Между жизнью и смертью

Ты только мне не говори, Что до сих пор не спишь. Ты только мне красиво ври, Что отвезешь в Париж. Никто не заслужил вранье, Но заслужила я. Так что-же: выдавай свое, Я тоже здесь своя. И мы утонем в этой лжи Из слез, истерик, драк. Построенные миражи - Мой самый страшный враг. И. Винтовая. После того, как Ася пожаловалась на плохое самочувствие, она обеспокоенно прилегла на диван с книгой Булгакова. Я, увидев это, удивилась. Обычно она успокаивает себя, взяв в руки гитару - так ей больше выгоды - но чтобы книга, да еще и наша, не зарубежная литература. Сплошной день сюрпризов сегодня. Не знаю, что дальше, но сейчас меня все события заставляют только пожимать плечами. — Если это «Мастер и Маргарита», жду отсылки. — Замечаю я, целуя ее в руку. — Ты думаешь, я буду перечитывать то, что уже читала? — Я так и делаю. — Хмурюсь я. — Отсылок хочешь? — Оглядывает меня Ася. — Я понимаю, что с нашими интригами только «Тихий дон» Шолохова припоминается, но все-таки мне нравится мнить себя Маргаритой. Да, черт возьми, я не набожный идеал девушки, которая страстно сожалеет о том, что ушла от одной женщины к другой. Но и до «невидимой и свободной» мне далеко. Ася откладывает книгу, произнося: — Я буду в великом восхищении, Донна, если вы соизволите пойти в Грибоедов и сообщить о моем отсутствие. Меня накатила какая-то странная дрожь, будто мы снимаемся в кино. Какая-то заученная и приторная, словно конфеты драже, фраза ввела меня в ступор. — Я напишу об этом. — Себе поясняю я. Ну и пусть Ася это тоже знает. Она, откинув голову, принялась дальше читать книгу. Хорошо, я приняла эти правила игры и, накинув на себя вещи, оставленные в прихожей, отправилась в путь. В голове крутились странные фрагменты утра, где Ася хваталась странным образом за живот. Я ей предложила пойти к врачу, который обследовал меня в период голодовок, но она отказалась. Не знаю, может она передумала уже, ведь абонемент каким-то чудом был у меня в сумке. Надо же как во время, а она не хотела воспользоваться этим совпадением. Хотя, может и правильно. Убежать-то я убежала — а вот если Татьяна решит вдруг вернуться? Не сладко нам будет. А она ведь непременно это сделает! Вы хоть представляете что она теряет? А зря не представляете! У нее ведь выбор ужасно-контрастный: либо всего-то лишь деньги (для нее) не в крупном размере, либо целый сейф с деньгами в обличии рыжей ведьмы по имени Ира. Все эти слова — «алмаз на кольце, панацея» я давно уже не считаю красивым комплементом. Я ее сундук с золотом и мы обе это прекрасно знаем. Прибыв в Грибоедов, я отметила, что тут ничего не изменилось. Артура по-прежнему нет, Павел натирает бокалы до блеска, столики в самых лучших местах забронированы. Мне здесь стало все предсказуемо. Я подхожу к барной стойке, оглядев Пашу. — Ты какой-то нервный. — Замечаю я. — А то! — Павел натирает бокалы усерднее. Я осматриваюсь. Музыка слабо давила на голову. Два часа дня. Грибоедов ужасно мертвый. Вот когда наступает вечер — тогда да, тут всегда народу полный аншлаг. Интересно, в чем смысл дневной работы этого клуба? Пока я рассуждала об этом, Павел успел натереть несколько бокалов. — Слушай, а напомни, как твоя Татьяна выглядит? — Внезапно говорит он. — Чего? — От неожиданности произношу я. Голос дрожит, глаз дергается. — Ты хоть знаешь, что мы с Асей живем теперь у нее, потому что я сбежала от Татьяны? Прямо с аэропорта по лестнице. Я ее до сих пор вижу во сне. Эту ночь вообще не спала даже. – Смотрю дико, доказывая, что синяки под глазами - вина бессонницы. – И ты сейчас просишь меня… — Да погоди ты. Не злись. — Павел разводит руками и начинает говорить тише. — Прости, виноват. Спрашиваю, между прочим, по делу. — Да какие у меня с ней дела могут быть? Забыть ее, господи, не могу. — Тут меня без алкоголя понесло. Действительно накипело. Руки сжимаются, слезы почти рвутся наружу. — А сейчас есть вероятность, что встретишь. — Перебивает меня он. — Что ты сказал? — Словно раскат грома в моей голове крутится фраза. — Я ее здесь видел. И, кажется, она на веранде. Пьет. — Он указывает на летнюю веранду. Действительно, там было как будто ее очертание. — Нет, я вероятно сплю. Мне это кажется. — Тело начинает дрожать. — Паша, что делать? Если я пойду сейчас обратно — она увидит. — А может и не увидит. — Пожимает плечами он. — Ты сдурел? Прикрой меня. У вас же есть кладовка? — Я умоляюще смотрю на него. Он оборачивается назад. — Сколько стоит твое молчание? — Прекрати. — Отмахивается бармен. — Лучше заходи, пока не поздно. И мне открывается вид на маленькую подсобку, в которой впринципе переждать уход Тани можно. Мне приходит смс-ка от Аси, мол, где я. И, конечно, я хотела сообщить эту неприятную ситуацию, но Паша, пока я говорила по телефону с Асей, зашел и поставил мне салат цезарь, собираясь уходить. — Паша, стой, — Дергаю его я резким движением руки