно глядит на меня. — А со мной эликсиром молодости поделиться? — Тут она смягчается. — Мы тебе виски предлагали. — Я стесняюсь спросить, а где теперь «мы»? Что, не подействовал эликсир? — Не ерничай. — Снова вскипает чайником она, включая снова музыку. — В конце концов! — Поднимаю голос я. — Что вчера было? — Мы выпили и легли спать. Кажется, ты заходила. — Ухмыляется Татьяна. Как она меня вечно злит, это даже не объяснить. — А ты чего так поздно пришла? — Подруга выгнала. — Кидаю в нее подушку я, цитируя. — Мне нужен сборник Бальмонта. — Вспомнила с утра пораньше. — Опять причитает она. — Цитировать буду. — Добавляю я. — Надеюсь, мой любимый «Веласкес»? — Содрогается в мечтах Татьяна. — Вам, так уж и быть, прочитаю «Тетенька из села». Заслужили! — Смеюсь я, путаясь в собственных кудрях. — Ты все время забываешь, что твоя карточка находится в моем кармане. — Обиженно, но все-таки по-своему непринужденно говорит Татьяна, пока я хмыкаю. — Вот от чего вы такая? — Какая? — Подходит ближе она. — Ой, нет. Принесите мне апероль шприц и мы договорим. — Я понимаю, что дело доходит до того, что Татьяна с утра пораньше что-то выдумала и я не хочу этого знать в трезвом уме. — Как скажешь, родная. — Пфу, да что с вами? — Плююсь на ее фразы я. — Апероль шприц будет через несколько минут. — Довольно улыбается она. Я начинаю что-то понимать. — Сегодня ужин с бизнес партнерами. У них ко мне важное дело, заодно ты можешь рассказать стихи; им очень нравится поэзия. Да я бы может и пошла, робким колокольчиком кивнув ей, но сегодня у меня вечер с Асей намечался и как теперь ей обо всем сказать. — Я в очередной раз ваш реквизит? — Дуюсь, как ребенок. Или нет, Татьяна говорит, что я в такие моменты дуюсь, как мышь на крупу. — Ты в очередной раз замечательный поэт. Читала тут твое последнее. — Улыбается она, кружа меня в ритме вальса. — Это отсылка к нашим трем месяцам в Париже? Я вспомнила про эти вечера в ресторанах, где играл Парижский блюз и время текло само по себе. О, это время. Еще там она мне клялась в вечной любви, целуя мои губы; еще там она не покупала меня, как куклу, сунув денег; еще там я писала то, что мне нравится. Вспомнив это у меня образовалась некая картина. Видимо, я обрадовала Татьяну, тешив воспоминания прошлого. — Хорошее место. Я туда обязательно вернусь, заведу любовниц и буду читать им Бальмонта. — Дурочка! — Смеется она. — Они тебя не поймут. — А я после каждого стихотворения буду добавлять: мерси, мадмуазель. Татьяна сегодня совсем не похожа на себя: даже, мне показалось, что она стала внимательна к моим стихам и даже начала цитировать их. Потом я выпила апероль шприц, мы поговорили о чем-то отдаленном и она накрыла губами мои, словно в ту ночь в Париже. Тогда, после того, как мы вернулись с блюзового концерта, она подарила мне пеньюар и кольцо, именно тогда, в ту ночь я поняла, что люблю ее и жаль, что она пытается любить, покупая меня. В ту ночь я долго говорила о том, что наша фиктивность меня не устраивает, но ее это тогда не сильно удивило. Сейчас, когда я сказала то же самое ей, она ошарашено посмотрела на меня. Может, это воспоминания нахлынули, но я поняла, что мы просто бегаем друг от друга. Может, еще не поздно? — Скажите, что любите. — Люблю. — Целует меня в губы она. — Не верю. — Разочарованно говорю я. Как будто чего-то не хватает. Она меня поняла не правильно и вместо разговора потащила в спальню, где я молчаливо принимала, как данность то, что Татьяна не умеет любить. Или не хочет? Но все не так уж и плохо. За два года совместной жизни мы знали друг друга в постели лучше, чем стихи Маяковского. Этого обеим было не отнять. Почему-то в то утро я не думала о Асе больше. Я думала о звездах, о лучах солнца, одуванчиках, но не о Асе. И стихи, как на зло, вырезались, словно картон, только в сторону Татьяны. — Да что-ж такое! — Злобно говорю я, перечитывая еще одно признание в любви к Татьяне. — Это невыносимо. — Что? — Выходит ко мне собственной персоны муза и виновница этого вертепа. — Я люблю вас и это, наверное, правда. — Сама себе говорю я. Нет, это издевательство над моим разумом. Кого я люблю? Почему это так сложно понять? Когда она довольно целует меня в губы, я теряюсь. Вспоминая свидания с Асей я откладываю мысли о Тане в ящик. — О, эти поэты. Вас не поймешь. — Гладит мои руки она. — Пойдем собираться. И мы, через несколько часов уже были в пути в ресторан. На меня снова нацепили это платье цвета граната. Оно мне не то, чтобы не шло — скорее не нравилось. Когда мои ноги прошли по золотым плиткам, я поняла, что нет — опять меня хотят купить. Татьяна уверенно шла, предвещая собственный успех и, встретившись с влиятельными людьми, которых у нее штук двести, мы сели за стол. Заказав омаров, я не стала пить алкоголь. С меня утром хватило. Я все думая про это утро, нервничаю по поводу: она как-то подозрительно замяла тему про Анфису, которая принесла ей виски. Но, может, и к лучшему. Это их заботы и я им не препятствие на дороге. — И все-таки: Ваши стихи про что? — Выводит из транса меня эта милая женщина. Оказалось, уже минуту пытается достучаться. — Поэты! — Объясняет Татьяна. Будто я сама не могу объяснить. — Про все на свете. Про любовь, например. — Я снова делаю вид, что что-то ем, но на самом деле это есть невозможно. Татьяна свела тему в свое русло. Мне внезапно позвонили и я незамедлительно выпрыгнула из-за стола, даже не спросив. Увидев «Ася», я тут же побежала подальше от людей и, отдышавшись, отвечаю: — У меня ужин сегодня с бизнес…да не важно. Короче, мы не можем увидеться. Извини. — Не извиню. Тем более, что я уже у твоего ресторана. — Самодовольно говорит Ася. — Что?! — Переглядываюсь я. — Перестань. Не смешно. — Не веришь, значит. Ну иди к своим. — Смеется голос в трубке и моя внезапная, как снег в марте, возлюбленная сбрасывает. — Ерунда какая. Я смотрю на свой телефон долгое время, пока не сажусь обратно. Татьяна косо посматривает на меня, но ничего не говорит. И вдруг я замечаю, как в окне (мы были на втором этаже) кто-то наблюдает за мной. Ася (клянусь — не знаю, каким образом) звала меня к себе и я качала головой, мол, это уже авантюра. Она обещала не лезть в нашу жизнь с Таней, но зачем сейчас она это делает? Я бледнею и это замечают все. Ася наверное стоит на каком-то бортике, облокотившись… .на что? Я как дура, ломала голову. — Ира? Ты очень странно себя ведешь. — Замечает Татьяна, выпивая вино. — А мы можем пересесть? Тут кажется дует. — Быстро умоляюще говорю я. — Пусть пересядет девочка. — Произносит басом мужчина. — А нам и тут хорошо. — Милый, так нельзя. — Сквозь зубы говорит ему его супруга. — Может, я пойду? — Хлопаю на них глазами я. — Иди. — Неожиданно разрешает Татьяна, сжимая вилку. Она будто поняла куда я иду и по ее взгляду это можно было прочитать. Но я ушла. Что мне оставалось? С ними сидеть не было желания; Ася, наверное, измоталась вся, пока там стояла. В общем — да, она действительно стояла на бортике, на этой статуе, как угодно называйте. Держалась я сама не понимаю за что. Я ей махаю и прошу спуститься. Когда она вернулась на асфальт — я увидела ее обезумевший