вверх, — Ася тебя. О чем они говорили я знала — Ася объяснила, что ей плохо и она не выйдет в Грибоедов, но последние «ага, лучше так» от Павла меня напрягли. — Что? — Вопрошаю я, когда мне отдают телефон. — Ася сказала, что несмотря на боль обязана сюда прийти. За тебя переживает. — Она с ума сошла?! — Хватаюсь за голову я. И есть тому причина. — Они же столкнутся. Они… Да почему я все не сказала ей как следует? — Не понял. — Павел садится рядом. — Ты ей не сказала про Таню? — Я начала говорить, что у меня было предположение, а потом зашел ты и она толком меня не поняла. — Зачем ты мне трубку дала? — Она попросила, как только войдешь сюда, сообщить. — Звони снова ей! — Судорожно бросает он мне. — Не хватало нам еще одной калеки. — Думаешь, Ася с ней не справится? — Ухмыляюсь я. — Тебе, смотрю, нравится, что ты их сталкиваешь. — Умозаключает Павел и уходит. Я, конечно, жду ответ от Аси, но слышу на протяжении пяти минут гудки. Решаю написать смс-ку, но тоже тщетно. А может там не Татьяна и все это я себе накрутила? Надо проверить. Или… нет! Проверю. Лучше я столкнусь с ней, чем Ася. И с этой мыслью я выбегаю из коморки, позже, оглядев барменов, добавляю: — Бакарди Дайкири. — На что они послушно ищут ингредиенты, чтобы приготовить напиток. Черт с вами — может я сопьюсь, но трезвая я туда не выйду. Ждать осталось считанные минуты и вот, оплатив коктейль, я вынимаю трубочку, выпивая залпом это смешанное алкогольное месиво с соками и лимоном. Вот теперь можно и в бой. Выбежав на веранду я размыто увидела силуэты людей. Ничего не понимаю, но пытаюсь внятно разглядеть хоть кого-нибудь, пока меня не одергивает Паша. Как же он во время. — Что ты творишь? — Злится он. И тут из соседнего столика кто-то встает и направляется к нам. Павел отходит от меня, пока я смотрю на него недоумевающе. Потом осознаю, что его взгляд говорит о том, что сзади меня Татьяна. Господи. Я не могу повернуться. Ноги застыли в асфальте, словно их залили бетоном. На мои плечи падают руки. Голос равномерно говорит: — Вот ты где. А я, признаться, так и думала. Так и думала, что ты променяешь хороший отдых за границей на этот обшарпанный бар. Это точно она. Черт возьми. — Не удивили. Мои плечи теперь ощущают резкую боль, когда их сжимают ее руки. Мне до сих пор сложно повернуться. — Зачем сорвала поездку? — Я ухожу от вас. — Коротко заявляю я, развернувшись. О, нет, этот алкоголь сейчас кардинально хочет изменить мою жизнь. — Дай угадаю: это из-за той певички? — А вы что, — Слышится резко откуда-то голос. — имеете что-то против певиц? Извините, может я наглею, — в голосе я слышу ревность и… черт возьми, это Ася! О, нет, как все сейчас ужасно выходит. — но мне казалось певицы — это ваш типаж. Ну, конечно, не я; я уже стара для ваших извращений. А вот Ира в самый раз. — Ага, вот и та самая героически-бесстрашная замена мне. — Татьяна отпускает мои плечи, отталкивая от себя. Мне было невообразимо больно. И я сейчас говорю про физическую боль. — Ася, уходи. — Вижу, как она подходит ближе к веранде, но не теряю надежду на осознание, что сейчас ей будет только хуже. — Тебе плохо, прекрати. — Да плевать я хотела! — Кричит Ася. Господи, что они творят. Я держусь за перила, но голова идет кругом. — Готова поспорить, что плевать на Иру ты тоже планируешь. — Татьяна подходит ближе. — Кто бы говорил. — Злится она. Обе встают друг на против друга. Словесная перепалка не кончается на этом. Татьяна ревностно оглядывает Желнову. — Да ты ведь ничего не знаешь. Это я с ней два года живу, это я ее превратила в поэтессу, это я ей создала образ, а ты, дура наивная, в этот образ влюбилась. — Я теряю дар речи, когда все это слышу. Неужели это сейчас не очередной тревожный сон? — Образ? — Не понимает Ася. Смотрит украдкой на меня. Мне ей нечего сказать. Она знала, что я за это время разучилась верить в искренность людей и, честно говоря, было почему. Даже Ася меня предала, соврав про наркотики. Чему она удивляется? Тут сплошная оргия из лжи друг другу. — О! Это тебе к Ирочке. Хотя, стоп. Сначала я тебя в порошок сотру за то, что ты появилась в нашей жизни, а потом что останется от тебя — то и вручу своей ненаглядной. — Последние слова были явно сказаны с большим душевным надрывом через смех. — Не надо! Я умоляю вас. Прекратите! — Надрываюсь я, слезы текут сами. Ася, решив, что эта драма не закончена, добавляет: — Да я вас сама убью за то, что вы насилуете ни в чем невиноватую девушку. Как вас земля носит? — Ася размахивается. Мое сердце замирает. — Ай, какое ты у нас невинное дитя! — Смотрит на меня злобно Таня. — Да прекратите вы обе! Я вас ненавижу. — Последнее, что говорю я, сделав шаг вперед, как голова закружилась от голодания и опьянения разом. Ничего не успев сообразить, я падаю на землю. Точнее сказать — на асфальт. Если я узнаю что-то от третьих лиц — будет славно. Потому что сейчас я ничего не……