взгляд. Она была, наверное, очень рада. — Придешь завтра в Грибоедов? — Ася внимательно осматривает меня. — В этом платье лучше приходи. — Да? Оно мне не нравится. — И тут мою мысль перебивает как-то очень внезапно Ася. — Хотя! Нет! Нет! — Зачем-то кричит она. — Милая, мы летим с тобой завтра в Ливерпуль. — Обнимает меня она. — Что? — Я вроде и хочу ее обнять, а вроде побаиваюсь. — Это невозможно. — Почему? — Трещит вопросом ее взгляд. Странно. Сегодня Ася и Татьяна будто местами поменялись. — Мы скрываем наши отношения от Татьяны. — Поясняю третий раз ей. Эти выходки были не в первый раз; она психанула пару раз и вроде успокоилась. А сейчас опять эта басня. — Я слишком люблю тебя, чтобы — Тут она берет меня на руки. — не закричать об этом на весь мир. — Ася, что с тобой? — Вырываюсь я, пока она сама себя чуть не закружила. Желнова делает еще несколько попыток меня поднять, пока я не отхожу совсем от нее. Все еще ожидая ответа, я стою в строгости мысли. Она вдруг становится грустной. Внезапно грустной. — Я приняла. — Ася делает несколько движений, которые быстро меня заставили вздрогнуть. Я поняла. Я все поняла. — Ты… — Отхожу от нее. — Ты меня вырвала отсюда, чтобы сказать, что ты употребляешь? — Ира, ты не так поняла все. Я сняла нам отель и…пойдем туда. — Ася берет меня за руку, а глаза стекленеют еще больше. Я думала, что ей ответить и не нашла ничего лучше, как дать ей свободной рукой пощечину. Она тут же трезвеет. — Бей! Бей еще! – Ася истерически смеется. – Конечно, зачем тебе музыкантишка, как я? Да ты хоть кого-то любишь или только умеешь спать со всеми подряд? — Ася вроде злится и пытается меня подколоть, но я настолько давно в этом мире шоу-бизнеса, что могу спокойно это проглотить. Хотя все равно бью ее второй раз по щеке. Заслужила. Это надо иметь наглость объявиться ко мне под всякой дрянью. — И куда ты теперь? К ней раны зализывать? — Щека Аси достаточно красная. Хватит с нее. — Ненавижу наркоманов. Это все, что я успела сказать ей, потому что потом в слезах выбежала на тротуар и куда глаза глядели туда и побежала. Я должна была догадаться, что Ася что-то принимает, но в голову не приходило, что именно этим она занимается. Лишь бы не кололась. Это самое тяжелое и как ее из этого болота вытянуть — я не знаю. «Ася, ты ведь Мюнхгаузен. Так тяни себя из болота, хоть все волосы выдерни. Но вытащи.» — думала я, ходя по Питеру. Опять в полночь я вернулась домой. Татьяна смотрела что-то по этой коробке с ненужной информацией, вселившей ей одну сплошную паранойю. Она оглядела меня, пока я положила сумку в прихожую. — Яблоки будешь? Я порезала. — Переключив канал, говорит она. — Завтра Грибоедов. Приходите. — Коротко заявляю я. Вроде еще было что сказать, но это такие мелочи. — Завтра? — Переспрашивает она. — Завтра… Завтра приду! Лекции отменили. — Славно. — Делаю вид, что мне абсолютно все равно. Да так и есть. После сегодняшнего финта ушами от Аси я вообще стараюсь настороженно относится ко всему. — А ты почему вдруг не против? — Подозрительно окидывает меня взглядом она. — Просто хочу, чтобы вы наконец-то увидели, что я не ерундой маюсь. — Снимаю пальто, кладу на вешалку. Сапоги оставляю рядом. В зеркало тошно глядеть — исхудала донельзя. Татьяна не спрашивала больше ничего, только перематывала каналы и этот звук еще долго гудел у меня в голове. Когда я уснула, мне пришла смс-ка от Аси: «Ира, прошу тебя — прости!» Но я уже спала и видела, как шум от телевизора превратился в шум моря. А потом телевизор сломался. Я примерно так же сегодня поломалась.